Временный творческий кризис, а также безденежье заставили Андерсена взяться за составление либретто по романам Вальтера Скотта. Критика тут же объявила его "палачом чужих произведений". Все чаще и чаще ему стали напоминать, что он сын сапожника и нечего заноситься - месть маленького города (а Копенгаген маленький город), где не любят "выскочек", за былые андерсеновские успехи. В конце концов Гансу Христиану удалось преподнести королю Дании свою вторую поэтическую книгу "Фантазии и эскизы", сопроводив ее прошением о пособии на заграничную поездку. Пособие было выдано, и в 1833 году писатель отправился во Францию и Италию. За время путешествия в богадельне умерла его мать и чужие руки закрыли ей глаза.
В Париже Андерсен встретился со своим кумиром Гейне. Близкой дружбы, правда, не вышло. Знакомство вылилось в несколько прогулок по парижским бульварам. Датчанин восхищался Гейне-поэтом, но настороженно отнесся к Гейне-вольнодумцу и атеисту. Здесь же, в Париже, Андерсен начал писать стихотворную драму "Агнета и Водяной" на сюжет старинной народной песни; она была закончена в Италии.
Италия стала сценой действия романа "Импровизатор" (1835). В 1844 году он был переведен в России и удостоился рецензии Виссариона Белинского. Неистовый Виссарион писал: "Герой этого романа - презабавное лицо: восторженный итальянец, пиетист, поэт, любит женщин и страх как боится, чтоб которая-нибудь не соблазнила его; человек с слабым характером, чувствует позор вельможеского покровительства, страдает от него - и не имеет силы освободиться из-под обязательного ярма. С ним что ни шаг, то приключение. Он влюбляется в трех женщин, но с одною расходится по недоразумению; другая любит его братски; на третьей он наконец женится, несмотря на свою боязнь, что Мадонна накажет его за избрание светской дороги жизни". Похвалы удостоились лишь блестяще написанные итальянские пейзажи.
Русский критик, что называется, раскусил героя, даже не подозревая, насколько он автобиографичен. Это не "восторженный итальянец", а сам Андерсен мучился своей зависимостью от меценатов. Это Ганс Христиан разошелся с первой возлюбленной "по недоразумению" - что, как не недоразумение, для поэта аптекарский сынок, которого она выбрала, когда сам он предлагал ей вечность. Она, как принцесса из его сказки "Свинопас", с хорошенькой, но пустой головкой, пренебрегла любовью принца, презрительно отвергнув его чудесные подарки - соловья и розу: "Ведь они настоящие!" Ее сердце покорили пустяковые вещи: трещотка, механически воспроизводящая модные мотивчики, и горшочек, позволяющий узнать, какие обеды варятся в чужих кухнях.
Со второй девушкой, тронувшей сердце Ганса Христиана, - дочерью его покровителя Коллина - тоже ничего не вышло, кроме "братской любви". Коллин охотно ему покровительствовал, но ни в коем случае не хотел заполучить в зятья поэта - человека без устойчивого будущего, он выбрал дочери адвоката.
Третья, на которой женился итальянский поэт из "Импровизатора", также появится в судьбе Андерсена. Ею станет певица Иенни Линд, "шведский соловей", как ее называли. Они познакомились в 1843 году (в этом же году появилась и сказка "Соловей") во время ее гастролей в Дании. В дневнике Андерсена замелькало слово "любовь", но до устных объяснений не дошло. На прощальном банкете Иенни произнесла в его честь тост со словами: "Я хочу, чтоб здесь, в Копенгагене, у меня был брат. Хотите вы быть моим братом, Андерсен?" На дальнейшем он настаивать не стал, может быть, действительно опасаясь, что "Мадонна накажет" поэта за "светскую дорогу жизни".
Однако мы отвлеклись. После "Импровизатора" вышел еще один роман - "Только скрипач" (1837). Сюжет его типичен для романтического направления: конфликт поэта-мечтателя с пошлостью "света". "Скрипач" не стал заметным явлением в творчестве писателя. Зато между этими романами появились два первых выпуска "Сказок, рассказанных для детей", на которые тогда никто не обратил особого внимания. Вскоре появился и третий выпуск. В эти сборники вошли сказки, ставшие классикой: "Огниво", "Принцесса на горошине", "Русалочка", "Новое платье короля" (любимая сказка Льва Толстого) и другие.
