В протоколе заседания Пленума, проходившего с 23 по 29 июня много загадок, и главная из них - чем же занимались члены ЦК, заседая по два раза в день (утреннее и вечернее заседание), с 23 по 26 июня, пока наконец-то дело не дошло до главного - "О новом избирательном законе", с докладом по которому выступил Я.А. Яковлев, заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК, председатель комиссии ЦК по разработке проекта закона об избирательной системе СССР. Неужели целых два дня (23 и 24 июня) ушло на то, чтобы обсудить предложения Сталина о выражении политического недоверия трем членам ЦК (П.А. Алексееву- председателю Ленинградского областного совета профсоюзов; И.Е. Любимову - наркому легкой промышленности СССР; Д.Е. Сулимову - главе правительства РСФСР) и четырем кандидатам в члены ЦК (В.И. Курицину- управляющему трестом коммунального оборудования наркомата местной промышленности РСФСР; Г.М. Мусабекову - сопредседателю ЦИК СССР; В.В. Осинскому - председателю Комиссии по оценке урожайности при наркомате заготовок СССР; А.И. Сидельникову - управляющему трестом в Куйбышевской области) и вынести вердикт об исключении их из членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) только лишь 25 июня? В это не верится уже потому, что 25 июня "за измену партии и родине и активную контрреволюционную деятельность" исключены из состава членов ЦК ВКП(б) и из партии уже девять человек (не будем указывать их должности - Антипов, Балицкий, Жуков, Кнорин, Лаврентьев, Лобов, Разумов, Румянцев, Шеболдаев), из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) десять человек (Благонравов, Вегер, Голодед, Калманович, Комаров, Кубяк, Михайлов, Полянский, Попов Н.Н., Уншлихт) и два человека (Аронштам и Крутов) из состава Контрольной Ревизионной комиссии. Причем дела всех перечисленных лиц (21 человек) переданы в нарковнудел. Еще более загадочно то обстоятельство, что целый день (26 июня) ушел как бы на то, чтобы исключить из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из партии Г.Н. Каминского - наркома здравоохранения РСФСР, присутствующего на Пленуме. Спрашивается, за что? А как не заслуживающего доверия. Значит в эти четыре дня (23–26 июня) на Пленуме произошло нечто неординарное, что не только не попало в секретный Протокол № 10, но даже и не стенографировалась.
В. Пятницкий, написавший книгу о своем отце И.А. Пятницком, присутствовавшем на Пленуме в качестве члена ЦК, разыскал еще один документ, освещающий работу Пленума и также подписанный Сталиным. Из него следует, что Пленум проходил с 23 по 29 июня 1937 года, но заседания Пленума с 23 по 26 июня не стенографировались. Это удостоверяет запись Сталина:
"27 июня - 5-й день заседаний. На утреннем заседании председательствует Молотов, на вечернем Любченко. Заслушивается доклад Яковлева о новом избирательном законе - "Положение о выборах в Верховный Совет СССР". В прениях по докладу выступили: Любченко, Булганин, Калинин, Григма-нов, Стецкий, Грядинский, Исаев, Молотов и Шестаков.
28 июня - 6-й день заседаний. Председательствует Андреев. На утреннем заседании выслушивается доклад Яковлева об улучшении семян зерновых культур. В прениях выступили: Быкин, Хатаевич, Горкин, Чернов, Евдокимов, Демченко, Клейнер. На вечернем заседании - доклад Чернова по "введению правильного севооборота". В прениях выступили: Демченко, Косиор, Долбицин, Михайлов, Горкин, Филатов, Икрамов, Буланов, Криницкий.
29 июля - 7-й день заседаний. Председательствует Андреев. Продолжаются прения по докладу Чернова. Выступают: Евдокимов, Ашуров, Варейкис, Юркин, Грядинский, Чернов и Молотов. Заслушивается доклад Чернова о "мерах по улучшению работы МТС". В прениях по докладу выступили: Эйхе, Прамнек и Яковлев.
