Варшава, 1939 год, немецкая оккупация
Черный "майбах" и мотоциклы остановились у подъезда старинного здания с колоннами. У колонн стояли два автоматчика. Дальше широкая лестница вела к подъезду с большими дубовыми дверьми, украшенными бронзовыми ручками с львиными головами. По бокам дверей несли караул еще два немецких солдата с автоматами.
– Прошу, пан Мессинг! – Канарис предупредительно распахнул дверцу, и Мессинг выбрался из автомобиля.
Он огляделся по сторонам и вновь наткнулся на улыбающуюся физиономию Канариса.
– Пойдемте, пан Мессинг, я устрою вас как нельзя лучше. – Канарис взял его под руку и почти насильно повел по ступенькам лестницы, на ходу обернулся к охране: – Ждите! Сейчас поедем!
Один из автоматчиков, унтер-офицер, козырнул:
– Слушаюсь, герр штандартенфюрер. – Солдаты повернулись и отошли к своим мотоциклам.
…Они шли по гулкому коридору. Мессинг впереди. Канарис сзади.
– Стойте, – скомандовал Канарис.
Мессинг остановился. Канарис толкнул дверь и положил руку на плечо Вольфа, направляя его внутрь.
Это была приемная перед кабинетом. За письменным столом сидел молоденький шарфюрер. При виде штандартенфюрера он поспешно встал.
– Вызывайте наряд. Обыскать и определить в одну из подвальных камер. В одиночную. Охрана строжайшая. Никаких мер воздействия не предпринимать. Завтра я им займусь лично. Все ясно?
– Так точно, repp штандартенфюрер, – козырнул секретарь.
– Кто меня домогался? – спросил Канарис.
– Звонил комендант города. Звонил командир танкового полка полковник Курт Швангер. Сказал, что у вас назначена встреча.
– Ах да, совсем забыл. В карты поиграть собирались. – Канарис стукнул себя ладонью по лбу. – Ладно, придется отложить.
Мессинг, услышав про карты, вдруг усмехнулся:
– Надеюсь, вы больше не будете просить меня отыграться за вас?
– А может, и попрошу! – ничуть не смутившись, улыбнулся Канарис. – Полагаю, вы не откажете? Выручите меня, как тогда… много лет назад… Я вполне серьезно говорю вам: я все помню и до сих пор благодарен вам…
– Что здесь раньше было? – спросил Мессинг.
– Странно, что вы об этом спрашиваете, пан Мессинг, – усмехнулся Канарис. – Неужели не дошли своим внутренним взором?
– Польская контрразведка… – подумав, ответил Мессинг.
– Браво, пан Мессинг. Вы снова не ошиблись. Неужели доводилось раньше здесь бывать?
– Нет, не доводилось…
– Действительно, у вас уникальные способности. Недаром фюрер назначил за вашу голову награду в двести пятьдесят тысяч… Но теперь от меня ничего не зависит. Приказ есть приказ. Завтра мы увидимся и обо всем поговорим. – Канарис снова широко улыбнулся и вышел.
– Садитесь, – приказал шарфюрер и указал на кресло у стола.
Мессинг сел. Через секунду в кабинете появились два фельдфебеля. За ними вошли два солдата и встали у дверей.
– Встаньте. Снимите пальто, – приказал высокий рыжий фельдфебель.
Мессинг снял пальто. Рыжий передал его другому фельдфебелю, тот принялся методично прощупывать его длинными пальцами, потом вывернул карманы и после этого отложил пальто на кожаный диван. Мессинг все это время не сводил с него глаз.
Затем рыжий фельдфебель начал обыскивать самого Мессинга.
Потом два фельдфебеля снова вели его по длинному коридору мимо дверей с номерами. Шаги гулко отдавались под сводами. Рыжий крутил на пальце большую связку ключей, они позвякивали.
Навстречу им попались два таких же фельдфебеля и человек в окровавленной белой рубашке, с руками, заведенными за спину. Опустив голову, человек смотрел в пол.
Потом они спускались по лестнице… Один пролет… другой… и снова коридор, бетонный пол, и снова – двери. Только теперь не деревянные, а железные с круглыми глазками.
