Глава вторая
От Таллина-76 до "Маленького принца" и развала
Евгений Маргулис
Мой близкий друг Костя Корнаков, царство ему Небесное, работал в Москонцерте и за десять-пятнадцать рублей сдавал в аренду разным группам аппаратуру, принадлежавшую великому артисту Кола-Бельды. Ему требовался помощник в качестве подсобного рабочего, каковым и был я. Мы за упомянутые денежки ставили аппаратуру, в том числе "Машине". И, следовательно, контачили с "машинистами", пили с ними портвейн, общались с девками, играли на гитарах, ну, в общем, весь набор…
Андрей Макаревич
Мы с Кавой отыскали телефон Маргулиса и пригласили его в гости. Он приехал, сделал на гитаре какой-то пассаж и сказал: "Вот и весь Хендрикс, ептыть…". Мы поняли, что надо его брать. Сказали: "Женя, мы тебя берем, но нам не нужен гитарист, нам нужен басист". Он ответил: "Я не умею на басу играть, хочу на гитаре". На что я пояснил: "Нет, Женя, на гитаре буду играть я". У нас в репертуаре уже было около 20 авторских песен. Я мог их петь, только играя на гитаре. С бас-гитарой в руках я бы их не спел.
Евгений Маргулис
В какой-то момент, когда мы, наверное, уже год были знакомы, пошли к Макару в гости, купив алкоголя. Чего-то сели, начали, опять-таки, играть на гитарах, и тут я получил приглашение в "Машину Времени". На тот момент они были в состоянии такого легкого расхода. Кутиков куда-то свалил, еще кто-то свалил. Лешка Романов, который был там солистом в то время, тоже навострил лыжи…
Тебя такой расклад не насторожил?
Ты знаешь, нет. Не насторожил. Мне было девятнадцать лет. Меня в очередной раз выперли из института, и мне все было абсолютно по фигу. Заняться нечем, ну и почему бы не поиграть в группе, если музыка доставляет тебе удовольствие. Мы взяли и стали играть. Басистом я поначалу был абсолютно никаким. Макар мне давал первые уроки, Кава объяснял, как играть те песни, которые я не знал. Дрючили меня, естественно, со страшной силой. Но таким образом я стал бас-гитаристом и членом вышеупомянутого коллектива. И на четыре года завис в этой компании.
Все в том же переломном 1975-м "Машине", уже с Гулей, предоставляется возможность сделать свою первую, по-настоящему профессиональную запись. Инициативная телеведущая советского ЦТ Элеонора Беляева задумала пропихнуть "МВ" в свой популярный "Музыкальный киоск". В решающий момент затея, конечно, провалилась. Но "машинисты" успели зафиксировать в студии семь отборных своих вещей: от каэспэшно-романтичных "В круге чистой воды" и "Из конца в конец" до тех самых, ехидно-уверенных "Марионеток" и "Черно-белого цвета".
Впрочем, "переломность" 75-го бледнеет на фоне следующих четырех лет "Машины", буквально катапультировавших ее в авангард советского рока и фактически определивших дальнейшую судьбу группы вплоть до дня сегодняшнего. Именно в этот максимально контрастный период "Машина Времени" пережила ключевые трансформации состава, была на волоске от исчезновения, создала львиную долю своих "нетленок", поныне входящих в ее концертную программу, победоносно показалась стране, стала, в силу ряда факторов, наверное, самой высокооплачиваемой любительской командой Союза и… свалила на профессиональную сцену. Непримиримые хиппаны и другие индепендент-сообщества долгосрочную вербовку в Росконцерт "машинистам", в сущности, так и не простили. Но, что характерно и весело, слушать "Машину" не перестали.