Желание прославиться как "взрослый" писатель не оставляло Ганса Христиана. Весь 1839 год он работал над пьесой "Мулат" (о расовом неравенстве) - по мотивам новеллы "Невольники" французской писательницы Рейбо. Пьеса прошла с огромным успехом на копенгагенских подмостках, но вызвала шквал анонимных писем в газеты и журналы с требованием опубликовать перевод новеллы "Невольники", чтобы показать, кому на самом деле принадлежит успех. Почти одновременно "Мулат" сопровождался овациями на сцене стокгольмского театра, и шведы вступились за Андерсена: "Мы хорошо знаем, что компания завистников поднимает хриплые голоса в столице наших соседей против одного из достойнейших сынов Дании, - писала шведская газета. - Но теперь эти голоса должны умолкнуть - Европа кладет свое мнение на чашу весов. А ее суждением еще никогда не пренебрегали". (Любопытно что Швеция считала себя "большей Европой", нежели Данию. Впрочем, у Дании не было своего Карла Великого.)
Творческий расцвет Андерсена, сделавший его королем сказочников, пришелся на конец тридцатых и сороковые годы. Появляются такие шедевры, как "Стойкий оловянный солдатик" (1838), "Соловей", "Гадкий утенок" (обе - 1843), "Снежная королева" (1844), "Девочка со спичками" (1845), "Тень" (1847), "Мать" (1848) и другие.
За это время Андерсен побывал в Париже (1943), где снова встретился с Гейне. На этот раз тот приветствовал Ганса Христиана как равный равного, будучи в восторге от его сказок, как и многие другие писатели. Андерсен подружился с Александром Дюма-отцом, познакомился с Виктором Гюго и знаменитой актрисой Рашель. Он становился европейской знаменитостью: его сказки сдали экзамен на вечность в столице мировой культуры - Париже. С тех пор Андерсен стал называть свои сборники "Новые сказки", подчеркивая, что они адресованы не только детям, но и взрослым. Ведь именно взрослые оценили философскую сатиру "Нового платья короля" и "Тени", антиобывательский пафос "Дюймовочки", поднятые проблемы искусства в "Соловье".
Действительно, сказки Андерсена многожанровы. Так, "Штопальная игла", "Жених и невеста", "Воротничок", "Свинья-копилка", "Истинная правда" близки к басне; "Старый дом", "Девочка со спичками" по сути новеллы; "Новое платье короля", "Снежная королева" - философские притчи.
В 1846 году Андерсен написал автобиографию, которую назвал "жанрово" - "Сказка моей жизни". Слава и в самом деле пришла к нему непредусмотренным, сказочным путем. "Я хочу быть первым романистом Дании", - высказывал он свои намерения в 1835 году в письме оденсейской приятельнице Генриэтте Ханк. Это был год, когда вышел его роман "Импровизатор" и почти одновременно с ним появилась первая книга сказок. Об "Импровизаторе" говорили все, а сказок не заметили. Да и сам автор до поры до времени не придавал им особого значения. Романы его остались в истории литературы, а сказки живут и по сей день - их экранизируют, ставят на театральных и оперных сценах, они вдохновляют художников и скульпторов, подсказывают темы писателям, не говоря уже о том, что украшают книжные полки в каждом доме.
Во время путешествия Андерсена в Англию в 1847 году произошел забавный случай. Осмотрев старинный замок, Ганс Христиан расписывался в книге посетителей. Привратник обратился к его спутнику, пожилому важному банкиру: "Андерсен - это вы?" Узнав, что ошибся, он воскликнул: "Как! Такой молодой? Я считал, что писатели становятся знаменитостями к старости, а то и после смерти". "А вы разве читали книги мистера Андерсена?" - поинтересовался банкир. "Ну как же! - удивился привратник. - Да и ребятишки во всей округе знают его сказки наизусть".
