Книга очерков "Возвращение из небытия" военного журналиста, поэта, прозаика, переводчика, одного из организаторов и лидеров казачьего возрождения Валерия Латынина повествует о выдающихся военных деятелях и народных вождях прошлых веков и наших современниках. Очерки основаны на реальных фактах, глубоком изучении материала, а порой и на личном участии автора в важных исторических событиях. Вошедшие в книгу произведения были опубликованы в периодических изданиях России, Украины, Болгарии и вызвали широкий общественный интерес.
Содержание:
Казачья тема в художественной литературе 1
Комкор Думенко - (К 95-летию со дня гибели) 2
1. Слава в ножнах 2
2. Лавры и тернии 3
3. Приговор трибунала и суд истории 5
Назначение виноватых 6
К народному заступнику - (На родине Н. И. Махно) 8
Генерал Вейсман – Ахилл в стане русского воинства 11
Иса 13
Латынин Валерий
Возвращение из небытия
(Очерки о достойных сынах России)
© Латынин Валерий, 2015
© Интернациональный Союз писателей, 2015
Составитель Д. Чернухина
Валерий Латынин
Член Союза писателей России и Сербии, Международной ассоциации писателей-публицистов, председатель Казачьей секции Союза писателей России, автор более 30 книг поэзии, прозы, публицистики, поэтических переводов, изданных в России, Украине, Болгарии, Сербии, Черногории, Грузии и Азербайджане. Лауреат российских и зарубежных литературных премий.
Валерий Анатольевич Латынин родился 19 мая 1953 года в донской казачьей станице Константиновской Ростовской области в семье сельских учителей. Окончил среднюю школу в п.г.т. Курдай Джамбульской области Казахстана (1970), Алма-Атинское высшее общевойсковое командное училище имени маршала Советского Союза И. С. Конева (1974) и Литературный институт имени А. М. Горького в Москве (заочно, 1987), семинар лауреата Государственной премии России В. И. Фирсова. Командовал учебным мотострелковым взводом 117 гвардейской танковой дивизии Прикарпатского военного округа. После нескольких побед в литературных конкурсах был переведён в редакцию дивизионной газеты "Гвардейская слава". Прошёл путь от корреспондента дивизионной газеты до сотрудника отдела художественной литературы центрального военного журнала "Советский воин" и старшего редактора редакции художественной литературы Военного издательства Министерства обороны. Полковник запаса.
Казачья тема в художественной литературе
В читательском мире утвердилось мнение, что основоположником художественной литературы о казаках является Николай Васильевич Гоголь с его знаменитой повестью "Тарас Бульба". Затем эту тему мощно продолжили Александр Сергеевич Пушкин "Капитанской дочкой" и стихами, Лев Николаевич Толстой повестью "Казаки" и Михаил Александрович Шолохов "Донскими рассказами" и романами "Тихий Дон", "Поднятая целина".
Если ещё немного напрячь память старшего поколения, то кто-то припомнит "Железный поток" Александра Серафимовича, "Новочеркасск" Геннадия Семенихина, "Конармию" Исаака Бабеля, "Я, Богдан" (о Богдане Хмельницком) Павла Загребельного, "Даурию" Константина Седых. Сегодняшние книгочеи, пожалуй, назовут произведения эмигрантов Петра Краснова (бывшего атамана Области войска Донского) и Николая Туроверова, антипода Шолохова – Фёдора Крюкова. Их книги последние 20 лет довольно часто появляются на стеллажах книжных магазинов. Вот, собственно, и весь перечень более-менее известных среднестатистическому гражданину России произведений о казачестве и фамилий их авторов.
А между тем литература о казачестве значительно более обширна и по перечню книг, и по времени их написания. Своими корнями она уходит в древнерусские народные предания и былины, в средневековые анонимные источники. Это и "Сказание о Мамаевом побоище", где упоминаются "неведомые люди воинского сословия, зовомие донски козаци", пришедшие на помощь московскому князю Дмитрию с иконой Гребенской Божьей Матери, той самой, что ныне называется Донской. Это и былина "Битва Ильи Муромца с жидовином" (о противостоянии казачьего пограничья Руси во главе со "старым казаком, атаманом Ильёй Муромцем" Хазарскому каганату в Х веке). В русском воинском фольклоре казачьи исторические песни составляют две трети всех собранных текстов, начиная с XVI века.
