Шерсть у пса была светло-рыжей, почти: красной, на шее виднелось белое треугольное; пятно. Он был средних размеров, чуть больше; коккер-спаниеля, с висячими большими углами и длинным мохнатым хвостом, которым пес: медленно повиливал, не сводя с меня глаз.
– Кто ты? – спросил я. – Я вижу тебя в первый раз.
Я огляделся, желая убедиться, что поблизости не прячется еще десяток собак, готовых броситься на меня.
И пошел своей дорогой.
Пес не отставал. Потеревшись о мою ногу, он опередил меня и оглянулся, словно проверяя, иду ли я за ним.
– Так кто за кем идет – ты за мной или я за тобой? – улыбнулся я.
Пес завилял хвостом. Он проводил меня до самого дома.
Мама ждала меня на подъездной дорожке. На ней был длинный зеленый свитер и джинсы.
– Славный денек, – заметила она, глядя на небо.
– Привет, мама, – произнес я. – Этот пес проводил меня домой.
Пес принялся обнюхивать вечнозеленые кустарники перед крыльцом.
– Симпатичный, – откликнулась мама. – Впервые вижу такую странную масть. Чей он?
Я пожал плечами:
– Понятия не имею. Сегодня я увидел его впервые.
Пес подошел и уставился на маму.
– По крайней мере, он не злой. – Я поставил возле крыльца тяжелый рюкзак. – Может, оставим его у себя?
– Ни в коем случае! – отрезала мама. – Пока в доме Джеспер, никаких собак!
Я наклонился и потрепал пса по голове.
– Смотри-ка, у него на ошейнике жетон, – вдруг заметила мама. – Взгляни, что там написано, – наверное, имя и адрес хозяина.
Пес неистово замахал хвостом, толкая голову мне под ладонь.
– Хороший песик… – ласково произнес я.
– Ларри, посмотри, что там на жетоне, – повторила мама.
– Сейчас. – Я взялся за круглый золотистый жетон, висящий на ошейнике пса, встал на колени и наклонился, чтобы как следует рассмотреть его.
Я узнал эту вещицу мгновенно.
Это был вовсе не собачий жетон, а золотая пиратская монетка Лили.
21
Я чуть не вскрикнул. Казалось, кто-то изо всех сил двинул меня ногой в живот.
– Мама! – испуганно ахнул я.
– В чем дело, Ларри? – откликнулась мама. Она уже успела отойти в сторону и начала с корнями выдергивать из земли прошлогодние сорняки. – Что написано на жетоне?
– Это не жетон… – еле выговорил я. Мама не расслышала.
– Что ты сказал?
– Это не собачий жетон, – повторил я, сжимая в кулаке монетку, – а пиратская монетка Лили.
Мама засмеялась:
– С какой стати Лили отдала собаке свою монетку? Ты же говорил, Лили ее подарил дедушка.
– Ничего не понимаю, – совсем растерялся я.
Горячее дыхание пса овеяло мне руку. Собака отошла в сторонку, села и принялась чесать за ухом задней лапой.
– А ты уверен, что это монета? – спросила мама, подходя поближе.
Я кивнул и указал на монетку:
– Да, это золотая монетка Лили.
– На свете много одинаковых монет, – возразила мама. – Откуда ты знаешь, что это та же самая?
Пожалуй, мама права, рассудил я.
Я протянул руку, чтобы погладить пса по голове.
Но моя рука замерла на полпути, когда я увидел его глаза.
Один был голубой, а второй – зеленый.
22
– Это Лили! Лили! – закричал я и вскочил.
Мой крик испугал собаку. Завизжав, она понеслась прочь.
– Лили, вернись! – позвал я. – Вернись ко мне!
– Постой, Ларри, – послышался мамин голос, – прошу тебя, не…
Остального я не расслышал. Перепрыгнув через рюкзак, я выбежал на улицу и понесся к дому Лили, не разбирая дороги.
Это была Лили, мысленно повторял я. У собаки один глаз зеленый, а другой голубой. И на ошейнике золотая монетка!
Конечно, это Лили. Кто же еще?
Я слышал, как мама звала меня домой, но не оглянулся и не остановился.