И еще одну приятную встречу подарила датскому сказочнику Англия. Он познакомился с Диккенсом, автором "Оливера Твиста" и "Сверчка на печи", которых очень любил. Оказалось, что и Диккенс знает и любит сказки Андерсена. Изъяснялись они жестами, поскольку не знали языка друг друга, но на прощанье растроганный Диккенс долго махал ему платком с пристани.
Как это часто бывает, в последнюю очередь признание пришло к Андерсену на родине. К семидесятилетию писателя в Дании была объявлена подписка на сооружение ему памятника. Скульптор показал ему проект: Андерсен, со всех сторон облепленный ребятишками. "Мои сказки адресованы столько же взрослым, сколько и детям! - разволновался прототип. - …дети никогда не висели у меня на плечах. Зачем же изображать то, чего не было?" Проект переделали. В самом деле, Андерсен так и не завел семьи и своих детей у него не было, а с чужими общаться почти не приходилось. Загадку своего сказочного дара он унес с собой.
Через несколько месяцев после пышных юбилейных торжеств, 4 августа 1875 года, великий сказочник ушел из жизни во сне.
Любовь Калюжная
Эдгар Аллан По
(1809–1849)
Самое знаменитое стихотворение Эдгара По "Ворон" впервые было опубликовано 29 января 1845 года в газете "Evening Mirror"… И сразу же принесло автору большую славу.
Возможно, Э. По опирался на средневековую христианскую традицию, в которой Ворон был олицетворением сил ада и дьявола, в отличие от Голубя, который символизировал рай, Святой Дух, христианскую веру. Корни такого восприятия уходят еще в дохристианские мифологические представления о Вороне как птице, приносящей несчастья.
Это стихотворение настолько ритмически разнообразно, что переводчикам есть где проявить свои способности. "Ворона" на русский язык переводили многие поэты. Некоторые переводы музыкально близки к оригиналу, но утрачивают что-то в содержании, другие, наоборот, верны содержанию, но не отражают музыкального своеобразия.
Здесь приводится перевод Дмитрия Мережковского, который довольно редко публиковался. А вообще это стихотворение переводили Валерий Брюсов, и Константин Бальмонт, и Василий Федоров, и Михаил Зенкевич, С. Андреевский, Л. Пальмин, В. Жаботинский, В. Бетаки, М. Донской…
Ворон
Погруженный в скорбь немую и усталый, в ночь глухую,
Раз, когда поник в дремоте я над книгой одного
Из забытых миром знаний, книгой полной обаяний, -
Стук донесся, стук нежданный в двери дома моего:
"Это путник постучался в двери дома моего,
Только путник - больше ничего".В декабре - я помню - было это полночью унылой.
В очаге под пеплом угли разгорались иногда.
Груды книг не утоляли ни на миг моей печали -
Об утраченной Леноре, той, чье имя навсегда -
В сонме ангелов - Ленора, той, чье имя навсегда
В этом мире стерлось - без следа.От дыханья ночи бурной занавески шелк пурпурный
Шелестел, и непонятный страх рождался от всего.
Думал, сердце успокою, все еще твердил порою:
"Это гость стучится робко в двери дома моего,
Запоздалый гость стучится в двери дома моего,
Только гость - и больше ничего!"И когда преодолело сердце страх, я молвил смело:
"Вы простите мне, обидеть не хотел я никого;
Я на миг уснул тревожно: слишком тихо, осторожно, -
Слишком тихо вы стучались в двери дома моего…"
И открыл тогда я настежь двери дома моего -
Мрак ночной, - и больше ничего.Все, что дух мой волновало, все, что снилось и смущало,
До сих пор не посещало в этом мире никого.
И ни голоса, ни знака - из таинственного мрака…
Вдруг "Ленора!" прозвучало близ жилища моего…
Сам шепнул я это имя, и проснулось от него
Только эхо - больше ничего.Но душа моя горела, притворил я дверь несмело.
