- Это чтобы он имя своё не забыл, - потешается Борис. Спросят: "Как тебя, мальчик, зовут?" А он: "А? Что?" Посмотрит на букву и вспомнит: "Ах, да, Миша". А не Коля и не Вася.
Стоит Таня Амелькина рядом с Мишей и смотрит на него. Но как смотрит? Как на пустое место. То ли есть тут какой-то Мишка, то ли показалось, и нет никого. Мишка просто заболевает, когда Таня так на него смотрит. На Пучкова она так никогда не смотрит, ни во дворе, ни в классе.
Мишке грустно.
- Дураки, - говорит он печально, - дурачки бестолковые. Буква "М" - это совсем не "Мишка". Буква "М" - это "метро".
- Метро? - Сашка перестал ухмыляться.
- Метро-о? - Леденчик переспрашивает недоверчиво.
- Метро, вот оно что… - задумчиво повторяет Таня.
- Метро, - говорит после всех Борис с чужого двора и качает своей тяжёлой, большой головой.
- А откуда у тебя такая буква? - спрашивает Сашка Пучков. Думает, что и он там же достанет.
- Где ты её взял? - Таня заглядывает Мишке в глаза.
Мишка молчит. Сказать? Он оглядывает их лица. Длинное - Сашки Пучкова. Танино - с нежными розовыми щеками. У Леденчика от любопытства немного косят глаза.
- Так я вам и сказал, - говорит Мишка.
Он идёт к воротам. Не хочет уже играть ни в салочки, ни в футбол.
Уйдёт на улицу и будет гулять один. А может быть, повстречает того самого человека на том самом углу.
Таня говорит вслед Мишке:
- Воображала хвост поджала.
С грохотом ударяется о стену консервная банка. Мишкина бабушка кричит в форточку:
- Перестаньте шуметь, несчастные беспризорники!
В Долгом переулке
В тот вечер Мишка сидел вместе с Леденчиком на зелёной скамейке и смотрел, как Леденчик строгает саблю. Сабля получалась кривая и немного похожая на мамину вешалку для платьев. Но Леденчик, кажется, не замечал этого. Он строгал сосредоточенно и ворчал себе под нос:
- Чапаев. Ещё посмотрим, кто из нас будет настоящий Чапаев. У меня сабля, а у него что? А кричит: "Я - Чапаев".
И тут открылось над их головами окно, и Танина мама крикнула:
- Таня! Где ты? Возьми бидон и сходи за молоком!
- Иду! - откликнулась Таня издалека. Наверное, играла в мяч за воротами.
Таня побежала наверх за бидоном. Мишка сказал Леденчику:
- Сижу тут с тобой и совсем забыл. Бабушка велела иголку для примуса купить.
- Тогда иди скорей, - ответил Леденчик, продолжая строгать свою саблю. - Скоро керосинную закроют. У меня тоже один раз так было: прибежал с бидоном, как балда, смотрю - закрыто. Я стучать, а там нет никого. Они в керосинной не ночуют. И пошёл с пустым бидоном домой.
Мишка быстро шёл по Плющихе, ему хотелось оказаться у молочной раньше Тани. Это было очень важно, чтобы Таня подумала, будто они встретились совершенно случайно.
И вот он стоит у молочной, на углу Долгого переулка. Внутри светло, женщина с ребёнком на руках протянула продавщице зелёный бидон. А продавщица наливает молоко большим половником. Молоко льётся холодное, чуть желтоватое. А стены в молочной из белых прохладных квадратиков. И лежат круглые сыры с красной корочкой и с жёлтой корочкой.
С красной Мишка никогда не пробовал, вкусно, наверное. Интересно, а корку тоже едят или выбрасывают, такую красивую?
Таня всё не шла. Почему она так долго не идёт? А может быть, она давно уже купила молоко в другой молочной? Та ближе, напротив кино "Кадр", маленькая и тесная. Почему-то ему казалось, что Таня придёт сюда, в красивую, прохладную молочную.