Возле одной такой двери рыжий фельдфебель скомандовал:
– Стоять.
Мессинг остановился. Рыжий открыл дверь, снова скомандовал:
– Заходи.
Мессинг зашел, и дверь с железным грохотом затворилась. Лязгнул засов. Мессинг постоял, осматривая камеру – топчан в углу, под потолком тусклая лампочка, забранная пыльной решеткой, стены, выкрашенные бурой краской.
Мессинг прошел к топчану, лег, накрылся пальто и закинул руки за голову. Его остановившийся взгляд был устремлен на лампочку под потолком.
Буэнос-Айрес, 1922 год
Аргентинская публика отличалась от европейской прежде всего тем, что была одета роскошно. У мужчин и женщин на пальцах и шеях сверкали бриллианты такой величины, которые европейцы просто побоялись бы носить. И еще почти все мужчины щеголяли черными усами – пышными и тонкими, тщательно подбритыми и небрежно свисающими… Короче говоря, большинство латиноамериканских мужчин были смуглыми и усатыми, как и большинство женщин – необыкновенно красивыми, с огромными черными глазами и роскошными черными же волосами, в которых сверкали бриллиантовые и изумрудные броши и заколки. И убранство театра также изобиловало позолотой и драпировками из тяжелого красного и синего бархата. Все вокруг просто кричало о необыкновенном богатстве жителей Аргентины.
Цельмейстер красовался на сцене в блестящем белом смокинге и выглядел под стать разодетой публике. Мессинг, с длинными черными волосами, в черном костюме, бледный и сосредоточенный, казался белой, то есть черной, вороной в этом нарядном и богатом обществе.
– Я хотел бы попросить четырех желающих выйти к нам на сцену и самим участвовать в психологическом опыте. Уверяю вас, вашему удивлению не будет предела. Ваши честь и достоинство, сеньоры и сеньорины, не будет задето – более того, вы испытаете чувство настоящего восторга, когда сможете заглянуть в необъяснимые тайны психологии, в тайны человеческого мозга. Прошу вас, смелее, господа! – Цельмейстер застыл в полупоклоне.
В зале улыбались, негромко переговаривались, раздавались жидкие аплодисменты, но никто не желал выйти на сцену.
И вдруг со своего места вскочила высокая стройная девушка в белом с голубыми цветами платье, черноволосая, с сияющими черными глазами, смуглая и красивая. Зрители устремили взгляды на нее, а она так бесстрашно и обаятельно улыбнулась, что все дружно захлопали. Девушка стремительно направилась по проходу к сцене; казалось, она не шла, а летела, едва касаясь пола ногами в красных изящных туфельках. Она взбежала на сцену и остановилась, часто дыша; на открытой груди сверкало колье с бриллиантами и сапфирами. Только один человек в зале не хлопал, а смотрел на девушку с тревогой. Он был старше ее, с седыми висками и, как большинство мужчин, в темном блестящем смокинге, на пальцах рук – тяжелые перстни с драгоценными камнями. То ли отец, то ли богатый, в возрасте, любовник, то ли старый муж…
Взгляды Мессинга и девушки встретились. Глаза ее засияли, засверкали таким бесстрашным огнем, таким ожиданием чего-то необыкновенного, что Вольф улыбнулся ей, и девушка в ответ с готовностью улыбнулась, отчего стала еще красивее.
– Благодарю вас, сеньорина, что вы решились выйти к Вольфу Мессингу, – осклабясь и потирая руки, проговорил Цельмейстер. – Как видите, он совсем не страшный, и его можно не бояться, и даже наоборот.
В зале раздались смешки, снова захлопали.
– Есть еще желающие? Ну же, господа, неужели никто больше не хочет поучаствовать в психологическом эксперименте?
В зале поднялись еще двое: молодой человек в национальной южноамериканской куртке, расшитой золотыми узорами, в белой рубашке с открытым воротом и широким алым поясом и мужчина средних лет в темно-сером костюме и черном галстуке.
Они медленно прошли по проходам зала к сцене, не спеша поднялись.
– Ну что же, господа, думаю, будет достаточно и троих. Как вы считаете, господин Мессинг?
– Вполне, – коротко ответил тот.
