"Намерение купить газету вроде бы высказал Владимир Гусинский. Но не договорились, Удальцова что-то не устроило. Зато спелись с людьми совершенно случайными. Сотрудникам редакции объявили, что газету покупает банк Менатеп: будут деньги, встанем на ноги. Помню бурное собрание редакционного коллектива, на котором Удальцов изо всех сил продавливал нужное ему решение. Выступавшие говорили, что всё это очень подозрительно, редакции нельзя терять статус юридического лица, обещанные златые горы весьма сомнительны. Так и оказалось: полный блеф".
И блеф, замечу от себя, был, можно сказать, запрограммирован Удальцовым, но скрыт им от коллектива:
"Газету практически приобрёл не банк, а некто Костин, прикрывающийся именем этого банка. Определённую роль, видимо, сыграло то обстоятельство, что в банке работала тогда его жена, Ольга Костина. Денег у нового хозяина то ли не было, то ли он их не стал вкладывать в газету, во всяком случае она продолжала выходить по инерции, без зарплаты сотрудникам, без гонорара её авторам. Через некоторое время Ольга Костина со скандалом ушла из банка, перешла в московскую мэрию, и муж её за хорошую сумму перепродал газету известной московской коммерческой организации "Система"".
А возглавляет эту коммерческую организацию Владимир Петрович Евтушенков. И потому не случайно, наверное, что жену продавца приняли на работу именно в мэрию, – тамошняя её служба способна прояснить смысл приобретённой Евтушенковым собственности. Ведь Владимир Петрович связан с мэрией самым непосредственным образом.
Во-первых, он ещё в 1987 году пришёл работать в Мосгорисполком (прежнее название мэрии) и работал там до самого падения советской власти. Во-вторых, он и потом занимал должность помощника мэра. В-третьих, он женат на сестре Елены Николаевны Батуриной, жены мэра, вместе с которой входит в список 33-х миллиардеров России 2006 года. Всё? Ну ещё, может быть, стоит сказать о том, что Владимир Петрович в 1980-м был удостоен премии ленинского комсомола, входил в комитет комсомола МГУ, который существовал на правах московского райкома. А другой комитет комсомола – Союза писателей, существовавший на тех же правах, возглавлял нынешний избранник Владимира Петровича, главный редактор "Литературной газеты" Юрий Поляков, который не просто порадовался в конце 2003 года за себя и своего хозяина, что дожили, дескать, до официального – на высшем уровне – празднования в Кремлёвском дворце 85-летия ВЛКСМ. В той же статье он подсказывает властям, каков должен быть их "следующий шаг": "объективная в целом (при многих оговорках) положительная оценка роли КПСС в отечественной истории". Был бы Владимир Петрович с этим не согласен, Поляков давно бы уже в "Литгазете" не работал. Но похоже, что тот озвучил не только своё, заветное, но и тайные мысли собственника издания. Похоже, что и Ольгу Костину для того и взяли на работу в мэрию, чтобы помочь её мужу сделать правильный выбор в отношении собственника свалившейся на него газеты.
"Пройдёт время, – пишет в той же книге Алик Борин, – и Ольга Костина предстанет потерпевшей по очень сомнительному уголовному делу: якобы один из работников ЮКОСа Пичугин по наущению своего начальника Невзлина устроил взрыв возле её квартиры. Дело это будет шито белыми нитками, доказательства станут разваливаться одно за другим, однако Пичугин получит 20 лет строгого режима, а Ольга Костина замелькает на экране телевизора и на страницах газет, взахлёб станет рассказывать, как покушались на её жизнь злыдни из ЮКОСа".
А ведь Александр Борин, помимо того, что обладает хорошим литературным слогом, является ещё и прекрасным юристом. Причём неподкупно принципиальным. Именно он первым выступил в газете со статьёй, где доказывал, что популярные тогда у общественности работники прокуратуры Т. Гдлян и Н. Иванов не добывают, а выбивают показания из подследственных по так называемому "узбекскому делу". Так что "шито белыми нитками" о деле Пичугина сказано профессионалом.