Прошёл мимо красноармеец в длинной шинели и в шлеме с матерчатой звездой. Уши у шлема были опущены, и Мишка заметил, что стало холодно. Весна началась недавно, и вечерами ещё возвращалась зима.
Таня не приходила. Мишка понял, что напрасно стоит здесь, около этой дурацкой молочной. Но почему-то стоял и не уходил.
И тут к нему подошёл этот человек. Худой, с весёлыми глазами и лохматой головой. Волосы приподнимали кепку, и она вздрагивала от шагов.
- Ты не знаешь, который час? - спросил человек, а сам не торопился и стоял.
- Уже поздно, - ответил Мишка грустно.
- Точное время, - засмеялся человек. - Именно так и есть: проверьте ваши часы. Уже поздно. Ты чего такой печальный? Как будто тебя никто не любит?
- Почему никто? - ответил Мишка. Ему сразу понравился этот человек. - Мама любит, и папа любит. Бабушка тоже любит, только она ругается. А вас?
- Меня? Со мной сложнее, - сказал человек и закурил. Он прикрывал спичку ладонями, и сквозь ладони просвечивал красный огонь. Мишке показалось, что стало теплее. - Со мной, брат, сложнее. Я её жду, а она не приходит. Я опять жду, а она не приходит. Ты ещё маленький, тебе этого не понять.
- Конечно, - сказал Мишка, - конечно, конечно.
Он увидел, что по другой стороне улицы идёт Таня Амелькина и несёт серые ветки тополя. А Пучков идёт рядом и размахивает пустым Таниным бидоном. Наверное, это Сашка наломал Тане прутиков, и дома в банке с водой на этих прутиках появятся лакированные листья. А про молоко они забыли, забыли даже перейти на эту сторону.
Таня разговаривает с Пучковым, и они не замечают, что Мишка стоит у молочной.
- У тебя очень красивая шапка, - говорит лохматый.
- Это берет. А буква "М" - не "Мишка", буква "М" - "метро".
- Я так и подумал. Ты в каком классе?
- В пятом.
- Самый лучший класс - пятый.
- Почему?
- Сам не знаю. Что ты всё - почему, почему? Поверь, и всё.
- Ладно, - сказал Мишка и вздохнул.
- Не грусти. Меня зовут Мельниченко. А тебя?
- Мишка. Холодно что-то. Пойду.
- Иди. Да ты в тапках! Совсем сдурел. Беги, беги скорее.
- До свидания! - крикнул Мишка и побежал. Потом оглянулся: человек всё стоял у молочной, свет из витрины падал на его лохматую голову.
Возьмём и напишем историю
Кончился последний урок, и Антонина Васильевна сказала:
- Весна-то какая, ребята!
И все закричали:
- Весна! Я вчера с Леденчиком кораблики пускал! У нас в Ростовском переулке самый быстрый ручей на всю Москву! А может, и на весь свет!
- Хвальба! Самый быстрый у нас, где каланча!
- Нет, у нас, за керосинной лавкой!
- Не ссорьтесь! Что за новая мода - ссориться?
- А чего же он? Сам пионер, а у самих чайник золотой! Богатые! Его отец целый день деньги считает. В голове не пересчитать, так он - на счётах. Конечно, богатые!
- Саша Пучков! Не болтай глупости! - Антонина Васильевна постучала карандашом по столу. - Какой чайник золотой? Что ты такое говоришь? Миша, у вас, правда, золотой чайник?
- Никелированный, - сказал Мишка. - Папе на заводе премию дали - чайник с подносом. Он бухгалтер, он государственные деньги считает, а себе ни одной копейки взять нельзя. Сашка всегда на людей говорит. "Золотой"! Что мы, буржуи?
- Что они, буржуи? - налетает на Пучкова Катя Катаманова. - Скажет тоже - чайник золотой!
- Блестит, - оправдывается Сашка. - Я к ним в окно посмотрел: блестит, чуть не ослеп.
- И нечего в окна заглядывать! - сказал Мишка. - Я к тебе не заглядываю.
