Воплощая в жизнь эти принципы, немцы сделали шпионаж массовым занятием. Соглядатаи Штибера в свое время буквально заполонили всю Францию. Его шпионами были трактирщики, лакеи высокопоставленных особ, великосветские кокотки, журналисты, консьержки, проститутки, священники, бакалейщики, почтальоны и даже карманные воры.
Успешно воплощал в жизнь эти принципы руководитель немецкой разведки в годы Первой мировой войны полковник Вальтер Николаи.
По Версальскому мирному договору Германия не имела права держать свою разведку. При военном министерстве оставался лишь крохотный отдел - несколько офицеров и вольнонаемных служащих, коим формально было дозволено заниматься исключительно контрразведкой в рейхсвере, численность которого тем же договором не могла превышать ста тысяч человек.
Руководил этим эмбрионом капитан первого ранга Конрад Патциг.
1 января 1935 года в здание на Тирпицуфер, 72–76, примыкающее к огромному комплексу военного министерства на Бендлерштрассе, вошел новый хозяин: маленького роста, седовласый, длинноносый человек средних лет, с острым взглядом умных светлых глаз. Звали его Вильгельм Канарис, воинское звание - тоже капитан первого ранга в отставке. Тот самый Канарис, который в бытность свою еще капитан- лейтенантом был непосредственным начальником курсанта Гейдриха. Впрочем, уже через несколько месяцев Гитлер присвоил Канарису адмиральское звание.
За плечами этого внешне невзрачного человека кроме службы на кораблях был и весомый опыт разведывательной работы. Ходили упорные слухи, что в свое время он был шефом и любовником легендарной шпионки Первой мировой войны, известной под именем Мата Хари.
Занятно, что когда Канарис был школьником, одноклассники приклеили ему прозвище "Кикер". В переводе на русский язык это словцо примерно означает "Соглядатай".
Канарис отличался проницательным, комбинационным умом, высоким профессионализмом, организаторскими способностями и - во всяком случае, внешне - ровным, доброжелательным характером. А еще он был дьявольски хитер, недаром его резиденцию на Тирпицуфер прозвали "лисьей норой". Одним из немногих предметов, украшавших кабинет адмирала, был портрет полковника Николаи. Позднее, уже после войны в Испании, к которой адмирал имел прямое отношение, к нему прибавится фотография каудильо Франко с теплой дарственной надписью.
Еще одна занятная вещица стояла на письменном столе Канариса. Всем известна распространенная восточная статуэтка, изображающая трех обезьянок. Одна из них плотно закрывает ладошкой глаза, вторая затыкает пальчиками уши, третья рот. Сие означает: "Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу". По заказу адмирала в скульптурную группу ввели маленькие изменения: теперь первая обезьянка, приложив лапку козырьком к бровям, пристально вглядывалась вдаль, вторая, приложив лапку к уху, к чему-то сосредоточенно прислушивалась, но вот третья по-прежнему зажимала рот. Аллегория приобрела совсем другой смысл: "Все вижу, все слышу и - молчу".
Через месяц огромное здание на Тирпицуфер заполнилось деловитыми, сосредоточенными людьми, многие из которых (особенно средних лет) явно давно знали друг друга. Насчитывалось их уже около трехсот. Всех отличала, хоть и были в большинстве в штатском, неистребимая военная выправка.
Чтобы обойти запрет Версальского договора, воссозданный орган лицемерно назвали "абвер", что по-немецки означает "отпор", или "защита". Иначе говоря, этим как бы заявлялось, что в его функции входит только контрразведка. Разумеется, то был всего лишь фиговый листок.
В 1938 году военное министерство было ликвидировано. Гитлер принял на себя руководство всеми вооруженными силами. Для подготовки армии - теперь она называлась вермахт - к войне вместо военного министерства был образован Штаб верховного главнокомандования вооруженными силами Германии (ОКБ), во главе которого Гитлер поставил бесцветного, хотя внешне весьма импозантного генерала Вильгельма Кейтеля, которого вся армия, вернее, офицеры в частных беседах между собой называли не без оснований "Лакейтелем". Абвер был напрямую подчинен именно ему.
