Пришла и мне пора возвращаться. Жила я в Дании уже год и три месяца, ностальгия помаленьку и меня начинала одолевать. До сих пор ощущение счастья оттого, что нахожусь здесь одна, преобладало, отдаление от моего семейства само по себе было неимоверным блаженством. А вот теперь мне уже хотелось побывать у них, хорошо бы недельку-другую, так ведь нет - приеду и засяду надолго, правда, я предусмотрительно оформила себе возможность снова приехать в Данию на работу.
За второй подержанной машиной я опять поехала в Гамбург; памятуя о предыдущем путешествии, не морочила себе голову спальным вагоном, все равно не спать, так хоть платить за это не стану. Взяла обычный первый класс, удобный, с мягкими креслами.
Все бы отлично, да со мной в купе поселился гиппопотам - не вмешался между подлокотниками, я попробовала подсчитать, сколько мог весить: никак не меньше двухсот пятидесяти килограммов. Пыхтел как паровоз, пока что мне это не мешало, пускай пыхтит, все равно шведская группа в соседнем купе что-то отмечала - выли, орали, пели, заглушая все скрежеты поезда, никакой надежды хоть подремать. На пароме шведы надрызгались окончательно, позасыпали и утихли, понадеялась я на покой, не тут-то было, гиппопотам начал чихать.
Чихал и чихал без продыху каждые пятнадцать секунд и, Богом клянусь, дочихался до самого Гамбурга.
Вот и подтвердилось окончательно: поезда меня не любят, опять бессонная ночь, одно утешение - меньше стоила. Встретилась я с тем отличным мужиком, помогавшим в прошлый раз, владельцем косметического магазина, я даже купила у него сливки для лица, после чего решилась на "опель-капитан" в отличном состоянии. Он оформил все бумаги, печень на сей раз не допекала меня, и опять я начала, дав задний ход - машина стояла у самой стены. Я же говорила: ни разу не довелось мне двинуться новой машиной сразу вперед.
При въезде на паром на меня ринулся было столбик, я ведь привыкла к габаритам горбунка, а "опель" таки основательно от него отличался. Все обошлось, лишь чуть-чуть задела бампер. При выезде с парома впервые столкнулась с контролем машин. Открывали все и проверяли багаж. Я, конечно, тут же полюбопытствовала.
- А вы не наркотики ищете? - спросила я, сунув таможеннику целую кипу бумаг.
- Да, конечно, а у вас есть?
- Мне ужасно неприятно, - призналась я с искренним огорчением, - но у меня нет, машину купила сегодня, всего несколько часов назад, только духи.
Косметические сливки лежали в сумочке, бутыль Диора, которую купила на пароме, лежала на заднем сиденье и никого не интересовала. Не пожелали меня проверять. Даже багажник не просили открыть, я почувствовала себя прямо-таки обиженной.
Из Рёдбю направилась в Копенгаген за автобусом дальнего следования - стемнело и спустился туман. Автобус имел противотуманные фары и пер сто двадцать пять в час, опережая по пути всех. Вперив глаза в его задний свет, я тоже обгоняла всех, прилипла к автобусу, словно загипнотизированная, - вздумай он прокатиться по картофельному полю, я рванула бы за ним. Вышла я из транса, когда он припарковался в незнакомом предместье Копенгагена, а я поняла, что совсем не соображаю, куда меня занесло.
Полночь, в городе ни души. План города, естественно, с собой не взяла, где центр, распознать не удалось - зарево света одинаковое со всех сторон. Господи, где же я живу?!..
Что я только ни вытворяла, чтоб обратить на себя внимание: поворачивала в запрещенных местах, переехала линию с двойным кирпичом, попрала все правила дорожного движения. Никому до меня не было дела, во всем городе я одна-одинешенька. После длительных метаний, в ходе коих потеряла и стоянку моего автобуса, рассмотрела вдруг типа на тротуаре. Подъехала, опустила стекло.
- Где центр?! - заорала я, не вдаваясь во всякие вежливости.