- Интересно, как ты дотянешься? Мы на втором этаже живём.
- Не ссорьтесь, - сказала Антонина Васильевна. - Весна не для того, чтобы ссориться, весна для того, чтобы радоваться. Читали сегодня газету? На метрострое начали проходку щитом! Знаете, что такое щит? Кто скажет? Скажи ты, Катя.
Катя поправила круглую гребёнку на затылке:
- Щит проходческий - это подземный комбайн. Механические ножи сами роют породу, а огромная металлическая коробка не даёт породе осыпаться, и проходчики прокладывают подземный коридор.
- Умница, Катя, - похвалила учительница. Она прошлась по классу и погладила Катю по голове.
С тех пор, как у Кати умерла мама, Антонина Васильевна часто гладила её по голове, а больше никого не гладила.
- Понимаете, ребята, техника пришла на наш Метрострой. Это же историческое событие!
Историческое событие… Мишка смотрит на учительницу. Она старая и молодая. Седые волосы и молодые глаза. Иногда у Антонины Васильевны бывает совсем учительское лицо. Это когда кто-нибудь опаздывает на урок или слушает невнимательно. Тогда у неё губы сжаты в одну полоску и брови сдвинуты в одну полоску. А сегодня у неё совсем другое лицо. Брови далеко друг от друга, и на щеках ямки.
Учительница стучит карандашом по столу, потому что все расшумелись.
- Щит - историческое событие! - кричит Пучков. - А я тоже знаю историческое событие! Рекорд проходки на Красносельской.
- А я про кессонщиков читал в журнале, - солидно говорит Борис. - "Героический подвиг кессонщиков".
- А я зато знаю, что такое эстакада! Мне дядя Коля Катаманов сказал! - Это Леденчик.
Мишка тоже не выдержал:
- А что такое штольня, знаешь? И ещё эскалатор?
- Мишка хвалится, думает, он самый умный.
Всё громче стучит карандашом учительница.
- Послушайте! Не шумите!
Утихли наконец.
Антонина Васильевна переводит взгляд с одного лица на другое. Ироническая улыбочка Пучкова - самое важное не уронить себя, оставить за собой последнее слово. Таня Амелькина - нежный румянец, глаза-незабудки, а характер твёрдый, властный. Катя смотрит доверчиво, все люди кажутся ей хорошими, очень умными, она готова каждого внимательно слушать, приоткрыв рот от любопытства. Мишка - он думает, что он скрытный, а у него все его мысли написаны на лице. Он не боится Пучкова, хотя Пучков самый сильный в классе. Не боится Мишка никого, и взгляд у него смелый. А краснеют у Мишки уши, когда посмотрит на него Таня Амелькина. И это заметили все: мечтательный Леденчик, неповоротливый Борис.
Стучит карандаш по столу.
- Послушайте, ребята, что я вам скажу. Один знает одно, а другой знает другое. Можно кричать и спорить до завтра. А что если мы не будем кричать и спорить, а все вместе будем писать историю нашего метро? Что вы на это скажете?
Пучков сказал:
- Метро ещё нет, а история уже есть? Разве так бывает?
- Бывает, Саша. Метро строится. Каждый день события под землёй - это история. Кто строит метро? С чего началось оно, метро, в нашем городе? Вот история. Мы с вами её по крошечкам соберём и напишем.
- Для кого? - спросила Таня.
- Как для кого? Для детей, которые будут жить в будущем - лет, например, через сорок. Они уже не увидят, как начиналось строительство метро в Москве. А вы это видите.
- Интересно, - сказал Мишка.
И все сказали:
- Интересно.
Леденчик спросил:
- Какой она будет, наша история?
Но этого пока никто не знал.
Маленькая секретная дверь
Мишка идёт по улице. Пахнет растаявшим снегом. Приложил ладонь к стене серого дома - стена тёплая, шершавая. В граните сверкают блёстки. Прошла невысокая женщина в расстёгнутой шубе, она улыбалась сама себе. Мишка подшиб носком ботинка прозрачную ледышку, ледышка покатилась далеко по тротуару.