Что стало с Удальцовым – известно. Он недавно выпустил в издательстве "Литературной газеты" книгу о секретах журналистики. "Удальцова пристроили на какую-то безбедную должность…" – пишет Борин. В удальцовской книге указано, на какую: он профессорствует в университете при "Литературной газете". Так что нет у него оснований быть недовольным полученными отступными.
Ну а "Литературная газета" при Полякове безвозвратно погибла. Та, в которой мы работали, занимала свою совершенно определённую нишу, отличалась от других советских изданий, как говорил поэт прошлого, "лица необщим выраженьем". Теперешняя, что и показывает Борин, вообще потеряла лицо: мельтешит, суетится, мечется из стороны в сторону.
Однажды поляковская газета злорадно написала о 5000 экземплярах "Знамени" – тиража литературного журнала-толстяка: "Это уже диагноз". Но такой диагноз к "Знамени" относится в последнюю очередь. Это диагноз общественной болезни, симптомы которой обрисовывают и падение интереса к литературе в обществе, и незаинтересованность властей в серьёзной литературе вообще, и цены, какие вынуждены установить за свой экземпляр "толстяки", не имеющие в хозяевах миллиардеров. А вот характеристика, которую даёт Борин нынешней "Литературке", кажется мне безошибочным диагнозом индивидуальной, охватившей её болезни: "Случилось самое страшное, что может случиться с газетой: она стала неинтересной". И не убеждает меня в обратном объявленный Поляковым тираж: 81 тысяча 600 экземпляров. При евтушенковских миллиардах можно позволить себе бесплатную раздачу газеты пассажирам рейсов компании "Трансаэро" или многодневное лежание экземпляров в киосках печати: авось, кто-нибудь и купит! Я работал в "Литературе", знаю разницу между подписным и объявленным тиражами. У нас был только подписной: в киоски газеты издательского дома "Первое сентября" не попадали. Наш хозяин являлся представителем среднего класса бизнесменов, из тех, кто мог себе позволить одноразовую рекламную акцию (допустим, бесплатно к такому-то событию отправить во все московские школы по экземпляру своих изданий), а многоразовую – не мог!
* * *
Но вернёмся к хлопочущей скупой ярмарке, как определили мы нынешнюю нашу страну, нынешнее состояние дел в ней. Много ещё можно говорить о цене, которую заплатила Россия за избавление от лютого товарного голода. О так называемых приватизационных фондах, забравших у клиентов ваучеры. Большинство этих фондов потом безвозвратно исчезло. Наша семья связалась с "Альфа-Капиталом".
Поначалу, пару лет, в конце года приходили переводы от них на какие-то смехотворные суммы, а потом перестали выплачивать и такие дивиденды. Я-то думал, что "Альфа-Капитал" канул в нети, как многие другие. Но нет. Недавно где-то прочёл интервью с председателем совета директоров: они, оказывается, процветают, преобразовавшись ещё десять лет назад из чекового фонда в паевой. Но почему-то мелких держателей своих акций об этом своём переустройстве не известили.
Можно вспомнить и о том, какими огромными кусками скупали собственность криминальные структуры, о всамделишной войне между ними за обладание того или иного лакомого предприятия. Эта война, кажется, не утихает и до сих пор: вот только что убит первый замдиректора Центрального банка России Андрей Козлов. От него, говорят, зависело дать частному банку лицензию или отозвать её…
Однако ярмарку, соотнесённую с Россией, не обязательно понимать только в смысле рынка, рыночного хозяйства. Она вполне обрисовывается и в смысле разного рода служебных вакансий. Сегодня они ещё заняты, но если подсуетиться (похлопотать), если грамотно выстроить свои отношения с властями, с начальством, с хозяином, – принять их условия, выказать готовность с восторгом лечь под сексотов, то… Образование в данном случае значения не имеет: министром здравоохранения не обязательно должен быть врач, замами министра культуры могут быть и строитель, и кибернетик, и политэконом, и даже офицер-ракетчик. А уж не министром, а, допустим, депутатом – и никакого образования не надо. Как в Советском Союзе: ты – знатный дояр, вот тебе депутатский значок! Даже лучше: Дума ведь работает на постоянной основе, дойкой коров заниматься больше не станешь! Сиди себе, нажимай на кнопки, правильно нажимай! И всё тебе будет: и хорошее содержание, и хорошее обслуживание, и орден по случаю сотой годовщины открытия Первой Государственной Думы в России (абсолютно не важно, что та к этой не имела никакого отношения!).