Стук опять раздался громче; я подумал: "Ничего,
Это стук в окне случайный, никакой здесь нету тайны:
Посмотрю и успокою трепет сердца моего,
Успокою на мгновенье трепет сердца моего
Это ветер, - больше ничего".Я открыл окно, и странный гость полночный, гость нежданный,
Ворон царственный влетает; я привета от него
Не дождался. Но отважно, - как хозяин, гордо, важно
Полетел он прямо к двери, к двери дома моего,
И вспорхнул на бюст Паллады, сел так тихо на него,
Тихо сел, - и больше ничего.Как ни грустно, как ни больно, - улыбнулся я невольно
И сказал: "Твое коварство победим мы без труда,
Но тебя, мой гость зловещий, Ворон древний, Ворон вещий,
К нам с пределов вечной Ночи прилетающий сюда,
Как зовут в стране, откуда прилетаешь ты сюда?"
И ответил Ворон: "Никогда".Говорит так ясно птица, не могу я надивиться.
Но казалось, что надежда ей навек была чужда.
Тот не жди себе отрады, в чьем дому на бюст Паллады
Сядет Ворон над дверями; от несчастья никуда, -
Тот, кто Ворона увидел, - не спасется никуда,
Ворона, чье имя: "Никогда".Говорил он это слово так печально, так сурово,
Что, казалось, в нем всю душу изливал; и вот, когда
Недвижим на изваяньи он сидел в немом молчаньи,
Я шепнул: "Как счастье, дружба улетели навсегда,
Улетит и эта птица завтра утром навсегда".
И ответил Ворон: "Никогда".И сказал я, вздрогнув снова: "Верно молвить это слово
Научил его хозяин в дни тяжелые, когда
Он преследуем был Роком, и в несчастьи одиноком,
Вместо песни лебединой, в эти долгие года
Для него был стон единый в эти грустные года -
Никогда, - уж больше никогда!"Так я думал и невольно улыбнулся, как ни больно.
Повернул тихонько кресло к бюсту бледному, туда,
Где был Ворон, погрузился в бархат кресел и забылся…
"Страшный Ворон, мой ужасный гость", - подумал я тогда, -
Страшный, древний Ворон, горе возвещающий всегда,
Что же значит крик твой: "Никогда"?Угадать стараюсь тщетно; смотрит Ворон безответно.
Свой горящий взор мне в сердце заронил он навсегда.
И в раздумьи над загадкой, я поник в дремоте сладкой
Головой на бархат, лампой озаренный. Никогда
На лиловый бархат кресел, как в счастливые года,
Ей уж не склоняться - никогда!И казалось мне: струило дым незримое кадило,
Прилетели Серафимы, шелестели иногда
Их шаги, как дуновенье: "Это Бог мне шлет забвенье!
Пей же сладкое забвенье, пей, чтоб в сердце навсегда
Об утраченной Леноре стерлась память - навсегда!.."
И сказал мне Ворон: "Никогда"."Я молю, пророк зловещий, птица ты иль демон вещий,
Злой ли Дух тебя из Ночи, или вихрь занес сюда
Из пустыни мертвой, вечной, безнадежной, бесконечной, -
Будет ли, молю, скажи мне, будет ли хоть там, куда
Снизойдем мы после смерти, - сердцу отдых навсегда?"
И ответил Ворон: "Никогда"."Я молю, пророк зловещий, птица ты иль демон вещий,
Заклинаю небом, Богом, отвечай, в тот день, когда
Я Эдем увижу дальной, обниму ль душой печальной
Душу светлую Леноры, той, чье имя навсегда
В сонме ангелов - Ленора, лучезарной навсегда?"
И ответил Ворон: "Никогда"."Прочь! - воскликнул я, вставая, - демон ты иль птица злая.
Прочь! - вернись в пределы Ночи, чтобы больше никогда
Ни одно из перьев черных, не напомнило позорных,
Лживых слов твоих! Оставь же бюст Паллады навсегда,
Из души моей твой образ я исторгну навсегда!"
И ответил Ворон: "Никогда".И сидит, сидит с тех пор он там, над дверью, черный Ворон
С бюста бледного Паллады не исчезнет никуда.
