Здесь, вероятно, есть смысл отойти несколько в сторону от печальных событий 2003 года и более подробно рассказать о биографии Василия Алексаняна. Он родился в Москве 15 декабря 1971 года. Поступил на учебу на юридический факультет Московского государственного университета, где прекрасно зарекомендовал себя, в связи с чем его не раз отправляли по программам обмена за границу. Уже после смерти Алексаняна один из его однокашников написал: "Вася был самым талантливым из нас, самым умным, самым красивым, самым начитанным". В свою очередь, Павел Ивлев отмечал: "Это был большой и сильный человек, принципиальный и смелый. Душа компании, лидер, талант. Мы познакомились на юрфаке МГУ в 1989-м. Он был одним из самых молодых ребят на курсе, намного моложе большинства, но это никогда не мешало ему быть первым среди нас. Во всем".
Сегодня в "Википедии" на страничке, рассказывающей о юридическом факультете МГУ, можно найти раздел, посвященный его самым именитым выпускникам. Среди знаменитостей, расположенных в алфавитном порядке, Василий Алексанян занимает второе место. Вместе с ним перечислены люди, чьи имена в особом представлении не нуждаются: Президент СССР М. Горбачев, юрист, ученый и общественный деятель А. Кони, судья Конституционного суда РФ в отставке Т. Морщакова, адвокат Ф. Плевако, Патриарх Московский и всея Руси Алексий I, Председатель Президиума Верховного Совета А. Лукьянов, Председатель Конституционного Суда РФ В. Зорькин, певец Л. Собинов, а также целый ряд ученых-правоведов – О. Кутафин, В. Нерсесянц, М. Гернет, А. Герцензон и другие.
Одним из достоинств Алексаняна было его отличное знание нескольких иностранных языков. Поэтому неудивительно, что он продолжил свое обучение во всемирно известной школе права Гарвардского университета в США. Фотография выпускников Гарварда, среди которых был и Василий Алексанян, висела в его служебном кабинете в ЮКОСе на самом видном месте.
Затем Алексанян использовал полученные знания, работая в начале 90-х годов в нескольких западных фирмах, среди которых была известная в юридическом мире американская адвокатская фирма "Cleary, Gottlieb, Steen & Hamilton". Кроме того, в марте 1997 года он получил статус адвоката и был включен в состав московской коллегии "Леке Интернэшнл" ("Lex International"), специализирующейся на международном частном праве и тесно сотрудничающей с рядом юридических фирм в государствах Европы, Азии и Америки.
В конце 1996 года Василий Алексанян в 25-летнем возрасте (!!) был приглашен на работу в нефтяную компанию "ЮКОС", где возглавил правовое управление. Несомненные способности, заслуженный авторитет и высокая результативность позволили ему подняться до должности вице-президента ЮКОСа. Глава компании Ходорковский характеризовал Алексаняна как крепкого и абсолютно надежного профессионала. Вот что о нем писала пресса того времени, приводя примеры успешной работы корпоративных юристов: "А история с международным хищником Дартом, который поднял бунт миноритарных акционеров против ЮКОСа? И кто укротил немереные аппетиты заморского авантюриста? Прокуратура? ФСБ? Василий Алексанян, выпускник юрфака МГУ и гарвардской ГГМ, пришедший в компанию в декабре 1996 года". Этот случай запомнился многим. Уже в наши дни бывший топ-менеджер ЮКОСа Роман Хоменко вспоминал: "Фантастический юрист не только по образованию: Гарвард многие закончили, а то, что Вася выиграл суд в открытом состязании у Кеннета Дарта, – это исторический факт. У Дарта, который обанкротил Бразилию" (Коммерсант FM, 4 октября 2011 г.).
Сам Алексанян так рассказывал о своей деятельности в ЮКОСе: "В период стабильного существования компании у юриста главная задача – "ведение домашнего хозяйства". Нужно отладить все бизнес-процессы, создать процедуры принятия решений, обеспечить соблюдение законодательства всеми подразделениями компании в текущей деятельности, строить схемы защиты активов, сопровождать новые проекты, повышать квалификацию персонала. Это кропотливая и нужная работа. Но она необходима для того, чтобы предотвратить наступление негативных последствий для активов и персонала компании юридическими средствами. Например, мы впервые (насколько я знаю) в практике отечественного нефтяного бизнеса разработали схему перехода права собственности на добываемую нефть с целью ее имущественной защиты. Просмотрели всю технологическую цепочку добычи. Нашли в ней главное – с юридической стороны – звено. И защитили нашу схему в суде вплоть до Высшего арбитражного".
