2. Зойка Богуславская, т. е. Андрюхина жена и нянь (жена поэта А. Вознесенского. - Т. А.), в свою очередь сообщила мне, якобы со слов Васи, прибывшего из Питера, что ты мне сделал предложение, а я отказала. Я поковыряла Васе ножом в пупке, и он под пыткой сознался, что ничего подобного не говорил, а, наоборот, эта сумасшедшая ему внушила. Видишь, что получается, ежели двое столь популярных людей (как мы) едят раков в ЦДЛ и при этом не пьют водки? Вообще, мне твое состояние в этот приезд понравилось. Уверенный такой. Я уже видела тебя таким однажды, лет 10 назад, когда Юра Казаков привел меня, неопытную дурочку, в ЦДЛ, где за столом сидел ты - великолепный. Это я просто пишу что-нибудь, лишь бы не изучать историю кино. Ничего не пишу, ссылаясь себе на экзамены. Ничего не делаю для экзамена, ссылаясь себе на уборку квартиры, и так - до бесконечности. Сегодня позвонили, чтоб ехала читать лекции в г. Ижевск, вынуждена была отказаться все из-за того же экзамена, хотя очень хочется сняться с места, да и деньги зарабатывать мне было бы полезно. Вить! А вообще-то дела невеселые - Твардовский смертельно болен. У него рак. Он несколько дней не приходил в сознание, вчера было чуть лучше, но счет идет на дни. Мать моя и отец в связи с этим тоже очень плохи, бьются, трепыхаются, ищут чего-то отчаянно, как будто это в человеческих силах - спасти его.
Ну вот, вернулась к этому и уже не могу писать.
Черкни мне чего-нибудь. И бросай курить.
Привет.
Г. Д.
19.10.70
Галь!
Если б ты писала свои диссертации так же свежо и весело, как письма, то стала бы Жорж Санд.
Я живу в Малеевке, чтобы быть ближе к моей пассии, но она заболела, и я пишу по сто страниц в день полной чепухи, т. к. мозги мои насквозь проспиртовались, хотя я не пью уже 10 дней (после ЦДЛ, где я изменил тебе с прелестной дамой и пил виски).
Я делал это вызывающе, чтобы нас с тобой не поженили раньше времени.
В Москве буду 12-го. Позвони мне сюда… Звони вечером.
Я тебе звонил уже дважды, но каждый раз подходил истребитель, и мне ничего не оставалось, как самому срываться в штопор.
Целую тебя.
В. К.
Сентябрь 1970
Дорогой Витюша!
Только вчера узнала, что ты приезжал и о твоих бедах. Очень расстроилась. Я же была убеждена, что у тебя все хорошо настолько, что нет времени черкнуть пару слов. Хотела сесть и написать тебе длинное прекрасное письмо, но сейчас нет ни времени, ни слов, ни уверенности, что получу ответ. Потому пишу краткий информационный бюллетень в перерыве между заседаниями съезда. Как-то вечеряла у Мики (М. Дроздовская, актриса, друг В. Конецкого. - Т. А.), в ее богато убранном иконами доме, вспоминали тебя. Сегодня виделись на съезде, она тоже тебе сегодня напишет… Что касается меня, то все хорошо. Жила две недели в Армении, в Дилижане, - отдыхала после очередного и, к сожалению, последнего курса французского языка. Потом за 4 дня до отъезда лопнула поездка во Францию, и я отправилась в Болшево, где пыталась писать (самое начало!) диссертацию. В основном пребываю в исключительно хорошем настроении, которое не изменил даже лопнувший Париж. Сейчас несколько впала в уныние, впервые за много месяцев. Причины три: моя толщина и старость, моя бесталанность и трудности с зарабатыванием денег. Как только ушла в писание (которое не получается), перестала, вернее, редко пишу для газеты, отказываюсь от каких-то предложений, чтобы не отвлекаться, не читаю лекции по этой же причине - довольно сурово.
