- Знаешь, Джордж, эту грязную работу тебе придется делать самому, - отрезала миссис Ньютон. - Потому что я не собираюсь выполнять ее вместо тебя.
- Но, дорогая, они же возненавидят меня…
- Лучше пусть тебя, чем меня.
- Большое спасибо. - Мистер Ньютон расправил плечи и направился к кухонной двери. - Однако в глубине души ты осознаешь, что я прав. Может показаться, что я проявляю жестокость, однако впоследствии ты будешь мне благодарна. Вот увидишь.
На лице миссис Ньютон отразилось сомнение.
Маленькая Эмили сидела на траве, держа щенка на коленях. Он смачно лизнул ее в нос и оперся лапами на плечи, опрокинув девочку навзничь. Эмили рассмеялась и раскинула руки.
Тэд, играя, пробежал мимо них, и щенок радостно помчался за ним, заливаясь громким лаем. Райс бросила в траву большой резиновый мяч синего цвета, и сенбернар кинулся следом за мячом. Он попытался схватить игрушку своими маленькими зубками и неуклюже кувыркнулся через голову, запутавшись в лапах. Все трое ребят были невероятно счастливы. Даже Джордж Ньютон не мог не признать, что все происходящее выглядело невероятно мило.
Решительно сунув руки в карманы пиджака, он произнес:
- Привет, ребята.
- Привет, папа! - хором ответили дети.
- Посмотри, - сказала Райс, указывая на щенка, который продолжал сражаться с мячом. - Он уже умеет играть… ну, по-своему.
Щенок оставил в покое мяч, подбежал к мистеру Ньютону и принялся теребить шнурки на его ботинках.
- Эй, постой. Прекрати это. Отстань. - Джордж попытался отпихнуть ногой щенка. Тот поднял на него глаза, полные недоумения. Почему этот большой человек не желает играть? Ведь всем остальным это нравится!
- Папочка, можно, он будет спать в моей комнате? - спросила Эмили.
- Он будет спать в моей комнате! - возразил Тэд.
- Ну уж нет! - воскликнула Райс. - Я самая старшая. И он будет спать у меня в комнате!
- Он не будет спать ни в чьей комнате, - прервал этот спор Джордж Ньютон. - Помолчите-ка минутку и послушайте меня, ладно?
Дети притихли и прекратили играть со щенком. Даже маленький сенбернар, казалось, насторожился.
Мистер Ньютон набрал в грудь побольше воздуха.
- Как вы понимаете, мы не те люди, которые могу позволить себе держать в доме собаку…
- Нет, мы как раз те! - заявила Райс.
- Дай мне договорить. Мы не можем позволить, чтобы в нашем доме жила собака. В нашем доме могут жить люди. Мы можем держать в доме золотых рыбок. Мы, в конце концов, можем завести муравьиную ферму…
- Муравьев нельзя научить играть в мяч, - заметил Тэд. - И золотых рыбок тоже.
- Дети, вы не представляете себе, что значит держать в доме собаку. Это не только игра с мячом и радостный смех…
Юные Ньютоны обменялись многозначительными взглядами. "О нет! - думали они. - Начинается…" Нужно было лишиться ума, чтобы подумать, будто папа действительно позволит им завести собаку. На лицах детей появилось разочарованное выражение.
- Держать в доме собаку - это нелегкое и хлопотное дело. Собаку нужно выгуливать каждый день, и не один раз.
- Я буду его выгуливать! - воскликнул Тэд.
- А я буду помогать, - подхватила Эмили. - Обещаю, папочка.
Сердце Джорджа заныло при мысли о том, что придется так жестоко убить мечту ребятишек. Однако ничего другого ему не оставалось…
- А кто будет кормить его? Ведь собаку обязательно нужно кормить. Каждый день. Утром и вечером.
- Я буду кормить его, - вызвался Тэд. - Честное скаутское.
- Да, сейчас ты можешь это пообещать, но потом ты забудешь. И кому же придется заниматься этим вместо тебя? Конечно же, мне и твоей маме.
- А ты проверь, как мы сдержим слово! - заявила Райс. - Нам ведь нужно научиться ответственности, ты сам постоянно это твердишь!
