Кстати, внешняя благостная обстановка, особенно на начальном этапе судебного слушания, вводила в заблуждение многих. Побывав как-то на заседании суда, один из разработчиков российской судебной реформы, ученый и судья в отставке Сергей Пашин, остался доволен увиденным, разглядев признаки состязательности сторон. Более того, до определенного периода мои коллеги, специализирующиеся на работе с ЕСПЧ, высказывали опасения, что туда нечего будет представить из аргументов защиты, настолько корректно протекает процесс. Правда, я их успокоил и предложил дождаться момента, когда мы начнем представлять собранные доказательства невиновности и указывать на огрехи следствия. К сожалению, я оказался прав: именно на завершающем отрезке судебного разбирательства судья Виктор Данилкин раскрылся в полной красе, в отдельных случаях даже намного перещеголяв свою предшественницу судью Ирину Колесникову.
Столь длительный срок регулярного пребывания в суде дает возможность поделиться накопленными наблюдениями за личностными характеристиками данного представителя судейского корпуса. Прежде всего берусь утверждать, что ни у кого из защитников нет ни малейших сомнений в том, что Данилкин разобрался с сущностью обвинения и понимал его бредовость. Он, безусловно, не относился к тем судейским дилетантам, у кого слово "акция" вызывало недоумение. Не один раз в течение суда он продемонстрировал свою весьма неплохую память, хотя и не стеснялся признавать, что порой она его подводила. В целом ряде случаев при возникновении конфликтных ситуаций разрешал их оригинальным способом: мгновенно объявлял перерыв и буквально убегал в свою комнату, дабы дать поостыть и себе, и схлестнувшимся сторонам.
Не шарахался от адвокатов, как это зачастую делают судьи. Время от времени приглашал нас к себе в служебное помещение, чтобы решить какие-то возникшие вопросы. Например, о готовности занять вторую половину дня допросом запланированных свидетелей или согласованием дня недели, необходимого для свидания с подзащитными в СИЗО. Как-то просил переговорить с Лебедевым, чтобы тот в своих выступлениях использовал более корректные выражения, говоря о прокурорах и следователях. Не раз интересовался его состоянием здоровья, явно оставлявшим желать лучшего.
Защитники обращались к судье, когда напрямую, когда через секретарей, за получением разрешений на свидание родственникам, иногда предупреждали о планируемом посещении суда иностранными делегациями (если этого не делать, порой синхронный перевод воспринимался как нарушение порядка в зале суда), просили те или иные тома дела перед допросом свидетелей, копии процессуальных документов и т. д. При этом пределы пребывания адвокатов в служебном помещении были строго очерчены: допускалось только нахождение в небольшом "предбаннике", служившем местом расположения секретарей. В таких случаях Данилкин порой специально открывал входную дверь, ведущую в зал, дабы все там находившиеся (а ближе всего к двери располагалась скамья прокуроров) могли видеть, что адвокаты не вступают с ним в сговор, не угрожают, не передают ему что-либо непотребное. Своего рода публичность судебного процесса во всех многогранных проявлениях.
Разбирательство нашего дела явно сказывалось на здоровье Данилкина. Это было порой написано на его лице – как настроение, так и самочувствие. Он крайне редко повышал голос на участников судопроизводства, хотя эксцессы случались – от него доставалось, как уже сказано, даже прокурору Лахтину. Впрочем, накопившееся напряжение он позволял себе выплеснуть на иных присутствующих в зале. Как правило, это были нарушавшие, по его мнению, порядок граждане, заполнявшие зал, или ненадлежаще их опекавшие судебные приставы. А однажды одна из коллег ранее всех приехала в суд, когда еще в зале никого не было. Из председательского кабинета раздался такой крик, что едва не затряслись стекла на окнах. Это Данилкин распекал кого-то из подчиненных.
Кстати, такого рода обращение с присутствовавшими в зале людьми из числа наших сограждан не осталось незамеченным для иностранцев. Кроме очевидного попустительства прокурорам, они отмечали в действиях судьи недопустимое поведение. Один из как-то присутствовавших в зале американцев сказал затем в интервью, что Данилкин "орал на людей, чтобы они заткнулись". Очевидно, это касалось тех, кто позволял себе обмениваться мнениями в ходе представления сторонами доказательств.