Далее выступил Жданов с предложением о курсах подготовки руководящих партийных кадров.
Затем слово берет Сталин. Он сообщает о данных, поступивших на Кодацкого, Чудова, Павлуновского и Струпе, и предлагает вывести из состава членов ЦК Кодацкого и Чудова и из состава кандидатов в члены ЦК Павлуновского и Струпе. Пленум голосует "за". Что же касается Пятницкого, то Сталин доложил, что идет проверка, она должна быть на днях закончена, идут передопросы и очные ставки".
И далее:
"По сообщению т. Сталина о Пятницком дано примечание в работе с репликами, выписанными из стенограммы, которая не издавалась. Стенограмму послали т. Сталину на утверждение, и в ней появилось примечание: "Это сообщение сделано т. Сталиным в конце июньского Пленума ЦК ВКП(б) 29.06.37 года".
"Вычеркнуто т. Сталиным, так как не должно войти в стенограмму" .
Так чем же занимался Пленум ЦК ВКП(б) в первые дни, то есть с 23 по 26 июня? По версии В. Пятницкого - вот чем:
"23 июня на Пленуме рассматривался вопрос о продлении чрезвычайных полномочий карательному аппарату советской власти- органам НКВД. С докладом по этому вопросу выступил сам "железный нарком" Николай Ежов. Основное внимание в его докладе было акцентировано на том, что органами государственной безопасности раскрыт широко разветвленный заговор бывших военных и партийных советских работников. Усилиями Ежова и его заместителя Фриновского была воссоздана картина грандиозного контрреволюционного правотроцкистского заговора против советской власти. В связи с тем, что срок чрезвычайных полномочий, выданных партией органам НКВД после убийства Кирова истек год назад, Ежов просил Пленум ЦК ВКП(б) продлить эти полномочия на неопределенное время. Он обосновывал это тем, что в стране существует глубоко законспирированное контрреволюционное подполье, страна стоит на пороге новой гражданской войны и только органы государственной безопасности под мудрым руководством И.В. Сталина могут ее предотвратить и окончательно выкорчевать гнездо контрреволюции. После выступления Ежова слово взял Сталин. Он предложил поддержать просьбу Ежова о предоставлении чрезвычайных полномочий НКВД, а присутствующим высказаться по этому вопросу. Далее он поставил вопрос о дальнейшей судьбе деятелей правотроцкистского блока, что и вошло в секретный протокол № 10 (п. 1). На вынесение вердикта по последнему вопросу потребовалось несколько минут, чтобы члены ЦК проголосовали "за".
А вот по докладу Н.И. Ежова прения продолжались на вечернем заседании 23 июня и были перенесены на 24 июня. Большинство членов ЦК, и прежде всего, члены Политбюро ЦК поддержали предложение Сталина о продлении чрезвычайных полномочий карательному аппарату и его предложение о физическом уничтожении Бухарина и Рыкова и их соучастников по сфабрикованному делу. Далее В. Пятницкий пишет:
"Все шло по заранее подготовленному сценарию, но вдруг неожиданно для всех диссонансом прозвучало выступление кандидата в члены ЦК ВКП(б) наркома здравоохранения РСФСР Г.Н. Каминского. Он выступил против предложения Сталина. Каминский привел факты грубейшего нарушения социалистической законности, арестов членов правительства и ЦК без санкции соответствующих органов прокуратуры и ЦК ВКП(б). "Так мы перестреляем всю партию", - заявил он. Сталин перебил Каминского гневной репликой: "А вы случайно не друзья с этими врагами?" - на что Каминский ответил: "Нет, они мне вовсе не друзья". - "Ну, тогда, значит, и вы одного с ними поля ягода", - сделал вывод Сталин. В тот же день после окончания заседания Каминский был арестован лично начальником ГУГБ НКВД Михаилом Фриновским, сыгравшим позднее зловещую роль и в судьбе моего отца.
