…Мы совершили самое страшное преступление, - продолжает скромно нахваливать себя перед читателем Олигарх-Изобретатель, - мы добровольно взяли на себя вину, которой на нас нет, а на самом деле мы Добро. Мы не обладаем властью, и нам не нужны убийцы для нашей защиты и грабители для управления нашими банками… (Тут читатель вспоминает неприятных людей из коллекторских агентств, вспоминает про дебетовую карту со старой работы, которую он не стал закрывать, наивно полагая, что раз на ней нет денег и он ей не пользуется, то и дело с концом - и как на эту карту трудяги-банкиры начислили овердрафт за предстоящее годовое обслуживание, под грабительский процент, да ещё и трудолюбиво собираются перевыпускать эту карту год за годом, увеличивая долг. Но это конечно же не грабёж - на языке мадам это трудолюбивое умение банкиров делать деньги.)
А Олигарх-Изобретатель предаётся светлым воспоминаниям о первой встрече с ЛС - как его обожгло огнём желания, как он, придя на первую их деловую встречу, увидел не какую-то мажорку-вертихвостку, а свой идеал, настоящую деловую колбасу, притом прехорошенькую, с ротиком, с длинными ногами и ниибацца-фигуркой, и захотел её покрыть сразу на стройплощадке. Священное чувство, однако - и насколько же жалко выглядит тупой шантажист-профессор на фоне этих светлых воспоминаний. Ох уж эти учёные.
Читателю уже всё ясно: это такой троллинг. Сейчас Олигарх-Изобретатель перестанет изображать что напуган этой Идиотской Угрозой, ведь его чувства выше всей этой галиматьи. Нормальные люди на этот "компромат" пожмут плечами, а насчёт ненормальных - так кого трогает их мнение? Я уж молчу, что настоящий эгоист наплевал бы на угрозу кому-то, кроме себя-любимого. Сейчас он, дотроллив до конца, расправит плечи, перестанет изображать тупик перед открытой дверью - и доставит себе сладостное удовольствие, лично спустив этого идиота-профессора с лестницы. И довольно выключит диктофон под столом, потому что этот идиот наговорил на себя и на режим с три короба - совершенно замечательный подарочек. Но… Но… Но Олигарх-Изобретатель, после долгой мучительной рефлексии, покоряется - он не может так подставить любимую, которую иначе будут полоскать в газетах. Ради неё он приносит в жертву труд жизни. И гордо ставит подпись на сертификате со статуей Свободы. И никакого диктофона под его столом, оказывается, нет. Он просто не смог проломиться через открытую дверь.
Читатель уныло вздыхает, перелистывает было дальше… Стоп!!! Этого не может быть! Он торопливо возвращается, шарит по тексту - где же, где это… А, вот! Перечитывает - и убеждается что не ошибся, что так и есть. И тогда он складывается носом в книгу и начинает уже от чистого сердца хохотать - долго, со слезами и всхлипами. Он вознаграждён за терпение. На него с завистью оглядываются соседи по автобусу. Причина хохота, конечно, не в кретинизме угрозы, и не в обманутых ожиданиях. А дело в том, что несмотря на постоянные уверения мадам в святости эгоизма и в абсурдности самопожертвования в любви - когда ей понадобился высоконравственный поступок героя, она выбрала именно самопожертвование ради любимого человека. И что же получается - что любовь это действительно самопожертвование, когда ты на всё готов ради любимого, и старательно воспеваемый эгоизм идёт лесом в пешее путешествие? Эпик фейл.
***
А развоплощённый в тень герой-друг-детства опять ведёт монолог с официанткой, в котором вкратце описывает происходящее (UPD: Здесь неточность из-за ошибки перевода издательства "Альпина". Не официантка, конечно, а приятель-работяга. В бумажной версии эта бага исправлена - а здесь пусть останется как было. ). Люди толпами валят из ж/д концерна (и опять очень невнятное объяснение, куда это они валят с работы со стабильной зарплатой - мол, бродяжничать, мол, таких дезертиров тыщи - главное, что они не хотят быть рабами.) На их места приходят горе-работники - которых теперь по закону нельзя выгнать и которые ничего не хотят делать. После ухода лютой сестры дела совсем плохи, а мямля-братец пытается держать в тайне её уход, чтоб не получить по шапке из Вашингтона. А вместо лютой сестры теперь вице-президентом полный мудила, поставленный мямлей-братцем - подставляет подчинённых, забрал единственный резервный тепловоз для вояжа вашингтонской шишки. Герой-друг-детства переживает, как там ЛС в своей глуши - а то банды везде по стране повылазили. Завидует официантке, которая ухитрилась выцарапать отпуск на месяц (ну, это ясное дело, ведь при социализме отпусков не бывает, в советское время месячные отпуска нам мерещились, не то что в современных США, где две недели отпуска это счастливая реальность для подавляющего большинства). А ещё по секрету рассказывает, что стальной олигарх, похоже, знал о предстоящем вводе Секретной Директивы - потому что перестроил заводик на побережье штата Мэн, подготовив его к выплавке ниибацца-сплава. И только он собрались лить сплав, как раздался Глас - не то с моря, не то с неба - дающий им всем 10 минут, чтобы убраться с территории завода. Это был норвежский пират - и он в течение получаса снёс завод, расстреляв его дальнобойными снарядами. Но в газетах об этом не пишут.
