Глава 8
Разные судьбы несостоявшихся преемников И. В. Сталина
Круто поступил Н.С. Хрущев с кандидатами в преемники Сталина. На совместном заседании высших органов власти 5 марта 1953 года оба сталинских фаворита были освобождены от обязанностей секретарей ЦК КПСС, в связи:
- П.К. Пономаренко - с переходом на руководящую работу в Совете Министров СССР;
- Л.И. Брежнев - с переходом на работу начальником Политуправления Военно-морского министерства.
Одновременно Пономаренко переводится из членов Президиума ЦК КПСС в кандидаты, а Брежнев выводится из состава кандидатов в члены Президиума ЦК КПСС. В качестве члена Правительства Пономаренко назначается на пост министра культуры, главой министерства, созданного на базе 14 бывших министерств, комитетов и ведомств.
Расчет у Хрущева был простым: не имея опыта работы в сфере культуры, Пономаренко быстро свернет себе шею на этом посту, потеряет авторитет среди строптивых кинорежиссеров, писателей, художников и артистической братии. При Сталине с их мнениями, настроениями и даже капризами считались- вождь прощал людям искусства многое, лишь бы только они создавали произведения, помогающие воспитанию нового человека, реализации поставленных партией идеологических задач. Один кинорежиссер Иван Пырьев, лауреат нескольких Сталинских премий, чего стоил. Считая себя крупной фигурой в киноискусстве, он и с партийными руководителями разговаривал свысока. Один раз даже нагрубил самому Хрущеву, который, как руководитель Московской партийной организации, пытался найти подходы к творческой интеллигенции.
На этом посту Пономаренко проработал немногим более года, сумев завоевать авторитет у своих строптивых подопечных. Он любил искусство, прекрасно знал художественную литературу и кинематограф, причем не только отечественный, но и зарубежный и, главное, умел ладить с творческими людьми. С тем же И. Пырьевым, пришедшим к нему с жалобами на своих начальников, Пантелеймон Кондратьевич нашел общий язык и тот ушел от нового министра в хорошем настроении. И потом не раз повторял своим друзьям, что новый министр, в отличие от партийных дураков и невежд вроде Хрущева, разбирается в искусстве и понимает его специфику. Авторитет Пономаренко как умелого и знающего руководителя на новом посту только возрос. В творческих, да и партийных кругах стали говорить о том, что новое руководство во главе с Маленковым и Хрущевым сознательно затирают более способных и грамотных деятелей.
Пономаренко невольно становился фигурой, вокруг которой начинало концентрироваться глухое недовольство новым руководителем страны. Чувствуя это, Хрущев, легко заручившись согласием других членов Президиума ЦК, направляет Пономаренко на периферию- в Казахстан. Там планировалось крупномасштабное освоение целинных земель - мероприятие, по замыслу Никиты Сергеевича, весьма перспективное для быстрого и окончательного решения проблемы обеспечения страны зерном, но в то же время крайне сложное и рискованное. Пономаренко направляли в республику для избрания Первым секретарем ЦК компартии Казахстана, под чьим руководством и должно было осуществляться освоение целинных земель.
Пока Пономаренко "руководил" культурой, Л.И. Брежнев, снова надев генеральский мундир, возглавил Политуправление Военно-морского флота. Это назначение было встречено в кругах военных моряков негативно. Многие адмиралы вспоминали, что, когда в Кремль вызвали военно-морского министра адмирала Н.Г. Кузнецова и предложили ему в заместители кандидатуру Леонида Ильича, он сухо ответил: "Брежнев? Я такого моряка не знаю!" И все же назначение состоялось. Это было унизительное для кандидата в члены Президиума ЦК КПСС и секретаря ЦК КПСС назначение, а по существу, низвержение с политического Олимпа, куда его занесла нелегкая по воле Сталина пять месяцев тому назад. Это была расплата "молодому выскочке" со стороны партийных корифеев, переживших смертельный страх своего неминуемого падения, не случись внезапной смерти Сталина.
Из всех сталинских выдвиженцев, которые лишились своих должностей в ЦК, "падение" Брежнева было самым сокрушительным. Действительно, из четырех освобожденных секретарей ЦК один был назначен Первым секретарем Горьковского обкома (Игнатов), другой - секретарем Президиума Верховного Совета СССР (Пегов), третий, как уже отмечалось выше, - министром культуры СССР (Пономаренко), оставаясь при этом кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС. По логике вещей Брежнева можно было бы вернуть обратно в Молдавию - мол, рановато взлетел на такую высоту. Ан нет, его, "сухопутного" генерала-политработника, отправляют в заместители к морскому асу, который весьма неласково встречает новоиспеченного "моряка", будущая служба которого обещает быть малоприятной и безрадостной.
