ГЛАВА LXII
Нравы при дворе.
При дворе царил довольно пошлый тон. Половые отношения отличались таким легкомыслием, которое с трудом можно было предполагать ввиду равнодушного отношения короля к женщинам. Нравы были испорчены, манера объясняться самая грубая. В одном письме дипломат сэр Дадли Чарлтон описывает приключения одной брачной ночи. В конце концов король подошел рано утром в дезабилье к постели новобрачной, разбудил ее и остался с ней некоторое время наедине.
В официальных указах Иаков называл свою супругу не иначе, как "our dearest bed-fellow" (наша дражайшая сопостельница). В нелепой и циничной переписке Иакова с Бекингемом (преемником Карра) последний подписывался обыкновенно "Your dog", а король величал его постоянно "Dog Steenie". Иаков обращался даже к серьезному Сесилю со словами "litlle beagle" (маленькая гончая). Королева, умоляя Бекингема спасти жизнь Рэлея, называет его также "My kind dog". Вместе с чувством личного достоинства исчезло и чувство приличия. Даже Дизраэли, этот принципиальный защитник и поклонник короля Иакова, должен признаться, что придворные нравы были ужасны, что двор, проводивший свое время в безделье, живший безумно роскошно, был заражен самыми гнусными пороками. Он приводит один стих из поэмы "Урод" Дрейтона, где говорится о великосветском джентльмене и придворной леди:
He's too much woman and she's too much man.
{Он слишком женщина, а она слишком мужчина.}
Дизраэли находит, далее, характеристику современных нравов, сделанную Артуром Вильсоном, совершенно верной. Вильсон рассказывает, что многие знатные девушки, обедневшие вследствие расточительности родителей, видели в своей красоте неистощимый капитал. Они торговали собою в Лондоне, получали потом от своих благодетелей громадные пожизненные пенсии и выходили, наконец, замуж за людей выдающихся и богатых. Все считали их разумными и галантными дамами, порою даже героическими натурами. Мужчины выражались так цинично, что часто можно было услышать фразу вроде следующей, облеченную, однако, в более непристойную форму: "Я предпочел бы только считаться любовником такой-то дамы, не будучи им в действительности, чем находиться с ней на самом деле в связи, но тайно, без ведома общества". Дон Диего Сармиенто д'Акунья, граф Гондомар, считался одним из лучших дипломатов Испании. Положим, он был настолько недальновиден, что воображал вернуть Англию в лоно католической церкви, но он умел мастерски обходиться с людьми, поражал непоколебимой твердостью, привлекал к себе образцовой гибкостью в обращении, умел вовремя молчать и вовремя говорить и вместе с тем служил с пользою своему повелителю. Он имел, подобно английским придворным, право свободного доступа к Иакову и расположил к себе короля забавными выходками. Он с умыслом говорил варварским латинским языком, чтобы давать Иакову возможность поправлять его речи. Каждый раз, когда граф ехал домой верхом или в коляске, то на балконах появлялись знатные леди, чтобы ответить на его поклоны. Дизраэли замечает, что каждая из этих дам была бы готова продать ему свою любовь за большую сумму. Некоторые из них слыли за остроумных женщин (wits) и имели красивых дочерей или племянниц, которые привлекали множество гостей в их салоны. Вот, например, один анекдот, рассказанный многими современниками, так как произвел на них, вероятно, большое впечатление.
Гондомар проезжал однажды в Друри-лейн мимо дома красавицы-вдовы, некоей леди Джакоб. Он поклонился ей. К его неописанному удивлению она в ответ только широко раскрыла рот. Невежливость леди смутила испанца. Вероятно, ей хотелось зевнуть, решил граф. Однако та же самая история повторилась на следующий день. Тогда Гондомар послал ко вдове одного кавалера из своей свиты с поручением доложить ей, что обыкновенно английские дамы относятся к нему благосклоннее и не отвечают дерзостью на его вежливость. Дама велела ответить, что ей хорошо известно, какой дорогой ценой покупал он любовь многих знатных, а у нее такой же рот, как у всех, и этот рот так же нуждается в пище. Гондомар послал ей немедленно подарок.
Женщины следовали в этом отношении только примеру мужчин. Английский посланник в Мадриде лорд Дигби понял очень скоро, что тайны испанского двора можно узнать за довольно дешевую цену и постарался извлечь из этого обстоятельства возможно больше выгоды. Так он узнал в мае 1613 г., что Испания платила ежегодное жалованье целому ряду высших английских сановников. Когда он увидел в списке имя адмирала сэра Вильяма Монсона, он пришел в недоумение. Когда же он узнал, что недавно умерший лорд-канцлер, граф Солсбери, также принадлежал до последней минуты своей жизни к числу этих лиц, он прямо ужаснулся.