Но в целом, повторюсь, все выглядело благопристойно. В сентябре 2011 года появился отчет о наблюдении за процессом представителя Института прав человека Международной ассоциации юристов (International Bar Association), постоянно присутствовавшего на суде. Таким представителем был гражданин США, магистр права Роберт Тите. В разделе отчета, названном "Руководство заседаниями суда судьей Данилкиным и его манера поведения", было сказано, что на всех стадиях судебного процесса "судья чрезмерно снисходительно относился к подаче сторонами многочисленных ходатайств, возражений и заявлений, которые часто занимали большую часть дня". Атмосфера в зале суда была, как правило, вежливой, почти радушной. Судья Данилкин и состязающиеся стороны вели себя вежливо и профессионально. Иногда прорывались эмоции и несдержанность. В таких случаях суд назначал пятиминутный перерыв для успокоения. Несколько раз судья делал выговор прокурорам, адвокатам или обвиняемым, которые всегда приносили извинения.
Соглашусь, что манерой ведения процесса Виктор Данилкин отличался от среднестатистического российского судьи, особенно московского. Это не ускользало от внимания многих, в том числе журналистов. Вера Челищева, направленная для регулярных репортажей "Новой газетой" и находившаяся в суде едва ли не каждый день, потом изложила свои наблюдения в книге. "…Он внешне был необычный судья. Вежлив, доброжелателен, предельно внимательно выслушивал подсудимых, с нескрываемым, как казалось, интересом на лице. Старался их понять, мучился, когда не понимал сложных финансовых вопросов… На его лице была гордость за себя, за профессию, за них, за свою причастность ко всему этому. Он чувствовал уникальность их обоих… Еще казалось, что он хочет реально разобраться в деле. Он внушал нам маленький, но оптимизм. Надежду". Впрочем, иллюзии молодой женщины были напрочь развеяны, когда пришло время вынесения приговора. И здесь взору предстал совсем другой Данилкин. "Обычный чиновник, обычный председатель районного суда Москвы, судья, каких тысячи по всей России… Он был бледный, невыспавшийся, затюканный работой, начальством… И четыре дня дублировал в "приговоре" обвинительное заключение".
А несколько ранее, столкнувшись с явными проявлениями нескрываемой солидарности судьи со стороной обвинения, выразившейся в том числе в активном препятствовании нормальной, полноценной защите, мы в июле 2010 года заявили уже не первое, полностью поддержанное Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым заявление об отводе Виктора Данилкина. В нем была изложена квинтэссенция нашего отношения к тому, что происходило в Хамовническом суде под руководством данного судьи. Здесь же имелись ссылки и на мнение иных наблюдателей о поведении председательствующего. Составляя этот процессуальный документ, адвокаты решили не сильно стесняться в эпитетах, выбирая из них наиболее подходящие для точного описания нашей позиции. Итак, в нем говорилось: "Необъективность и предвзятость председательствующего на данном процессе судьи Данилкина Виктора Николаевича является очевидной не только для стороны защиты, уже не в первый раз заявляющей ему отвод, но также для многочисленных российских и иностранных граждан, включая журналистов, политиков, общественных деятелей, писателей, художников, актеров и просто неравнодушных людей, высказывающих свое мнение в средствах массовой информации и в интернете. Чтобы не быть голословными, приведем с некоторыми сокращениями ряд свежих примеров (сокращения сделаны прежде всего в целях избежания защитой упреков в использовании в общественном месте ненормативной лексики): 1. Отзыв на события в суде от за 30 июня: Судья Данилкин лукавит, когда говорит, что принимает решения, выслушав мнение участников процесса. На самом деле он хотел сказать: "Суд, выслушав мнение Лахтина, а оно для меня является главенствующим, отказывает во всех ходатайствах защиты. Для этого меня и поставили". 2. Отзыв от 1 июля 2010 года: Господин Данилкин сегодня окончательно расписался в своей ангажированности. Больше доверять этому человеку нельзя. Необходимо немедленно отстранять его от данного судебного процесса. К слову, отстранение Данилкина – это самый оптимальный выход для властей сохранить хоть какое-то лицо в этом вселенском позорище. 3. За ту же дату: Видимо, судья не видит, да и не хочет видеть дальше границ обвинительного заключения. Удивительно близорук господин судья! Его решения прямо капают на жернова Европейского суда. О каких инвестициях и инновациях можно говорить, когда с помощью лахтиных и данилкиных можно в любой момент поломать и забрать не только успешный бизнес, но и жизнь". Более сдержанно, но не менее красноречиво оценивает настоящий суд иностранная пресса: "абсурдный процесс" – немецкое издание Berliner Zeitung за 25 июня 2010 года; "происходящее на суде больше напоминает фарс" – французский LeNouvel Observateur от 26 октября 2009 года; "процесс считается примером сговора политической и судебной властей" – испанская газета El Pais от 31 мая 2010 года".