Мишка встал под крышей, чтобы солнечные холодные капли падали ему на голову. И они падали одна за другой прямо на букву "М". Мишка достал из кармана зелёное стёклышко и стал смотреть сквозь него. Зелёный трамвай тянулся в горку. Зелёная очередь за керосином, и у всех зелёные бидоны. Зелёный почтальон с толстой зелёной сумкой на боку.
Мишка шёл всё быстрее, потому что про себя он пел быструю песню: "Ваша подруга Рита очень на вас сердита". Когда Мишка был маленький, мама пела ему эту песню, чтобы он быстрее уснул. Ей, наверное, казалось, что если петь быстро, то он и уснёт быстро. "Рита и крошка Нелли пленить его сумели, и он в любви им клялся обеим". Но Мишка и тогда не любил спать, он всегда боялся проспать что-нибудь самое интересное. "При свете лунном кружатся пары, бьют тамбурины, звенят гитары. Ваша подруга Рита очень на вас сердита". Кто эта Рита и почему она сердится на свою подругу, он не знал. "Денег у Джона хватит, Джон Грэй за всё заплатит, Джон Грэй всегда таков!"
Вот тут из переулка и вышел тот самый метростроевец, за которым Мишка бежал в самом начале повести. Метростроевец зашагал впереди Мишки, шляпа лихо заломлена, сапоги с отворотами в грязи. Конечно, Мишка припустился вслед. Человек шагал широко, и Мишке приходилось бежать.
- Можно вас спросить? - запыхавшись крикнул Мишка. Но прошёл трамвай, и метростроевец не услышал. Он вошёл в небольшой дом. Мишка успел прочитать на двери вывеску: "Редакция газеты "Проходчик". Мишка нырнул внутрь и остановился.
В редакции трещит пишущая машинка, и воздух синий от табачного дыма. Мишка нерешительно встал у двери. Метростроевец куда-то исчез. За столами сидят люди. Девушка перестала печатать на машинке и посмотрела на него круглыми тёмными глазами.
- Мальчик, тебе что?
Она похожа на деревянную матрёшку. Прямой пробор, круглое лицо, тонкие брови, на щеках румянец. Только матрёшка толстая, а девушка худенькая.
- Метростроевец пропал. Мы пишем историю, а как её пишут, не знаем. Понимаете?
- Конечно, нет, - сухо сказала Матрёшка. - "Пишем историю"!.. О чём историю? И как вы пишете, если не знаете, как её пишут?
Мишка понял, что Матрёшка здесь самая главная. Она говорила авторитетно, и он не знал, что отвечать.
Матрёшка встала и подошла к Мишке поближе.
- И почему все идут в редакцию? Компрессор встал - в редакцию. Спецовок не хватает - в редакцию. Плывун - к нам. Транспорт - к нам. Почему?
- Не знаю. - Мишка развёл руками и честно посмотрел на суровую Матрёшку. Он и правда не знал.
В комнате много столов. Человек с завязанной щекой кричит в телефон:
- Восьмая-бис! Восьмая-бис! Информацию о проходке! Сводку! Проходку!
За столом, накрытым газетой, женщина в зелёной кофте, как у мамы, что-то пишет на листе, задумывается и грызёт конец жёлтой ручки, а потом опять быстро пишет. Вид у неё отрешённый, печальный, как будто в комнате тихо.
Мишка не сразу разглядел ещё одну дверь в глубине комнаты. Её было плохо видно из-за дыма. Дверь низкая, с чёрной ручкой. Вот куда скрылся метростроевец, за которым Мишка бежал.
Он ринулся вперёд, но остановился перед этой дверью. К самой середине кнопкой был приколот лист бумаги. На нём скалил зубы ужасный череп, под ним - две окрещённых кости и написано: "Не входить под страхом смерти!!!"
Мишка затоптался на одном месте, он почувствовал, что по спине пошёл сквозняк. Что-то жуткое напомнила ему эта маленькая дверь со страшной надписью.