Вернемся теперь к тому периоду, когда началось преследование основных акционеров и менеджеров нефтяной компании. Помимо участия на предварительном следствии, Василий Алексанян продолжил работу и в судах в качестве защитника, хотя по согласованию с клиентами появлялся там по мере необходимости. Несмотря на специализацию в области гражданского и корпоративного права, он довольно успешно освоил основы уголовного права и процесса и, например, на предварительном слушании в Мещанском суде по делу Платона Лебедева, когда защита оспаривала содержание обвиняемого под стражей "по перечислению" без судебного решения, привел председательствующей Ирине Колесниковой весомые аргументы, хотя и не был услышан, наряду с другими защитниками. Указывать на допущенное нарушение закона пришлось потом Конституционному суду РФ, подтвердившему правильность подхода защитников Лебедева, среди которых был и Алексанян.
У меня с Василием сложились неплохие деловые отношения. В человеческом плане он подкупил тем, что в разговоре мог давать довольно нелицеприятные оценки людям, с которыми работал, включая некоторых из "основных акционеров" ЮКОСа, явно не опасаясь, что эти слова им будут переданы. Следует оговориться, что никогда подобные выпады не были голословными. При этом подозреваю, что их адресаты знали об оценке Алексаняном их деловых качеств.
Когда разгром ЮКОСа шел полным ходом, Василий Алексанян ушел из нефтяной компании и сосредоточился на адвокатской деятельности. К тому времени его не раз вызывали в прокуратуру на допросы, но никаких претензий не предъявляли. В одну из наших с ним встреч в это время он заверил меня, что чувствует себя совершенно уверенно, так как убежден, что никаких доказательств против него у следствия нет и быть не может по причине их отсутствия в природе. О том же поведал в январе 2008 года в интервью "Новой газете" отец Василия Георгиевича – Г. Алексанян: "Я спросил его после ареста Ходорковского: "И что ты теперь собираешься делать?" Он мне сказал: "Папа, я чист перед законом и никуда не собираюсь уезжать". Эта успокоенность, как полагаю, и позволила ему дать согласие на то, чтобы в апреле 2006 года вернуться в нефтяную компанию и занять пост исполнительного вице-президента ОАО "НК "ЮКОС"" с полномочиями президента. У него были намерения спасти ЮКОС от банкротства, найдя инвестора".
Этим планам не суждено было сбыться. Команда на задержание Василия Алексаняна, по одной из версий, поступила с самого "верха" – от вице-премьера Игоря Сечина, в чьи намерения не входило сохранение ЮКОСа. Об участии в своей судьбе этого человека говорил сам Алексанян после освобождения из СИЗО в интервью "Нью тайме": "Когда я сидел в тюрьме, ко мне приходили люди и говорили, что Сечин приказал: "Живым не выпускать!" Мне передавали такие пугалки и страшилки".
Василий Георгиевич не пробыл в новой должности и недели, когда 7 апреля 2006 года он был задержан спецназом (кадры захвата показывали по центральному телевидению) и затем арестован с подачи следствия Басманным районным судом г. Москвы. Та же команда следователей, которая создавала дела против Ходорковского и Лебедева, обвинила Алексаняна в хищении имущества ОАО "Томскнефть", а также акций ряда предприятий, внесенных государством в уставный капитал ОАО "Восточная нефтяная компания". Эти действия якобы были им совершены в составе организованной группы, куда также входили член Совета директоров ОАО "НК "ЮКОС"", первый заместитель председателя правления ООО "ЮКОС-Москва" Леонид Невзлин, заместитель начальника правового управления ООО "ЮКОС-Москва" Дмитрий Гололобов, начальник отдела по работе с предприятиями правового управления ООО "ЮКОС-Москва" Светлана Бахмина, управляющий делами ЗАО "ЮКОС-ЭП" Рамиль Бурганов и другие, неустановленные следствием лица.
Поскольку к тому времени следствием Генпрокуратуры уже был активно распространен опыт вменения в совокупности с хищением еще и такого особо тяжкого состава, как легализация (до 15 лет лишения свободы на тот момент), то в обвинении присутствовал и он. А "до кучи" следователи инкриминировали уклонение от уплаты личных налогов.
В обвинительном заключении, составленном по итогам предварительного следствия, его авторы приписали Алексаняну следующую роль: он со своими подчиненными Гололобовым и Бахминой разработал план и схему хищения акций и иного имущества ОАО "Томскнефть", определил юридических лиц в качестве подставных коммерческих организаций для передачи через них похищенных активов в управление и распоряжение организованной группы, обеспечил последующую их легализацию, определяя способы совершения финансовых операций и других сделок, и совместно с Невзлиным руководил действиями участников организованной группы во время совершения преступлений.