В год XXV съезда КПСС и выхода альбома "Hotel California" группы The Eagles комсомольское руководство Эстонии неожиданно затеяло прогрессивное мероприятие под вывеской "Таллиннские песни молодежи-76". С "молодежными песнями" в столицу независимого ныне балтийского государства прикатил пестрый российский десант, где, среди прочих, были и начинающий питерский "Аквариум", и впервые уехавшая так далеко от Москвы "Машина", официально делегированная на фестиваль Министерством мясомолочной промышленности РСФСР, в здании которого "машинисты" на тот момент репетировали. Именно "МВ" и присудили первое место на данном форуме.
Андрей Макаревич
Приехав, в 1976-м в Таллинн, мы офигели от того, что песни "Машины" там все знали. Наши записи нас обогнали. Это стало для меня потрясением.
Евгений Маргулис
Я был с "Машиной" в Таллинне на двух фестивалях, в 76-м и в 77-м. Все выглядело забавно, клёво, но бесперспективно. Эстонцы, питерцы, мы… Все равно, это был такой узконаправленный "совок" для своих. А хотелось какого-то международного признания в этом деле. Но фестиваль в Прибалтике мне понравился хотя бы тем, что встретились другие лица. В Москве мы знали всех. Существовал пяток групп – "Вискосное лето", "Рубиновая атака", "Удачное приобретение", "Машина", "Цветы" – ну, и таскались мы друг к другу на сейшены. А в Таллинне открылся целый спектр разных команд.
Борис Гребенщиков
Выступление "машинистов" на Таллиннском фестивале, где я впервые с ними встретился, меня поразило. Они были на два уровня выше всего, что я тогда видел в Петербурге, и смотрелись абсолютными профессионалами. "Машина" прекрасно вела себя сцене, играла впечатляющую музыку и даже имела некое подобие светового шоу. Их "Туманные поля", помнится, снесли мне крышу. Это была настоящая психоделика.
Они, вроде, жену у тебя увести пытались?
Нет, никто не пытался ни у кого уводить жену. Просто мы ехали вместе в автобусе по Таллинну. С нами была симпатичная девушка, которая им, естественно, понравилась, а то, что с ней оказался молодой человек, их расстроило, к сожалению. Этой девушкой была моя жена Наташа.
Несмотря на сие обстоятельство, они были со мной предельно вежливы. Более того, когда выяснилось, что нам с Наташкой негде ночевать, поскольку мы заявились в Таллинн по собственной инициативе, они предложили поехать к ним в общежитие. Мы прекрасно провели у них ночь, попели друг другу, напились в дым, и все остальное было забыто. Пили мы чистый спирт, настоянный на африканском перце. Очень сильная вещь. Они исполняли на три голоса – Макаревич, Маргулис и Кава – песни Queen с таким залихватским блеском, что я был в восторге! И абсолютно к себе расположили. Я им тоже чем-то понравился. С тех пор мы начали дружить.
Насколько я помню, сначала они пригласили "Аквариум" совместно выступить в Москве, в Архитектурном. Мне еще показалось тогда, что они себя недооценивают, поскольку на их фоне мы в то время выглядели, по крайней мере, странно. Тем не менее, мы сыграли вместе с ними. Кажется, это произошло в период летней сессии. А в Ленинграде я, после таллиннского фестиваля, не раз говорил знакомым организаторам концертов, что нужно пригласить "Машину Времени".
Вскоре это случилось. Сейшен проходил в маленьком питерском ДК, мест на двести. Сначала выступал "Аквариум". Сыграли мы хиленько-хиленько. И зал так вежливо-натужно молчал. Потом выступили блестящие "Мифы" с харизматичным Юркой Ильченко, с заводным Юркой Степановым… Я, честно говоря, тут задрожал, поскольку за "Машину" как бы я отвечал, раз их пригласил. Вдруг, думаю, после "Мифов" их Петербург не примет или они сыграют что-то не так. Но они убрали зал с первого аккорда. Как только начали "Битву с дураками". Очень мощно смотрелось.