Особую главу в создание художественной литературы о казачестве вписал в конце XVIII века – начале XIX донской казак, священник и дипломат, которого по праву можно назвать основоположником казачьего эпоса, Алексей Григорьевич Евстафьев. Он, первый русский консул в Бостоне (США), является автором памфлета "Преимущества России в случае войны с Францией", исторических драм "Мазепа – гетман Украины", "Казаки на пути в Париж", "Дмитрий Донской". Алексей Григорьевич, прекрасно владевший многими иностранными языками, перевёл на английский трагедию Сумарокова "Дмитрий-самозванец" и ряд произведений Ломоносова.
Составителем первой летописи кубанских казаков, автором многих рассказов об их жизни и быте был наказной атаман Черноморского казачьего войска, погибший в плену у горцев, Яков Герасимович Кухаренко.
Во всём мире известен толковый словарь "Живого русского языка" Владимира Ивановича Даля. Но мало кто знает, что начинал свою литературную деятельность этот писатель и учёный под псевдонимом "Казак Владимир Луганский", что именно он собрал, обработал и опубликовал в первой половине XIX века казачьи сказки, предания, рассказы из истории казачества, создал историко-этнографическое исследование "Уральский казак".
Кровавые вихри XX века жестоко ворвались в судьбу казачества. Гражданская война, вынужденная эмиграция значительной части казаков за рубеж, репрессии против оставшихся в России, расказачивание и раскулачивание, высылка из родных станиц и хуторов, устранение самого понятия "казак" из народной жизни, казалось бы, должны были занести пылью забвения историческую память о вольных степных рыцарях. Но никакие политические и идеологические догмы и акции не вытравили образы создателей и защитников России из сознания народа и из творчества многих писателей.
Помимо Александра Серафимовича (Попова) и Михаила Шолохова о казачестве в тридцатые годы замечательно писал один из лучших поэтов того периода Павел Васильев. Его поэмы "Песня о гибели казачьего войска", "Соляной бунт" – реквием сибирским казакам "Горькой линии". Судьба выдающегося поэта, о котором Борис Пастернак писал, что молодой Павел Васильев производил на него впечатление как молодой Есенин и молодой Маяковский вместе взятые, окончилась трагически – в 27 лет он был расстрелян как "подкулачник и враг народа".
Но никакие репрессии и гонения не могли воспрепятствовать правдивому слову о казачестве. Мощные, многоплановые романы о казаках были созданы Иваном Шуховым – "Горькая линия" и "Ненависть"; Василием Балябиным – "Забайкальцы"; Василием Дюбиным – "Забурунный край" (этот роман включался в сороковые годы в школьные программы); Анатолием Ивановым – "Ермак"; Андреем Губиным – "Молоко волчицы"; Анатолием Знаменским – "Красные дни"; Аркадием Первенцевым – "Кочубей"; Виктором Лихоносовым – "Наш маленький Париж".
Разрабатывалась казачья тема и в поэзии. Вслед за Павлом Васильевым стихи и поэмы о казаках писали Дмитрий Кедрин, Борис Куликов, Владимир Цыбин, Борис Примеров, Сергей Королёв, Иван Варавва, Витислав Ходырев, Юрий Беличенко.
Эти и ряд других, не названных мною, авторов во многом подготовили общественное сознание к необходимости возвращения казачества в современную жизнь страны, как своеобразную иммунную систему государства, способную противостоять агрессивным вызовам нового времени. И в конце восьмидесятых годов прошлого века такой процесс возрождения казачества начался во многих регионах традиционного проживания казаков, а также в Москве и Ленинграде. Нет ничего удивительного в том, что первые казачьи организации в обеих столицах возглавили писатели-казаки Гарий (Гурий) Немченко и Борис Алмазов, а атаманом Союза казаков Области войска Донского стал сын великого писателя Михаил Михайлович Шолохов. Кому, как не им, суждено было постигнуть великую миссию своих предков по собиранию и защите России и стать активными продолжателями искусственно прерванной традиции самоотверженного служения казаков Отечеству?!