После победы над Францией Гитлер произвел двенадцать генералов в генерал-фельдмаршалы. Получил свой жезл и Кейтель. Александр Коротков, разумеется, и в самых фантастических сновидениях не мог бы вообразить, что всего через пять лет, даже чуть меньше, ему придется провести в обществе генерал-фельдмаршала, пытающегося всеми силами, что называется, сохранить лицо, не один час…
Канарис жил на одной из тихих улиц в Шлахтензее, тогдашнем пригороде Берлина. По соседству располагалась вилла Гейдриха. Соседи часто прогуливались вместе, обсуждали общие проблемы, просто беседовали на различные темы. Меж тем всегда вежливый и предупредительный по отношению к Канарису Гейдрих, при всем уважении к адмиралу, ненавидел его - не мог простить бывшему командиру его причастность к давнему офицерскому суду чести. К тому же Канарис был настоящим адмиралом, а громкое звание Гейдриха всего лишь эсэсовским. Ни один кадровый офицер вермахта не принимал всерьез его чина группенфюрера и генерал-лейтенанта войск СС и последующего - обергруппенфюрера и генерала все тех же войск СС. (Впрочем, это относилось не только к Гейдриху, но, за редким исключением, и к другим эсэсовцам.) Но главное, Канарис возглавлял абвер, конкурирующий и с гестапо, и с СД в сфере разведки и контрразведки.
При каждой возможности Гейдрих делал Канарису какую-нибудь пакость, не переставая при этом тепло здороваться при очередной встрече. Гестапо не имело права заниматься делами военнослужащих, Гейдриху не подчинялась фельджандармерия (военная полиция) и так называемая гехаймфельдполицай - тайная полевая полиция, или, сокращенно, ГФП, в задачу которой входило, в частности, подавление сопротивления в районе боевых действий и на оккупированной территории СССР. Лишь в 1942 году Гиммлер добился все же, чтобы ГФП была выведена из структуры абвера и переподчинена полиции безопасности. Ее возглавил оберфюрер СС и полковник полиции Вилли Крихбаум. С этого момента ГФП из контрразведывательной, в основном, организации превратилась в откровенно карательную. Команды ГФП (личный состав под началом офицеров СД и гестапо набирался из предателей) истребили на оккупированной территории СССР десятки тысяч советских граждан.
Чтобы обезопасить себя от козней Гейдриха, Канарис раздобыл документы, свидетельствующие якобы о еврейском происхождении "стопроцентного арийца нордического типа". В личном сейфе адмирала якобы хранились даже фотографии надгробной плиты бабки шефа СД с изображением звезды Давида и надписью "Сара Гейдрих".
До сих пор многие исследователи полагают, что Канарис был информирован о предстоящем покушении на Гейдриха в Праге и, следовательно, имел возможность предотвратить его. Впрочем, подобные слухи ходили и относительно секретаря фюрера Мартина Бормана, которого настораживало, а может быть, и пугало стремительное возвышение честолюбивого шефа РСХА.
Структура абвера была (как-никак, военная организация) куда более стройной и четкой, нежели РСХА. В его составе было три управления. (Фамилии руководителей далее даны с указанием последнего звания.)
Управление "Абвер-I" занималось военной разведкой. В этих целях традиционно использовались аппараты военных, военно-воздушных и военно-морских атташе германских посольств в разных странах. В Москве, в частности, в общей сложности работали несколько десятков дипломатов с прусской военной выправкой, которую не в состоянии были скрыть ни фраки, ни смокинги. Возглавлял управление "Абвер-I" генерал-лейтенант Ганс Пикенброк.
Управление "Абвер-II" специализировалось на саботаже, диверсиях, актах террора, словом, являло ведомство "мокрых дел". Для боевых действий в тылу противника накануне и в первые недели войн при управлении был создан батальон, выросший впоследствии в полк, а затем и дивизию "Бранденбург-800". Он был укомплектован подготовленными диверсантами и боевиками разных национальностей и немцами, свободно владеющими "нужными" иностранными языками.
На складах этой засекреченной части имелась военная форма, стрелковое оружие, амуниция едва ли не всех европейских армий. В состав полка входил ставший известным в июне 1941 года зверской расправой над польской интеллигенцией Львова батальон "Нахтигаль" ("Соловей"). Его личный состав был набран из боевиков и сторонников организации украинских националистов (ОУН). Все вожди ОУН, к слову, и Евген Коновалец, и Андрей Мельник, и Степан Бандера были платными агентами абвера, к тому же имели тесные связи и с СД, и с гестапо.
