Когда представление началось, девушка вдруг увидела на стуле около себя парня. Он хлопал в ладоши, выкрикивал "-Браво! Бис!" и время от времени старался нечаянно коснуться её локотка. Девушка отстранялась, а когда ей надоело молчаливое приставание, она попросила подружку, сидящую рядом, поменяться местами. Парень не придал этому никакого значения. Он только ухмыльнулся в усы.
А вскоре она увидела его у своего дома. Он постоял около её калитки, посмотрел на окна и ушёл, обронив на ходу:
– Я ещё приду. И не один раз.
Девушке было неприятно видеть это самоуверенное и самодовольное лицо. Она спросила у матери:
– Это твоя затея с этим?..
– Да что, ты, родная, какая затея? Я его первый раз вижу… А он мне понравился.
Лицо девушки стало белым как полотно. Губы похолодели. И по спине пробежал холодок.
Сон матери, который она рассказала дочери, чтобы посеять в ней сомнения, оказался злой выдумкой.
А тем временем молодой художник настойчиво искал краски. Он переходил из одного селения в другое, из одного леса в другой. Его брезентовая сумка медленно пополнялась порошками, добытыми из коры деревьев, цветов, трав и их корней. Ему не хватало только натурального жёлтого цвета. И он подумал, что может найти его в пустыне.
Действительно, когда перед его глазами открылось знойное песчаное безбрежье, он поразился изобилию горячего жёлтого цвета. Этим цветом он напишет в будущем портрете её волосы.
Художник сел на барханы. Достал кисти, развернул бумагу. Он приготовился писать. Он впервые стал писать после долгих странствий и потому писал вдохновенно, жадно. Краски, опережая одна другую, торопились лечь на чистый лист.
Он не замечал хода времени. И не смотрел, что выходило у него из-под кисти. Нанеся же последний мазок, он закрыл глаза, чтобы через мгновение увидеть своё долгожданное творение.
Юноша медленно открыл глаза и горько разочаровался. Лицо не было живым. Получилось так же, как и прежде. Он в отчаянии разорвал портрет, и ветер, подхватив бумажные клочья, понёс их по песчаным гребням в пустыню.
– В чём же дело? – повторял он каждый раз, когда очередной лист бумаги с портретом оказывался изорванным. Краски были яркими, сочными, таких красок он ни у кого не видел. Но портреты не оживали.
Прошло семь лет. Пора было возвращаться на родину. Но как он мог вернуться, если он не нашёл того, что искал?
Однажды на берегу озера, заросшего камышом и населённого дикими утками, юноша сидел в глубокой задумчивости. Ему было горько и обидно за потраченное напрасно время. Он снова развернул лист бумаги, вытащил краски и, почти ничего не видя перед собой, стал наносить мазки, один за другим. Глаза его застилали слёзы. Они падали на лист и от каждой слезы краски закипали, закипали от горя разлуки и невозможности увидеть любимые глаза.
Ему казалось, что прошло одно мгновение, когда он очнулся. С листа бумаги на него смотрели живые печальные глаза…
Он, унимая дрожь, охватившую его, свернул портрет в рулон и, держа его в руке, быстро пошёл на восток, к своему домику. Он очень долго шёл.
И когда в одно раннее утро перед ним появились родные места, у него уже не было сил даже обрадоваться. Он лёг перед калиткой и впал в забытьё.
Придя в себя, он поднялся с травы. Открыл калитку. Весь двор зарос высокими сорняками. Даже на клумбе не было ни одного цветка. "Неужели она не бывает здесь?" Тревожные предчувствия овладели им.
– Почему она не встречает? – спросил он себя. – Неужели у неё не хватило терпения дождаться? И где она?
Он вошёл в дом. Толстый слой пыли покрывал пол, стол и стулья.
– Ничего, она где-то здесь, она просто не знает, что я вернулся. Скоро я увижу её.
Первым делом юноша повесил портрет на стену, противоположную той, на которой висел портрет матери.
Взгляды с рисунков встретились.