У типа хватило ума не болтать, а просто показать пальцем направление. Оказалась совсем близко от центра, узнала район и добралась-таки до дому. И ничему не научилась: то же самое происходило потом в Чехословакии, в Варшаве, в Алжире - всегда забывала карту…
Движение транспорта в Дании с самого начала вызывало полное мое восхищение. Манера датчан ездить основана на принципе полного доверия друг к другу, прямо наоборот нашей манере, где обязателен принцип полного недоверия. Двигались все плавно, если перед красным светом стояло двадцать машин, все двадцать начинали движение синхронно и никто ни на кого не наезжал, я наблюдала за этим с полным упоением. Более того: все двигалось на расстоянии двух сантиметров друг от друга, и никто не изменял этого расстояния ни на волос. Обучение водить машину якобы происходило так: инструктор заслонял адепту зеркало заднего вида и говорил:
- Никаких зеркал. У водителя глаза должны быть и сбоку, и на затылке.
Я сама за две короткие недели езды по городу успела привыкнуть, что не имею права двинуться, пока не оглянусь вокруг. К тому же первые два дня приспосабливалась к размерам машины и ездила как циркачка - на миллиметры от остальных. В третий день держала дистанцию на целый сантиметр и сохранила такую дистанцию уже сознательно.
С чем я так и не примирилась, так это велосипеды. Датчане маниакально преданы велосипедам, об этом я знала с детства, но велосипедисты до самого конца будили во мне ужас. Еще взрослые - полбеды; например, из автобуса я наблюдала такую сцену: ехал хмырь на велосипеде в двадцати сантиметрах от края тротуара, перед самым перекрестком вытащил из кармана носовой платок и обеими руками начал вытирать нос, одновременно поворачивая вправо. Я высунулась из окошка, чтобы досмотреть - вытирал нос, поворачивал, третьей руки для руля не имел и все время ехал ровнехонько в двадцати сантиметрах от края прохожей части, как по трамвайной линии. Ладно, этот тип явно владел велосипедом, а дети?.. Семилетние дети возвращались из школы на велосипедах, в центре города, вокруг море машин, за ними автобус, почти касающийся задних колес велосипедов. Увидев такое, поневоле вздрогнешь. И всё вместе двигалось в идеальном спокойствии, в том самом слаженном дружном движении, которое во мне вызывало разом и восхищение и ужас.
Неимоверно законопослушная Аня с легкостью приняла датские принципы. Но приехала все же из Польши, и ее польская душа реагировала. Описала мне сцену, из которой моментально извлекла выводы.
- Слушай, стою перед красным светом, люди тоже стоят. Я оглянулась - боковая улица абсолютно пуста, можно перейти десять раз, не будь тут этих датчан, я бы перешла. Только подумала, на огромной скорости пронеслась машина, не представляю, откуда и взялась, одно совершенно очевидно: водитель уверен, что путь свободен, зеленый свет и ни одна живая душа под колеса не полезет. Тут-то я и поняла, они безгранично друг другу верят…
Мне это очень понравилось - люблю доверие. Воспитали меня датчане так, что и сама стояла на красный свет в два часа ночи в абсолютно пустом городе и послушно ждала зеленый…
Не уверена, вернулась бы я в Польшу в запланированные сроки или нет, если бы не Рождество. Чистый идиотизм и трата денег этот мой отъезд на Рождество, ведь паспорт и визу мне продлили до марта, а в мастерской работы хватало, и я могла бы подштопать прорехи в финансах. Так нет же, тут у меня ума никогда не хватало, видите ли, тянуло домой.
Вместе со мной собрался ехать Томек, тоже архитектор, молодой парень, приблизительно возраста Мартина, может, чуть старше, уже закончил вуз. В подарок от друзей получил глобус без малого кубический метр в объеме, пластиковый, освещенный изнутри, очень красивый, за глобус Томек просто дрожал, как бы чего не потерлось в поезде, искал безопасный вид транспорта. "Опель" большой, сзади места на два глобуса хватит. Томек принял отчаянное решение.