До дома Лили было всего три квартала. Все расстояние я преодолел в считанные минуты. К тому времени, как впереди показался дом Лили, я задыхался, у меня кололо в боку.
Но какое это имело значение!
Надо увидеть Лили и убедиться, что она не превратилась в собаку.
Какая нелепая мысль! Только теперь я понял, что рассуждаю как сумасшедший.
Лили – собака?!
"Ларри, неужто ты свихнулся? – спрашивал я себя. – Должно быть, ты до смерти перепугал маму!"
Лили – собака?!
Я сбавил скорость, схватился за бок и попытался пересилить боль.
На дорожке возле дома я увидел родителей Лили. Багажник их синего "шевроле" был открыт. Мистер Бонн укладывал в него чемоданы.
– Здравствуйте! – задыхаясь, выпалил я.
– Привет, Ларри, – отозвалась миссис Бонн.
Я подошел поближе и увидел, что возле машины стоят еще два чемодана и несколько дорожных сумок.
– Собираетесь в отпуск? – спросил я, стараясь отдышаться. Боль в боку постепенно утихала.
Мне никто не ответил. Мистер Бонн крякнул, поднимая с земли тяжелый чемодан.
– А где Лили? – спросил я и подтащил к багажнику одну из сумок. – Ее сегодня не было в школе.
– Мы уезжаем, – негромко проговорила миссис Бонн, встав у меня за спиной.
– А где Лили? – повторил я. – Она дома? Миссис Бонн нахмурилась, но промолчала.
– Можно зайти к ней? – нетерпеливо допытывался я. – Лили у себя в комнате?
– Ты что-то перепутал, – произнесла миссис Бонн.
У меня отвисла челюсть.
– Перепутал? О чем это вы, миссис Бонн?
– Здесь нет никакой Лили, – объяснила она.
23
Неизвестно почему, но я вдруг расхохотался.
Но, заметив печальное выражение на лице миссис Вонн, я замолчал. По спине побежали мурашки.
– Неужели Лили?.. – начал я.
Миссис Вонн крепко взяла меня за плечо и наклонилась, глядя на меня в упор.
– Послушай, что я тебе скажу, Ларри, – процедила она сквозь зубы. – Никакой Лили здесь нет. – Миссис Вонн еще сильнее сжала пальцы. – Забудь про Лили раз и навсегда. – У нее на глаза навернулись слезы.
Мистер Вонн захлопнул багажник машины. С лихорадочно бьющимся сердцем я вырвался из рук миссис Вонн.
– Нам пора, – решительно заявил мистер Вонн, подходя к жене.
Я попятился, у меня ослабели и задрожали ноги.
– А как же Лили?
– Нам пора, – повторил мистер Вонн. Возле гаража я заметил рыжую собаку. Она тоскливо скулила, опустив голову.
Развернувшись, я со всех ног бросился бежать…
За ужином мама с папой вели себя как-то странно. Они наотрез отказались говорить о собаке, о Лили и ее родителях.
Они многозначительно переглядывались, думая, что я ничего не замечаю.
Родители решили, что я спятил, вдруг дошло до меня. Вот почему со мной отказались говорить. Они просто не желали ничего слышать, пока не придумают, как со мной поступить.
– Я не сумасшедший! – выкрикнул я, бросив на стол нож и вилку.
К спагетти и тефтелям я даже не притронулся. Разве я мог спокойно сидеть и есть?
– Я не псих и ничего не выдумываю!
– Может, поговорим об этом в другой раз? – предложила мама, взглянув на отца.
– А пока давайте поужинаем, – добавил папа, глядя в свою тарелку.
После ужина я позвонил Джереду и Кристине и позвал их к себе, чтобы сообщить им плохую новость. Но чтобы они не приняли меня за помешанного, я просто сказал, что Лили уехала.
– А как же нам быть завтра?! – воскликнул Джеред.
– Да, как насчет конкурса рок-групп? – подхватила Кристина. – Как Лили могла бросить нас накануне конкурса?
Я пожал плечами.
Мы устроились в гостиной: я и Кристина сидели на диване, а Джеред развалился напротив в кресле.