– Итак, господа и несравненная сеньорина, я предлагаю вам мысленно приказать исполнить нечто господину Мессингу. Какое-либо действие… ну, например, что-то взять… что-то поднять… что-то достать… короче говоря, что вам придет в голову, то и приказывайте. Мысленно. Беззвучно. А мы вместе с уважаемой публикой будем смотреть, как понял ваши приказы Вольф Мессинг. И вы сами, после того как приказы ваши будут выполнены, ответите, правильно ли он сделал или допустил ошибку.. Вы поняли условия эксперимента, господа?
Молодой человек и господин средних лет молча кивнули.
– А вы, сеньорина? – спросил Цельмейстер.
– Я поняла, – просияла девушка.
– Тогда приказывайте… Мысленно…
Девушка и двое мужчин уставились на Мессинга, молчали, смотрели. И он глядел прямо на них, на каждого по очереди. Улыбнулся, взглянув на девушку, и тут же нахмурился.
– Вы приказали? – спросил Цельмейстер.
– Да, – ответил молодой человек в национальной куртке.
– Да, – подтвердил мужчина средних лет.
– Действуйте, господин Мессинг, исполняйте приказы.
Мессинг долго смотрел на мужчину, затем медленно пошел со сцены, спустился по ступенькам, прошел по проходу до третьего ряда и остановился, глядя на пожилого человека:
– Прошу прощения, сеньор, у вас в кармане пиджака лежит серебряный портсигар. Вы не дадите мне его на время?
Господин некоторое время чуть ли не со страхом пялился на Вольфа, потом полез в карман, достал портсигар и протянул его Мессингу.
– Благодарю вас. После окончания эксперимента вам его вернут. – И Мессинг медленно пошел на сцену.
Зал завороженно ждал.
Мессинг поднялся на сцену, подошел к мужчине средних лет и протянул ему портсигар. Тот сначала даже отдернул руку, потом взял портсигар:
– Это… это необъяснимо… черт знает что… я действительно именно это и приказал, но как вы поняли? – Он посмотрел в зал, проговорил: – Дело в том, что я даже не знаю этого господина!
В зале уже громко переговаривались, затем дружно захлопали.
А Мессинг поднял руку, призывая к тишине. Зал затих. Мессинг повернулся вокруг своей оси, словно оглядывался, затем снова спустился со сцены.
Он прошел до шестого ряда, затем, беспрестанно извиняясь, двинулся вдоль него. Зрителям, сидевшим на своих местах, приходилось вставать, чтобы дать возможность Мессингу пройти. Почти все улыбались, что-то говорили. Зрители на передних местах поворачивались, чтобы увидеть, что происходит. А те, кто сидел сзади, тянули шеи и даже поднимались с кресел.
Мессинг остановился перед девушкой в ярко-желтом платье с глубоким декольте, на котором сверкало бриллиантовое ожерелье.
– Прекрасная сеньорина, я прошу прощения, но вынужден просить вас о необычном поступке.
Не одолжите ли вы мне вашу левую туфельку? Ибо такова воля господина, который стоит на сцене.
– О-о! Какая глупость! – улыбаясь, воскликнула девушка и посмотрела на молодого человека, сидевшего рядом с ней. – Педро, клянусь честью, я его не знаю!
– Кого? – нахмурившись, спросил Педро.
– Того парня, который стоит на сцене.
– Потом поговорим, – сказал молодой человек. – Отдай господину Мессингу туфлю.
Девушка сняла с левой ноги туфлю и протянула Мессингу. В зале засмеялись, зааплодировали. Мессинг взял туфлю, поклонился и стал пробираться вдоль ряда обратно к проходу.
Он вернулся на сцену и подал молодому человеку в расшитой узорами куртке золотистую узенькую туфлю. Тот рассмеялся, качая головой, и громко сказал, так, чтобы слышали в зале:
– Этот человек колдун! Я выбрал девушку случайно! Просто увидел ее в последний момент, когда подумал… Клянусь вам, он колдун!
Мессинг развел руками и поклонился. В зале загремели аплодисменты.
– Вы рано пожинаете лавры, господин Мессинг, – громко проговорил Цельмейстер, перекрывая шум аплодисментов. – У вас остался еще один агент. Пожалуйста, выполните его приказание.