Не будь глобуса, не поехал бы со мной - у него комплекс на пункте машин. Совсем недавно его отец, возвращаясь на машине из Швейцарии как раз на Рождество, разбился в Альпах, с тех пор Томек не переносил автомобилей.
Кстати, только по поводу смерти отца, чтобы поехать на похороны, ему выдали паспорт. До того шесть лет хлопотал и шесть лет ему отказывали по таинственным соображениям. Смерть отца заставила проверить документы, выяснилось, в Польше скрывается преступник с теми же именем и фамилией. А посему, на всякий случай, не проверив связи между преступником и Томеком, в выдаче паспорта ему просто отказали, рассматривая их чуть ли не как одно лицо. Дело выяснилось случайно, когда в паспортное бюро пришел работать парень, с которым Томек вместе учился в школе.
Заодно расскажу еще один случай из этой серии: я стояла в очереди в паспортном бюро вместе с женщиной, уже несколько лет хлопотавшей о заграничном паспорте. Она со слезами поведала мне о своих мытарствах.
Обратилась она за паспортом давно, собрала все документы, паспортное бюро не видело препятствий, не хватало лишь какой-то маловажной бумажки. Женщина пообещала бумажку принести, и паспортистка, милая и доброжелательная, поставила на документах галочку, чтобы не забыть про эту бумажку. На следующий день паспортистка попала в больницу с аппендицитом, а проклятая галочка ее заместительнице показалась подозрительной. Несколько лет ушло на то, чтобы выяснить все про галочку, и только теперь женщине обещали наконец паспорт.
И нет ничего удивительного в том, что во время пребывания в зарубежных странах нам всем снятся одни и те же кошмары: потерялся паспорт, деньги, в паспорте нет визы или штампа о пересечении границы, и вот плакала надежда куда-нибудь снова поехать…
Времени у меня оставалось мало, уже двадцать второе декабря, сочельник послезавтра. Паром из Гесера отходил в девять утра, я выехала в половине седьмого, впереди сто сорок семь километров пути. Было совсем темно, морозно, падал мелкий сухой снежок. Естественно, об антифризе для стекол забыла, лобовое стекло заиндевело, не успела оглянуться, как затянуло последний маленький чистый кусочек. Единственное, что маячило впереди, - мерцающие лучи всех встречных машин, я направляла "опель" так, чтобы держаться подальше от этого света, но не слишком далеко. Спасти меня мог только день.
- Томек, - безнадежно вопрошала я, - не знаешь случайно, когда сегодня взойдет солнце?
- Понятия не имею, - ответил Томек терпеливо.
Через несколько минут я начала снова.
- Слушай, во сколько сегодня всходит солнце?
- Не знаю. Наверное, поздно, - ответил Томек, пока еще владея собой.
- Томек, может, ты ориентируешься, в котором часу взойдет солнце?..
- Не ориентируюсь! Не знаю!
- Томек, как бы проверить, когда взойдет солнце?..
- Черт подери солнце! Как ты собираешься это проверить?!
- Я думала, вдруг случайно ты в курсе, когда взойдет солнце…
- Боже, спаси и помилуй! Вообще не взойдет!!!..
- Да нет же, должно взойти. А вот когда оно взойдет?..
Томек только стонал и скрипел зубами. Дорогу, целиком отмеченную проблемой восхода солнца, мы таки проехали, в Гесере солнце уже взошло, но я на первой же заправочной станции вылетела из машины с криком:
- Ice in Glas! Psik, psik!
Служитель понял безошибочно, тут же принес антифриз в аэрозоле для стекол за пять крон. На паром я въехала, имея полную видимость.
Второй мой идиотизм - опять забыла автомобильную карту, вспомнила о ней только в ГДР. А в ГДР, хоть лопнуть, хоть повеситься, автомобильная карта - мечта в голубую полосочку…
Паром в те времена плыл три с половиной часа. Мы позавтракали. В Варнемюнде все еще было светло. Напротив углядела соотечественника, ехал "фольксвагеном" - горбунком.