В декабре надо сдать книжку, за которую я не садилась, а сесть не могу, пока не сдам главу диссертации. Мать уходит с работы (С. Г. Караганова, при А. Твардовском - зав. отделом поэзии "Нового мира". - Т. А.), Долматовский (Е. А. Долматовский, поэт, - Т. А.) опять женится…
Вот и все наши новости. Все поклонники отошли в область предания - изучение кинематографа прекрасно заменяет личную жизнь. Подруги тоже сменены, киноведы, отводим душу на кинематографе. Бегаем в "Иллюзион" аж на детские сеансы.
Постарайся и напиши про свои дела.
Могу ли я тебе чем-нибудь помочь? Может, хоть лекарства какие-нибудь нужно достать? Ну хоть чем-нибудь!
Встретила сегодня на улице Битова. Он - пижон. А с Сережей Орловым (ленинградский поэт-фронтовик. - Т. А.) бродили сегодня по Грановитой палате… Пожалуйста, напиши, что можно сделать для тебя.
Привет.
Галя
11.05.71
Дорогой Витька!
Как ты? Где ты? Доносились слухи, будто уехал куда-то, потому пишу наугад, вдруг застану.
Считаю, что долгие годы нудной и беспорочной дружбы позволяют мне потребовать отчета о твоей жизни.
Может, все завалил художественными произведениями, а я ничего не знаю, читаю только по-французски, и хоть, может, переводят тебя там исправно, "международная книга" или почта работают хреново - ни строчки не видела сто лет. А хочется.
А может, ты забросил литературу начисто и вплотную занялся романами? Кажется, в последние годы ты пытаешься стремительно нагнать упущенное в этом уходящем жанре. Если тебе это удалось, я действительно рада.
А может, живешь как гармоничный человек, сочетая то и то - и не знаю что? Тогда завидую.
А может, тебе паршиво? Тогда приезжай и уж во всяком случае напиши людям, которые к тебе как-то относятся, - это мы с Васей.
Пишу все так криво, потому что происходит в ночи, в койке, в пустой нашей переделкинской даче. Очень мне здесь хорошо одной, хожу в валенках по снегу, отхожу от московской скверны.
Вообще в жизни сильно разленилась, то в Болшево поеду работать - ничего не делаю, то сюда убегу - гуляю или с книгой валяюсь. Даже вязанье забросила. Даже отказ в много-многомесячной поездке во Францию, куда меня все грозились отправить, начиная с сентября, не вывел меня из отупения, хотя меня уже приучили к мысли, что до лета мне придется прожить в этом парижском изгнании. Отвыкла от этой мысли гораздо скорее, чем привыкла. Так проще.
А год прошел, в общем-то, никудышный. И сейчас придется просто навалиться на работу, а навыка к усидчивости не имею, хоть и удовольствие получаю, если засажу себя в библиотеку. В командировки тоже не езжу, уговариваю себя, что от работы отвлекают, на самом деле просто тяжела на подъем стала…
Единственное, что делала исправно, - кино смотрела. И кое-что увидела. И "Смерть в Венеции" - два месяца потом ничего не хотела смотреть, чтоб не спугнуть.
Извини за бессвязность письма, стройность изложения никогда не была сильной моей стороной, а тут еще полпятого на дворе, вчера сочиняла что-то до пяти. Втянулась.
Жду твоего письма. Устала отвечать на вопросы трудящихся, где ты. (Последним был Гена Шпаликов - очаровательный и погибший пьяница - мой сосед по Болшеву.)
Пиши.
Обнимаю.
Г. Д.
Декабрь 1971
8
Письма матери и брату
(1969)
Дорогая матерь!
Год обязательно будет счастливым!
Большущее спасибо за письма. Почему эта ленивая дубина, т. е. Олег, ничего не написал?
Я здоров и бодр.
В Керчь пришли вчера, т. е. 12-го. В Турции по берегам Босфора лежит снег. В Керчи метель, и на палубе сугробы, а на Сардинии ходили под пальмами в тапочках. Сейчас грузим всякое хитрое железо на Латакию (Сирия) и на Триполи (Ливан). Куда пойдем оттуда, мне неизвестно, но скорее всего опять вернемся в Керчь.