У него такие очи, как у Злого Духа ночи
Сном объятого; и лампа тень бросает. Навсегда
К этой тени черной птицы пригвожденный навсегда, -
Не воспрянет дух мой - никогда!(Перевод Дм. Мережковского)
В переводе нам труднее уловить "подводное течение смысла", но в оригинале, как писал Бодлер, поэт "вне всяких философских систем постигает раньше всего внутренние и тайные соотношения между вещами, соответствия и аналогии".
Эдгар По вошел в американскую литературу как поэт, новеллист и критик. Много внимания он уделял теории искусства: он разработал эстетику "кратких форм" в поэзии и прозе. Он был одним из тех, кто заложил основы современной научной фантастики и детектива.
Он одновременно восхищался человеческим разумом и отчаивался от его бессилия, восхищался возвышенной красотой мира и тянулся к патологическим состояниям психики. В своем творчестве он стремился к математически точному "конструированию" произведений и эмоциональному воздействию на читателя. Желания и стремления его разрывали. Эдгар По жил словно на разрыв. Может быть, отсюда и полубезумное состояние его рассудка в последние годы жизни, пьянство, постоянные скитания, метания, переезды.
Эдгар По родился в Бостоне 19 января 1809 года. Отец оставил семью почти сразу, а мать умерла, когда мальчику не исполнилось и трех лет. Он воспитывался в семье богатого торговца Аллана, которая переехала в Англию, где Эдгара отдали учиться в закрытый лондонский пансион. В 1820-е годы он уже учился в колледже в Америке.
В колледже Эдгар влюбился в мать своего товарища. С его стороны это была очень страстная любовь, но закончилась она трагически - мать его товарища миссис Стенард в 1824 году умерла.
После колледжа По поступил в Виргинский университет, в котором он проучился всего год, так как его кормилец и воспитатель Джон Аллан наотрез отказался оплачивать карточные долги Эдгара.
Произошла ссора. Эдгар покинул дом Алланов. Сначала поэт уехал в родной Бостон, где под псевдонимом "Бостонец" выпустил свою первую книгу стихов. Всего он при жизни издал четыре поэтических сборника и два сборника новелл. Самой известной его книгой стала изданная в 1845 году книга ""Ворон" и другие стихотворения".
Издание первой книги поглотило все сбережения Эдгара. Безденежье заставило его стать солдатом. Потом он пытался устроиться в военную академию, в театр, переписывал бумаги в конторах Бостона и Ричмонда…
Стихи не приносили ему успеха. Зато первая же его новелла "Рукопись, найденная в бутылке", посланная на конкурс в один из журналов, заняла первое место.
Нужда гнала Эдгара По, он работал теперь в различных периодических изданиях на износ.
В 1835 году поэт обвенчался с четырнадцатилетней Вирджинией, дочерью его родной тетки Марии Клемм. Содержание семьи еще больше осложнило жизнь поэта. И тем не менее он все время писал новые стихи, замечательные новеллы, "Повесть о приключениях Артура Гордона Пима". Платили тогда пять-шесть долларов за рассказ, за стихотворение намного меньше, так что нужда была постоянная.
В 1838 году Э. По переехал в Филадельфию, где стал редактором журнала. Жизнь стала налаживаться. Шесть лет он проработал в Филадельфии. За это время издал свою прозу в двух томах - "Гротески и арабески", напечатал множество литературно-критических статей.
В 1844 году писатель переехал в Нью-Йорк. Исключительный успех принесла ему публикация стихотворения "Ворон" в 1845 году. Эдгара пригласили в новый престижный журнал. Но светлый период длился недолго - через четыре месяца издание обанкротилось. А вскоре умерла Вирджиния.
Э. По пристрастился к опиуму, стал пить, у него что-то произошло с рассудком… И все-таки последние годы жизни он много работал. Писал, читал лекции, в ричмондских барах декламировал отрывки из своей философской работы "Эврика".
3 октября 1849 года По был найден без сознания на дороге в Балтимор, спустя четыре дня он скончался.
Вот такая жизнь была у великого романтика, который, как многие считают, очень сильно повлиял на мировую литературу XIX и XX веков, особенно на символистов, о чем писал Александр Блок.