О дальнейших событиях много писалось в прессе, поэтому остановлюсь коротко на хронике развития событий. В следственном изоляторе у Василия Алексаняна обнаружился целый букет крайне опасных заболеваний, требовавших качественного лечения в надлежащих условиях специализированного медицинского учреждения. Понятно, что нахождение в условиях несвободы в данной ситуации не способствовало улучшению состояния здоровья. При этом освобождение Алексаняна из-под стражи в планы властей не входило, да и с медицинской помощью они не особенно спешили.
Его друг и одновременно защитник Геворг Дангян со слов подзащитного затем так описывал условия содержания в следственном изоляторе: "В его камере было жутко холодно, Алексанян год спал одетый. Плесень, грибок. По стенам текла вода. Алексанян говорил, что эти стены помнят еще Берию и Абакумова. Для человека с низким иммунитетом это был приговор. И так как лечение ВИЧ-инфекции так и не было начато, в июне 2007 года ему резко стало хуже: постоянно и сильно болела голова, горло, распухшие лимфатические узлы на шее. Алексаняну было невыносимо больно…" (Московский комсомолец, 22 мая 2012 г.).
27 декабря 2007 года Василий Алексанян выступил с обращением к журналистам и правозащитникам, которое распространили фонд "В защиту прав заключенных" и информационное агентство "За права человека". В этом обращении, озаглавленном "Российские власти поставили меня на край могилы", он описал свои злоключения, указав, что не получает жизненно необходимой ему химиотерапии и не имеет возможности лечиться в специализированной гражданской клинике, куда был поставлен на учет в связи с обнаруженным у него заболеванием. "При этом я предпринял все от меня зависящее, чтобы добиться проведения химиотерапии… Но лечение так до сих пор начато и не было. Более того, следствие, признавая правомерность моих требований об обеспечении условий лечения, не только не предприняло никаких действий в этом направлении, но и совместно с СИЗО препятствовало моему доступу к лечащему врачу и врачам – специалистам из гражданской клиники. Закономерным результатом такого развития событий явилось существенное ухудшение моего физического состояния, переход заболевания в более тяжелую стадию, развитие ряда других заболеваний, таких как опухоль печени и лимфатических узлов".
Завершая этот трагический крик о помощи, Алексанян по сути выносит приговор своим мучителям: "В результате незаконного почти двухлетнего содержания в тюрьме еще до суда я, будучи практически слепым, доведен до критического предсмертного состояния сознательными, хорошо спланированными совместными действиями прокуроров, следователей, судей и тюремных врачей. При этом все время не прекращались попытки сделать меня лжесвидетелем и получить от меня показания, порочащие других руководителей компании НК "ЮКОС", в обмен на изменение мне меры пресечения по состоянию здоровья, то есть фактически в обмен на жизнь. Это немыслимо в XXI веке, но происходит в реальности под завесой замалчивания, сокрытия фактов и лжи".
Европейский суд по правам человека дважды требовал от России принятия оперативных мер для исправления крайне опасной ситуации, но успехов в этом не достиг. Вот что было затем указано в постановлении от 22 декабря 2008 года по делу "Алексанян против Российской Федерации":
• 21 декабря 2007 года Суд, изучив представленные ему доказательства, решил получить дополнительную информацию о состоянии здоровья заявителя. Он указал… что Правительство и заявитель должны сформировать двустороннюю медицинскую комиссию, которая ответит на ряд вопросов, поставленных Судом. Правительство ответило, что создание такой комиссии противоречит внутреннему законодательству. Однако оно не сослалось ни на какой закон, который препятствовал бы обследованию больного смешанной медицинской комиссией, в которую войдут врачи по его выбору. Суд далее отмечает, что здоровье заявителя несколько раз обследовалось смешанными комиссиями, состоящими из врачей различных клиник. В любом случае Государство не должно отказывать в возможности получения медицинской помощи из других источников, таких как семейный врач лица, содержащегося под стражей, и другие квалифицированные врачи. В таких обстоятельствах Суд считает, что отказ Правительства сформировать смешанную медицинскую комиссию носил произвольный характер. Поэтому Суд сделает неблагоприятные выводы из отказа Государства принять неотложные меры.
• Суд заключает, что по крайней мере с конца октября 2007 года состояние здоровья заявителя требовало его перевода в больницу, специализирующуюся на лечении СПИДа. Больница изолятора не была подходящим учреждением для этих целей.