Еще большим диссонансом в общем хоре прозвучало выступление члена ЦК ВКП(б) заведующего Политико-административным отделом ЦК ВКП(б) Пятницкого. Отец заявил, что категорически против предоставления органам НКВД чрезвычайных полномочий, и при этом характеризовал Ежова как жестокого и бездушного человека. Он обвинил карательные органы в фабрикации дел и применении недозволенных методов ведения следствия и настаивал на усилении контроля партии над деятельностью органов государственной безопасности, предложив создать для этого специальную компетентную комиссию ЦК ВКП(б). Он также высказался против применения высшей меры наказания Бухарину, Рыкову и другим деятелям так называемого правотроцкистского блока. Он предложил ограничиться исключением их из партии и этим отстранить их от политической деятельности, но сохранить для использования их опыта в народном хозяйстве.
Выступление отца вызвало шок в зале. Для многих оно прозвучало слишком неожиданно. Его знали как одного из создателей партии и верного ученика Ленина, и его слова на партийном форуме, каким был этот Пленум, значили слишком много, ведь он возглавлял Политико-административный отдел ЦК ВКП(б), структуру, призванную контролировать органы советской власти и государственного аппарата.
Казалось бы, в такой обстановке открытая критика режима сталинской диктатуры была невозможна, однако, судя по выступлениям Каминского и Пятницкого, даже к тридцать седьмому году полностью установить свою диктатуру Сталину не удалось" .
Нельзя не согласиться с данным выводом В. Пятницкого. Действительно, личный авторитет Сталина был непоколебим только в узкой среде его единомышленников, то есть среди членов Политбюро и у некоторых членов ЦК, которые не задумываясь отдавали на заклание своих товарищей по первому же требованию Сталина. Но для сокрушения "коллективного руководства" этого было недостаточно. И Сталин занес меч над головами тех, кто решительно сопротивлялся задуманному вождем мероприятию "прополки огорода". Вот и на июньском Пленуме это проявилось, прежде всего, в выступлениях Каминского и Пятницкого, которых нельзя было заподозрить в "гуманности" в последние 3 года, когда машина репрессий медленно, но верно набирала обороты.
К сожалению, такой глубокий исследователь "феномена другого Сталина", каким является Ю.Н. Жуков, не поверил в произошедшую метаморфозу с И. Пятницким. Анализируя причину ареста И. Пятницкого 7 июля 1937 года, он, в частности, пишет:
"Нельзя принять и иную, уже современную версию, объясняющую арест Пятницкого тем, что на июньском пленуме он крайне резко выступил против массовых репрессий. Во-первых, на самом пленуме данный вопрос не обсуждался. Во-вторых, невозможно представить себе, что Пятницкий, твердокаменный большевик, почти сорок лет отдавший революционному движению, беззаветно преданный марксизму, идее пролетарской революции, в одночасье и беспричинно кардинально поменял свои взгляды, отрекся от былых убеждений, принципов и стал горячим защитником тех, с кем всегда и бескомпромиссно боролся, - оппозиционеров, бывших, кулаков, "церковников" да вдобавок и уголовников" .
Сначала о жуковском "во-первых". Если судить только по официально объявленным повесткам Пленумов ЦК и опубликованных итогах этих форумов, в стране много чего не должно было происходить. Ю. Жукову как никому другому известно, что многие вопросы, и на Политбюро, и на Пленумах ЦК обсуждались без ведения протоколов и стенографирования.
Многие важные вопросы, особенно в послевоенные годы, решались на "посиделках", проходивших на сталинских дачах, без всяких протоколов. Даже если таковые и велись, в том числе под грифом "секретно", как это было в случае с "Протоколом № 10", то и тогда в них регистрировалось далеко не все, откуда и разительные "пробелы" в этом протоколе, видимые невооруженном глазом. А теперь о "во-вторых". По всей видимости, Ю. Жуков знаком с сочинением В. Пятницкого, на которое он ссылается в своей книге. Однако, он уверен, что автор, стараясь обелить своего отца, просто придумал эпизод с выступлением И. Пятницкого на июньском Пленуме и об этом "эзоповым языком" сообщает читателям. Но это совсем не украшает автора с этической точки зрения.