Однако Джордж не мог позволить кому-либо разубедить себя. Он продолжал настаивать, стараясь призвать своих детей к здравому смыслу.
- Вы же понимаете, что мы живем в новом чистом доме. У нас с мамой ушло на этот дом множество денег, сил и времени.
Эмили обеими руками прижала щенка к груди, сморгнув с ресниц слезинки. Джорджу Ньютону показалось, что в его сердце вонзили острый нож.
- Я так и знала, - с отвращением сказала Райс.
- Тьфу, - мрачно добавил Тэд. - Как обычно - дела, дела…
Эмили всхлипнула, и миссис Ньютон присела рядом с ней, стараясь утешить. Мимоходом Элис бросила на мужа сердитый взгляд через плечо.
Джордж откашлялся.
- И потому мы с вашей матерью решили…
- Нет, это ты решил, - поправила его Элис.
Джордж умолк, соображая, что сказать теперь. Вся семья смотрела на него с немым осуждением.
- Мое личное решение… Таково мое решение…
Щенок был очень обеспокоен слезами Эмили. Он начал скулит и трогать девочку лапкой, пытаясь хоть как-то успокоить ее.
- Я принял решение, - произнес Джордж. - Я… я… - Он сделал глубокий вдох. - Знаете, дети, вы лучше бы дали ему какое-нибудь имя, чтобы я знал, как прикрикнуть на него, когда он начнет грызть и рвать все в этом доме!
Три пары детских глаз уставились на него. Эмили сразу прекратила плакать.
- Ты хочешь сказать…? - прошептал Тэд.
- Ты хочешь сказать, что мы можем оставить его у себя? - воскликнула Райс.
- Лишь до тех пор, пока не отыщется его хозяин, - отозвался Джордж.
- Ура! - закричали дети. Они бросились к отцу, облапив его со всех сторон.
Миссис Ньютон прослезилась от радости. Она-то знала, что ее муж отнюдь не такой черствый сухарь, каким хочет казаться. Она надеялась, что и дети тоже осознают это.
Уж маленький сенбернар наверняка понимал! Он скакал вокруг людей, тычась носом в их ноги и неистово гавкая. Наконец-то у него был дом, который он мог назвать своим!
Глава пятая
Первое, что предстояло сделать Ньютонам - это дать имя новому члену их семейства. У мистера и миссис Ньютон, Райс, Тэда и Эмили были совершенно различные мнения по этому вопросу, и спор длился несколько часов. Каждый настаивал на том, что щенка нужно назвать именно так, как желает данный конкретный представитель семьи Ньютонов, и никак иначе. Прениям конца не было видно. Казалось, что щенок так и останется безымянным. Вся семья уже устала от этих препирательств и желала скорейшего их завершения, однако никто не желал сдаться и отказаться от своего мнения в пользу другого.
Первой все это окончательно надоело Эмили. Она уселась на скамейку перед пианино и положила пальцы на клавиши. Щенок уселся рядом с нею.
- Жалко, что мы не можем спросить у него, какое имя нравится ему самому, - насмешливо произнесла девочка. - Тогда он сказал бы нам, как его зовут.
Сенбернар с энтузиазмом залаял, словно давая понять, то он целиком и полностью согласен со словами Эмили. Девочка начала наигрывать на пианино какую-то мелодию. Никто не понял, какую музыку она играла, хотя по идее это должна была быть песенка "У Мэри был ягненок".
- Я знаю, что нам делать, - сказал мистер Ньютон. - Каждый из нас напишет на бумажке то имя, которое ему нравится, мы сложим эти бумажки в шляпу, и вытащим одну из них. Какое имя окажется на бумажке - тем мы и назовем щенка. И никаких споров.
- Кажется, это вполне разумный план, - одобрила миссис Ньютон.
- Это будет честно, - согласился Тэд.
Райс выскочила из комнаты и через минуту вбежала обратно, неся пачку тетрадных листков и пучок карандашей, ручек и фломастеров. Воцарилось молчание - все писали на листках выбранные ими имена, потом плотно сворачивали эти листки и складывали их в бейсбольную кепку Тэда.
Было решено, что листок из шляпы будет доставать миссис Ньютон.
- И помните, - предупредил мистер Ньютон, - никаких споров.