- Вы, пани, на Колбасково? - доброжелательно осведомился он. - Будьте внимательны, за Ростоком сплошной лед. Вон как меня потрепало…
И в самом деле, весь капот у него был разбит. Я поблагодарила за предупреждение и озаботилась, ведь "опель" везла на продажу, на шикарно отлакированную машину при покупке старалась не смотреть, чтобы лакировка не искушала, - ведь не лакировка же мне нужна. Тем не менее любая царапина на этом произведении искусства снизила бы цену по меньшей мере на десять тысяч злотых, таких убытков я не могла себе позволить.
На заправочной станции нам вежливо показали автомобильную карту, продать отказались, но позволили переписать названия мест, через которые нам предстояло ехать. Переписывал Томек, на пароме немного пришедший в себя. Двинулись дальше.
От Ростока, согласно совету, ехала осторожно, и дай Господь Бог здоровья тому человеку да и его потомкам за предупреждение. Гололед начинался внезапно, просто тонкая черточка пересекала шоссе. Не знай я о нем заранее, влетела бы на лед со скоростью сто километров, и дальше мы уже пошли бы пешком, если бы вообще могли самостоятельно передвигаться.
Господи Боже, этакого мне еще не пришлось испытать. Лед. Успела сбросить скорость, после чего с ходу забыла о существовании педали не только тормозной, но и газа. Изменение скорости хоть на пять километров тут же заставляло машину съезжать в сторону, в направлении, вовсе не запланированном, - заносило то в кювет, то к середине шоссе. Не представляю, было ли холодно, я обливалась потом. Треклятое шоссе через ГДР отличалось большим разнообразием - крутое, почему-то выпуклое, узкое и обсажено деревьями. К тому же грызла мысль, только я, старая корова, неумеха, так еду, однако вскоре утешилась: немногие встречные машины тащились точно так же. Меня не обогнал ни один автомобиль. Перед глазами у меня так и сияла ослепительная лакировка моего "опеля", и каждое дерево становилось моим возможным личным врагом, хотя в принципе-то люблю природу.
Сто пятьдесят один километр я ехала почти пять часов. Через час сорок снова стемнело. В Пренцлау перестала отличать проезжую часть от тротуара, но и себя ощущала одним целым с машиной, что прекрасно. Мы остановились, решили съесть обед, хотя время было вечернее и полагался скорее ужин.
В кафе появилась проблема. Ни Томек, ни я не говорили по-немецки, а хотелось только горячего мяса, лучше говядины. Wurst?.. Никакое не "Wurst" - это колбаса, а мы не хотим колбасы. Желаем добрую котлету, в крайнем случае печень под соусом.
К счастью, мне вспомнились лингвистические упражнения в Дании. На работе меня спросили по-датски, как по-польски будет "dumme swine"? Только дебил не понял бы.
- Глупая свинья, - ответила я.
Все с энтузиазмом заучили эти слова.
Минутку, пожалуй, я опять чуть-чуть отступлю от темы, хотя понимаю, что делаю это в драматический момент. В связи с глупой свиньей я услышала две датские шутки, передам их в авторизованном переводе.
Некий господин отправился в отпуск, вернулся, на работе спрашивают:
- Где ты был?
- В Париже.
- О, gammle swine…
- Да нет же, я был с женой!
- О, dumme swine!
Поясняю: "gammle" значит "старый". Вместе: старая свинья.
Вторая шутка.
Хмырь работает у фермера, приходит за оплатой, вздохнув, говорит:
- Пожалуй, придется купить себе велосипед…
Через месяц приходит снова, берет деньги:
- А все-таки этот велосипед надо купить…Приходит еще через месяц, берет деньги, фермер говорит:
- Я тебе отказываю. У меня уже не работаешь.
- Почему?!
