Такие слова говорятся вроде бы случайно, мимоходом, условно, но потом оказывается, что это пророческий дар. Девятнадцатилетний поэт тоже как бы мимоходом говорит: "В стране чужой / Окончу я мой путь унылый…". Умер Баратынский во время путешествия за границу в Неаполе.
Он предсказал поэтическую судьбу Н. М. Языкова, провидчески угадал образ своей жены Анастасии Львовны, предсказал судьбу Дельвигу.
Безусловно, во многое, даже будущее, Баратынский проникал сильно развитым в нем рассудком. "Поверять воображение рассудком" - таков был его девиз. Баратынского не удовлетворяли поэтические картины мира, внешний его покров, он хотел проникнуть в глубину явлений, хотел проникнуть в последнюю правду о жизни, в правду без прикрас. Он сам осознавал, что эта правда без прикрас ведет его к тоске и печали, к глубочайшему пессимизму, но это был его путь, и он шел им.
Все мысль да мысль! Художник бедный слова!
О жрец ее! тебе забвенья нет;
Все тут, да: тут и человек, и свет,
И смерть, и жизнь, и правда без покрова.
Резец, орган, кисть! счастлив, кто влеком
К ним чувственным, за грань их не ступая!
Есть хмель ему на празднике мирском!
Но пред тобой, как пред нагим мечом,
Мысль, острый луч! бледнеет жизнь земная.
[1840]
"Я правды красоту даю моим стихам", - писал Баратынский. В этом он видел свое призвание. К своему дарованию он относился как к высокому поручению: "Совершим с твердостию наш жизненный подвиг. Дарование есть поручение. Должно исполнить его, несмотря ни на что".
"Мысль, острый луч!.." Глубокие размышления привели поэта к разочарованию в жизни. Он убеждается в полной невозможности счастья, в бесполезности даже мечтать о нем. Он разочаровывается в друзьях, вообще в общении с людьми. Он пытается найти утешение в домашнем тепле, в семейной жизни, в сельскохозяйственных заботах в своем имении, но и тут не находит просветления своим тяжким раздумьям. Он провидит в будущем торгашеский дух жизни, разрушение нравственности, гибель искусства, поэзии. "Промышленные заботы" поглотят все поэтическое в жизни.
Век шествует путем своим железным,
В сердцах корысть, и общая мечта
Час от часу насущным и полезным
Отчетливей, бесстыдней занята.
Исчезнули при свете просвещенья
Поэзии ребяческие сны,
И не о ней хлопочут поколенья,
Промышленным заботам преданы.
Поэзия Баратынского при всей ее печали, скорби и, как раньше говорили, разуверении прекрасна прежде всего как поэзия. Он приковал к себе внимание современников не мотивами своей поэзии, а блистательными художественными достоинствами. Например, стихотворение "На что вы, дни!" не из веселых, но это шедевр. Такие стихи воспитывают в людях эстетические чувства, учат отзываться душой на подлинное искусство.
На что вы, дни! Юдольный мир явленья
Свои не изменит!
Все ведомы, и только повторенья
Грядущее сулит.Недаром ты металась и кипела,
Развитием спеша,
Свой подвиг ты свершила прежде тела,
Безумная душа!И, тесный круг подлунных впечатлений
Сомкнувшая давно,
Под веяньем возвратных сновидений
Ты дремлешь; а оноБессмысленно глядит, как утро встанет,
Без нужды день сменя,
Как в мрак ночной бесплодный вечер канет,
Венец пустого дня!
[1840]
Юдольный мир - земной мир. О языке поэзии Баратынского надо сказать особо. Он часто пользуется архаизмами, церковнославянскими словами и грамматическими формами. Современному читателю порой трудно понимать некоторые места, но, привыкнув к языку Баратынского, уже невозможно представить его другим. Наоборот, архаизмы усиливают своеобразность поэтического мира поэта.
Баратынский, осознавая своеобразие своей музы, писал:
…Но поражен бывает свет
Ее лица необщим выраженьем.
Безусловно, Баратынский в эпоху Пушкина был первым после Александра Сергеевича поэтом. Сам Пушкин так характеризовал его: "Баратынский принадлежит к числу отличных наших поэтов. Он у нас оригинален, ибо мыслит. Он был бы оригинален и везде, ибо мыслит по-своему, правильно и независимо, между тем как чувствует сильно и глубоко. Гармония его стихов, свежесть слога, живость и точность выражения должны поразить всякого хотя немного одаренного вкусом и чувством… Никогда не старался он угождать господствующему вкусу и требованиям мгновенной моды, никогда не прибегал к шарлатанству, преувеличению для произведения большего эффекта, никогда не пренебрегал трудом неблагодарным, редко замеченным, трудом отделки и отчетливости, никогда не тащился по пятам увлекающего свой век гения, подбирая оброненные им колосья; он шел своей дорогой один и независим".