В декабре месяце ему удалось получить весь список, и он был поражен, как громом, встретив в нем имена тех лиц, которые занимали высшие государственные должности, и честность которых считалась выше подозрений.
Он не хотел доверить этих тайн бумаге, так как неприкосновенность писем была тогда не в обычае. Он взял поэтому отпуск, чтобы лично доложить королю эту печальную новость.
ГЛАВА LXIII
Арабелла Стюарт и Вильям Сеймур.
Один факт из жизни королевской семьи, вызвавший бы в наше время, по словам Гардинера, негодование всего британского народонаселения, доказывает наглядно бессердечие короля, отсутствие при дворе и в большой массе чувства справедливости. Арабелла Стюарт была кузиной Иакова. Она получала еще при Елизавете казенное содержание и вращалась в среде придворных дам. В ее письмах обнаруживается прелестное, возвышенное сердце, чуждое всякого политического тщеславия. В одном письме своему дяде Шрусбери она заявляет желание доказать всему миру, "что молодая дама в состоянии сохранить свою невинность и чистоту -как это ни парадоксально - даже среди тех безумств, которыми полна окружающая ее придворная жизнь". Она намекает здесь на вечные маскарады, в которых участвовала "королева со своими фрейлинами в костюмах морских нимф или нереид, к большому удовольствию зрителей". Арабелла стояла в стороне от этого водоворота развлечений. Несколько иностранных князей сватались за нее, но она не хотела выходить замуж за человека, которого не знает. Однако распространился ложный слух, будто она обещала отдать свою руку одному из претендентов, который и заявит от ее имени свои права на английский престол. Вследствие этого Иаков заключил ее на рождество 1609 г. в темницу и вызвал к допросу в государственный совет. Затем недоразумение выяснилось, король позволил ей выйти замуж за кого угодно из его подданных и отпустил ее на свободу.
Несколько недель спустя она познакомилась с человеком, который покорил ее сердце. Она полюбила его так страстно и так преданно, как шекспировская Имоджена Постума. Это был молодой Вильям Сеймур, сын лорда Бьючемпа, одного из родовитейших аристократов страны. В феврале месяце он получил доступ в ее комнаты и ее согласие на брак. Обещание, данное королем Арабелле, позволяло любящим спокойно смотреть в будущее. Но выбор юной принцессы оказался роковым. Лорд Бьючемп, сын графа Гертфорда и Екатерины Грей, являлся в самом деле претендентом на английскую корону со стороны ветви Суффолк. Хотя старший сын лорда был тогда еще в живых, и Вильям Сеймур не мог считаться в данную минуту претендентом, но ведь старший сын мог умереть бездетным, что и случилось в действительности. Что же касается прав ветви Суффолк на английский престол, то они были признаны законными в одном парламентском акте, а парламент, избравший Иакова, не был компетентен изменить порядок престолонаследия. Ввиду такого сочетания обстоятельств Иаков совершенно не принял в расчет, что ни Сеймур, ни Арабелла, да вообще никто в Англии не думал лишать его престола в пользу его кузины и ее жениха. Молодых людей пригласили в государственный совет и допросили. Сеймур должен был отказаться от мысли жениться на Арабелле. Три месяца он ее не видал. В мае 1610 г. молодые люди тайно обвенчались. Когда Иаков в июне узнал об этом, он пришел в дикий гнев. Арабеллу отвезли в Ламбет, Сеймур был брошен в Тауэр.
Тщетно Арабелла пыталась тронуть сердце короля. Но молодая парочка пользовалась в Лондоне большими симпатиями, и тюремное начальство разрешило им тайные свидания. Когда король узнал об этом из их вскрытой переписки, Арабеллу перевезли для большей безопасности в Дургем и отдали под надзор тамошнего епископа. Когда же Арабелла отказалась покинуть свою комнату - ее вынесли насильно. Дорогою она заболела так серьезно, что ей позволили отдохнуть в каком-то местечке. Здесь ей удалось бежать в таком костюме, в котором обыкновенно путешествуют у Шекспира молодые женщины. Она надела панталоны французского покроя, мужскую куртку, сапоги красно-коричневого цвета, мужской парик с длинными локонами, накинула на плечи черный плащ и опоясалась саблей. В таком костюме она убежала в Блэквелл, где ее ожидал французский корабль. В то же время лорд Сеймур бежал из Тауэра. Простой случай помешал им встретиться. Спутники Арабеллы потребовали, чтобы она отплыла как можно скорее, хотя молодая женщина горячо протестовала. На следующий день в Блэквелл прибыл Сеймур. Когда он узнал, что корабль уже ушел, он упросил одного рыбака перевести его в Остенде. Не доезжая несколько миль до Кале, Арабелла уговорила капитана корабля переждать несколько часов, чтобы дать Сеймуру возможность догнать ее или чтобы получить от него какие-нибудь сведения. Здесь ее настиг английский крейсер, отправленный вслед за беглецами из Дувра. Арабеллу привезли в Тауэр. Она умоляла о пощаде, но Иаков грубо ответил: "Она вкусила от запретного плода, пусть же теперь пострадает за свое непослушание". Арабелла лишилась с отчаяния рассудка и умерла после четырехмесячного заключения в нищете и горе. Лишь после ее смерти ее муж получил позволение вернуться в Англию.