После того концерта я даже не помню, куда мы отправились. Точно не ко мне. Я в тот момент жил либо у родителей жены, либо со своими родителями, в одной комнате с бабушкой. Куда их позвать? Это они имели роскошные условия. У Андрюшки была своя квартира в Москве.
Вообще, "машинисты" по отношению к "Аквариуму" вели себя, как абсолютные джентельмены. Они к нам отнеслись буквально как к младшим бедным братьям. Потому что у них было всего больше – денег, опыта, светскости…
В тот же период, Макар устроил нам еще один специальный концерт в Москве, в каком-то кафе, человек на сто. Колонки туда мы тащили прямо из Андрюшкиного дома. Мы спели там всякие песни, в акустике, которые особо и не исполняли негде. В сущности, "Аквариум" впервые по-человечески сыграл в Москве именно там. Существовала единственная запись этого выступления, и потом она, к сожалению, куда-то пропала.
Александр "Фагот" Бутузов
Наше тесное общение с Макаром началось, в принципе, с "Аквариума". С первого выступления БГ и компании в Москве, в 76-м, где-то в Текстильщиках, в стеклянной кафешке, в районе Люблинской улицы. Я был единственным, кто записал тот исторический концерт. Пленка эта у меня очень долго жила.
Не помню, как тогда попал на сейшен. Я просто постоянно тусовался и ездил на всякие концерты. Атмосфера всюду была отличная. Никакой дистанции между публикой и музыкантами не существовало. К тому же Макару можно было запросто подойти, сказать: "Привет, Андрей! Давай с тобой выпьем, старик". А на том концерте "Аквариума" Андрюха ко мне сам подошел и попросил потом поделиться записью этого выступления. Оставил мне свой домашний телефон в квартире на Комсомольском проспекте. Я к нему приехал, привез пленку и заодно мы обсудили какие-то пластиночные дела. Я был начинающим битломаном, но у меня уже имелось несколько редких дисков. "Yellow Submarine", например, который в Москве нигде нельзя было купить. Была и такая знаменитая "роллинговская" пластинка, как "Their Satanic Majesties' Request", последняя с Брайаном Джонсом, что Макара тоже заинтересовало. Как-то, в общем, начали с ним периодически общаться.
Освоение маршрута Москва-Питер, привело к тому, что вскоре к тройке "машинистов" на некоторое время примкнул тот самый, "харизматичный" Юрий Ильченко из ленинградских "Мифов". По словам Маргулиса "Ильченко кардинально повлиял на саунд "Машины". Но записать что-либо с питерским легионером группа не успела. Юрий вскоре вернулся в родной город, а музыканты "МВ" пошли на очередной эксперимент – усилились духовой секцией.
Однако, и история "с дудками", то есть с кларнетом и трубой, на которых играли Евгений Легусов, Сергей Велицкий, а чуть позже – Сергей Кузьминок, вышла кратковременной. "Машина" неизменно возвращалась к формату бит-группы ив таком качестве выглядела наиболее востребованной народом. Ее репертуар, все еще исключительно усилиями Макаревича, пополнялся запоминающимися темами вроде скептической "Скажем прямо", нахального "Гимна забору", буддистской "Люди в лодках", декадентской "Телегой" (к которой приложил руку и Маргулис), нравоучительным "Родным домом" и такой же "Самой тихой песней". Короче, материала вполне хватало для обстоятельной записи. Вскоре возможность сделать таковую нашлась. И примерно в это же время до "Машины" добрался деловой и изобретательный, в определенном смысле, человек по имени Ованес Мелик-Пашаев. На первых порах он выбрал роль звукооператора группы, но вскоре ощутил себя директором коллектива в ранге "художественного руководителя". С Пашаева, собственно, и начался институт директоров "МВ". До его появления административные вопросы из разряда: когда играем, где, почем и на чем, как "литуем" тексты и прочее "разруливал" лично Макар. И весьма этим тяготился.