***
Олигарх-Изобретатель перебрался в Филадельфию. Адвокату велел устроить развод, строго наказав чтоб без алиментов и дележа имущества. (Наконец-то догадался! А то женился не по любви - а режим, паньмаш, виноват. И заодно невежливый вопрос к мадам: раз это всё-таки возможно, да ещё на таких вкусных условиях - что ж Вы тогда нам лапшу на уши вешали?) Ночью Олигарх-Изобретатель бредёт с завода по тёмной дороге, проветривает мозги. Темнота и светят звёзды. И вдруг перед ним выпрыгивает из-за дерева человек. Олигарх-Изобретатель уже собирается привычно сказать, что грошей нэмае, но по горделивой осанке человека (он высок и строен) становится понятно, что это не грабитель и не попрошайка. При свете звёзд видно, что одет он просто и элегантно - в тёмно-синюю ветровку, тёмно-синюю шляпу и тёмно-синие брюки, и торчит - нет, не шпага - светлая прядь волос. В руках незнакомец держит некий предмет, размером с блок сигарет, завёрнутый в мешковину. И этот незнакомец сообщает, что хочет вернуть Олигарху-Изобретателю долг. Вернее, маленькую часть долга. "Какого долга?" - удивляется Олигарх-Изобретатель. "Тех денег, которых у вас отняли силой", - сообщает благородный незнакомец, и протягивает Олигарху-Изобретателю предмет, завёрнутый в мешковину. Это слиток золота. Незнакомец сообщает, что пришёл от имени одного общего друга, и что долго собирал деньги для Олигарха-Изобретателя, а теперь просит лишь об одном: чтобы это золото было спрятано или потрачено на себя - но ни в коем случае не вложено в дело, чтобы не послужило Плохим Дядям. А ещё у Олигарха-Изобретателя, как выясняется, есть свой счёт в неком таинственном новом банке того самого исчезнувшего Мидаса - там хранится всё остальное принадлежащее ему золото, собранное этим самым незнакомцем - он отнял его у тех, кто грабил Олигарха-Изобретателя. Все его потери незнакомец посчитать не мог, но собрал весь налог на прибыль, уплаченный Олигархом-Изобретателем за 12 последних грабительских лет - и тот получит его обратно, когда мир изменится. Оказывается, это ни кто иной, как неуловимый Норвежский Пират, собственной персоной! Между ними завязывается дискуссия о допустимости подобных методов. Олигарх-Изобретатель чистоплюйствует, мол, совершать преступления - атата. А Норвежский Пират похваляется, что час освобождения близок, и скоро снова будет олигарху прибыль с ниибацца-сплава. И что он не позволит больше никому лить ниибацца-сплав, и будет поступать с ними как с расстрелянным заводом стального олигарха. А пока лично его главная цель - найти и уничтожить своего главного врага (хотя тот и помер много столетий назад, как ни странно). Имя этого главного врага - Робин Гуд. Норвежский Пират должен обратить в прах память о Робин Гуде, поскольку тот совершал гнуснейшую гнусность - нарушал право частной собственности, грабил богатых и создавал себе дешёвую популярность в веках, отдавая не принадлежащее ему добро не заслужившим эти деньги беднякам. А вот он наоборот - грабит бедных и возвращает богатым то, что украли у них воры-бедняки. Потому и нападает на корабли с помощью Народным Республикам. Во как. И то что он делает - это не благотворительность по отношению к ограбленным богачам-атлантам, а инвестирование в его собственное будущее, ему ведь хочется жить в здоровом обществе. И вообще он не грабитель, а полицейский, потому что долг полицейского - возвращать потерпевшим украденную у них собственность, и что ему прикажете делать, раз власть и суд в нынешнем мире принадлежат грабителям.
Олигарх-Изобретатель всё тупит, как и в истории с Медным Олигархом - его раздирают противоречивые чувства восхищения и презрения. Он встаёт в первую позицию, мол, никогда Воробьянинов не протягивал руки, и помощь от преступника он не примет. Он не возьмёт этого золота (кладёт слиток на землю). А ещё он честно предупреждает, что позвонит полицаям сразу же, как доберётся до телефона.