• В качестве заключительного анализа Суд считает, что власти страны не позаботились достаточно о здоровье заявителя, с тем чтобы обеспечить обращение с ним, не нарушающее статью 3 Конвенции, по крайней мере, до его перевода во внешнюю гематологическую больницу 8 февраля 2008 года. Это подорвало его достоинство и вызвало за собой особенно тяжелые испытания, причинив ему страдания, выходящие за рамки страданий, неизбежно сопряженных с тюремным заключением и болезнями, от которых он страдал, что являлось бесчеловечным и унижающим достоинство обращением. Таким образом, имело место нарушение статьи 3 Конвенции.
Остается только добавить, что статья 3 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод называется "Запрещение пыток".
Кстати, в резолютивной части процитированного постановления ЕСПЧ было и такое предписание российским властям: предварительное заключение заявителя должно быть прекращено. Помимо состояния здоровья Алексаняна, ЕСПЧ обратил внимание еще и на отсутствие надлежащих оснований для содержания его под стражей, признав также нарушение и статье 5 Европейской конвенции. Только одна цитата по данному поводу: "Факты, касающиеся положения заявителя, указанные в решениях судов (а именно то, что у заявителя была работа, он постоянно проживал в Москве и воспитывал несовершеннолетнего сына), говорили в пользу его освобождения, а не наоборот".
Когда ЕСПЧ начал требовать принятия оперативных мер в отношении Алексаняна, следствие вынуждено было озаботиться его судьбой и действительно предприняло некоторые меры для освобождения тяжелобольного человека. По нашим данным, следователь, в чьем производстве находилось уголовное дело, сам выступил с инициативой изменения меры пресечения и получил в этом поддержку своего начальства. Он столкнулся с тем, что Алексанян, зрение которого с детства было неважным, а в условиях СИЗО существенно ухудшилось, самостоятельно не мог читать материалы уголовного дела и этим пришлось заниматься самому следователю, оглашая их вслух. Обратимся вновь к воспоминаниям адвоката Геворга Дангяна: "…Тем временем следствие было завершено. Василий чувствовал себя с каждым днем все хуже, но он должен был ежедневно знакомиться с материалами дела. Сам он читать не мог, ему читали вслух, но даже так он уже плохо воспринимал. Каждый день врач измерял Алексаняну температуру, фиксировал – "38" – и давал справку, что он не может участвовать в следственных действиях. Но, несмотря на высокую температуру, боль и эти ежедневные справки, Алексаняна поднимали и вели из инфекционного отделения больницы ИЗ-77/1 к следователю".
31 октября 2007 года руководитель главного следственного управления следственного комитета Довгий, принимая во внимание состояние здоровья Василия Алексаняна, дал свое письменное согласие на изменение в отношении его меры пресечения на более мягкую, не связанную с лишением свободы. Но чтобы перестраховаться и не брать на себя всей полноты ответственности, следователь обратился в Басманный суд с ходатайством о замене ареста на залог. Однако 2 ноября 2007 года судья отказался принять такое решение, указав, что в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом вопрос об освобождении подозреваемого под залог – это компетенция следователя, в производстве которого находится дело.
К тому времени ситуация сильно поменялась. По некоторым данным, генеральный прокурор, у кого из ведения незадолго до описываемых событий было изъято предварительное следствие, узнав о намерениях сотрудников вновь созданного следственного комитета, с которым у органов прокуратуры сразу не сложились отношения, нашел куда пойти пожаловаться и сообщить, что следователи якобы намерены развалить с таким трудом расследованное дело одного из активных членов юкосовской орг-группы – Василия Алексаняна. Реакцию на такой демарш нетрудно было предсказать. У следователя напрочь пропало желание заниматься освобождением подследственного, и поэтому 15 ноября 2007 года суд в очередной раз продлил срок предварительного заключения Алексаняна.
Как впоследствии выяснилось, этому способствовала еще и позиция, занятая председателем Следственного комитета при прокуратуре РФ Александром Бастрыкиным. В ходе суда над Дмитрием Довгием, обвинявшимся во взяточничестве, выступавший летом 2009 года в Мосгорсуде в качестве свидетеля Бастрыкин пояснил, что попытка освободить Алексаняна дала ему повод усомниться в добропорядочности своего подчиненного. Что вызвало, по словам самого Довгия, резко негативную реакцию главы следственного комитета. Ситуация воистину поразительная: процессуально самостоятельное лицо, каковым является по закону следователь, должен свои действия согласовывать со всей начальственной вертикалью, а попытка добросовестно исполнить предписания ЕСПЧ (про требования российского процессуального законодательства и вспоминать не приходится!) трактуется едва ли не как опасный должностной проступок.