Миссис Ньютон закрыла глаза и сунула руку в кепку. Секунду или две она рылась в бумажках, а потом извлекла одну из них. Когда Элис развернула листок и прочитала то, что на нем было написано, лицо ее омрачилось.
- Что такое? - спросила Райс.
Тэд с трудом сдерживал волнение.
- Да, как мы назовем щенка?
- Имя нельзя изменить, мама. Мы же договорились.
Элис Ньютон протянула листок бумаги мужу.
- Хм, - произнес Джордж, - этого нельзя допустить.
- Эмили, - спросила Элис, - это ты написала имя фломастером?
- Угу, - отозвалась Эмили.
- Видишь ли, детка, названия частей тела не очень подходят в качестве имени для собаки.
- Не подходят? - Эмили снова и снова извлекала из пианино одни и те же три ноты.
- Не подходят. Понимаешь, разве может папа вечером, стоя на крыльце, выкрикивать такое имя, чтобы позвать пса домой? Что подумают соседи?
- Ой… Ну ладно.
Элис извлекла из кепки еще один листок с именем.
- Мы назовем щенка… - Она развернула листок. - Роковая Ошибка? Послушай Джордж, я догадываюсь, что это твое предложение, не так ли?
- Меня просили - я назвал, - ответил мистер Ньютон.
- Ну нет, - возмущенно воскликнула Райс, - мы не будем называть нашего пса Роковая Ошибка!
Джордж помассировал виски, как будто у него разболелась голова.
- Эмили, почему бы тебе не сыграть "Палочки для еды"? Полагаю, это более подходящая музыка для такой обстановки.
Эмили не обратила внимания на слова отца. Она не умела играть "Палочки для еды".
- А может, назвать его Хаммер? - предложила Райс.
- Нет, - ответила Элис.
- Или Последний Воин?
Щенок заскулил. Ни одно из этих имен ему не нравилось. Ну ничуточки!
- Мама, ему не хочется, чтобы его так звали, - заметила Эмили.
- Ой, подумаешь, - фыркнула Райс. - Как будто ты можешь прочитать его мысли!
- Не исключено, что может, - кивнула миссис Ньютон. - Эмили, ты можешь узнать, какое имя ему понравится?
- О, ради Бога! - вздохнул мистер Ньютон. Все это ужасно раздражало его. Возможно, все-таки лучше избавиться от этого пса. Джордж встал. - Это же просто нелепо! Это всего лишь собака. Ему не может нравиться или не нравиться какое-либо имя. Его можно назвать хоть Тупицей, хоть Грязнулей, и он не поймет разницы.
- Нет, поймет! - настаивала Эмили. - Он скажет нам, какое имя ему нравится.
Щенок взглянул на нее и завилял хвостом. Эмили снова наиграла три ноты. Тра-ля-ля…
И тут щенок гавкнул - но гавкнул не просто так, а в тон именно тем трем нотам, которые только что сыграла Эмили. В комнате воцарилось молчание. Все смотрели на маленького сенбернара.
- Что это была за музыка? - вопросил Тэд.
- Начало Пятой Симфонии, - ответил Джордж.
Чтобы убедиться, Эмили снова наиграла те же самые три ноты, и щенок опять залаял в тон им, виляя хвостом.
- Кто написал эту симфонию? - спросил Тэд.
- Бетховен, - прошептал Джордж Ньютон, не в силах поверить в то, чему оказался свидетелем.
- Эмили улыбнулась.
- Вот видите! Он знает, каким должно быть его имя! - Девочка обвила руками шею щенка и поцеловала его в нос. - Я люблю тебя, Бетховен!
Глава шестая
Сказать, что за последующие несколько месяцев в жизни семейства Ньютонов произошли кое-какие перемены - значит ничего не сказать. Первоначально щенок, названный Бетховеном, был совсем крошечным, но уже тогда обладал невероятным аппетитом. Райс, Тэд и Эмили кормили его ежедневно, по три раза на дню. А потом Бетховен начал расти… и расти… и расти!