Джеспер потерлась о мою ногу. Я наклонился, подхватил ее и усадил к себе на колени. Кошка уставилась на меня желтыми глазами, зажмурилась, свернулась клубком и тихо замурлыкала.
– Куда уехала Лили? – сердито спросила Кристина, барабаня пальцами по подлокотнику дивана. – В отпуск с родителями? Почему же она не предупредила нас?
– Хью Хервин запрыгает от радости, когда узнает об этом, – мрачно пробормотал Джеред, качая головой.
– Я не знаю, где она теперь, – сказал я. – Я видел, как ее родители грузили чемоданы в машину. Они собрали вещи и сразу же уехали – вот и все, что мне известно. По-моему, Лили была сама не своя. Она наверняка хотела остаться с нами, но у нее не было выбора.
Внезапно меня охватило желание рассказать друзьям обо всем, что я знаю. Но я не хотел, чтобы надо мной посмеялись. Или забеспокоились.
Я растерялся, не зная, как мне быть.
Я хотел, чтобы вернулись Лили и Мэнни – вот это я знал точно.
А еще – чтобы у меня перестала расти гадкая черная шерсть.
Зачем я только подобрал этот проклятый флакон с "Мгновенным загаром"!
Сам во всем виноват. Только я один.
– Значит, от участия в завтрашнем конкурсе "Циркачам" придется отказаться, – хмуро произнес я.
– Пожалуй, – согласился Джеред.
– Еще чего! – воскликнула Кристина, удивив нас обоих. Она вскочила и встала передо мной и Джередом, стиснув кулаки. – Ни в коем случае!
– Но ведь у нас нет вокалистки… – запротестовал Джеред.
– Петь буду я, – быстро ответила Кристина. – У меня неплохо получается.
– С тобой мы ни разу не репетировали, – напомнил Джеред. – Ты знаешь слова песен?
Кристина кивнула:
– Все до единого.
– Послушай, Кристина… – начал я.
– Нет, это вы меня послушайте! – перебила она. – Завтра мы должны выйти на сцену во что бы то ни стало! Пусть даже втроем. Не хватало еще, чтобы Хью Хервин победил!
– Хотел бы я утереть ему нос… – уныло пробормотал я.
– Я тоже, – согласился Джеред. – Но куда нам – с двумя гитарами и синтезатором! У Хью целый ансамбль. Нас просто засмеют…
– Не засмеют, если мы постараемся! – воодушевленно воскликнула Кристина. – Мы должны сделать все возможное!
– Ради Лили! – вдруг выпалил я, сам не зная почему. Мне стало неловко.
Но Кристина и Джеред не засмеялись.
– Да, ради Лили, – подхватили они. – Мы можем и должны победить, пусть даже втроем!
Решение было принято. Завтра "Циркачам" предстояло выйти на сцену. Справимся ли мы? Сумеем ли победить Хью и "Крикунов"?
Скорее всего, нет.
Но попытка – не пытка.
– Тогда идем ко мне в комнату и порепетируем.
Джеред охотно встал и направился к лестнице. Но Кристина не двинулась с места.
Я обнаружил, что она с ужасом смотрит на мое лицо.
– Ларри! – воскликнула она, указывая на меня пальцем. – Что это у тебя на лбу?
24
Вздрогнув от испуга, я быстро поднес ко лбу ладонь.
Должно быть, на нем вновь выросла черная шерсть. И Кристина заметила это. Теперь и она, и Джеред поймут, что я превращаюсь в волосатое чудовище.
Я потер лоб дрожащей ладонью.
Лоб был гладким.
Совершенно гладким!
– Вот здесь, сбоку, – подсказала Кристина. Я бросился в коридор к зеркалу и уставился на себя. На правом виске расплылось оранжевое пятно.
– Это соус! – У меня отлегло от сердца. – Наверно, я испачкался за ужином!
Дрожа от пережитого ужаса, я быстро оттер злополучное пятно. Кристина перепугала меня до смерти! Столько шума из-за несчастного соуса к спагетти!
– Ларри, что с тобой? – спросила Кристина, подходя сзади и глядя на мое отражение в зеркале. – Ты сегодня какой-то странный…
– Пустяки, – поспешно отозвался я, пытаясь совладать с дрожью во всем теле.