ГЛАВА LXIV
Рочестер и леди Эссекс
В то время, как разыгрывалась эта трагедия, настоящим правителем Англии был Карр. Он считался официальным фаворитом. Все прошения писались на его имя. Он раздавал все награды.
После смерти графа Дунбарского он был назначен председателем тайного совета и лордом-казначеем Шотландии. Имя его сияло на родине особенным блеском. Затем он получил титул барона Брэндспег, виконта Рочестера и, наконец, был сделан кавалером ордена Подвязки.
При дворе он встретил противодействие только со стороны принца Генриха, любимца всей нации, который не выносил его высокомерного поведения. Принц был также его соперником одно время у одной опасной красавицы. После смерти принца могущество Рочестера достигло своего апогея. В качестве главного секретаря он распечатывал письма, адресованные на имя короля, и часто отвечал на них без предварительного совещания с королем. Иаков так доверял фавориту, что всегда во всем с ним соглашался. В 1613 г. Карр получил новый титул. Виконт Рочестер был произведен в графы Соммерсет и, наконец, в 1614 г. был сделан лордом-камергером, "так как король любил его больше всех на свете". Временно он исполнял также должность лорда-канцлера и начальника "над пятью гаванями, лежащими против Франции". Вдруг он пал совершенно неожиданно. Обстоятельства, вызвавшие его падение, являются одним из самых интересных эпизодов царствования Иакова. Ни одно событие не произвело такого неизгладимого впечатления на умы современников, не заняло так много места в их письмах, в которых имя Шекспира никогда не упоминается, и в тех исторических и политических сочинениях, которые совершенно игнорируют его существование.
Лишь только Иаков прибыл в Англию, он постарался всеми силами примирить разрозненные, враждовавшие между собою аристократические семейства. Так, желал он, между прочим, обвенчать сына и наследника графа Эссекса с одной из представительниц той фамилии, которая погубила его отца. В январе 1606 г. 14-летний граф Эссекс сочетался браком с 13-летней Френсис Говард и сделался таким образом родственником могущественных фамилий Говардов и Сесилей. В январе 1605 года мистер Пори пишет сэру Роберту Коттону: "...жених держал себя так серьезно и мило, словно находился в возрасте своего отца". Церковная практика этого столетия допускала подобные детские браки, но из чувства приличия молодых людей разъединяли. Юный Эссекс отправился в путешествие. Восемнадцати лет он вернулся и потребовал свою невесту. В нем было много силы воли и он отличался ровным, спокойным темпераментом. Напротив, 17-летняя Френсис Говард была порывистой, страстной девушкой, неизменной в своих симпатиях и антипатиях. Грубая, жадная мать дала ей плохое воспитание, окончательно же ее развратила испорченность двора. Она сразу возненавидела своего жениха и упорно отказывалась жить с ним под одной кровлей. Однако ее родственники принудили ее последовать за ним в его поместье близ Чартлея. Принц Генрих и фаворит Рочестер обратили на нее оба свое внимание. Мы узнаем из одного современного документа, что леди Френсис возлагала больше надежд на фаворита, чем на ненадежную и невыгодную любовь принца. Таким образом, ненависть между сыном и другом короля еще больше обострилась. Когда леди Френсис остановила со свойственною ей страстностью свой выбор на Рочестере, она решила прекратить супружеские отношения с мужем, чтобы доказать Рочестеру свою верность и успокоить ревнивого любовника. Она обратилась сначала к некоей госпоже Торнер, вдове врача, которая занималась после смерти мужа всевозможными выгодными аферами. Она просила ее дать ей какое-нибудь средство, способное вызвать у лорда Эссекса половое бессилие. Когда присланное средство оказалось недействительным, она написала госпоже Торнер следующее письмо, фигурировавшее потом на суде и изданное Фолкгревилем:
"Моя милая Торнер! Я возлагаю на тебя по-прежнему все свои надежды добиться счастья в этой жизни. Мой лорд свежее и здоровее обыкновенного. Он жаловался на меня брату Говарду... Меня это приводит в бешенство. Я чувствую к мужу такое отвращение, как ни к одному мужчине. Он мешает мне наслаждаться любовью того, кого я люблю".