Или взять "сокращенных" кандидатов в члены Президиума ЦК, коих оказалось одиннадцать персон. Все, кроме Л.И. Брежнева, были неплохо трудоустроены. Пятеро стали (или остались) министрами, двое- первыми секретарями обкомов, двое послами, а вышеупомянутый Пегов перешел на парламентскую работу.
Брежнев тяжело переживал эту явную несправедливость со стороны новых руководителей, о чем он впоследствии с горечью вспоминал, как о самом тяжелом периоде в своей карьере. Сам он объяснял случившееся тем, что не успел наладить должных отношений с новыми коллегами, которые воспринимали его как личного выдвиженца Сталина, а этим все сказано.
"Связи и окружение наверху иногда гораздо важнее личных заслуг и качеств, - признавался он в минуты откровенности своим подчиненным по Президиуму Верховного
Совета в 1960 году. Так вот, не хватало их у меня. А тут новое руководство, Маленков - аппаратчик, у него собственные подходы к кадрам. Я его расположением не пользовался. Был молод и горяч" .
В этом признании, на наш взгляд, ключевые слова "молод" и "горяч". Видимо по молодости сталинский выдвиженец "горячо" взялся за дело, чем и вызвал недовольство партийных корифеев. За свою "горячность" он еще легко отделался, а ведь мог поплатиться и жизнью. Так, А. Хинштейн, сумел "раскопать", что уже под старость Леонид Ильич вспоминал, как после смерти Сталина он сидел три дня, запершись в квартире, напропалую пил горькую вместе с парой таких же лишенцев и ждал, когда же за ним придут. Эту историю ему поведал внук Брежнева - Андрей .
Однако с назначением в заместители к адмиралу Н.Г. Кузнецову злоключения опального сталинского выдвиженца не закончились. Вскоре военно-морское министерство было упразднено и влилось в состав Министерства обороны. При этой реорганизации военных ведомств о Брежневе просто забыли, и он целых два месяца находился в "подвешенном" состоянии. Все, что составляло смысл его жизни, в одночасье пошло под откос. В отчаянии он пишет слезное письмо своему главному гонителю, Председателю Совета Министров Г.М. Маленкову, где, в частности, кается в несуществующих грехах:
"Если я допускал в работе какие-либо недостатки или ошибки, прошу их простить… Доверие, которое Вы мне окажете, я всем своим существом буду оправдывать". По состоянию здоровья он просит направить его на любую партийную работу в Украину:
"Теперь, когда возраст приближается к 50 годам, а здоровье нарушено двумя серьезными заболеваниями (инфаркт миокарда и эндартериит ног), мне трудно менять характер работы или приобретать новую специальность. Прошу Вас,
Георгий Максимилианович, направить меня на работу в парторганизацию Украины…".
Это верноподданническое письмо возымело действие, и ровно через 20 дней он получил новое назначение, став заместителем начальника Главного политуправления Советской армии и Военно-морского флота. Этому назначению в немалой степени поспособствовал начальник Главпура Алексей Сергеевич Желтов, который был назначен на эту должность в апреле 1953 года. Желтов хорошо знал Брежнева со времен войны, став уже в июне 1941 года корпусным комиссаром и пройдя всю войну в войсках. Так Брежнев стал заместителем Желтова, а в качестве утешительного приза ему было присвоено звание генерал-лейтенанта.
Брежневу была совсем не по душе его новая работа. Поутру, когда ему приносили деловые бумаги, он морщился и ворчал:
- Опять эти ЧП, учения, собрания и портянки… Надоело.
Позднее Леонид Ильич говорил, что с ним "после Сталина неправильно и несправедливо поступили- по существу, выбросили за борт". В начале 60-х его однажды стали расспрашивать про историю этого "падения":
- Кто это вас подсадил так?
- Мало вы понимаете нашу структуру, - отвечал Леонид Ильич. - Все закономерно. Слишком рано я стал секретарем ЦК, да и связывали мое выдвижение с личностью Сталина. Опасное это дело - зависеть от его расположения, но мне повезло, побывал в Президиуме ЦК… но, видно, не имел еще достаточных связей.
"Тут он интригующе посмотрел на окружающих", - вспоминал его сотрудник Юрий Королев.
- Порядок я в армии и на флоте наводил недолго, около года, но авторитет у военных заработал, а это иногда, при определенных ситуациях, очень много значит.
- А как вы оттуда выбрались? - продолжали расспрашивать его слушатели. - Видно, нелегко это было?