- Что же ты молчишь? - спросила настойчивая Матрёшка. - Так мы не договоримся ни до чего: я спрашиваю, а ты молчишь.
Мишка показал пальцем на дверь с черепом. Матрёшка пренебрежительно махнула рукой, как будто во всём этом не было ничего особенного. И тут громкий голос, перекрывая шум, сказал:
- Милочка! Срочно четыре экземпляра.
- Мельниченко всегда всё срочно. Человек-молния. - Матрёшка с размаху села к своей пишущей машинке.
- Бунт на паруснике, - сказал человек, и тут Мишка узнал его. Это был лохматый, тот самый Мельниченко, с которым Мишка разговаривал около молочной в Долгом переулке.
- Мишка из пятого класса! - обрадовался Мельниченко. - Пришёл. Ты просто молодец.
- Так это он к тебе пришёл, - сказала Милочка. - А толкуешь непонятно: история, история. Так бы и сказал: к главному редактору товарищу Мельниченко. Я бы уж сама догадалась: где Мельниченко, там всегда какая-нибудь история.
- Четыре экземпляра срочно, - сурово сказал Мельниченко.
И Мишка подумал, что Милочка-Матрёшка, может быть, и не самая главная в этой редакции. Она замолчала и стала печатать. Нельзя было уследить за её пальцами, они взлетали над машинкой, раздавался сухой треск - и страничка была отпечатана.
Мельниченко увёл Мишку в угол и посадил на стул, а сам уселся на стол.
Человек с завязанной щекой кричал в телефон:
- Сводка! Проходка! Погонные метры! А я говорю: сводка!
- У него зубы болят? - спросил Мишка.
- Да нет. Он телефонную трубку шарфом к уху привязывает. Плохо слышно, он орёт, берёт информацию в завтрашний номер. Одной рукой записывает, а другой придерживает листок.
Мельниченко закурил, в комнате стало ещё больше дыма.
Мишка хотел спросить про страшную дверь, но не решился.
- Рассказывай, Мишка из пятого класса, что привело тебя в этот сумасшедший дом?
Мишка рассказал, что они пишут историю метро.
Мельниченко погасил окурок, спрыгнул со стола и сказал завязанному:
- Тихоталь, дай закурить.
Не переставая кричать: "Сводка! Проходка!", Тихоталь достал из кармана пачку папирос и протянул Мельниченко. Ещё больше дыма стало в комнате.
- Слушай, Мишка. Вы придумали замечательно. Великолепно. Знаешь, я, как и ваша учительница, сроду не писал летописей и понятия не имею, как их писать. Но я журналист, и я знаю одно: надо поговорить с живыми людьми. С теми, кто строит метро. Где находить людей - скажу. Дам имена и адреса. Приходите, буду помогать. Но запомни: метростроевцы - люди очень занятые. Расспрашивать можно, а надоедать нельзя. Такое правило. Вот тебе два адреса для начала: знатный проходчик - Катаманов и инженер Самойлов.
- Катаманов! - Мишка понял, что сегодня день совпадений. У каждого человека изредка бывают такие дни. - Это же нашей Катерины отец. Мы с Катькой в одном классе учимся - вот так я сижу, а так она.
- Восхитительный случай, - сказал Мельниченко. - Я записал тебе номера шахт. Только через дорогу переходи осторожно.
- Да я уже в пятом классе, - обиделся Мишка.
- Вот забыл. Извини.
- Мельниченко! - позвала Милочка-Матрёшка. - Готова твоя передовая. Интересно написано.
- Спасибо, милая Милочка.
- Я тебе не милая. - Милочка отвернулась.
- Мельниченко, - спросил Мишка тихо, - это она не приходит и не приходит?
- Проницательный ты человек, - сказал Мельниченко, - историк Мишка из пятого класса. - Мельниченко вздохнул. - Пока, Мишка из пятого. Заходи. Катаманову от меня привет. Пусть дочь Катерина и возьмёт у него материал. А ты валяй к инженеру Самойлову. Я его завтра увижу, предупрежу. Пока.