Когда граф вторично пожаловался, то обе женщины обратились вместе к доктору Форману, известному в свое время магу и шарлатану. Они попросили его дать им такое средство, которое могло бы вызвать в душе графа отвращение к своей супруге. Доктор дал свое согласие, произнес разные заклинания над восковыми куклами и т. п. Так как все эти средства, однако, не действовали, то леди Френсис написала к кудеснику следующее письмо:
"Мой милый отец! Хотя я знаю Вашу всегдашнюю готовность помочь мне, тем не менее я опять должна просить Вашего содействия. Я имею полное основание доверять Вам, хотя весь мир идет против меня. Впрочем, небо благоволит ко мне. Много приходится мне страдать от ворчливости супруга, от упрямства врагов, от гнета судьбы. Из этого дремучего леса только Вы способны вывести меня своею мудростью. Именем Бога заклинаю Вас, помогите мне. Чартлей. Ваша искренно любящая Вас дочь Френсис Эссекс".
В начале 1613 г. некая Мэри Вуд обвинила леди Эссекс в том, что она пыталась подкупить ее отравить графа. Впрочем, это дело оставлено было без последствий. Вскоре после этого для леди Эссекс вновь блеснул луч надежды. Уже три года прошло с того времени, как ее муж вернулся из-за границы. Если бы ей удалось доказать суду, что она в действительности не была женою Эссекса, то она могла бы добиться развода. Для этого она заручилась содействием отца и бессовестного дяди, могущественного лорда Нортумберленда. Она упросила последнего, игравшего в этой истории приблизительно такую же роль, как Пандар в "Троиле и Крессиде", объяснить королю, что ее муж страдает бессилием, и что она совершенно лишена радостей супружеской жизни. Так как король все еще был привязан к Рочестеру, и так как он любил устраивать счастье фаворитов, то он выслушал ходатаев леди Френсис очень внимательно. Эти последние сообразили очень быстро ту выгоду, которая вытекала для них из родства с Рочестером, бывшим доселе их противником, и они стали принимать все более горячее участие в этой истории. Дело было, наконец, улажено на одном из собраний, устроенных друзьями супругов - графом Нортгемптоном и графом Суффолком, со стороны леди Френсис, и графом Саутгемптоном и лордом Ноллисом, со стороны Эссекса. Эссекс отказался признать в себе тот недостаток, который мог ему помешать вступить в новый брак, но заявил прямо, что он не может быть мужем именно этой дамы.
Тогда созвали комиссию, состоявшую из духовных лиц и юристов, для обсуждения этого дела и организовали комитет, образованный из шести акушерок и десяти благочестивых знатных матрон. Они должны были разрешить вопрос, находится ли организм леди Френсис в нормальном состоянии и в самом ли деле она, как утверждает, девушка. Стыдливость леди оказалась столь великой, что она явилась к осмотру под вуалью. При таких условиях мог совершенно естественно распространиться слух, что осмотру подверглось подставное лицо. Осмотр дал именно те результаты, которые были желанными для леди Френсис, убедил только тех, кто его устроил и представил богатый материал для бесчисленных грубых шуток.
Адвокаты леди Эссекс доказывали комиссии, что ее муж заболел мнимым недугом под влиянием чародейства. Но она была настолько осторожна, что не назвала, конечно, ни себя, ни доктора Формана виновниками колдовства. Некоторые члены комиссии были уже заранее склонны объявить брак недействительным. Они желали исполнить волю короля и фаворита. Однако архиепископ Эббот, человек независимых взглядов, заявил, во-первых, что болезнь графа нельзя никоим образом приписать чародейству, и указал, во-вторых, на то обстоятельство, что дело леди Эссекс может послужить прецедентом для каждой бездетной супруги. Так как при баллотировке обнаружилось равенство голосов, то Эббот просил короля о своем выходе из комиссии. Иаков назначил двух других епископов, и большинством семи против пяти голосов брак был объявлен недействительным. Вследствие этого Эббот сделался одно время самым популярным человеком Англии. Епископ Нейл, которого и без того презирали, и епископ винчестерский Бильсон, которого считали честнее, были преданы осмеянию. Когда король поблагодарил последнего тем, что произвел его сына в рыцари, тот получил во всей Великобритании позорную кличку "сэр Бильсон-ничтожество".