Андрей Макаревич
Началось с того, что Мелик-Пашаев позвонил нам и предложил поехать в какой-то стройотряд под город Печору, в поселок Каджером, выступить там за большие деньги. При этом сказал, что сам будет играть с нами на органе, как участник "Машины Времени". Он очень хотел быть музыкантом, но играл крайне скверно.
Никакого стройотряда в Каджероме и в помине не было. Там бичи работали в сезонном лесоповальном поселке. Заколачивали они прилично, сдельно и гонорар могли выкатить неплохой. Мы согласились на предложение Пашаева и поехали. Загрузили в поезд наши инструменты и его орган "Регент-60" и на три дня рванули в жуткий комариный край, в тайгу. Нас встретили какие-то мужики, поселили в общаге. Один концерт мы дали в сельском маленьком клубе, другой – фактически на лесной поляне. Забавное вышло приключение. Не знаю, сколько положил себе в карман после этой поездки Пашаев, но то, что мы получили, нас вполне устроило.
А потом Ванечка (Ованес Нерсесыч) с нами как-то так и остался, начал какие-то концерты организовывать. У каждой команды в ту пору имелся человек, который ставил аппарат. Ваник пообещал, что он сейчас купит нам фирменные динамики, сделает колонки. Собственно, он этим и занялся. Аппарат же был как воздух необходим. Не на чем было работать. За свои старания он получал некую долю наших концертных гонораров, что меня очень устроило. Я терпеть не мог заниматься организацией концертов, но до сего момента мне приходилось это делать. Общаться с заказчиками, объявлять цену. Теперь это делал Ванечка.
Цена наша медленно, но верно росла, поскольку группа становилась все более известной. Наличие у "Машины" качественного аппарата тоже играло роль. Пашаев все время что-то покупал для нас из своих ресурсов. Потом он же и продавал это. Потом опять чего-то покупал. Он постоянно находился в состоянии фарцовки.
Пашаев мог вам сказать что-нибудь, типа: "Ребята, сегодня за концерт нам заплатят 10 тысяч рублей, но вы получите только 4, потому что на 6 я хочу купить аппаратуру?
Нет. Такого не было. Но случалось иначе: приходим, раз, а пульта нашего нет. И Пашаев сообщает: "Я вчера его продал". "А как же мы?" – спрашиваем. – "Да ладно, – успокаивал Ованес Нерсесыч, – завтра новый купим".
1978-й стал годом первых целенаправленных рекорд-сессий "Машины". Их было несколько и разного качества. От той, что проводилась звуковиком "МВ" того периода Игорем Кленовым (в соратниках у него значился Мелик-Пашаев) в красном уголке столичной автодормехбазы № 6, до фундаментальной записи в речевой студии ГИТИСа, где Джорджем Мартином и Филом Спектором для "Машины" стремился стать Александр Кутиков, поддерживаемый другим звукооператором "МВ" Наилем Короткиным. Кутиков, работавший в ГИТИСе, играл тогда в "Високосном лете", но его сотрудничеству с "Машиной" это не мешало. "Мы с Макаром продолжали дружить и общались постоянно, – вспоминает Саша, – несмотря на то, что играли в разных командах. Хотя он обиделся, конечно, в тот момент, когда я в первый раз покинул "Машину Времени". Но обида длилась недолго".
За неделю ночных бдений в гитисовской студии, ради которых Макар выпросил себе отгулы в организации "Гипротеатр", где был трудоустроен, "Машина" записала двадцать четыре композиции. Советские распространители неофициальных звукозаписейконца 70-х свели их в альбом "День рождения". Двадцать лет спустя повесть об этом творении станет фактически первой главой четырехсотстраничной антологии "100 магнитоальбомов советского рока. 15 лет подпольной звукозаписи". А несколько раньше, в 1992 году, на собственном лэйбле Кутикова "Синтез рекордз" раритетная запись превратится в официальную пластинку "Это было так давно".