Вольф посмотрел в глаза девушке. Она, улыбаясь, глядела на него с некоторым вызовом. Медленно затихали аплодисменты. Вольф не отводил взгляда от прекрасных черных глаз.
И девушка не отводила взгляда. Пауза затянулась.
– Может быть, вы отмените ваше приказание? – вдруг спросил Мессинг.
– Нет… – девушка с улыбкой покачала головой и спросила: – Вы не можете его угадать?
– Я сразу понял, но… боюсь его выполнить…
– Вы боитесь? Странно, я думала, вы ничего не боитесь… – Она продолжала улыбаться и задорно смотрела на него, словно призывала: ну же, действуйте!
Они переговаривались, зал плохо слышал слова и начал нервничать, раздались отдельные реплики:
– Заставляете ждать, господин Мессинг.
– Неужели вы не можете отгадать желание этой сеньорины?
– Эй, парень, давай отгадывай! Или потребуем вернуть деньги за билеты!
– Давай! Давай! – кричали из зала.
– Работайте, Вольф… – прошипел Цельмейстер и таращил глаза, утирая платком потный лоб. – Что вы стоите?
А девушка продолжала вызывающе улыбаться. И тогда он подошел к ней, обнял за талию, властно привлек к себе и поцеловал в губы. Поцелуй затянулся. В зале стали смеяться и снова загремели аплодисменты. Пожилой седовласый мужчина в смокинге прикрыл глаза ладонью и сокрушенно покачал головой.
Наконец Вольф тихо отстранил от себя девушку. Оба были несколько растерянны. Девушка первой пришла в себя, улыбнулась и захлопала в ладоши:
– Браво! – и засмеялась.
Вольф, явно смущенный, поклонился, прижимая руку к сердцу.
– Браво! – взревел зал.
Обрушился шквал аплодисментов.
Почти все первые полосы аргентинских газет пестрели портретами Вольфа Мессинга. Набранные крупным шрифтом заголовки гласили: "Ясновидящий из Европы!", "Мессинг принимает и читает мысли на расстоянии", "Мессинг видит сквозь стены!", "Удивительные сеансы парапсихологии Вольфа Мессинга!", "Спешите увидеть Вольфа Мессинга!"… На фотографиях – театральные и концертные залы с улыбающимися лицами Мессинга и Цельмейстера… Не менее популярны и фотоснимки, изображающие Мессинга "в работе". Вот он стоит с закрытыми глазами… вот он смотрит на испытуемого зрителя… вот он идет по залу и останавливается перед обескураженным зрителем… вынимает у него из кармана бумажник… Вот Мессингу вручают букеты цветов…
"Ни один из великих артистов из Европы не пользовался такой популярностью в столице Аргентины, как маг и волшебник Вольф Мессинг!" – писали восторженные журналисты.
Гастроли Мессинга по Южной Америке продолжались с неослабевающим успехом…
В гостиной просторного номера отеля на громадном столе горой были свалены букеты цветов, поздравительные записки и адреса в красочных обложках и конвертах.
Вольф Мессинг, Цельмейстер и Кобак сидели за другим столом, значительно меньших размеров, пили утренний кофе и завтракали. Завтрак состоял из булочек, масла и яичницы из двух яиц.
– От господина Карвальо пришло уже третье приглашение на переговоры, – пережевывая хлеб с маслом, сообщил Цельмейстер.
– Кто такой этот Карвальо? – спросил Лева Кобак.
– Да вы что, не знаете, кто такой сеньор Карвальо? Да вы просто дикие европейцы! – Цельмейстер отхлебнул глоток кофе. – Ах, какой замечательный кофе! Только для того, чтобы понять, что такое настоящий кофе, следует побывать в Южной Америке!
– Так кто такой Карвальо? – поддержал Кобака Вольф, наливая в чашку кофе из большого серебряного кофейника.
– Это самый могущественный антрепренер в Бразилии! Организует большинство концертов и турне иностранных знаменитостей по Бразилии и большинству стран Южной Америки. Он спит и видит, как бы нас заманить на гастроли в Рио-де-Жанейро и Монтевидео! Предлагает контракт на три года!