А полицаи тут как тут! Их внезапно освещают фары патрульной машины: хальт, аусвайс! Полицаи узнают Олигарха-Изобретателя, и начинают спрашивать, не видел ли он светловолосого незнакомца - их подняли по тревоге из-за него, он не поверит, кого они ищут. Олигарх внезапно забывает про свою решимость звонить полицаям и благородно врёт, что не видел. После нескольких минут беседы зоркие полицаи вдруг замечают незнакомца рядом с Олигархом. Олигарх снова врёт, что это его новый телохранитель, и полицаи уезжают, пожелав доброй ночи. (Так Штирлиц уже третий раз обманывал гестапо.) Олигарх-Изобретатель обнаруживает, что стискивает в кармане пистолет. А Норвежский Пират одобрительно сообщает, что Олигарх не солгал - он действительно его незримый телохранитель, только Олигарх об этом не знает. Желает ему успехов в личной жизни и исчезает в темноте. А Олигарх-Изобретатель подбирает золотой слиток и уходит.
***
В фирменном поезде ж/д концерна едет в Сан-Франциско очередная компашка злобных уродливых мудаков во главе с вашингтонским политиканом. Они пьянствуют и мудацки злобствуют. Политикан люто ругается, когда их трясёт на изношенных путях, требует за свои деньги комфорта - а ещё более он зол, что поезд опаздывает аж на несколько часов. (А чего на самолёте не полетел, спрашивается? Хотя это понятно - мадам ведь великая специалистка по железным дорогам, самолёт это не её выбор.) А ему надо на важный съезд - решил баллотироваться в Калифорнии. Он разоряется всё больше и больше, блажит, что национализирует к чёрту все железные дороги - и вдруг в районе пришедшего в запустение Колорадо БАМ-М-М! - все летят кувырком. Авария: треснул рельс, дизель слетел под откос (а ведь хотели тут рельсы менять - да новый вице-през ж/д концерна остановил работы.) Все в ужасе, да ещё кругом дикая вымершая местность, и можно запросто сгинуть. Все обоссались и притихли. Через несколько часов приходит паровоз и и оттаскивает поезд на станцию, где он будет ждать много дней первого же освободившегося дизеля. (Последний резервный дизель на этой ветке, как мы помним, новый вице-през ж/д концерна отдал под спецпоезд другого вашингтонского политикана. А стоял этот резервный дизель именно на случай проблем в районе Большого Туннеля - паровозу-то в туннель нельзя, люди могут задохнуться, туннель-то огого - 8 миль, тем более что в туннеле неисправна вентиляция. Ладно, не будем тут придираться к мадам, хотя, помнится, лондонское метро какое-то время работало на паровозной тяге, притом именно под землёй.) Перетрусившие вип-мудаки, убедившись, что они вне опасности, начинают злобствовать пуще прежнего. Мудаку-политикану все эти проблемы с дизелями пох, его учили в колледже что только страх является эффективным средством воздействия на людей (это в каких колледжах такому учат, интересно?) - поэтому он ставит раком всё местное начальство и пишет Очень Грозную Телеграмму мямле-братцу в НЙ. Возмущённый мямля-братец ставит раком вице-преза, чтоб всё выполнил, это его дело. Вице-през ставит раком начальника того участка, отправив показушную телеграмму с требованием немедленно предоставить локомотив и чтоб без риска и проволочек, а то будет отвечать перед Объединённым советом (а сам сваливает в ночной клуб). Местный мудак-начальник понимает, что его подставили. Если пустить в туннель поезд с паровозом, с большой долей вероятности все задохнутся, и он будет виноват. Если не пустить - то он будет виноват в срыве выполнения приказов начальства. Выход у него один - выполнить приказ начальства, послав поезд в туннель с паровозом, а ответственность свалить на кого-то пониже, а самому свалить якобы на поиски тепловоза. Дальше на протяжении многих страниц идёт возмущающее ранимые души описание бюрократических коллизий и перекладывания ответственности на людей поменьше. Все мудаки-начальники поставлены на свои посты волосатой лапой, ни хрена не умеют и не хотят, страшно боятся и перефутболивают всё тот же трусливый приказ, в неявной форме подразумевающий пустить в туннель паровоз и прячутся, прикрыв свою задницу. Притом понимают, что пускать придётся весь поезд, а не только вип-вагон - иначе пассажиры вип-вагона типа заподозрят опасность и не поедут. (Мадам очень нужна гибель всего поезда со всеми пассажирами по вине прогнившей без частной инициативы системы, для этого она старательно заткнула вроде бы все возможные дырки - и придумала объяснения, почему люди разных уровней согласны на эту жертву; и почему никто не пытается предупредить пассажиров; и вместо отказавшегося быть самоубийцей машиниста находится пьяный машинист-лихач; и