Борис Гребенщиков
Начальные лет десять "Машина" прожила без записей. Первым их стал записывать, по-моему, ленинградец Андрей Тропилло. В Москве рок-музыканты тогда как-то не думали, что можно прийти в студию и записаться. Хотя "Машина" в конце 70-х и для Тропилло стала одним из первых опытов. Он использовал какие-то свои тайные возможности, и они ухитрились записать с ним 6–7 вещей. У него еще, разумеется, не было тогда своей студии, и он договорился с кем-то на "Мелодии". Совершенно нелегальная вышла сессия. Тропилло увидел, что это хорошо. И затем принялся активно записывать питерских музыкантов.
Большое количество ранних песен "Машины" я знал наизусть. Когда мне пришлось провести месяц на армейских сборах, я как раз поражал командный состав тем, что пел им песни "Машины", за что офицеры меня уважали. Мои собственные песни были никому из них не нужны, а песни "Машины" нравились. "Люди в лодках", например. Я сидел в туалете на окошечке, с гитарой, и пел.
Андрей Макаревич
Мы, в отличие от Борьки, в подпольный период не мыслили категориями альбомов. Он-то уже с самого начала даже концептуальное оформление коробок для них делал. А мы просто накапливали какое-то количество песен и искали возможность их записать. То в студии ГИТИСа, то у Володи Ширкина, то на питерском филиале "Мелодии". Вот, приезжаем в Ленинград, вдруг подходит человек, говорит: "Я работаю на местном отделении "Мелодии". Хотите, если у вас есть время, я вас запишу в утренние часы". Конечно, хотим. Мы там записали шесть песен, по тем временам очень прилично получилось: "Хрустальный город", "Сколько лет, сколько зим я мечтал об одном", "Посвящение знакомым музыкантам", "20 лет"…Абсолютно для себя. Очень хотелось услышать, как наши песни звучат в студийном варианте, то есть, так, как они, по идее, должны звучать в вечности. Совершенно не думали их широко распространять. Ну, разве что друзьям похвастаться.
Когда наши записи в 78-м разлетелись по всей стране, мы пребывали в шоке. Не для этого их делали. А уж об авторском гонораре вовсе не помышляли.
Московскому року не повезло, что у него не оказалось своего Тропилло?
А что Тропилло? Тоже мне фигура. Не было бы Тропилло, думаешь, те же Борькины записи не расходились бы? Все передавалось из рук в руки, каждый переписывал у каждого. Так что ненужно преувеличивать значение Тропилло…
Студийная активность "Машины" 1978-го оказалась, в сущности, "лебединой песней" трио Макаревич-Кавагоэ-Маргулис. Далее группа стремительно покатилась к одному из самых драматичных эпизодов в своей судьбе, до конца объяснить который его участники и свидетели не сумели и десятилетия спустя. В автобиографической книге Макара "Все очень просто" ситуация описывается так: "Вообще в группе было нехорошо. Зрели внутренние напряжения, и все мы чувствовали, что сделать тут ничего нельзя. Может быть, мы сыграли вместе все хорошее, что могли, и нужна была какая-то ломка".
Последними потугами "машинистов" как-то встряхнуть обстановку стало возвращение в состав, после пятилетнего перерыва, клавишника (со своим синтезатором в "Машину" подсел довольно случайный для нее "пассажир" Александр Воронов, который, ясное дело, быстро слез) и создание концептуальной, литературно-музыкальной, претенциозной и новаторской по тем временам концертной программы "Маленький принц". Тут "МВ" потребовался старый знакомый Фагот в качестве чтеца. Но и он, конечно, не мог кардинально изменить атмосферу в распадающемся коллективе.
Как водится в принципиальных конфликтах (гдевозвышенное и земное, то бишь, мораль и быт, прочно переплетены) однозначно правых и неправых не существует. У всех свои доводы, обиды, предположения, недосказанности…
Андрей Макаревич