Знаменитый критик В. Г. Белинский писал о Баратынском: "Какие чудные, гармонические стихи! Видно, что мысль стихотворения вышла не из праздно мечтающей головы, а из глубоко растерзанного сердца…" Хотя сами по себе мысли Баратынского критик считал ложными Белинский не был пессимистом, он как и Пушкин с надеждой смотрел вперед, верил в то, что просвещение и наука двигают человека к счастью. Хотя сегодня можно сказать, что Баратынский оказался во многом прав в своих поэтических прогнозах.
Поэт родился в знатной дворянской семье Тамбовской губернии. Учился в Петербурге в Пажеском корпусе. Во время учебы здесь за некую провинность был исключен из корпуса. В 1819 году поступил на службу рядовым в гвардейский полк. В 1825 году получил чин прапорщика, вышел в отставку и поселился в Москве. Он рано прославился как мастер элегии. Подружился с Пушкиным, Жуковским, с Рылеевым. В Москве вышли в свет отдельными изданиями его поэмы "Пиры" и "Эда", сборник стихотворений и поэма "Бал". Вершиной творчества поэта стала книга "Сумерки" (1842). В начале сборника помещено стихотворение "Последний поэт", которое предрекает неминуемую гибель поэзии. А эпилогом сборника стало стихотворение "Рифма". В нем выведен образ поэта-оратора, поэта-трибуна. Этот образ явлен в исторической обстановке Древней Греции и Древнего Рима как утраченный идеал, недоступный современному миру.
Осенью 1843 года Баратынский отправился в заграничное путешествие. Зимние месяцы провел в Париже, а потом переехал в Италию. Во время морского путешествия из Марселя в Италию поэт написал прекрасное стихотворение "Пироскаф". Так тогда называли пароход. Это стихотворение - ликующее, жизнерадостное, - кажется предвещало начало нового этапа в творчестве Баратынского… Но в Неаполе его скоропостижно настигла смерть. Смерть, которую в одноименном стихотворении поэт почти боготворит:
О дочь верховного эфира!
О светозарная краса!
В руке твоей олива мира,
А не губящая коса.Ты всех загадок разрешенье,
Ты разрешенье всех цепей.
Читая Баратынского, постарайтесь вникнуть в каждое его слово, вдумайтесь в каждую строку, и вы найдете то, что станет потом частью вашего духовного мира.
Болящий дух врачует песнопенье.
Гармонии таинственная власть
Тяжелое искупит заблужденье
И укротит бунтующую страсть.
Геннадий Иванов
Виктор Гюго
(1802–1885)
Знаменитый французский поэт и писатель Виктор Мари Гюго родился в Безансоне, сын офицера Сигизбера Гюго, ставшего впоследствии генералом и графом первой империи, и дочери нантского судовладельца, роялистки Софии Требюше.
Готовясь к военной карьере, Виктор сопровождал отца в его командировках в Италию. Уже его юношеские поэтические произведения были отмечены похвальными отзывами и даже премиями.
Молодой Виктор Гюго честолюбиво говорил себе: "Я буду Шатобрианом или никем".
Получив от короля Людовика XVIII пенсию 1000 (а позже 2000) франков, Гюго женился на Адели Фуше и посвятил свою жизнь литературному труду.
Виктор Гюго прожил почти весь XIX век. Начинал он с подражания тонкой эстетике Шатобриана, а в мировую литературу вошел социальными романами, суть которых можно определить его же словами: "Проснитесь, человек бедствует, народ раздавлен несправедливостью" Этим он снискал искреннюю любовь читателей. Гюго не стал, как Шатобриан, писать на религиозные темы, нет, он стал призывать людей прежде всего исполнить заповедь Христа о любви к ближнему, о милосердии и сострадании.
Гюго был не только писателем, поэтом и драматургом, но и политическим деятелем. Король Луи-Филипп наградил его званием пэра. Но когда власть поменялась - на трон взошел Наполеон III, писатель был вынужден покинуть Францию, он жил в эмиграции более 20 лет. Причиной эмиграции была бескомпромиссная позиция Гюго в вопросах, как бы сегодня сказали, прав человека. "Я ненавижу всякое притеснение, а на земле стонут народы под тяжким игом, - писал он. - Когда я вижу, как мучается Греция под пятой Турции, как умирает окровавленная Ирландия, как Австрия своей палкой, постыдным и тяжелым скипетром ломает крыло венецианского льва, как Вена держит в когтях Милан - о, тогда я проклинаю всех тиранов, я чувствую, что поэт - их судья. Тогда я бросаю нежные песни и привязываю к своей лире медную струну".