главный диспетчер получает по морде, отказавшись быть крайним; и кондуктор выпрыгивает, никого не предупредив - потому что знает, никто из пассажиров за него не вступится, когда его обвинят в панике и срыве рейса; и душераздирающая история самоубийства младшего брата формовщика составов, подающего надежды учёного из частной лаборатории, который покончил с собой 1 мая в день введения Страшной Директивы, после которого самоубийства его брат-железнодорожник потерял всякий интерес к жизни, и всё такое. Но поскольку мадам дура, то совершенно тривиальные решения проблемы ей упущены. Самое тривиальное решение - отправить випов на самолёте, раз уж те так сильно опаздывают, уж для таких-то випов самолёт найдут. Или, например, сказать правду что пускают вип-вагон один ради скорости. Опять же, есть тривиальное решение переправить випов через туннель на дрезине и подогнать с другой стороны экстренный поезд - притом что сама мадам-авторша расписывает как начальничек сваливает на дрезине подальше от ответственности. Дура, короче - как мы уже неоднократно убеждались ранее.) В общем, мадам нужна жертва. А крайним в итоге назначают неопытного парнишку-диспетчера. Кстати, единственный раз в романе у мадам положительным оказывается невысокий человек, а высокий и спортивный - отрицательным, но ей это нужно чтобы высокий мудила-начальник смог избить положительного главного диспетчера, и тот бы бежал, не успев ничего сделать и предупредить парнишку-диспетчера. (Ну ещё мямля-братец высок - но он с животом и сутул, да и совсем уж странно было бы ему не быть высоким, имея высокую и стройную сестру) А, да, там есть ещё один хороший парень - кочегар. Но он просто доверчивый и не знает, как их подставили.
В конце концов мадам загоняет обречённый поезд в туннель. Мудак-политикан в вип-вагоне торжествует - вот, учитесь, говорил я вам, что страх животворящий с быдлом делает. Последнее, что они видят - это пылающий вдали нефтяной факел на колорадском промысле Нефтяного Олигарха, который так и не смогли потушить. Знак судьбы и заслуженная кара, короче.
Дальше мадам расписывает, что кара и вправду заслуженная - начинает перечислыть злобно-мудацкие преступления пассажиров против эгоизма и богачей. Профессор социологии учил людей, что личные качества ничто и не существует индивидуального разума. Журналист призывал к любому насилию во имя благого дела (подсказываемого, вестимо, сердцем). Учительница внушала детишкам что воля старших - единственный закон, а поступать надо как все. Издатель газеты верил, что люди - исчадия зла, недостойные свободы, а основные их инстинкты направлены на то, чтобы грабить, лгать и убивать - а потому и управлять людьми следует на основе грабежа, лжи и убийств. Финансист сколотил себе состояние на размораживании с помощью коррумпированных сообщников в Вашингтоне замороженных железнодорожных долговых обязательств (ну когда в романе заморозили все выплаты по ценным бумагам железных дорог). Рабочий верил, что имеет право на работу, хочет этого работодатель, или нет. Женщина-лекторша учила, что как потребитель имеет право на пользование транспортом, независимо оттого, захотят ли работники железной дороги обеспечить его или нет. Профессор-экономист оправдывал ликвидацию частной собственности, объясняя это тем, что разум не имеет значения в промышленном производстве - разум человека, мол, обусловлен материальными орудиями, и главное кто эти орудия захватит. Жена высокопоставленного чиновника мысленно оправдывала мужа в стиле "Мне все равно, это коснется только богатых, а я должна думать о детях" (а двое её детей, которых она уложила на верхнюю полку, несомненно, будущие мудаки - их тоже не жалко). Ещё одна домохозяйка верила, что имеет право выбирать политиков, о которых ничего не знает, и контролировать гиганты индустрии, в которых ни черта не смыслила. Адвокат заявлял, что приспособится к любой политической системе. Богатый наследничек возмущался, с чего это Олигарх-Изобретатель-Ниибацца-Сплава должен быть единственным, кто производит ниибацца-сплав? Гуманитарий заявлял, что его не колышет, почему заставили страдать талантов - их надо штрафовать, чтобы поддержать бесталанных, что он не имеет снисхождения к способным, когда речь идёт о нуждах малых сих. И на закуску - портрет некоего писателя: "Мужчина из третьего купе вагона номер одиннадцать, жалкий слюнтяй и невротик, выполняя общественный заказ, писал дешевые пьески, в которые вставлял трусливые непристойности, создававшие впечатление, что все бизнесмены - негодяи." (Прикольно: один-в-один описан метод самой мадам)
***