– Только не вздумай заболеть! – предупредил Джеред. – Вдвоем у нас с Кристиной ничего не выйдет.
– Не заболею, – заверил я. – Не беспокойтесь, я буду с вами.
На следующий день все ученики школы набились в большой зал, где проводился конкурс: рок-групп.
Изнемогая от волнения, я стоял за кулисами и разглядывал зрителей через щель в занавесе. Свет в зале был включен, перед занавесом стоял директор, мистер Фосберг, и призывал всех успокоиться.
За моей спиной ребята из группы Хью Хервина настраивали инструменты, подключали усилители, разогревали пальцы. Марисса была, одета в очень короткое блестящее черное платье и черные колготки. Поймав мой взгляд, она снисходительно усмехнулась.
"Циркачам" тоже следовало бы приодеться, с запозданием спохватился я, глядя на Мариссу. Об этом мы даже кг, подумали и явились на конкурс в обычной школьной одежде – теннисках и джинсах.
Я долго разглядывал новый синтезатор Хью. Он был длиной с целую милю, с тысячей кнопок и регуляторов. По сравнению с ним, синтезатор Джереда и вправду казался детской игрушкой.
Хью заметил, что я разглядываю инструменты.
– Клевая техника, верно? – спросил он, расплываясь в отвратительной ухмылке. – Ладно, Ларри, не вешай нос: когда мы победим, я дам тебе автограф, так и быть! – Хью заржал. Вместе с ним засмеялись Марисса и остальные участники группы "Крикуны".
Я отвернулся и отошел к Джереду и Кристине, стоящим за кулисами.
– Мы проиграли, – упавшим голосом произнес я.
– Где же твой оптимизм, Ларри? – саркастически осведомился Джеред.
– Остается надеяться лишь на то, что от гигантского синтезатора Хью полетят все предохранители, – мрачно сказал я. – В этом наше спасение.
Кристина закатила глаза.
– Не понимаю, чем они лучше нас!
Но преимущество "Крикунов" было очевидным.
Свет в зале погас, занавес открылся. Осветители направили на сцену красные и синие софиты. Группа заиграла старый рок-н-ролл Чака Берри "Джонни Б.Гуд".
Играли они здорово, а выглядели еще лучше.
Платье Мариссы искрилось. Все музыканты пританцовывали и подпевали солистке.
А мы до этого не додумались, с горечью понял я, наблюдая за противниками из-за кулис. Во время исполнения мы просто стояли на месте и выглядели нелепо, словно настоящие клоуны из цирка!
Зрители неистовствовали. Вскочив, они начали хлопать в ладоши, размахивать руками и танцевать.
Все четыре песни "Крикунов" публика слушала стоя. С каждой песней музыканты прибавляли громкость и темп. Зрители изо всех сил топали ногами – странно, что под ними не провалился пол!
Когда Хью, Марисса и остальные поклонились, зал взорвался аплодисментами. Все скандировали:
– Еще! Еще! Еще-е-е!
Группе пришлось исполнить две песни на "бис".
Мы с Кристиной и Джередом обменивались настороженными взглядами. Успех Хью ничуть не прибавил нам уверенности.
Наконец "Крикуны" дружно поклонились и спрыгнули со сцены, торжествующе потрясая кулаками над головой.
– Теперь ваша очередь! – крикнул мне Хью и ухмыльнулся. – Где же твои музыканты, Ларри?
Я хотел было огрызнуться, но Джеред толкнул меня локтем в бок, и мы робко вышли на сцену.
Наклонившись, я подключил гитару к усилителю. Джеред быстро настроил громкость своего игрушечного синтезатора.
Гигантский синтезатор Хью остался на сцене. Он словно потешался над нами, напоминая, как хорошо – и громко! – играли "Крикуны".
Кристина неуклюже подошла к микрофону и скрестила руки на груди. Я взял несколько аккордов, пробуя громкость усилителя. У меня мгновенно вспотели ладони и пальцы заскользили по струнам.
Зрители переговаривались, с нетерпением ожидая начала выступления.
– Готовы? – шепотом спросил я у Джереда и Кристины. – Начнем с "Я хочу взять тебя за руку", а потом перейдем к песням "Роллинг Стоунз".