- В политике все нелегко. И вверх, и даже вниз. Главное, стойкость и целеустремленность. И повезло мне: попал в Казахстан, на целину, лучшую школу для приобретения опыта трудно найти. Да и недоброжелатели там меня достать не смогли. А главное, ближе к народу, к его взглядам и привычкам, быть попроще, не задаваться, как у нас говорят. Помните песню: "А слава тебя найдет"? Ну и самому поработать надо…"
Таким образом, по воле Н.С. Хрущева оба сталинских выдвиженца одновременно оказались в Казахстане.
Много позже, уже на склоне лет, Леонид Ильич тепло вспоминал об этом периоде: "Целина прочно вошла в мою жизнь. А началось все в морозный московский день 1954 года, в конце января, когда меня вызвали в ЦК КПСС. Сама проблема была знакома, о целине узнал в тот день не впервые, а новостью было то, что массовый подъем целины хотят поручить именно мне. Начать его в Казахстане надо ближайшей весной, сроки самые сжатые, работа будет трудная - этого не стали скрывать. Но добавили, что нет в данный момент более ответственного задания партии, чем это. Центральный Комитет считает нужным направить туда нас с П.К. Пономаренко" .
Но прежде, чем поведать о "целинной эпопее" тандема Пономаренко - Брежнев, несколько слов об отдаленных последствиях неласкового приема руководителем военно-морского ведомства, своего нечаянного заместителя, для самого адмирала Н. Г. Кузнецова. Замечательный флотоводец, Герой Советского Союза, адмирал флота Советского Союза - Николай Герасимович Кузнецов был человеком нелегкой судьбы. За годы своей военно-морской карьеры он дважды попадал в опалу, скатываясь с вершины своей карьеры на несколько ступеней вниз. В первый раз это случилось через несколько лет после окончания Великой Отечественной войны, когда, будучи обвиненным в содействии утечки за рубеж секретной информации, он был снят с должности руководителя министерства Военно-морского флота, разжалован в воинском звании с адмирала флота Советского Союза до контр-адмирала и направлен на Дальний Восток в качестве зам. командующего Дальневосточной армией по военно-морским делам. Однако, через два года Сталин вернул контр-адмирала на прежнюю должность и Кузнецов вновь стал сначала вице-адмиралом, а затем и адмиралом флота. Воинское звание адмирал флота Советского Союза он вновь получил уже при Хрущеве в 1955 году.
Однако в начале 1956 года он попал в немилость уже Хрущеву, был разжалован до вице-адмирала и отправлен в отставку в возрасте 52 лет с мизерной пенсией, не учитывающей его воинских заслуг, как имеющий… партийное взыскание. После ухода с политической арены Хрущева командование военно-морского флота и боевые адмиралы-сослуживцы флотоводца неоднократно возбуждали вопрос о реабилитации незаслуженно обиженного Героя Советского Союза, и о восстановлении ему воинского звания адмирала флота Советского Союза, все безрезультатно.
В 1974 год Н.Г. Кузнецов ушел из жизни, однако Л.И. Брежнев не захотел вернуть ему это звание даже посмертно. И лишь в 1988 году, уже при М.С. Горбачеве, справедливость была восстановлена и имя этого отважного, кристально честного человека, отдавшего все свои силы служению Родине, было возвращено из политического небытия.
Вот чего стоило Н.Г. Кузнецову, опять же таки совершенно честное, признание: "Не знаю такого моряка"’.
Однако, вернемся к "целинной эпопее" двух бывших сталинских выдвиженцев. Почему именно в таком составе направил Хрущев в Казахстан будущих руководителей республики? Никита Сергеевич, почувствовав амбициозность и, вместе с тем, угодливость своего бывшего подчиненного, предпринял хитрый маневр - приставил Брежнева к ненавистному ему Пономаренко с тем, чтобы он присматривал за действиями своего прямого начальника. А заодно и дал понять, что положение Пономаренко не так уж прочно, и что Брежнев вполне может рассчитывать на его место. Леонид Ильич при всей своей кажущейся мягкости и уступчивости был человеком угодливым и тщеславным- другой бы в начавшуюся хрущевскую оттепель высоких постов не достиг. Сохраняя внешне лояльность своему непосредственному начальнику, он в то же время передавал в Москву информацию, которая могла ему навредить. Очень уж хотел Леонид Ильич стать первым, да и вообще подняться как можно выше по ступеням карьерной лестницы.