Больше 25 лет идёт возрождение и становление казачества в России, Казахстане, Украине, Приднестровье. И хотя далеко не всё складывается так, как хотелось бы потомкам казачьих родов и их соратникам, но новая страница истории казачества открыта и ждёт своих летописцев. И они появляются там, где того требует обстановка и благие дела. Как правило, не по заданию кого-то из начальствующих чинов, а по велению души. Так, вместе с движением за возрождение казачества начали выходить казачьи газеты и журналы, книги прозы и стихов. Появился всероссийский журнал "Казаки". А в 2012 году была создана Казачья секция в Союзе писателей России и стал проводиться ежегодный открытый литературный конкурс "О казаках замолвим слово". Этот конкурс показал, что по всей России и далеко за её пределами живёт много талантливых авторов, не забывших славные дела предков и слышащих их голоса в своей душе. А это значит – казачеству России быть, новым деяниям и подвигам совершаться и создаваться новым книгам о них!
Комкор Думенко
(К 95-летию со дня гибели)
"Думенко является одним из довольно видных деятелей Красной армии. Несмотря на полное отсутствие военного образования, Думенко имел несомненные природные способности в военном деле. Целый ряд его конных операций были удачными и победоносными. Его способности к маневру и к короткому удару признавало даже белое командование в своих донесениях. По своей идеологии Думенко относится к плеяде Мироновых, Григорьевых, Махно и прочих, которые в 19-м году пытались вести борьбу и против белых, и против красных".
И. Смилга
1. Слава в ножнах
Впервые я услышал о нем в одном ряду с прославленными героями Гражданской войны Подтелковым, Ворошиловым, Буденным, Котовским, Пархоменко, Дундичем, Городовиковым от своего деда Алексея Кузьмича Латынина в 1968 году. Каждый мальчишка в стране, а тем более на юге России, в междуречье Маныча и Волги, где ковалась слава Первой Конной армии, произносил эти фамилии с восхищением. А вот Думенко на слуху не был. Дед же – бывший подтелковец и буденновец, – не скрывая слез, туманивших выцветшие глаза, тряс лоснившимся от множества листавших его рук журналом "Волга" с опубликованным в нем романом В. Карпенко "Красный генерал" и прокуренно басил: "Вот и дождались правды про Бориса Мокеевича. Сорок с лишним лет слава его в ножнах дремала, а не заржавела, вернулась к первоконникам. Мы ведь за него в мае 20-го года как вступались – парад в Ростове сорвали, под стены тюрьмы прихлынули. Буденный нас не пущал, заверял, что все обойдется. Не послухали боевых товарищей, оговорщикам поверили. Такого героя загубили…"
В ту пору я еще не был знаком с трилогией С. М. Буденного "Пройденный путь". А если бы и узнал из воспоминаний командарма Первой Конной о его соратнике, то, наверное, усомнился в достоверности слов деда о геройстве Думенко. А впрочем, пусть скажут сами выдержки из 1-й книги "Пройденный путь".
"Во второй половине мая 1918 года белогвардейцы, расположенные в станицах Егорлыкской, Манычской, Мечетинской и Кагальницкой, повели наступление против Веселовского отряда Думенко. Веселовский отряд не выдержал натиска противника и стал отходить по левому берегу реки Маныч, на станицу Великокняжескую.
В Веселовском отряде отступление вызывало недовольство партизан. Люди не хотели уходить из своих насиженных мест, от своих хат и хуторов. Отступление они объясняли бездарностью Думенко".
"На первых порах некоторые наши командиры, даже старшие, не всегда правильно разбирались в принципах использования в бою родов войск, в частности кавалерии. Были и такие, которые сознательно или несознательно препятствовали организации частей и соединений кавалерии.
В то время, будучи заместителем командира бригады, я мог ставить вопрос об организации кавалерийских соединений только через своих непосредственных начальников – Думенко и Шевкоплясова. Но эти люди, занимавшие значительные командные посты, не только не содействовали, но и в меру своих сил препятствовали развитию кавалерии".
"В ожидании новой директивы фронта Конармия приводила себя в порядок. В это время как-то ночью бойцы сторожевого охранения 11-й кавдивизии подобрали раздетого, обмороженного и тяжело раненного человека, пробиравшегося в направлении хутора Федулов. Раненого доставили в полевой штаб армии и доложили о нем нам с Климентом Ефремовичем. Оказалось, что раненый – коммунист Кравцов, служивший в Конармии и совсем недавно назначенный начальником связи корпуса Думенко.