Новый год встречали в Арбатаксе всем экипажем вместе. Старались веселиться, но было грустно. Вместо ели стояла итальянская сосна.
На Сардинии я вытащил два страшно колючих кактуса и посадил их в ржавую банку. И они растут теперь у меня на столе и качаются, когда штормит. Вокруг Арбатакса стоят заросли апельсинов, мандаринов и лимонов, все усыпанные плодами. А между упавшими плодами ходят черные свиньи и белые овечки. У итальянских мужчин очень круглые и крепкие, как арбуз, задницы.
Мы ездили в город Кальяри - главный город Сардинии. И смотрели футбол. Играл наш "Спартак" с итальянцами. Мы очень старательно орали, наши выиграли - 3:1, и итальянцы нас хотели отлупить, но мы стойко махали красными флагами. Там очень много коммунистов, они носят красные партийные билеты с портретом Ленина и суют их тебе в нос. Одновременно там на стенах домов довольно часто встречается свастика. Десятилетние мальчишки окружают на улице и требуют сигарет. Сигарет не дашь - мальчишки бьют тебя чем попало, галдят и убегают.
Потрясательно красивая штука Стамбул и Босфор. А турецкий лоцман был очень старый, больной и несчастный. Его звали Мустафа, и на мостике он упал с сердечным приступом. Учитывая то, что врача у нас нет, то паника была полная…
Из "Лениздата" письма еще не получил. Состав сборника на полное твое усмотрение - что хочешь, то и сунь туда. Мне на все это наплевать, но важны деньги.
Обнимаю, родная, целую.
Главное, будь здорова.
Виктор
13.01.69. Керчь
Ну вот, мать, право, как вечно все у нас нелепо получается! Я же сразу написал из Керчи большое, подробное письмо тебе. Послал открытку Марианне (племянница. - Т. А.). Потом послал тебе еще фотокарточку. Неужели ничего не получили? Скорее всего подгадила погода - здесь погода отвратительная, и самолеты могли завезти почту черт-те знает куда.
Мы закончили погрузку, которая была трудной; легких не бывает. И стоим сейчас на рейде, ждем ремонта, и все вокруг замерзло, и плавкран с деталями пробиться к нам не может. И надоело все это до чертиков. Рейс будет немного длиннее, чем мы думали. Из Ливана опять вернемся в Сирию, возьмем там шрот - вид дуранды, жмых для скота, - и с ним уже пойдем на один из портов Черного моря. А следующим рейсом, вероятно, будем пробиваться уже куда-нибудь в Европу, ближе к Балтике, которая отсюда кажется такой же родной, как канал Круштейна.
Посылку съели разом, сигареты выкурили - спасибо, но, пожалуйста, больше никого не утруждай передачами. Когда человек торопится на самолет и на судно, ему мешает и пачка печенья…
Керчь - омерзительнейший городишко, и люди здесь особенно подлые.
Вчера смотрели передачу из Питера по телевизору о блокаде. И обрадовала своим отличным видом Берггольц. Приятно было и Льва Успенского видеть, хотя вообще передача - дрянь. Написал Маро (М. С. Довлатова. - Т. А.), которая прислала мне открытку.
Плохо, что мы здесь не смогли получить из пароходства почти никаких новых журналов - вероятно, тоже из-за почтовой неурядицы…
Я отменно здоров, сплю без снов и жрать хочу по-молодому, но вид остается изношенным и тусклым.
За то, что не ленилась писать письма, огромное спасибо - все интересно и мило отсюда.
Целую, обнимаю.
Твой Виктор
28.01.69
Дорогая матерь!
Все пока отлично. Сейчас стоим в Лондоне в бассейне Канада-Суррей и ждем начала выгрузки. Слева по носу два огромных небоскреба, ночью они светят тысячами огней; вокруг плавают по течению взад-вперед баржи с досками, на баржах людей нет, и они безобразничают как хотят.