Впрочем, возможностью устраниться из дела Данилкин не воспользовался и, посовещавшись некоторое время сам с собой, как это предусмотрено для судов с единоличным разбирательством, заявление об отводе не удовлетворил, сочтя, что безупречен и сомнений в его беспристрастности быть не может. Итог судилища известен. И ответом на оглашенный Виктором Данилкиным дикий обвинительный приговор был раздавшийся в зале суда женский вскрик: "Будьте вы прокляты – вы и ваши дети". Эти слова принадлежали Марине Филипповне Ходорковской – матери Михаила Борисовича. Реакции судьи не последовало…
Назвав свершившееся позорным приговором, Ходорковский на страницах "Ведомостей" (2 февраля 2011 г.) в статье "Зима правосудия: слова и реальность" писал: "Знаю: судья Хамовнического суда Виктор Данилкин отнюдь не сумасшедший. Более того, за 20 месяцев процесса убедился: он крепкий профессионал и совестливый человек. Перед каким выбором его нужно было поставить, чтобы заставить подписать "это"? Что с ним сделает его совесть? Как назвать людей, которые с человеком такое сотворили? Как назвать тех, кто прикидывается, что не замечает происходящее, верит в независимость этого "суда" и называет бесстыжую бумажку "актом правосудия"?".
§ 2. Академический взгляд на бред сивой кобылы
Подсудимый Лебедев П.Л.: Правильно ли я понимаю, Вы сказали, что внутрикорпоративные цены – это криминал?
Свидетель Рыбин Е.Л.: Это криминал в вашем случае. А в любом другом случае это не криминал.
Из протокола судебного заседания Хамовнического суда Москвы за 19 октября 2009 года
Ранее уже говорилось о сути обвинений, выдвинутых против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева при расследовании второго уголовного дела, и их оценке стороной защиты. С момента их появления на свет мало нашлось юристов, экономистов, политиков, публицистов, кто бы не прошелся по данному предмету. Наверное, самые емкие и образные высказывания на эту тему принадлежат бывшему председателю Центрального банка России и экс-председателю Совета директоров ОАО "НК "ЮКОС"" Виктору Геращенко и члену Совета директоров компании Жаку Косьюшко-Моризе. Первый назвал обвинения Генеральной прокуратуры РФ чушью собачьей, а второй – бредом сивой кобылы. Эти откровения публично прозвучали в стенах Хамовнического суда летом 2010 года.
Опасаюсь, что если самому продолжить разбор существа прокурорских обвинений, то непременно появится повод упрекнуть адвоката в необъективности, как очевидно для всех, заинтересованного лица, стоящего на стороне обвиняемых.
Поэтому, даже наблюдая за печальной закономерностью отнесения следователями, прокурорами и судьями всех, кто выступает в пользу Ходорковского и Лебедева, к категории умышленно или по недомыслию ошибающихся, приведу по исследуемому поводу мнения людей, чей профессиональный опыт и знания не вызывают сомнений у большинства претендующих на разумную осторожность в оценках.
Напомню, что следственными органами Ходорковский и Лебедев были обвинены в хищении всей нефти ЮКОСа, добывавшейся его дочерними предприятиями в период 1998–2003 годов, поскольку расчеты производились за нее по внутренним, а не "мировым" ценам. Общепринятая практика использования трансфертных (внутрикорпоративных) цен в данном конкретном случае была объявлена преступлением. Изложение фабулы обвинения было размещено на официальном сайте Генеральной прокуратуры ГФ, и с полетом мысли и логикой авторов своеобразного прочтения Уголовного кодекса мог ознакомиться любой желающий, пользующийся Интернетом.
Поэтому уже в февральском 2007 года номере журнала "Новое время" (The New Time) на обозначенное прокурорское произведение была размещена рецензия. Точнее – даже две.
Первый отзыв принадлежит перу экономиста по базовому образованию, экс-премьер-министру России, а на момент написания статьи – директору Института экономики переходного периода Егору Гайдару. Он во главу угла своего анализа поставил вопрос о правомерности использования ЮКОСом трансфертного ценообразования и обоснованности в этой связи выдвинутых Генеральной прокуратурой РФ обвинений против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Ученый и практик разъяснял, что в инкриминируемый период механизмы трансфертного ценообразования в целях минимизации налоговой нагрузки использовались большинством российских организаций, действующих на сырьевом рынке: по данным Минэнерго РФ, в 1999 году более 90 % продаваемой отечественными компаниями нефти реализовывалось по таким ценам. При этом такого рода сделки вообще и вменяемые в вину Ходорковскому и Лебедеву в частности были абсолютно легальными. По этой причине, утверждал автор, имеет место избирательное применение закона, что является прямой угрозой правам и свободам в нашей стране. К тому же, явно имея в виду уровень экономической образованности составителей обвинения, Гайдар отмечал: "То, что цены на нефть и газ в России отличаются от мировых, в нашей стране, думаю, знает большинство школьников".