Однако это была еще самая незначительная перемена. Медленно, но верно идеальный дом Ньютонов становился все менее и менее идеальным. Самой первой пала - в буквальном смысле - аккуратная штакетниковая ограда, окружавшая двор. В один прекрасный день Бетховен попытался перепрыгнуть через нее. Прыжок оказался не совсем удачным, и - бам! - целая секция ограды оказалась повалена.
Бетховен рос сам, и зубы его тоже росли и становились крепче. Зубы нужно было упражнять. Тэд, Райс и Эмили старались подсунуть сенбернару для упражнений специальные кости, купленные в зоомагазине. Но иногда они забывали вовремя дать ему игрушку, а иногда Бетховен решал, что будет полезно попрактиковаться и на других предметах. То одна, то другая пара дорогих кожаных ботинок, принадлежавших мистеру Ньютону, приходила в полную негодность, побывав в мощных челюстях Бетховена.
Одним из первых было нарушено правило "Никаких собак в машине!". Бетховен так пылко обожал свою новообретенную семью, что не мог вынести даже короткой разлуки с нею. Стоило Ньютонам направиться к машине, как их домашний любимец уже оказывался на заднем сидении. Естественно, внутренний интерьер машины приобрел несколько менее опрятный вид. Однако кто сказал, что слегка обслюнявленная и пожеванная обивка автомобильных сидений - это повод для огорчения?
Соседи Ньютонов так же любили Бетховена, как и его хозяева, - до тех пор, пока Бетховен не забирался к ним в сад. Следствием таких соседских визитов неизменно оказывались помятые кусты, перекопанные цветочные клумбы и разбросанные по всему двору листья, которые до этого были аккуратно собраны в кучу. Мистер Ньютон уже устал извиняться перед соседями за проделки своего пса. Время от времени он выходил из себя, метал громы и молнии и провозглашал, что от Бетховена необходимо избавиться!
Однако Райс, Тэд и Эмили постоянно находили оправдания и извинения для своего любимца.
"Ой, папа, но он же сделал это совершенно нечаянно!" - было самым частым из таких оправданий.
"Мы проследим, чтобы он больше так не делал!" - тоже срабатывало довольно неплохо.
"Он не виноват…" Однако это уже не проходило, поскольку мистер Ньютон всегда мог спросить: "А кто же в таком случае виноват? Вы?"
Когда все словесные аргументы были исчерпаны, дети просто смотрели на Джорджа Ньютона своими большими и печальными синими глазами, а Бетховен смотрел на него своими большими и печальными карими глазами. Все вместе они являли столь душераздирающее зрелище, что мистер Ньютон не выдерживал и позволял псу остаться в доме.
Однако иногда Бетховен совершал такие ужасные проступки, что даже детям казалось, будто им уже не удастся спасти пса от гнева мистера Ньютона. В полугодовалом возрасте Бетховен ухитрился попасть в настоящие неприятности. Было это на День Благодарения - в последний четверг ноября. Все семейство собралось в столовой, вместе с бабушкой и дедушкой Ньютонами. И пока все они ели праздничный ужин, Бетховен на кухне слопал тыквенные пирожки - все до единого.
К счастью, на этот раз за Бетховена заступилась бабушка Ньютон - она любила сенбернара почти так же горячо, как ее внуки. Бабушка Ньютона заявила, что пироги пекла она самолично, а значит, она и будет распоряжаться, кого кормить этими пирогами. Райс, Тэд и Эмили не горевали о том, что лишились сладкого - главное, чтобы их любимый песик не пострадал. А мистер Ньютон не мог спорить со своей матерью, так что Бетховен был спасен.
Однако месяц спустя Бетховен обгрыз новогоднюю елку, и мистер Ньютон придумал новый план. Он решил, что следует отдать Бетховена в специальную школу, где собак учили послушанию. Бетховен был чрезвычайно счастлив оказаться в обществе других псов, однако уроки не пошли ему впрок. Когда инструктор командовал "Сидеть!", Бетховен вставал на задние лапы. Когда инструктор приказывал "Встать!", Бетховен садился. Через некоторое время мистер Ньютон прервал посещение курсов, поскольку в противном случае его ждал бы невероятный позор: Бетховен оказался бы первым в истории псом, исключенным из собачьей школы послушания.