Вчера весь день проездил вдвоем со старпомом за стильными фуражками. Носились на электричке за тридевять земель от Лондона в городок Тилбури, проехали Темзу от дельты до столицы и обратно по другому берегу, но без результата, т. к. мор. ателье оказалось закрыто…
В Гданьске был в концлагере и старых замках, где холодно, "хуже, чем в Антарктиде" - так заявила наша буфетчица. "В Антарктиде я в туфельках ходила, а здесь в сапожках ноги мерзнут" - так продолжала она.
Погода пока балует, и рейс и по грузу и по скорости проходит успешно. Здоров, и все хорошо. Письмо отправлю с т/х "Колпино". Куда пойдем дальше, до сих пор точно не известно. Многое зависит от погоды у вас и льда в Финском заливе.
Лондон город мрачный, а дороговизна здесь сейчас ужасная. Средние ботинки стоят 6 фунтов, а мне на 30 дней положено фунтов двенадцать. Так что пусть никто ничего не ждет - это не поездки в Париж и Ниццу с писательскими гонорарами.
Обнимаю тебя душевно. Будь здорова. Привет всем. Радиограмм до выхода из Лондона ждать не надо - рация опечатана, как всегда в порту. Виктор.
P. S. С кем-нибудь из жен моряков отправлю в Питер посылочку, в которой будут шикарные носки белые Марианне, фотографии и авторучки с адресами, кому какую подарить. Еще раз обнимаю!
Твой В.
(Без даты, - Т. А.)
Дорогая матерь!
Мы качаемся по самой середине Атлантики. Через несколько минут подойдет пароход, который торопится домой в Одессу из Уругвая. Мы обменяемся кое-какой почтой.
Писать письма еще труднее, нежели прозу…
Нас балуют пока всякие экваториальные пассаты. И не очень уж жарко и не холодно. Жизнь вошла в ритм, все вертится достаточно однообразно и монотонно. Канарские острова - провинция. Испанцы - торгаши и жулики не хуже арабов. Почти нет зелени.
Я здоров, и все отлично, но только с писанием пока получается плохо. Отмолотив полновесную вахту, считаешь себя в полном праве валяться кверху брюхом и дремать или листать ерунду. Купаемся в бассейне. Вода океанская зверски соленая. На корме у нас буйно растет огород с редиской, чесноком и огурцами, которым очень нравится экваториальная погода.
Ночью вертятся вокруг кальмары. И кажутся сквозь воду красными. Приплывало несколько большущих акул, но мы их не смогли поймать.
Была радиограмма из "Литературки" о "30 строках из "Соленого льда" для рубрики "Сигнальный экземпляр"". Это довольно смешно, т. к. никакие радиостанции тридцать строк не примут. Это я им и сообщил.
Какой Шкловский мне привет передавал - старик? Тогда передай ему тоже. Хотя это письмо ты получишь не раньше чем через месяц. Скорее всего мы окажемся к тому времени в Монтевидео.
Самое дурное - народ наш весьма далек от литературы. Зато в библиотеке полно классиков. Беда только, что хочется чтения полегче, а разговоров посолиднее.
Сейчас в окно мне блистает океан болезненным для глаз блистанием. И исполняются по трансляции "Подмосковные вечера" - неизменная наша программа…
На причале ты держала себя отлично и показала себя мужественной женщиной.
Кроме Мадонны, которая изображена в виде скромной крестьянской девушки, я купил еще маленькую испанку - куклу по типу французских - в шикарном платье с веером. Она в маленькой черной коробочке. Купил себе белые джинсы, разные ботинки и мелочи. У испанских торговцев очень плохой вкус…
Свою работу я знаю хорошо. Даже астрономию, на которой нам здесь приходится сидеть верхом, я, оказывается, использую без всякого напряжения, а боялся, что забыл.
Скажи Ирме (И. В. Кудровой. - Т. А.), если увидишь, что парижская кепка, на которую она зарилась, после этого рейса станет ее.
В каюте у меня теперь красный ковер во весь пол, желтые чехлы на мебели и в сочетании с испанками и канарскими открытками очень даже симпатично. Чемоданы от морской пыли укрыты британским флагом, а из всяких других флагов я сделал валик на диван, чтобы валяться на нем, когда мне лень стянуть с себя шорты, купленные еще когда-то в Югославии.