Начальником "Абвера-II" был генерал-майор Эрвин Эдлер фон Лахузен-Вивермонт, ранее возглавлявший разведку австрийской армии, его заместителем - опытный разведчик полковник Эрвин Штольце.
Лишь управление "Абвер-III" (начальник - генерал-лейтенант Франц Эккард фон Бентивеньи) отвечало своему назначению и занималось военной контрразведкой.
Основными звеньями абвера, насчитывающего в своем составе уже четыре тысячи офицеров и унтер-офицеров (и это без учета гражданских служащих) были так называемые абверштелле при штабах каждого из 21 военного округа и всех военно-морских баз. За границей - резидентуры в странах эвентуального противника и так называемые военные организации (кригсорганизацион - КО) в некоторых союзных и нейтральных государствах. Центром военной разведки на СССР был Кенигсберг.
В июне 1941 года под Варшавой, в местечке Сулевюек, был создан штаб "Валли" для руководства разведывательной деятельностью на будущем германо-советском фронте, а позднее и "Зондерштаб-Р", предназначенный, главным образом, для борьбы с партизанским движением на оккупированной гитлеровцами территории Советского Союза. Штаб "Валли" возглавил кадровый разведчик полковник Ганс Шмальшлегер.
В системе абвера имелся мощный отдел, занимающийся радиоразведкой (функабвер), а также выявлением нелегальных радиопередатчиков, принадлежащих разведке противников Германии в самом рейхе и оккупированных странах.
Немецкая разведка располагала также эскадрильей "Ровель" (по фамилии ее основателя и командира Теодора Ровеля). Самолеты этой авиагруппы совершали полеты на высоте до 13 тысяч метров, тогда недосягаемой для истребителей и зенитных орудий, и проводили перед войной аэрофотосъемки в воздушном пространстве Советского Союза на глубину до двухсот километров. После заключения пакта о ненападении полеты были прекращены… на целый месяц.
Рейхсмаршал Геринг имел собственный разведцентр - "Исследовательский институт Германа Геринга", в котором работали несколько тысяч специалистов. Этот "институт" был в состоянии прослушать едва ли не все телефонные разговоры в Германии, а также контролировать все телеграфные линии. В нем имелся и прекрасно оборудованный дешифровальный центр.
Интенсивно занимались разведкой за рубежом иностранный отдел НСДАП ("Организация зарубежных немцев") во главе с гаулейтером Эрнстом Боле, министерство иностранных дел и ряд других ведомств.
В верхушке СС и СД давно подозревали, что адмирал Канарис является старым агентом английской разведки. Гитлер тоже никогда полностью не доверял "маленькому адмиралу", как называли Канариса, без особых на то оснований, просто в силу своей обычной подозрительности. Намеки на связь Канариса с англичанами встречаются в литературе и по сей день. Официальные английские компетентные органы хранят многозначительное молчание. Слишком многозначительное, чтобы этой версии стоило верить всерьез. Вряд ли глава абвера был английским шпионом (как не был им и глава тогдашних советских спецслужб Лаврентий Берия, хотя именно это обвинение было предъявлено ему Особым присутствием в 1953 году). Другое дело, что какие-то контакты в интересах прежде всего абвера Канарис с англичанами мог от случая к случаю иметь. Такое в практике спецслужб противоборствующих и даже воюющих сторон вовсе не является чем-то исключительным и уж никак не должно квалифицироваться как "государственная измена". Нередко именно при посредстве спецслужб воюющие державы проводят секретный зондаж перемирия, условий прекращения боевых действий.
…Обергруппенфюрер Гейдрих не успел свалить своего сильного соперника, но это через два года сделали Гиммлер и Мюллер. Они смогли убедить Гитлера, что все неудачи на Восточной фронте происходили и происходят по вине военной разведки. 18 февраля 1944 года Канарис был снят с должности и получил малозначительный пост начальника управления экономической войны при штабе ОКВ. 12 апреля того же года абвер фактически прекратил свое существование, его штат, а с ним и функции были поделены между ведомствами Мюллера и Шелленберга.
После неудачного покушения на Гитлера 20 июля 1944 года Канарис по подозрению в причастности к заговору был арестован. Поначалу его не трогали. Потом стали зверски пытать, а ровно за месяц до окончания войны, в ночь с 8 на 9 апреля 1945 года, раздели догола и повесили на рояльной струне в концлагере Флоссенбург…
Можно только гадать, сколько тайн, не потерявших своего значения и по сей день, унес с собой в могилу "маленький адмирал".