Разумеется, никто взаправдашнего дояра сейчас и на порог Думы не пустит. Не по чину, не по зубам, да и не по деньгам ему! Был ещё недавно в Думе некто Василий Шандыбин. Входил во фракцию КПРФ и объявлял себя доктором рабочих наук. Продолжал считать себя рабочим, оторвавшись от станка на целых два (или всё-таки три? – не помню) думских срока. Не попал в Думу последнего состава. И где же он? Неужто вернулся на завод? Не знаю, и очень бы удивился, если б узнал, что вернулся. Недавно прочитал, что Шандыбин ведёт переговоры с Мироновым, который, как известно, реализует новый кремлёвский проект: создаёт противовес "Единой России" – некий конгломерат из своей партии Жизни, "Родины" и партии пенсионеров. "Форсисто", как говорил в этих случаях герой Зощенко, задумано: и у нас теперь, как в других странах, будет двухпартийная система. Отныне "Единой России" не так будет легко, как прежде: придётся потесниться, а то и – чем не шутит лукавый! – сильно ужаться. Может возникнуть в Думе и другая крупная фракция, во всём противоположная "Единой России", кроме одного: как заверил Миронов, оппозиционными президенту и его администрации они не будут. Почуял, стало быть, Шандыбин, на какую лошадь ставить, чтобы снова очутиться в Думе. Не сидится (или не стоится?) доктору рабочих наук на заводе.
А "Единая Россия" приросла вчера (27 сентября 2006 года) двумя новыми членами. Музыкантом Николаем Расторгуевым, лидером "Любэ", и бывшим замом генерального прокурора Владимиром Колесниковым. Я читал, что это Алла Пугачёва придумала одеть Расторгуева в военную форму, хотя сам он никогда в армии не служил. Надо признать, что Пугачёвой удалось довершить оформление имиджа музыканта, специализирующегося на так называемой военно-патриотической тематике. Особенно нравится Расторгуев нынешнему руководству. И понятно: в популярнейшем "Комбате" он поёт не о современной армии, но о некой всегда победоносной и невероятно духоносной. Эта песня нечто вроде усиленно пропагандируемого фильма Фёдора Бондарчука "9 рота", внушающего, что вторжение в Афганистан вовсе не наглая интервенция, показавшая к тому же очень низкую боеспособность советской армии, а героический поход солдат, для которых характерна не дедовщина, а фронтовое братство. А как не заиграть желваками и не напрячь мускулы, слушая песню с такой хорошей патриотической угрозой: "Не валяй дурака, Америка"! Как не отметить, что группа "Любэ" не прислушалась к тем, кто издевался над новой михалковской редакцией гимна, отдающей графоманией: "Одна ты на свете! Одна ты такая…", а наоборот, исполнила его с подобающим достоинством и включила новый гимн в состав своего альбома! Удивительно ли, что "Любэ" стала первой группой, концерт которой посетил сам Путин? Что президент сделал Расторгуева своим советником по культуре, что он дал ему звание Народного артиста России? Что министр обороны и председатель ФСБ ему всячески покровительствуют? И что пропрезидентская партия позвала его в свои ряды? Расторгуев, сообщил "Московский комсомолец" 28 сентября 2006 года, "пообещал творчески поддерживать "Единую Россию" и обязательно принять участие в следующей избирательной кампании в парламент". Обязательно примет и наверняка пройдёт в депутаты. Может, на место Кобзона, а может, вместе с ним.