Гюго был, конечно, романтиком. "Первая потребность человека, первое его право, первый его долг - свобода", - не уставал повторять он. Французская революция 1789 года стала основным источником творчества Гюго. "Революция, вся революция в целом - вот источник литературы девятнадцатого века". "Романтизм и социализм - одно и то же явление", - считал писатель.
Начал свой бой за свободу Гюго на подмостках театра. Его драмы "Эрнани" (1829), "Король забавляется" (1832), "Лукреция Борджа" (1832), "Мария Тюдор" (1833), "Анджело, тиран Падуанский" (1835), "Рюи Блаз" (1838) - это, по словам исследователя творчества Гюго Л. Андреева, "своеобразная декларация прав человека".
В России очень любили сочинения Гюго, особенно его романы. Ф. М. Достоевский даже написал предисловие к русскому изданию романа "Собор Парижской Богоматери". "Его мысль есть основная мысль всего искусства девятнадцатого столетия, и в этой мысли Виктор Гюго, как художник, был чуть ли не первым провозвестником. Это мысль христианская и высоконравственная; формула ее - восстановление погибшего человека, задавленного несправедливо гнетом обстоятельств, застоя веков и общественных предрассудков. Это мысль - оправдание униженных и всеми отринутых парий общества. Конечно, аллегория немыслима в таком художественном произведении, как, например, "Собор Парижской Богоматери". Но кому не придет в голову, что Квазимодо есть олицетворение пригнетенного и презираемого средневекового народа французского, глухого и обезображенного, одаренного только страшной физической силой, но в котором просыпается, наконец, любовь и жажда справедливости, а вместе с ними и сознание своей правды и еще непочатых, бесконечных сил своих".
В 1862 году Гюго закончил свой роман "Отверженные". Достоевский оценил его даже выше своего романа "Преступление и наказание". Гюго писал его тридцать лет. Он придавал этому роману очень большое значение, считая, что книги, подобные "Отверженным", способны переустроить общество.
Этот захватывающий, приключенческий роман в основе своей содержит социальные проблемы. Бывший каторжник Жан Вальжан, осужденный на двадцать лет за кражу хлеба для умирающих от голода племянников, едва снова не попадает под суд за кражу серебряных канделябров из храма, но был спасен епископом. Поступок епископа так поражает Жана, что он со временем сам перерождается нравственно, становится подвижником и праведником. До конца дней своих он оказывает бескорыстную помощь всем, кто в ней нуждается.
Антиподом и "злым гением" главного героя романа выступает полицейский инспектор Жавер - "дикарь, состоящий на службе цивилизации, странное сочетание римлянина, спартанца, монаха и капрала, неспособного на ложь шпика и непорочного сыщика". На протяжении всего романа сыщик преследует Вальжана. Последний отпускает Жавера, приговоренного инсургентами к расстрелу. Чуть позже и Жавер отпускает жертву, но, не вынеся неразрешимого противоречия между совестью и долгом, кончает жизнь самоубийством.
В книге много драматических сцен из народной жизни - восстание парижан в июле 1832 года, гибель героев баррикадных боев. Все мы помним с детства историю Гавроша. Гаврош - один из персонажей этого романа.
Оказавшись на баррикаде, Жан Вальжан не принимает участия в сражении, он вне политики, он духовный сын епископа. Но Вальжан спасает Мариуса и оказывается настоящим героем. И спасает во имя будущего, чтобы счастливой сделать Козетту. Но символически это воспринимается как возможность сделать счастливой Францию. Гюго приходит к выводу, что баррикады не могут решить всех социальных проблем, что по сути они решаются на узком плацдарме человеческой души, индивидуального сознания. Но только пройдя через Великую революцию, главный герой романа Жан Вальжан превращается в апостола добра и справедливости.
В следующем своем романе "Девяносто третий год" Гюго изображает революцию как "очистительное горнило", в котором выплавляется современная цивилизация. Но при этом он разводит еще дальше политику и нравственность. Для писателя "абсолют человеческий" становится высшим критерием, Истиной и Справедливостью. Симурдин убивает себя после того, как выносит приговор Говэну, справедливый лишь с точки зрения политика.
"Мы хотим идти к прогрессу пологой тропинкой… Сглаживание неровностей пути - в этом вся политика Бога", - к этой мысли Гюго пришел в конце жизни.
Талант Виктора Гюго достиг таких вершин, на которые поднимались только мировые поэты. Благодаря соединению в его творчестве романтического и реалистического элементов, он внес во французскую поэзию новую струю, которой со временем суждено было превратиться в широкое течение и сказываться чуть ли не во всех позднейших выдающихся произведениях этой литературы. Недаром Флобер зачитывался Гюго и считал его своим первым и влиятельнейшим учителем, а один авторитетный критик назвал его влияние на французскую литературу "беспредельным".
Гюго умер в Париже в возрасте 83 лет. Его оплакивала вся Франция, в последний путь великого писателя провожали почти миллион человек.