Нет, не придумал все это В. Пятницкий, который, как и всякий порядочный сын, где только можно, выставляет отца с положительной стороны. Но вот в рассказе о выступлении И. Пятницкого на Пленуме он опирается на весьма солидного свидетеля - Лазаря Моисеевича Кагановича, которому не было никакой нужды что-либо сочинять, когда он давал свое интервью уже после смерти Сталина. Причем он рассказывал о тех событиях не самому В. Пятницкому, а совсем другому человеку. Из рассказа Л. Кагановича вырисовывается следующая картина:
"Каганович охарактеризовал И. Пятницкого как очень дельного работника, который, так же как он сам, не принадлежал к этим трепачам-теоретикам, что оба были прекрасными практиками и это в то время было главным.
Каганович сказал о Пятницком, что он был замечательным организатором, хорошо знал свое дело, имея в виду Коминтерн, и пользовался в партии большим авторитетом. Что Пятницкий никогда не колебался в проведении политики партии, ни в каких оппозициях не участвовал ни до революции, ни после нее. Что ему очень доверял Сталин и именно поэтому его и поставили на новое и очень нужное дело: следить за четкостью проведения в жизнь решений партии в органах государственного аппарата. И он, Пятницкий, в короткое время сумел наладить эту работу. Но испытание временем не выдержал, сорвался. И далее пояснил: в 1937 году на июньском Пленуме ЦК рассматривался вопрос о дальнейшей судьбе правоцентристского блока и, в частности, Бухарина. Сталин настаивал на физическом уничтожении всех представителей правой оппозиции и предоставлении Ежову чрезвычайных полномочий для борьбы с контрреволюцией - с "врагами народа" - и получил полную поддержку. Но вдруг совершенно неожиданно со Сталиным не согласился Пятницкий. Он категорически возражал против физического уничтожения Бухарина, Рыкова и их соратников. Высказался Пятницкий и против предложения Сталина о предоставлении Ежову чрезвычайных полномочий.
Здесь Каганович пояснил, что в 1937 году отношения Пятницкого с Ежовым и Маленковым очень обострились и ему, Кагановичу, приходилось много разбираться с этими вопросами.
После выступления Пятницкого Сталин прервал заседание Пленума и объявил перерыв. Он собрал некоторых членов Политбюро, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.
Сталин поручил Молотову, Ворошилову и ему, Кагановичу, уговорить Пятницкого отказаться от своего выступления, и тогда все ему забудется и никогда этого не вспомнят.
Когда они вышли в общий зал и подошли к отцу, передав ему просьбу Сталина взять назад свое заявление, он, Каганович, напомнил ему, что Сталин верит в него как в человека и большевика и ценит его как непревзойденного организатора и повторил опять, что если он возьмет свое заявление назад, то в этом случае оно забудется и о нем никогда вспоминать не будут. Но отец отозвать свое заявление отказался. Тогда Молотов напомнил ему о семье - жене и детях - и посоветовал подумать об их судьбе. Ворошилов напирал на то, что Сталин продолжает верить Пятницкому как человеку и большевику.
На это отец ответил, что он совершенно ясно представляет свою дальнейшую судьбу, но отказаться от этого заявления ему не позволяет совесть коммуниста. Сказал, что его выступление на Пленуме не случайное, а вполне осмысленное действие. Что во имя чистоты и единства партии он готов пожертвовать и своей жизнью, и, если в этом будет необходимость, то и жизнью своих детей и жены.
Каганович сказал, что, выслушав все это, они ушли и доложили Сталину о результатах разговора с Пятницким.