Самое дефицитное оказалось сейчас на борту - конверты. Мало кто оказался таким заботливым, чтобы прихватить их с собой в такой рейс.
Буду клеить сам.
Обнимаю тебя, целую нежно. Главное - хорошо отдохни к зиме.
Привет всем. Многих забыл, но очень уж тороплюсь - наши встречные "Бежицы" уже ревут и стреляют из ракет. Они рвутся домой.
Счастливо!
Виктор
13.07.69 Т/х "Невелъ"
Дорогие родичи!
Поздравляю вас с наступающим Новым годом! До него сейчас еще месяц и двенадцать дней, но завтра мы отдадим письма на танкер с собачьим именем "Аксай", который кормит нас топливом здесь, у берегов Анголы, и он отвезет письма в Батуми к 17 декабря.
Мы все еще с другой стороны экватора. Душная, беззвездная, влажная ночь. Везде по палубе течет теплая, липкая влага. Здесь сезон дождей. Мы все уже соскучились по Большой Медведице и Полярной звезде, которые так давно закрывает от нас экватор.
Думаю, что к тому моменту, когда вы получите это письмо, мы уже будем знать свою дальнейшую судьбу. Пока мы ничего толком не знаем.
Большинство ребят, которые отправили письма из Монтевидео, уже получили подтверждение, а от вас все нет такого подтверждения.
Я здоров и бодр. Мы, конечно, втянулись во всю эту бодягу и молотим вахту за вахтой, сутки за сутками, тысячу миль за тысячей, как роботы. Расстояние, которое осталось за кормой, равно уже двум окружностям нашей куцей планеты, а конец виден еще в довольно зыбком тумане, но все мы знаем, на что идем.
Штанов Марианне в Уругвае не купил и сомбреро тоже не купил. Нет в Уругвае таких деликатесов. Вообще, Уругвай страна какая-то странная - замедленная, полумертвая какая-то. Особенно это заметно после Сингапура, который весь даже как-то извивается от переполненности жизнью, движением, мухлеванием, судоходством, велорикшами и автомобилями.
Сейчас, вероятно, пойдем в Конго на Пуэнт-Нуар. Там, говорят, есть ритуальные маски, но плохо, что мы уже спустили почти все свои миллионы. Больше всего нам не хочется возвращаться еще раз в Маврикий.
Мои кокосы сморщились и почернели, как физии старых негров. Хорошо, что кораллы не подвержены порче. Мозги вялые от влажности и духоты, письмо подвигается туго - не обижайтесь, что оно будет коротким…
Мы совсем отстали от жизни - Москву почти не слышно, газет нет. И новости нам рассказывают посольские товарищи, если они есть там, куда нас заносит.
Как могут существовать африканские страсти в таком климате, мне совершенно непонятно.
Матерь, почему ты была в Комарове так мало дней? Сама так захотела или они не дали?
Надеюсь, что вы все здоровы и что встретите Новый год весело и дружно. Выпейте за тех, кто качается в морях, и закусите соленым хлебом, потому что я обязательно напишу книгу с таким названием ("Соленый хлеб", 1979.- Т. А.).
Когда мы будем швартоваться в Ленинграде к Пассажирскому причалу в Гавани, то обвесим весь пароход такими лозунгами: "…дней - как одна ночь!"; "Лучше поздно, чем никогда!"; "Вот вам, девушки, и Юрьев день!"; "В море - горе, на берегу - жена, ланца-дрицца-ацаца!" Тексты этих приходных лозунгов обсуждаются уже сейчас. Одновременно мы поем песню с такими словами: "Мать родная тебя не обманет, а обманет простор голубой!" и - со слезой: "Не надейся, моряк, на погоду, а надейся на парус тугой…"
Ну-с, родные, обнимаю вас всех вместе, всех вместе целую.
С Новым годом вас!
Ваш сын, брат, дядя, свекр, тесть, золовка и сноха
Виктор.
19.11.69. Возле бухты Мосамедши, Ангола. Т/х "Невель"
Дорогая родительница!