- Хватит с меня болтовни про велосипед…
Почти английский юмор. Возвращаюсь к лингвистическим достижениям. Как-то мы с Мартином совсем спятили на тушеной грудинке с майораном, я взялась приготовить блюдо, пошла к мяснику, показала пальцем на витрину и произнесла:
- Longo swine, please.
"Длинной свиньей" людоеды в Австралии называли вроде бы белого человека. Мясник, по-видимому, не бывал в Австралии, не раздумывая долго, взял грудинку и отрезал, сколько надо. Вспомнив это лингвистическое достижение, я решительно потребовала:
- Warme Schwein, bitte .
И пожалуйста, поняли сразу. Томек смотрел на меня с набожным восхищением. Не помню, что дали, котлету из грудинки или говяжий гуляш, во всяком случае мы вполне удовлетворили свои потребности.
Сил у меня прибавилось, и мы двинулись в дальнейший путь.
Гололедица кончилась, зато когда я выезжала на берлинскую автостраду, буйствовала снежная вьюга. Выезд крутой и сложный, я засомневалась, верное ли направление удалось избрать.
- Томек, что там должно быть? Ты ведь записал названия. Ей-Богу, не уверена, не едем ли мы на Берлин!
Появились указатели, я замедлила, читали с трудом, все залепило снегом.
- Господи, ничего подобного у меня нет! - всполошился Томек. - Такого названия здесь не должно быть! Куда мы едем?!
Ни один указатель не совпадал. Я продолжала ехать вперед - ничего другого не оставалось; что я видела в снежном вихре, не скажу - нельзя же выражаться. Впечатление такое, что я - единственная на всей трассе, и при мысли, что мы прем на Берлин, волосы на голове шевелились. До самой надписи "Государственная граница" я так и не была уверена, куда еду - в Польшу или в глубь ГДР.
Не помню, в котором часу оказалась на родине. В пункте таможенного контроля…
Кстати, расскажу еще кое-что - впечатления исторические. Я купила "опель" в ФРГ. Оказалось, ФРГ не признает ГДР, а посему ГДР не признает ФРГ. Из этого следует, в ГДР не признают фээргэвских автомобильных номеров. На границе, в Варнемюнде, от меня потребовали сменить номер на гэдээровский, всучив металлическую табличку с номером для замены.
От личного участия в очередном идиотизме я отказалась с помощью разъяренной фразы:
- Ich habe keine Instrumenten!
Сие означало, что у меня нет отвертки.
Кто прикрепил номер, не имею понятия, я к этому не притронулась и пальцем. По дороге я все намеревалась отвинтить этот бессмысленный номер и выбросить в кювет, а прикрепить нормальный номер, соответствующий регистрационному свидетельству! Не преследуй нас жуткие атмосферные условия, непременно выполнила бы этот финт. И готовилась поклясться: ничего знать не знаю - дали мне номер в Гамбурге согласно документам, и вообще, о чем речь? Простить себе не могу, что сперва гололед, а потом кошмарная метель не позволили осуществить творческие поползновения!
В таможенном пункте меня ждали Войтек и Ежи, не потому что так по мне соскучились, - опасались, не придется ли сразу платить пошлину. Войтек на всякий случай приехал с деньгами, а мой сын сопровождал его из удовольствия.
- Я тебя сразу узнал - не выключила дальний свет за шлагбаумом, - встретил меня дорогой ребенок.
- Вы все вписали в таможенную декларацию? - осведомился таможенник вежливо.
- Пожалуй, все, - неуверенно сообщила я. - Может, мелочи какие…
- Лезвия привезла? - оживился Войтек.
- Вот именно, забыла об этом… - обратилась я к таможеннику.
- А носки привезла? - осведомился Ежи.
- Ну вот, и об этом забыла.
- Рубашки привезла?..
- Заткнитесь! - яростно шипела я в сторонке.
Не собиралась провозить контрабанду, но как человек может упомнить все шмотье, скопившееся за год с липшим пребывания и работы в другой стране! Да еще рождественские подарки! Черт знает, не придерутся ли…