– А почему он третий раз вызывает вас на переговоры? – спросил Лева Кобак, с аппетитом уминая яичницу.
– А я, в отличие от вас, мой тупоголовый Лева, не люблю суетиться под клиентом, – важно ответствовал Питер Цельмейстер. – Пусть до благородного сеньора Карвальо дойдет как следует, что не мы в нем нуждаемся, а он очень нуждается в нас.
– А мы в нем действительно не нуждаемся? – спросил Вольф.
– Да вы что-о?! – со священным ужасом прошептал Цельмейстер. – Карвальо – это концерты в лучших театрах Рио и Сан-Пауло! Это концерты в Венесуэле! Парагвае! Это самые большие гонорары!
– Так какого черта вы тянете?! – вдруг вспылил Вольф. – Гастроли в Аргентине кончаются, а мы не знаем, куда тронемся дальше! Чего вы тянете, импресарио из Вильно!
Я стратег, а вы, господин Мессинг. всего-навсего тактик… Была такая знаменитая воровка в России – Сонька Золотая Ручка. Она любила говорить: "Жадность губит фраеров".
– Что такое фраер? – спросил Лева Кобак.
– Вы не знаете, что такое фраер? – выпучил на него глаза Цельмеистер. – Ну, тогда вы действительно натуральный фраер…
– Вы не ответили на мой вопрос, Питер Мойшевич! – раздраженно напомнил Вольф.
В это время громко затрезвонил большой черный телефонный аппарат, стоявший на полированной тумбочке у окна.
– Это великое изобретение человечества мне уже успело порядком надоесть, – поморщился Цельмеистер. – Бьюсь об заклад, что это как раз сеньор Карвальо.
– Немедленно соглашайтесь на гастроли, – велел Вольф.
– Не учите меня жить, молокосос! – огрызнулся Цельмеистер, направляясь к тумбочке с телефонным аппаратом.
– Он вам грубит, Вольф, – сказал Лева Кобак.
– Он местечковый еврей из Вильно – он не может без грубостей, – усмехнулся Мессинг.
Цельмеистер взял тяжелую телефонную трубку и произнес утробным голосом, кому-то подражая:
– Хэллоу..
В ответ, как горох, посыпалась громкая испанская речь.
– Я вас не понимаю, – перебил Цельмеистер по-немецки. – И, пожалуйста, помедленнее.
Мужской голос стал говорить медленнее, но все равно по-испански.
– Я вас не понимаю… – повторил Цельмеистер.
В трубке яростно выругались, затем женский голос сообщил по-английски, что абонент прервал связь. Цельмеистер повертел трубку в руке, вздохнул:
– Какое же все-таки дурацкое изобретение. – Но не успел он положить трубку на рычаги, как она затренькала снова. Цельмеистер приложил ее к уху: – Хэллоу.
Женский голос сообщил по-английски:
– С вами хочет говорить сеньор Ферейра.
– Хорошо, я буду говорить с ним. – Закрыв ладонью трубку, Цельмеистер спросил громким шепотом: – Кто такой Ферейра?
Вольф и Кобак одновременно пожали плечами. В это время в трубке раздался мужской голос, говорящий по-английски:
– Мистер Мессинг?
– Это импресарио мистера Мессинга. С кем имею честь говорить?
– Ферейра. Себастиан Ферейра, – ответил мужской голос. – Мне нужен мистер Мессинг.
– Кто вы? И чем занимаетесь? И по какому делу вам нужен мистер Мессинг? – холодно и неприступно спрашивал Цельмеистер.
Вольф не выдержал, встал и подошел к Цельмейстеру, забрал у него трубку:
– Мессинг слушает.
– Это Себастиан Ферейра говорит. Скотопромышленник. Мне необходимо переговорить с вами, мистер Мессинг.
– Я слушаю вас.
– Хотелось бы наедине и не по телефону.
– Хорошо, я жду вас у себя в номере.
– Буду через десять минут. – На другом конце провода положили трубку.
Затем женский голос сообщил:
– Связь закончена…
– Попрошу вас освободить мои апартаменты, господа, – улыбнулся Вольф. – Ко мне сейчас пожалует сам сеньор Себастиан Ферейра.