Геннадий Иванов
Александр Дюма
(1802–1870)
Кто-то подсчитал, что в общей сложности Александр Дюма написал около шестисот томов - столько, сколько нормальному человеку не под силу прочесть за всю жизнь. Говорили, что обеспечив своему имени славу, затем Дюма обзавелся целой армией помощников, которые писали за него, используя лишь сюжеты своего патрона.
Точные комментарии по этому поводу дал писатель Дмитрий Григорович, сблизившийся с Дюма во время его пребывания в Петербурге и навещавший его в Париже: "…познакомился я также с довольно курьезным французом г. Ипполитом Оже… Г-н Оже принадлежал к группе сотрудников Дюма: гг. маркизу де Шервиль, Бенедикту Ревуаль, Маке и другим, доказывавшим только размер таланта их патрона, умевшего придать их рукописям огонь, живость, интерес; работая уже от себя собственно, сотрудники эти оказывались крайне бесцветными и не имели никакого успеха". (О том, как работал Дюма, Григорович рассказывает в книге "Корабль "Ретвизан"".)
Современник писателя, критик-интеллектуал, маленький рыжий Сент-Бев говорил об исполине Дюма: "Дюма? Да это так же легковесно, как завтрак вечного холостяка…" А "завтрак холостяка" вот уже более полутора столетий насыщает каждое новое поколение читателей.
Александра Дюма обвиняли в том, что он слишком забавен, плодовит и расточителен. "Неужели для писателя лучше быть скучным, бесплодным и скаредным?" - совершенно справедливо заметил Андре Моруа.
Однажды у Дюма спросили, как он себе представляет жизнь. Он ответил: победным шествием от юности к могиле. И это ему удалось как никому другому.
Александр Дюма родился 24 июля 1802 года в небольшом городке Вилле-Котре, расположенном к северу от Парижа. Его отец - Тома-Александр Дюма Дави де ля Пайетри - был сыном маркиза с древней дворянской родословной и чернокожей рабыни Сессеты с острова Сан-Доминго. Неизвестно, был ли этот брак узаконен. Внук маркиза - писатель Дюма-сын - уверял, что был. Через десять лет после рождения Тома-Александра Сессета умерла, а еще через восемь маркиз вернулся с островов в Париж вместе с восемнадцатилетним сыном - могучим красавцем-мулатом.
Несмотря на экзотическую внешность, Тома-Александр как отпрыск маркиза был принят в свете, пользовался необычайным успехом у женщин и поражал окружающих своей силой. На склоне лет маркиз сделался болезненно скуп, к тому же на восьмидесятом году женился, и Тома-Александр, доведенный безденежьем до крайности, решил завербоваться в гвардию простым солдатом. Старый маркиз взволновался, что его имя будут трепать среди "всякого армейского сброда". Оставив от пышной отцовской фамилии лишь начало - Дюма, Тома-Александр под этим именем поступил рядовым в драгунский полк королевы.
На постое в Вилле-Котре необычного солдата заприметила Мари-Луиза Лабуре, дочь хозяина гостиницы, в прошлом - дворецкого его королевского высочества герцога Орлеанского и по этой причине весьма уважаемого в городе господина. Через несколько лет, в 1792 году, молодые люди поженились. К тому времени Тома-Александр уже был произведен в подполковники. Стремительному служебному взлету помогла Французская революция (1789–1794), с которой Дюма связал свою судьбу, а также его беспримерная храбрость. Еще через год двадцатипятилетний Тома-Александр стал дивизионным генералом.
После революции, во времена Директории, бесстрашного генерала (его называли Черным дьяволом) приблизил к себе Наполеон Бонапарт, возглавивший французскую армию во время Итальянского похода, а в Египетском походе он поручил генералу Дюма командование кавалерией. В 1801 году генерал был пленен в Неаполе и заключен в тюрьму, где его пытались отравить; он выжил, но остался инвалидом. Вскоре, по случаю перемирия, Дюма обменяли на знаменитого австрийского генерала Мака.
1 мая 1801 года генерал Дюма, полупарализованный и ослепший на один глаз, вернулся к жене и дочери, а спустя год с небольшим у них родился сын Александр. Мальчик был белокож и голубоглаз, лишь мелко вьющиеся волосы напоминали, что он на четверть африканец. Когда ему было четыре года, отец ушел из жизни. После реставрации королевской власти Мари-Луиза предлагала сыну принять фамилию маркиза - Дави де ля Пайетри, на которую он имел право; это могло открыть ему многие двери. "Меня зовут Дюма, - гордо ответил молодой Александр. - …Да и что сказал бы мой отец, если б я отрекся от него и стал носить фамилию деда, которого я не знал?" Отец остался для него кумиром навсегда, его судьбе посвящено немало страниц в "Воспоминаниях" писателя.