А что до Колесникова, то его понять можно. Был замом министра внутренних дел, замом генерального прокурора. Разговаривал с людьми свысока, барски, насмешливо. Я помню, как ещё в начале 90-х, когда не омертвевшее, как сегодня, телевидение вело прямые живые передачи, в одной из них беседовал с прессой Колесников, генерал-милиционер. Как он умел уходить от ответов на вопросы, насмешничать, представлять чёрное белым и наоборот! Впрочем, многим, наверное, он таким и запомнился, когда в должности замгенпрокурора говорил с несчастными матерями Беслана. Правда, в разговоре с ними он показал ещё и абсолютную бессердечность: никакого сочувствия к потерявшим близких. Ну и кем он сейчас? Помощником министра юстиции. Маловато, конечно. Потому и поспешил в "Единую Россию": вдруг да внесут в партийный список – станет депутатом!
Хлопочет, хлопочет ярмарка! Густой меркантильный дух витает над ней, обволакивает её, как пар в бане.
"В чём беда консервативного прогноза, по которому верстается госказна?" – спрашивает у члена Бюджетного комитета Госдумы Оксаны Дмитриевой корреспондент "Московского комсомольца" (22 сентября 2006 года).
"Бюджет у нас считается с огромной погрешностью, ошибкой. Например, в 2005 году она составила 54 %. То есть в итоге доходы превысили запланированный уровень в 1,5 раза. А это около 2 трлн рублей…
– И куда же деваются эти деньги?
– Перевыполнение относится на профицит – превышение доходов бюджета над его расходами. В 2005 году он достиг рекордного уровня и составил 11 % от ВВП…
– Разве это плохо?
– Фактически такая ситуация означает одно: часть созданного ВВП никак не используется внутри страны". И, как объясняет О. Дмитриева, вместо развития экономики (при больших деньгах) получается искусственный тормоз. Эти деньги ни во что не вкладываются. Они не работают. Легко сосчитать, что если, скажем, в 2005 году профицит составлял 11 %, а валовый внутренний продукт вырос на то мы не разбогатели, но обеднели: "на приросли, а почти 11 % изъяли из бюджета. Следовательно, получился спад на 4,6 % ВВП".
"Вообще большой профицит аналогичен оттоку капитала из страны, организованному самим государством, – заключает О. Дмитриева. – Такая экономическая политика – это худшее, что можно придумать".
Стало быть, никакого удвоения ВВП, как требовал президент, не происходит. Экономика буксует, ВВП снижается, не растёт, а порой остаётся на нуле!
Но если ВВП не растёт, то откуда же брать деньги на улучшение благосостояние народа? Потому оно и не улучшается.
Власти делают вид, что очень этим озабочены. Ввели в правительство ещё одного вице-премьера, которому поручили курировать так называемые нацпроекты. Президент их лично сформулировал: "Образование", "Здоровье", "Сельское хозяйство: развитие аграрно-промышленных комплексов", "Доступное и комфортное жильё".
Подчинённые взяли под козырёк: "Здоровье"? – пожалуйста! Повышаем зарплаты участковым врачам и медсёстрам.
"В результате, – возмущается известный врач Леонид Рошаль ("Московский комсомолец" 27 сентября 2006 года), – внутри отрасли произошёл настоящий скандал, грозящий сегодня социальным взрывом. Хотя этого можно было бы избежать, добавив, скажем, не по десять тысяч участковым, а по пять тысяч, но всем. Для медработников это совсем не маленькие деньги".
Эх, Леонид Михайлович! Неужто не ясно, что всё авторами этого нацпроекта просчитано? Добавить всем по пять – значит потратить намного больше, чем на прибавку по десять одним только участковым!