Художник быстро вышел из домика. Он прошёл мимо её жилища, но зайти не посмел. Может, она увидит его из окна. Он пошёл по тем местам, где они часто бывали вместе много лет тому назад. Может быть, там они встретятся после долгой разлуки.
Девушка действительно заметила из окна человека и сразу же узнала, что это её долгожданный друг наконец-то вернулся. Она дождалась, пока он скроется за поворотом дороги, ведущей в лес.
Она вышла из своего дома и направилась в его дом. Знакомый скрип калитки на какое-то мгновение остро воскресил в её памяти давно ушедшие дни. Девушка поднялась по трём скрипучим ступенькам крыльца, открыла дверь.
Пыль, лежавшая всюду, не поразила её. Её поразило лицо, которое печально смотрело на неё с портрета. Это было её лицо!
Она подошла ближе. Живые глаза с портрета пристально смотрели на неё. Девушка отвела свой взгляд. Но глаза, казалось, сверлили её насквозь, и она снова стала смотреть в них.
– Нет, это не я, – сказала она.
И повторила громко:
– Что ты так смотришь на меня? В чём ты меня упрекаешь? Ты меня ни в чём не можешь упрекнуть. Я ждала… Ведь ты – это не я? Я тебе сейчас докажу это.
Она взяла со стола круглое зеркало, стряхнула с него пыль и прислонила к стене рядом с портретом.
Она по очереди стала смотреть на рисунок и на своё отражение в зеркале.
– Неужели это я? Нет, ты – это не я! – в последний раз воскликнула девушка, бросив зеркало на пол. Зеркало брызнуло мелкими осколками.
Девушка медленно приблизилась к портрету, решительно взмахнула рукой, пытаясь ударить… Глаза на рисунке отразили ужас – они не могли защититься. Удар за ударом посыпались на рисунок. И в тот же миг девушка почувствовала тупую боль на своём лице.
– Сколько я ждала тебя, ждала изо дня в день? Сколько страданий и мук вытерпела? Зачем ты покинул меня семь лет назад? Зачем ты принёс этот портрет? – обращалась она к своему невидимому другу.
Силы покинули её, она в беспамятстве опустилась на пол.
Глаза матери, наблюдавшие за драмой с противоположной стены, помутнели, лицо стало медленно бледнеть, и изображение на бумаге исчезло.
Художник же, почувствовав, что в эти минуты в его доме творится что-то страшное, мчался из лесу…
Он ворвался в открытую дверь. Но он не успел. От увиденного в комнате взор его затуманился, он сел на пыльный пол и силы покинули его.
Резкая головная боль пробудила художника. Солнце немилосердно жгло голову. По лицу струился пот. Сердце учащённо билось, вот-вот – и выскочит из грудной клетки.
– Это только сон, это всего лишь сон, – прошептал он, – но какой это скверный сон.
Он знал теперь, что ему делать. Он развязал свой мешок. И все порошки заготовленных с таким трудом красок один за другим начал развеивать вокруг себя.
– Дело вовсе не в вас, – говорил он. – Теперь я знаю, в чём дело.
Он достал из кармана куртки те самые старые краски в картонной коробочке, которыми в детстве написал портрет своей матери. Он развернул лист бумаги, последний оставшийся от большого рулона.
Набрал из ручья воды. И взмахнул кистью.
– Сейчас я напишу тебя, – прошептал он, – а после этого я вернусь к тебе.
Овал лица. Вьющиеся жёлтые локоны. Серые глаза.
– Сейчас сделаю твою давнюю улыбку.
Но кисть вдруг перестала слушаться. Улыбка не получалась. А взгляд был настолько печальным, что художник не знал, что делать. Отчаянием и болью вновь захлестнуло его сердце.
– Неужели всё-таки что-то случилось? – прошептал он.
Портрет был готов. Взгляд с бумаги пристально смотрел в его глаза. И он никак не мог оторваться от него. Он смотрел так долго, что в глазах зарябило.
И вдруг лицо стало уменьшаться.
Размываться.
Вместо локонов появились белые с жёлтой подпалиной перья.