С Брежневым, кстати, Пономаренко работал довольно слаженно. "Леонид Ильич, - вспоминал он, - считался тогда человеком с открытой душой, был компанейским: на охоту - пожалуйста, на рыбалку - пожалуйста, по бабам - пожалуйста… Вот только, я никогда не видел, что он что-нибудь читал…" Пантелеймон Кондратьевич пытался приобщить его к чтению серьезной, в том числе научной литературы, но все было бесполезно. Брежнева интересовало совсем другое - он любил комфорт, красивые безделушки, стал первым в Казахстане, у кого в квартире появилась большая ванна, где он нежился после напряженного рабочего дня. Короче, любил пожить в свое удовольствие и давал также пожить и другим. Душа-человек. Только вот часто его личная доброта вредила интересам дела. Но на это хрущевское руководство обращало все меньше внимания, так что путь к вершинам власти Леониду Ильичу был открыт.
Несмотря на то, что "посланцы Москвы" для казахстанской партийной элиты были "варягами", П.К. Пономаренко сумел произвести на участников Пленума ЦК Компартии Казахстана благоприятное впечатление, и они прошли на планируемые посты благополучно.
Таким образом, Пономаренко стал первым, а Брежнев вторым секретарями ЦК Компартии Казахстана. Когда об этом сообщили Хрущеву, он долго не мог поверить и, несмотря на свои известные чувства к Пономаренко, был вынужден поздравить его с большим успехом. Однако своих попыток расправиться с ним не оставил.
Вскоре по ряду безошибочных признаков Пантелеймон Кондратьевич понял, что из высшего партийного руководства его убирают. Дело в том, что телефонные звонки членов Президиума из Москвы стали идти напрямую второму секретарю республиканского ЦК Брежневу, что было явным нарушением сложившейся субординации и означало, что Пономаренко впал в немилость. Вскоре ему уже напрямую позвонил Молотов и сказал, что Пантелеймону Кодратьевичу предстоит заняться зарубежной работой, связанной с Варшавским договором. Это было непонятно: ведь в Варшавском договоре верховодили военные, и не ясно было, какую ему там должность могли предложить.
2-6 августа 1955 года состоялся пленум ЦК КП Казахстана, на котором был заслушан доклад Л.И. Брежнева о задачах партийной организации республики и рассмотрены организационные вопросы. П.К. Пономаренко был освобожден от обязанностей первого секретаря ЦК КП Казахстана "в связи с переходом на новую работу". Новым руководителем Компартии Казахстана был избран Л.И. Брежнев.
На какую "новую работу" переводился П.К. Пономаренко?
Все прояснилось, когда в Москве Хрущев сообщил Пономаренко о решении партийного руководства назначить его послом в Польшу. Это было фактически "тихой" отставкой. Но, понимая это, он все-таки поблагодарил Никиту Сергеевича за назначение, чем несказанно удивил его. Хрущев ожидал протеста или, по крайней мере, просьбы оставить его на партийной работе. Но Пантелеймон Кондратьевич прекрасно понимал, что изменить уже ничего не сможет. Новая же работа давала возможность отстаивать интересы государства на крайне важном для Советского Союза направлении, да и быть подальше от Москвы, где Хрущев вовсю раскручивал свои бестолковые реорганизации и реформы, он счел за благо.
После Польши, где Пономаренко сумел установить дружеские связи с руководством этой страны и особенно с В. Гомулкой, его направили Чрезвычайным и Полномочным послом Советского Союза в Индию, затем в Непал и, наконец, в Голландию. Здесь и произошел инцидент, который поставил крест на его дальнейшей дипломатической карьере. В этой стране остался советский гражданин, врач по профессии. А его жена пришла в наше посольство и сказала, что хочет вернуться на Родину. Был самый разгар "холодной войны", и в дело вмешались влиятельные антисоветские политические силы. Голландские официальные лица и, естественно, печать этой страны подняли страшный шум, утверждая, что женщину насильственно удерживают в посольстве и что ее надо присоединить к мужу.
И хотя сама она несколько раз заявляла о нежелании оставаться в Голландии, ей оттуда просто не давали выехать.
Как раз в это время должен был состояться Пленум ЦК, и за Пономаренко, как членом Центрального Комитета, прислали самолет. Он посадил в свою машину женщину и доставил ее на борт самолета. Однако голландские полицейские во главе с руководителем ворвались туда, на что, кстати, не имели права - самолет все же советская территория - и попытались силой высадить отчаянно сопротивлявшуюся женщину. Пономаренко вступился за нее и в возникшей потасовке сломал палец полицейскому начальнику. Голландцы вынуждены были убраться восвояси, но шум вокруг этого инцидента был поднят невероятный. Пономаренко отозвали из Голландии. Хотя в том, что произошло, советского посла было трудно упрекнуть. Он не относился к числу тех, кто думал о себе, своей карьере, когда нужно было оказать помощь человеку, попавшему в беду, тем более женщине. Сильный, цельный по натуре человек, он напоминал в чем-то Сталина, который мог возмутиться и вспылить, одергивая зарвавшегося наглеца.