Другой рецензент – бывший заместитель министра энергетики РФ, президент Института энергетической политики Владимир Милов, сделавший акцент в сторону специфики торговли нефтью, поднял планку несколько выше, сообщив об избранной следствием методике определения хищения, в частности об игнорировании затрат, принятых на себя материнской компанией "ЮКОС" при сопоставлении внутренних отпускных и роттердамских цен, как грубейшей ошибке, за которую студента-первокурсника экономического факультета немедленно отчислили бы с курса. Милов указал, что позиция обвинителей исходит из того, что продажа нефти на экспорт осуществляется автоматически после извлечения нефти из скважины, при этом вырученные средства должны немедленно поступать на счета добывающих компаний без всяких дополнительных усилий с их стороны. "Это, безусловно, глубокое заблуждение, – резюмирует автор, – свидетельствующее о крайней степени непрофессионализма следствия".
Владимир Милов абсолютно справедливо обращает внимание на необходимость анализа финансово-экономического состояния нефтедобывающих подразделений ЮКОСа, чтобы иметь основания говорить о причинении какого-либо ущерба в результате якобы совершенного хищения. Однако, по информации Милова (человека, внимательно следящего за событиями в топливно-энергетическом комплексе страны), в течение указанного в обвинении периода времени все добывающие предприятия "работали с хорошей прибылью".
Еще один упрек Милова заключается в том, что следственные органы явно плохо себе представляют структуру и принципы работы крупной вертикально интегрированной нефтяной компании, проявляя избыточную заботу о нефтедобывающих организациях в ущерб всем иным. Он утверждает по этому поводу, что "прокуратура абсолютно неправильно – просто от незнания предмета – переоценивает роль добывающих предприятий в производственно-административно-торговой цепочке нефтяной отрасли и недооценивает роль материнской компании – "ЮКОСа"".
Если приведенный выше критический материал появился вскоре после публичной демонстрации позиции Генеральной прокуратуры РФ в части сути обвинений, предъявленных нашим доверителям, то результат следующих изысканий ряда авторитетных ученых, сведенных воедино, был подготовлен уже после вынесения обвинительного приговора Хамовническим судом г. Москвы. Речь идет о "Докладе Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека о результатах общественного научного анализа судебных материалов уголовного дела М.Б. Ходорковского и П.Л. Лебедева".
Напомню, что вскоре после оглашения вызвавшего большой общественный резонанс обвинительного приговора нашим подзащитным, в январе 2011 года, Советом при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека было принято решение о проведении общественной правовой экспертизы по делу Ходорковского и Лебедева. Бывший в то время президентом страны Дмитрий Медведев согласился с необходимостью и значимостью разработки аналитического доклада по указанному делу. При этом правомерность подобной оценки состоявшегося судебного акта была подтверждена председателем Конституционного суда РФ Валерием Зорькиным и председателем Верховного суда РФ Вячеславом Лебедевым. Для проведения научно-правового анализа Советом были привлечены высокоавторитетные российские и зарубежные ученые, в результате работы которых и появился данный доклад.
Полагаю, что далеко не каждый из читателей этой книги, даже относящийся к категории внимательных наблюдателей за "делом ЮКОСа", смог потратить достаточное время, чтобы прочитать указанный 400-страничный документ в полной объеме или даже ознакомиться с его основными положениями. Здесь, вероятно, вступает в силу правило, в свое время сформулированное Уинстоном Черчиллем и звучащее так: толщина этого доклада надежно защищает его от опасности быть полностью прочитанным.
Выделю наиболее важные выводы и соображения участников исследования позиции обвинения, но замечу: большинство аргументов, приводящихся в докладе авторитетными правоведами и экономистами, звучали в зале Хамовнического суда в устах Ходорковского, Лебедева и их защитников, однако были абсолютно проигнорированы сначала судом первой инстанции, а затем и кассационно-надзорными органами.
Сначала имеет смысл предоставить слово экономистам, чтобы уяснить их точку зрения о соответствии деятельности ВИНК "ЮКОС" стандартам, выработанным российской и международной бизнес-практикой. Ученые (С. Гуриев, Дж. Кан, О. Олейник, М. Субботин, А. Тедеев) пришли к выводам, которые в сжатом виде можно свести к следующему:
• организация управленческих отношений в ВИНК "ЮКОС" соответствует действующему правовому регулированию;