Нос обратился в клюв.
Перед художником на чистом листе бумаги сидела птица. Но взгляд её был человеческий, столь глубоко печальный, что художник инстинктивно протянул руку, чтобы погладить птицу по головке.
Но она испугалась, встрепенулась, взмахнула крыльями и взлетела.
Птица сделала над головой потрясённого юноши три круга и, издав прощальный крик: "Ищи меня!", растворилась в бездонном небе.
Художник положил старые краски в карман и, не поднимая с земли брезентового мешка, отправился в обратный путь, в конце которого он не знал, что его ожидало".
Луна по-прежнему мертвенным светом озаряла долину и скалу, перед которой я стоял. Огненный текст на камне погас, но я помнил каждое слово, только что прочитанное мною. История потрясла меня до глубины души.
Долго стоял я на одном месте с закрытыми глазами, пытаясь подольше сохранить в памяти видение, пока озноб не заставил меня очнуться. Я открыл глаза – скалы, перед которой я только что стоял, не было. Она исчезла. Только высокий сухой ковыль шелестел вокруг от лёгкого ветерка. Мне ничего не оставалось, как покинуть это загадочное место и вернуться домой.
В ту же ночь я сел за компьютер и, не упуская ни малейшей детали, записал прочитанную на камне историю. После завершения работы лишь одна мысль волновала меня: встретился ли молодой художник со своей любимой девушкой, счастливой ли оказалась их встреча. Почему-то с полной уверенностью я могу сказать, что – да, они вновь соединились… Иначе всё оказалось бы напрасным.
А может быть, у его возлюбленной не осталось больше сил терпеть многолетнюю разлуку, и её душа рассталась с телом, обратившись в птицу, которая сделала прощальный круг над головой юноши и исчезла в горячем воздухе? И какой же смысл вложила птица в свои последние слова: "Ищи меня!"? На эти вопросы в тот момент у меня не было ответов. И нет до сих пор…
21. Две звезды
Далеко-далеко от Земли, в чёрной космической бездне, обитали две Звезды. Он и Она. Их разделяло огромное расстояние. Не отрывая взглядов, они постоянно смотрели друг на друга.
Однажды они одновременно подумали, что не могут обойтись без встречи. Потому что их сердца сияли взаимной любовью.
Они ежесекундно обменивались цветными звёздными лучиками. Были лучики радости от созерцания друг друга. И были лучики печали: они не могут воссоединиться – силы тяготения держали их в плену.
Как-то, измученные своими страданиями и бессилием, звёзды услышали разговор стаи комет, пролетавших мимо. Кометы говорили, что далеко отсюда есть такая планета, под названием Земля, где всё совсем не так, как здесь. На Земле – голубое небо и белые облака, зелёные деревья и яркие цветы, синие моря и снежные горы. Но самое главное – на Земле влюблённые сердца могут легко соединяться. Там нет мощных сил гравитации, которые мешают в космосе.
Вдохновлённые этим рассказом звёзды решили обязательно попасть на Землю.
Они огромным усилием воли прорвали сопротивление сил притяжения других звёзд, сошли со своих орбит и устремились к Земле.
Они летели, с радостью замечая, что расстояние между ними сокращается.
Скоро-скоро они соединятся…
Но когда исполнение их мечты казалось таким близким и возможным – ещё пролететь какое-то мгновение – влюблённые звёзды попали в плотную земную атмосферу.
И как это ни печально, они не могли безболезненно преодолеть сопротивление воздуха и вспыхнули, не долетев до земной поверхности, сгорели от скорости, подстёгиваемой страстным желанием встретиться.
Два человека – Он и Она – стояли под деревом в ночном городе и увидели в небе яркую вспышку. Он сказал:
– Когда звёзды падают, надо загадать желание. И оно исполнится.
– Правда? – спросила Она.
– Так говорят. Я загадываю желание. А ты?
– Я тоже, – сказала Она и опустила взгляд. – А когда оно исполнится?
– Оно уже исполняется.