Ведь и в проекте "Образование" сколько-то там тысяч (немного, разумеется) учителей будут получать по 100 000 рублей! Директоров школ и завучей просили не беспокоиться – они в число счастливчиков не попадают. А чтоб получил учитель в двадцать, а в провинции и в тридцать раз больше своего коллеги, он должен пройти через фильтр: школьный педсовет, районные, областные отделы образования. Очень чистые руки должны быть у всех вышестоящих, чтобы деньги дошли до адресата в сохранности! Но, как в том анекдоте, "зъисть-то он зъист, да хто ж йому даст!" Не говорю уже о самой атмосфере, которой будет окружён счастливчик в своём коллективе. Она станет болезненной, нервозной: исчезнет необходимая корпоративная общность – одна из составляющих сложного педагогического процесса.
Вернув Пушкина из ссылки, царь, чтобы лучше уяснить себе общественно-политические взгляды поэта, попросил его изложить их письменно. И получил спустя короткое время пушкинскую записку "О народном воспитании".
Однако, прочитав её, не согласился с Пушкиным в главном: в том, что формировать граждан, совершенствовать гражданское сознание под силу только просвещению и гению. "Нравственность, прилежное служение, усердие предпочесть должно просвещению неопытному, безнравственному и бесполезному", – передаёт Пушкину мнение царя в письме от 23 декабря 1826 года новоназначенный шеф жандармов А. Х. Бенкендорф. Вот в чем сердцевина наметившихся с самого начала разногласий царя, верховного чиновника на троне, с поэтом, убеждённым в необходимости поиска средств, которые смогли бы обуздать чиновничий произвол.
Нравственность сейчас никого не волнует. А вот "прилежное служение, усердие" – в цене. И очень немалой!
Нынешние власти развели в стороны профессионализм и прилежное служение, профессионализм и усердие. Под прилежным служением и усердием понимается готовность не рассуждать, а исполнять. Это и оплачивается.
А иначе мог бы оказаться в числе национальных проектов такой как "Доступное и комфортное жильё"? Разве только – на дальнюю перспективу. Жильё, не являющееся неразрешимой проблемой для западного обывателя, всегда, сколько себя помню, было труднодостижимой для нашего. Один только Хрущёв (я писал об этом) смог хоть как-то её решить, выселяя людей из подвалов и коммуналок в малогабаритные квартиры. И то всех выселить не успел (да и успел бы, если б не сняли? – сомневаюсь!), а остальные в основном кормили людей обещаниями. Последним это сделал Горбачёв, пообещав каждой семье отдельную квартиру к 2000 году. Конечно, он может ответить на это, что в конце 91-го страна развалилась, но не убеждён, что, просуществуй она ещё девять лет, его обещание было бы выполнено: вспомните, в каком состоянии находилась экономика СССР в самом его конце. И откуда бы взялись возможности для её неслыханного подъёма?
Но сейчас говорить о доступном и комфортном жилье, по-моему, просто бессовестно. Кому может быть доступно комфортное? Я писал уже кому – тем, у кого есть баснословные деньги.
Вот совсем недавно приняли в Москве закон. Называется он превосходно: "Об обеспечении прав граждан при переселении из жилых домов". А на деле он обеспечивает права чиновников свободно выселять в любой московский район жителей центра, чьи дома по суду признаны аварийными. "Этот юридический нюанс, – пишут "Новые Известия" 26 сентября 2006 года, – стал постоянным источником опасений для жителей Центрального административного округа (ЦАО). Недвижимость в округе, цена которой запредельна, – лакомый кусок для различных коммерческих предприятий. Ради того, чтобы открыть свой офис в престижном районе, они готовы на всё, в том числе и на подделку экспертного заключения об аварийности домов и полунасильственное выселение жильцов в многоэтажки на окраине".
Помните, я рассказывал о профессоре МГУ, которого выселяли из дома на Пречистенке. В той же статье "Новых Известий" говорится о Денисе Литошике, создавшем общественную организацию для борьбы жителей центра за свои права. Она названа довольно выразительно: "Оставьте нас в покое!"
"Меня пытались выселить из дома в Хилковом переулке, – говорит Денис. – Просто пришли люди и сказали: "выметайся отсюда", потому что я не согласился на половину рыночной стоимости квартиры, предложенной мне за освобождение помещения".