Мои друзья кивнули.
Я глубоко вздохнул и коснулся струн.
Джеред склонился над клавиатурой. Кристина подошла поближе к микрофону и сунула руки в карманы джинсов.
Мы запели песню "Битлз".
Ее мы исполняли все вместе. Но что-то не ладилось.
Моя гитара звучала слишком громко, заглушая голоса. Мне хотелось остановиться и убавить громкость, но, разумеется, это было невозможно.
Зал молча слушал нас. Зрители не стали вскакивать и танцевать.
Когда мы замолчали, раздались громкие аплодисменты. Но нам хлопали явно из вежливости. Никто не кричал и вообще не проявлял особого энтузиазма.
По крайней мере, мы не опозорились в первую же минуту. Мысленно подбадривая себя, я вытер потные руки о джинсы.
Я выступил вперед, и мы заиграли песню "Роллинг Стоунз". В ней мне предстояло исполнить длинное соло. Только бы не сбиться!
Кристина схватила микрофон обеими руками и наклонила его ко рту. Джеред заиграл вступление.
Затем вступил я со своим соло. И сбился на первых же аккордах.
Мое сердце заколотилось, во рту пересохло.
Я закрыл глаза и попытался отключиться от всего, кроме своих пальцев и музыки.
Внезапно в зале раздались восторженные крики, шум быстро нарастал. Кто-то зааплодировал.
Гул голосов набирал мощность.
От радости я открыл глаза. Несколько ребят стояли возле самой сцены, что-то выкрикивали и улыбались.
Слегка согнув ноги в коленях, я расслабился, и пальцы уверенно забегали по струнам.
Мне вдруг стало спокойно и по-настоящему хорошо.
Крики усиливались. Я вдруг понял, что ребята показывают на меня.
Что происходит? Я недоумевал.
Возгласы и смех были чересчур громкими. Вскоре уже все зрители подпрыгивали и указывали на меня пальцами.
– Вот это спецэффекты! – крикнул кто-то в первом ряду.
– Классные спецэффекты!
Да в чем дело? Какие еще спецэффекты? Но вскоре все выяснилось.
Как только Кристина запела, я поднял руку, чтобы вытереть пот со лба.
И в ужасе вскрикнул, почувствовав знакомое покалывание шерсти.
Все мое лицо было покрыто волосами – подбородок, щеки, лоб!
Мое лицо сплошь заросло густой черной шерстью.
А вся школа смотрела на меня и восхищалась.
Все до единого узнали мою страшную, позорную тайну.
25
– Мы победили! Победили! – ликовали у меня за спиной Джеред и Кристина.
Но я поспешно положил гитару на сцену и бросился бежать, пряча лицо.
Зрители по-прежнему кричали и хлопали в ладоши.
Мы выиграли конкурс только благодаря моему таинственному и удивительному превращению. "Классные спецэффекты" сыграли решающую роль в нашей победе.
Но я вовсе не чувствовал себя победителем.
От стыда я был готов провалиться сквозь землю.
Клочковатая шерсть покрыла мое лицо, шею и плечи. Обе ладони поросли колючими волосками; я чувствовал, что они продолжают расти. Спина тоже начинала зудеть. Значит, шерсть растет и там!
– Ларри, Ларри! – звали меня Джеред и Кристина. – А как же приз? Идем получать приз!
Но я не остановился. Вслед мне неслись восторженные вопли зрителей. Я выбежал из школы через заднюю дверь. День выдался промозглым и серым. Над деревьями сгустились тучи.
Я мчался не разбирая дороги, сердце сжималось от горя.
Мчался домой, каждую секунду помня, что весь зарос черной густой шерстью.
Паника, стыд и страх перемешались в моей душе.
Дома и деревья сливались перед моими глазами в одну размытую серую ленту. Свернув к своему дому, я увидел родителей у гаража. Они удивленно обернулись.
– Посмотрите на меня! – выкрикнул я. Крик получился хриплым и страшным. – Теперь вы мне верите?
Они ахнули и разинули рты. На их лицах застыли потрясение и ужас.
Я вытянул руки и показал их родителям.
– Видите мое лицо?! – вопил я. – Видите руки?!