И Он подхватил её на руки и закружил… Полёт по кругу был радостным для неё. Она просила кружиться с нею ещё и ещё, до бесконечности. И тут случилось чудо – оба медленно стали подниматься вверх, земля уплывала из-под их ног. Они обрели способность легко держаться в воздухе и парить так, как им хотелось. Они взялись за руки и медленно поплыли над ночным городом. Им было хорошо вдвоём, они были счастливы.
Он сказал:
– Это звёзды помогли нам. А сами сгорели.
Она согласно кивнула в ответ и ещё крепче сжала его руки своими руками.
22. Под куполом цирка
Манеж был расцвечен разноцветными лучами. Прожектора превратили его в неописуемое зрелище. Публика уже расселась по местам, и лишь запоздалые зрители суетливо пробирались к своим рядам. Грянул инструментальный оркестр, и восторг от предвкушения волшебного действия мгновенно охватил публику.
Яркие лучи задвигались, пронизывая пространство от купола цирка до ковра на манеже. Восхищение отразилось на лицах зрителей. Оркестр усилил темп, и из-под занавеса выкатилась странная повозка. В двухколёсную карету с изогнутыми поручнями и спинкой были впряжены две ангорские козы. Свет погас, и лишь один мощный прожектор, выхватив из мрака коз, сделал их ослепительно белыми. В центре манежа кортеж остановился. Чудаковатый клоун взял со дна кареты огромное алое сердце. Он высоко поднял его двумя руками над головой и сказал:
– Сейчас вы увидите сердце влюблённого. Вы знаете, что все люди в основном нормальные, а влюблённый человек – не нормальный. Он больной. У него болит сердце. Оно болит всегда. Оно болит везде. Он идёт по улице, а его сердце болит. Он едет в транспорте, а сердце его источает боль. Он работает на своей работе, а сердце его кровоточит. Он не знает, где укрыться от боли, от страданий. Но он знает, что нигде ему не будет спасения, ни в чём он не найдёт утешения… Кроме глаз своей любимой. Но глаза любимой холодны, ироничны, порой жестоки. Ибо любовь его – безответная. А сейчас я вам покажу источник боли. Смотрите!
Клоун надорвал алое сердце, и оно распалось на две половины. Алый цвет превратился в тёмно-пурпуровый.
– Смотрите! – ещё раз воскликнул клоун.
И перед глазами изумлённых зрителей на месте медленно оседающего сердца возникла большая роза. Лепестки её благоухали нежностью, волшебной силы цвет поражал воображение. Бутон, казалось, трепетал. Но стебли розы… Они были с такими шипами, длинными и острыми, что самые впечатлительные зрители вздрогнули и закрыли глаза.
– Смотрите, от чего страдал человек, – снова воскликнул клоун. – Его сердце постоянно ранили эти шипы. Они терзали ему душу. Но сейчас я покончу с причиной страданий.
Из широкой нелепой штанины клоун извлёк длинный меч и резким движением отсёк бутон от стебля. Он успел подхватить падающий цветок одной рукой, а другой схватил стебель с шипами и подбросил его вверх. Луч прожектора полоснул по нему красным светом, и стебель исчез.
Клоун же поднял поникшие половинки сердца, вложил в них безопасную розу и большой иглой сшил место разрыва. Он снова высоко поднял сердце над головой и провозгласил:
– Теперь это сердце больше не принесёт боли влюблённому. Радуйтесь за него! Он обрёл счастье. С этой минуты его любовь не станет безответной.
Зал утонул в аплодисментах. Арена сверкала всеми красками и цветами. Огни неистовствовали. Музыка заполнила всё пространство от манежа до купола. А лучи прожекторов исполняли на своём языке восхитительный танец обретения любви.
23. Новый Колобок
Вы, конечно, читали в раннем детстве сказку о Колобке. Помните, как ему здорово не повезло. Коварная лисица заманила его ласковыми речами к себе на нос и проглотила.
Долго после того трагического случая старуха не пекла ни калачей, ни пирогов, ни колобков. В Советском Союзе, где жили старик со старухой, грянул дикий политический и экономический кризис, полки в магазинах опустели, продукты выдавали по талонам. Муку – тоже.