В этот день заседание Пленума уже не возобновлялось.
А на следующий день заседание началось с выступления Ежова. Он заявил, что НКВД располагает неопровержимыми данными, что Пятницкий был осведомителем Охранного отделения, и предъявил ему обвинение как старому провокатору царской охранки. И на основе этого Ежов предложил выразить Пятницкому политическое недоверие. Пленум почти единогласно поддержал это предложение Ежова. Против проголосовали только трое, в том числе Крупская и Литвинов, воздержался один. Кто именно, Каганович не помнил, но предположительно назвал Стасову (Стасова не участвовала в работе Пленума, не будучи ни членом ЦК, ни кандидатом в члены ЦК. Возможно, третьим был как раз К.Н. Каминский. - А.К.).
Пленум предоставил И. Пятницкому двухнедельный срок для возможности защиты и опровержения выдвинутого Ежовым обвинения. После этого Пятницкий покинул заседание Пленума" .
Однако не прошло и двух недель, как И. Пятницкий был арестован (7 июля), а его семья (жена и два малолетних сына) были высланы из Москвы, а впоследствии также подверглись репрессиям.
Это отступление от основного текста приведено в доказательство того, что ожидало всех представителей высшей партноменклатуры, не согласных "поступиться принципами", то есть добровольно отказаться от ленинского принципа "коллективного руководства".
Вот чем объясняются "пробелы" в секретном протоколе № 10. Выступление двух "диссидентов" залихорадило работу Пленума, тем более, как уверяет в своей книге В. Пятницкий, выступающих против предложения Сталина предоставить Ежову чрезвычайные полномочия было более 15 человек, в том числе Чудов, Хатаевич, Любченко и другие.
Документальных источников, которые могли бы подтвердить этот факт, нет, а "свидетельские показания" некоторых лиц, приведенные в книге В. Пятницкого, не участвующих в работе Пленума, не очень надежны. Тем более, что "выступавший" на Пленуме бывший второй секретарь Ленинградского обкома партии, а затем пониженный с назначением председателем Всекопромсовета, член ЦК ВКП(б) М.С. Чудов отсутствует в списке участников Пленума. В какой-то степени это утверждение подкрепляется репрессиями, которым подвергались якобы выступавшие против Сталина:
"Григорий Каминский был арестован сразу после окончания дневного заседания Пленума первым заместителем Ежова Фриновским. По его личному указанию были арестованы почти все участники Пленума, выступившие против Сталина, - уже после вечернего заседания. Только Панасу Любченко, председателю Совнаркома Украины, удалось уйти из Кремля и вернуться домой на Украину. Там он, предвидя свою дальнейшую судьбу, застрелил свою жену, детей и застрелился сам. Хатаевич был арестован в поезде по дороге домой.
Пленум почти единогласно утвердил продление Ежову срок чрезвычайных полномочий "для борьбы с контрреволюцией", а также утвердил смертный приговор Бухарину, Рыкову и их мнимым сообщникам" .
Страсти несколько улеглись только на четвертый день работы Пленума, когда 27 июня на трибуну поднялся Я.А. Яковлев и зачитал доклад о новом избирательном законе, который был предварительно рассмотрен специальной комиссией, образованной Политбюро ЦК ВКП(б) еще 26 мая 1937 года и включавшей, естественно, Яковлева, а также председателя ЦИК СССР М.И. Калинина, секретаря ЦИК СССР И.А. Акулова, правоведов- наркома юстиции СССР Н.В. Крыленко и прокурора СССР А.Я. Вышинского, заведующего Агитпропом ЦК А.И. Стецкого и председателя правительства Украины П.П. Любченко.
Яковлев начал свое выступление беглым, предельно кратким напоминанием об особенностях новой избирательной системы. О том, что выборы отныне будут всеобщими, равными, прямыми, тайными. Затем перешел к пятой особенности предлагаемого им проекта закона.