"КОРСИКАНЕЦ", "СТАРШИНА", "СТАРИК" И ДРУГИЕ
Убедившись, что Борис Журавлев успешно справляется со своей отныне главной обязанностью - поддержанием контактов с "Брайтенбахом", Александр Коротков перешел к восстановлению других порушенных связей.
17 сентября 1940 года в дверь одной из квартир дома № 16 по Войрштрассе позвонил красивый молодой мужчина. Ему открыл дверь человек постарше, худощавый, в простых круглых очках, с трубкой в зубах. Незнакомец, говоривший по-немецки с легким венским акцентом, назвался Александром Эрдбергом. Удостоверившись, что имеет дело действительно с доктором Арвидом Харнаком, он передал ему привет от их общего старого знакомого - Александра Гиршфельда.
…Здесь автор вынужден сделать некоторое отступление. Дело в том, что спустя некоторое время после того, как Коротков восстановил связь с Харнаком, тому был присвоен новый оперативный псевдоним. "Балтиец" стал именоваться "Корсиканцем". Такое в разведке практикуется, дабы спецслужбы противника не вычислили личность источника по косвенным данным и признакам. Чтобы не вносить путаницу, автор впредь во всех случаях будет называть Харнака его новым и последним псевдонимом - "Корсиканцем".
Увы, Короткову пришлось испытать некоторое разочарование. В силу то ли природной осторожности, то ли подозрительности, выработанной годами жизни в рейхе, длительным молчанием советской стороны, но Харнак ему не поверил. Он не выставил "Эрдберга" за дверь, говорил с ним, тщательно подбирая слова, видимо, рассчитывая, что если незнакомец - провокатор гестапо, он сумеет сослаться на то, что просто не понял его.
Коротков учел опасения Харнака и не стал ни на чем настаивать. Предложил встретиться снова через несколько дней, тогда он сможет убедить собеседника, что пришел к нему как друг. В тот же день Коротков запросил Центр разрешения тайно привезти "Корсиканца" на своей машине с дипломатическим номером в советское полпредство, чтобы развеять там все его сомнения.
Через две недели Москва дала согласие. На следующий день Коротков незаметно принял Харнака на тихой, безлюдной улочке в свой "Опель-Олимпию", тот лег на дно салона, укрылся пледом. Убедившись, что со стороны пассажира в машине не видно, Коротков благополучно привез Харнака в полпредство.
Только здесь, очутившись в "секретной", то есть не прослушиваемой комнате, "Корсиканец" объяснил причину своей повышенной недоверчивости. Оказывается, в марте в гестапо поступил анонимный донос о том, что в министерстве экономики работает чиновник в ранге оберрегирунгсрата, который раньше сочувствовал коммунистам. Гестапо провело расследование, под которое попали несколько человек, в том числе и Харнак. Однако оберрегирунгсрат, чье положение в министерстве, партии и Национал-социалистическом союзе юристов было достаточно прочным, сумел убедить дознавателей, что никогда коммунистам не сочувствовал, а экономические теории Маркса, как и других экономистов, изучал, поскольку это было необходимо для его профессиональной работы.
Действительно, во времена Веймарской республики (и даже раньше - при кайзере) экономические работы Карла Маркса, в том числе и самая фундаментальная из них - "Капитал", - изучались во многих университетах Германии. Кроме того, Харнак был причастен к выработке торговых соглашений с СССР, а вести дела с русскими в этой сфере, не зная теории, на которой зиждется их экономика, невозможно.
Видимо, дознаватель не был совершенно уж тупым нацистом. Он счел эти объяснения вполне разумными и достаточными. Проверка завершилась для Харнака благополучно: перед ним извинились, но он сделал для себя справедливый вывод, что уж если он привлек к себе внимание гестапо, ему следует отныне проявлять крайнюю осторожность.
В шифровке, переданной резидентурой в Центр, отмечалось: "…"Корсиканец" после того, как он был при последней встрече в октябре месяце привезен в полпредство, рассказывает, все имевшие тогда место настороженность и недоверие рассеялись. Единственное, что он просит, это не фиксировать фамилии, чтобы избежать опасности потери или кражи бумаг, "хотя русские наверное лучше, чем немцы, относятся к секретным документам". Служебное положение "Корсиканца" прежнее.