А потом Советский Союз распался, цены на всё так взлетели, что бедным старикам стало не до изощрений. Детей у них не было, пенсия маленькая, помогать некому.
Тут праздник большой подоспел. Как не отметить. Дед уже стал жаловаться – у всех людей праздники, а у них в избушке тараканы с усами по столу расхаживают, смотрят укоризненно: почему крошек нет для их пропитания. Дед ультиматум выставил старухе: не испечёшь Колобка, уйду к другой, которая Колобка испечёт.
Старуха губы обиженно поджала, пакетики бумажные и целлофановые все перетрясла, по их складкам помела-поскребла, набрала полторы горсти муки. Тесто замесила, приставила его. Когда поспело оно, вылепила Колобка и засунула в печь.
Выпекся Колобок – лучше прежнего. Дед ходит, руки – в боки, нарадоваться на Колобка не может. Аппетит нагуливает. Не терпится ему быстрее кусочек отведать. А старуха твёрдость проявляет: всё должно быть честь по чести – надо Колобку простыть. Выставила старуха Колобка на блюдечке на подоконник. И стали старики ждать. Уселись за стол и подпёрли ладонями головы, рассуждая вслух о печальной судьбе первого Колобка.
Новый же Колобок всё это выслушал, полежал-полежал на блюдечке, скучно ему стало – порезвиться бы сейчас вволю. Он взял и спрыгнул с подоконника. По мягкой траве-мураве выбрался на тропинку и пошёл-покатился себе вперёд, навстречу приключениям.
И приключения не заставили себя ждать. Колобок, естественно, знал о печальной участи своего старшего братца, но резво и бесстрашно катился по тропинке.
Вдруг лохматая громадина преградила ему путь и зарычала страшным голосом:
– Ба, ещё один Колобок катится, ну, на сей раз ты от меня не уйдёшь.
Колобок вспомнил про старшего братца: "А почему сразу Медведь, а не зайчик? А потому, что время другое – демократическое, всё перевернулось".
У Колобка сразу включился инстинкт самосохранения. Он не стал вступать с Медведем в полемику, а шустренько подпрыгнул – высоко подпрыгнул – и в сторону. Пока Медведь разворачивался и протирал глаза от изумления, Колобка и след простыл.
Не успел Колобок оправиться от волнения, как громада, чуть меньше первой, снова преградила ему путь.
"Волк", – догадался Колобок.
– Наконец-то повезло, – взревел Волк и открыл было рот, чтобы Колобка проглотить, но тот опять подпрыгнул – и в сторону. Пока Волк рот закрывал, мальца и след простыл.
Зайчику, который хотел полакомиться свежей стряпнёй, тоже не повезло. Колобок и от него ускользнул.
Катится Колобок по тропинке, весёлый-превесёлый, и песенку распевает во всё горло:
– От Медведя я ушёл?
И припевает:
– Я ушёл!
– От Волчищи я ушёл?
– Я ушёл.
– От Косого я ушёл?
– Я ушёл!
Катится себе, катится и вдруг слышит ласковый голос:
– И кто это так чудесно песенку поёт? Я уже и не надеялась услышать настоящее искусство. Вокруг – одна попса, да бесталанные солисты и хриплые группы о разной чепухе пошлыми голосами пытаются петь. Глупая же молодёжь по ним с ума сходит… А тут такой хрустальный голосок. Кто же это так поёт-распевает, моё сердечко ласкает?
Колобок возгордился, ещё больше округлился, подпрыгнул над тропинкой и воскликнул:
– Это я пою, румяный Колобок!
Лисичка ещё ласковее заговорила:
– Стара я стала, на слух ослабла, не сядешь ли ты мне на носик, не споёшь ли на ушко снова свою песенку.
– Нет, уважаемая Лиса-краса, не сяду на твой носик, не спою на ушко. Что-то внутри меня противится, видимо, инстинкт самосохранения меня от такого шага предостерегает.