Кравцов рассказал, что в корпусе Думенко тайно действует какая-то банда – хватает ночью активных коммунистов, расстреливает и трупы бросает в прорубь на Маныче. Так вот и он, не успел еще по прибытии в корпус Думенко хорошенько ознакомиться с работой, как ночью был схвачен и с другими коммунистами уведен на Маныч. Бандиты долго водили их по льду Маныча, разыскивая прорубь. Но прорубь найти не удалось, так как был снегопад и лед занесло. Тогда, раздев коммунистов до нижнего белья, бандиты дали по ним залп и, считая всех убитыми, ушли… Среди погибших от рук бандитов – комиссар корпуса Миколадзе. Он, Кравцов, получив три пулевых ранения, случайно остался жив.
К этому страшному рассказу Кравцов добавил, что штаб Думенко укомплектован бывшими офицерами, или взятыми в плен, или присланными из главного штаба Красной Армии, и упорно идет слух, что Думенко намерен увести корпус к белым и только ждут для этого подходящего момента.
Решив немедленно арестовать Думенко, мы поехали утром в его штаб, расположенный в хуторе Верхне-Соленом, взяв с собой пятьдесят конармейцев и две пулеметные тачанки.
К сожалению, Думенко мы не нашли. В хуторе Верхне-Соленом нам сообщили, что он где-то в пути на станицу Константиновскую, куда переезжает его штаб. Вернувшись к себе, мы послали Реввоенсовету фронта донесение о предательстве в корпусе Думенко. Дальнейшие события не позволили нам до конца разобраться в этом деле".
Эти строки писались не о каком-то малоизвестном человеке, чья жизнь и деятельность были сокрыты завесой незнания и слухов, а о бывшем непосредственном командире, с кем бок о бок пройдены тысячи боевых верст, у кого Семен Михайлович долгое время был заместителем или помощником, как тогда называлось, и в полку, и в бригаде, и в дивизии, кто не раз представлял его к наградам, кого командарм-9 Степин прочил после взятия Новочеркасска в командующие будущей 2-й Конной армией. Что это – суровая действительность? Желание не покривить душой перед историей, говоря тяжелую правду о погибшем товарище? Или замаскированная нетерпимость, своего рода ревность к человеку, стоявшему у истоков красной кавалерии, стремление очернить его, принизить заслуги в создании рабоче-крестьянской Красной Армии на юге России и тем самым стяжать себе почетные лавры и славу "первой шашки" Республики?
Ответить на эти вопросы в полной мере еще предстоит историкам и летописцам Гражданской войны, ибо хрестоматийный глянец на портретах ряда полководцев до сих пор искажает истину, противоречивость и неоднозначность нашей отечественной истории. Даже реабилитация Бориса Мокеевича Думенко не дала полного выхода правде о судьбе этого легендарного человека. Слишком довлел в обществе авторитет тех, кому выгодно было умалчивание Думенко. Поэтому и второй исторический роман В. Карпенко о трагической судьбе комкора смог пробиться к читателям лишь через восемь лет после публикации 1-й книги.
Что же это был за человек, почему столько лет его заслуги умалчивались, а имевшие место и приписываемые ему недостатки раздувались? В поисках ответа на эти вопросы я обращался к архивным данным, документам, собранным старшим научным сотрудником ЦГАСА Т. Иллерицкой и подполковником юстиции в отставке Б. Беспаловым, к романам В. Карпенко и документальной повести Н. Старова, к военно-историческому очерку П. Назаренко, к статьям ученого В. Поликарпова и писателя-историка О. Михайлова, разыскал на Дону живых свидетелей боевой деятельности комкора, участников Гражданской войны Алексея Федосьевича Терещенко и Петра Алексеевича Дербенева, записал их рассказы, познакомился в Ростове-на-Дону с обществом думенковцев, которое возглавляет И. Войтов, изучил ряд других источников. Из сопоставления различных мнений и суждений с документами, из анализа источников информации и побудительных мотивов, рождавших ее, как зерно, отшелушенное от плевел, вставал передо мной образ Бориса Мокеевича Думенко – истинного народного полководца, одного из активных организаторов красной кавалерии, и с запоздалым прозрением становилась понятной и близкой радость и печаль моего деда. Радость от восстановленной справедливости, печаль от невосполнимой для истории утраты.