Джордж Ньютон упорно не желал прекращать поиски настоящих хозяев Бетховена. Раз в две недели он отпечатывал пачку объявлений с портретом Бетховена и обходил город, расклеивая эти объявления на столбах, стендах и деревьях. Потом он мчался домой и ждал, когда же позвонят настоящие хозяева пса. Но никто ни разу так и не позвонил. Постепенно объявления выгорали на солнце, их смывал дождь или уносил ветер. В конечном итоге мистеру Ньютону пришлось смириться с мыслью о том, что единственными и подлинными хозяевами Бетховена являются он сам и его семья. Это была судьба.
Однако не вся деятельность Бетховена была разрушительной. Он по-прежнему охотно играл в различные игры, и выглядел очень мило на Рождество в костюме Санта-Клауса, а также на Пасху в наряде Пасхального Кролика. Он даже не протестовал, когда ради дня рождения Эмили его обрядили в клоунский костюм. А на Хэллоуин Эмили решила нарядиться ковбоем. Миссис Ньютон сделала для Бетховена седло, и Эмили каталась на огромном псе, словно на лошади!
К весне Бетховен обнаружил, что ему нравится играть в гольф. Рядом с домом Ньютонов располагался гольф-клуб, и Бетховен любил приходить туда и сидеть где-нибудь под деревом, пока сверху не прилетит мяч и не шлепнется в траву. Тогда Бетховен вскакивал, кидался к мячу, хватал его в зубы и улепетывал прочь, преследуемый по пятам игроками. Бетховен знал, что игрокам в гольф эта игра нравится не меньше, чем ему самому.
Страсть к жеванию и погрызанию различных предметов у Бетховена так и не прошла. По мере того, как он становился старше, он начинал грызть все более и более крупные вещи. Он жевал мебель, коврики у дверей и кусты во дворе. В доме он грыз кухонные стулья, ножки столов и кресел. Пару раз он пытался жевать металлические предметы - велосипеды, складные стулья, а один раз даже полотер. Однако грызть металл оказалось не так интересно, как дерево, и потому Бетховен снова вернулся к жеванию бейсбольных бит, небольших бревнышек, кухонной двери, оконных рам и ножек пианино.
И все это время Бетховен продолжал поглощать пищу. Он ел сухой собачий корм, продававшийся в двадцатикилограммовых пакетах, и собачьи консервы, продававшиеся в больших жестяных банках. Он также поглощал в больших количествах всякие отбросы, объедки со стола, сухарики и кости. Естественно, такой аппетит не оставался без последствий. Сперва Бетховен весил пять килограмм, потом вырос до десяти, потом до пятнадцати - а потом до двадцати пяти. А потом и до пятидесяти! Достигнув полного роста, он весил уже восемьдесят пять килограмм! Он весил больше мистера Ньютона, больше, чем Райс, Тэд и Эмили, вместе взятые. Когда Бетховен вставал на задние лапы, он мог положить передние на плечи мистеру Ньютону - а рост мистера Ньютона достигал ста восьмидесяти пяти сантиметров!
За год из маленького ласкового щенка с голосом звонким, как колокольчик, Бетховен превратился в огромного ласкового пса, лай которого напоминал раскаты грома или пушечную канонаду. Он пускал по два галлона слюней ежедневно. Как у большинства сенбернаров, окрас у Бетховена был белым, со светло-коричневой спиной, черной головой и белой мордой. Нос был черным и мокрым. Огромный пушистый хвост Бетховена мотался из стороны в сторону, когда пес чему-нибудь радовался, и грустно поникал, когда настроение у Бетховена портилось. Это случалось, например, в тех случаях, когда мистер Ньютон выходил из себя и принимался орать, так, что лицо у него наливалось краской, словно помидор.
Несмотря на то, что Бетховен вырос до невероятных размеров, он по-прежнему сохранял щенячью игривость - как и в ту пору, когда был лишь пушистым теплым комочком. Трудно поверить, что это было всего лишь несколько месяцев назад. Тэд, Эмили и Райс уже почти позабыли тот "идеальный" образ жизни, который они вели до появления Бетховена. Да, их дом теперь превратился в район непрерывного стихийного бедствия, однако теперь этот дом нравился детям куда больше. Бетховен был для них лучшим другом, какого только можно пожелать.