Прощай, "Тарантас"! прощай, книга умная, даровитая и – что всего важнее – книга дельная! Благодарим тебя за наслаждения, которыми подарила ты нас и которых, вероятно, долго, долго не дождаться нам, потому что такие книги и не у нас редко появляются…
Примечания
"Отечественные записки", 1845, т. XL, № 6, отд. V, стр. 29–62 (ценз. разр. около 31 мая 1845). Без подписи.
В обзоре "Русская литература в 1845 году" Белинский говорит о настоящей статье, что она была понята двояко: "Одни приняли ее за восторженную и неумеренную похвалу, другие – за что-то вроде памфлета". В действительности это был, конечно, памфлет – беспощадно злой, бичующий противника с не меньшей силой, чем в свое время Шевырева в "Педанте". Недаром Белинский поставил рядом статью о "Тарантасе" и "Педанта", когда писал В. П. Боткину: "Если мне удалось в жизнь мою написать статей пяток, в которых ирония играет видимую роль и с большим или меньшим уменьем выдержана, это произошло не от спокойствия, а от крайней степени бешенства, породившего своею сосредоточенностью другую крайность – спокойствие. Когда я писал тип на Шевырку и статью о "Тарантасе", я был не красен, а бледен, и у меня сохло во рту, отчего на губах и не было пены" (28 февраля 1847 г., "Письма", т. III, стр. 184).
Статья о "Тарантасе" является одним из важнейших этапов в истории борьбы Белинского с славянофильством. Выделяя всюду курсивом имя героя книги Ивана Васильевича, Белинский недвусмысленно намекал на одного из вождей славянофильства И. В. Киреевского; но вместе с тем он придавал этому имени широкий обобщающий смысл, бичуя в лице этого "маленького дон-Кихота" реакционную антинародную сущность всего славянофильства в целом: их любовь к России – это всего лишь "новая мечта праздношатающейся фантазии", их толки о народе и изучении его жизни – это всего лишь пустые фразы, прикрывающие барское пренебрежение к действительным нуждам народа; идея о гармоничной связи между барином и мужиком полностью разоблачает реакционно-утопический смысл теорий славянофильства. Саркастический разбор фантастического сна Ивана Васильевича с его мечтами о "желтосафьянной эпохе" достойно увенчивает всю статью.
Попутно с критикой славянофильства Белинский высказывает ряд замечательных положений по общим вопросам литературы. Особенно важен его тезис о том, что художественное произведение должно быть проникнуто духом современности, давать толчок общественному сознанию, будить вопросы или решать их: "Наш век враждебен чистому искусству, и чистое искусство невозможно в нем, – писал Белинский. – Как во все критические эпохи, эпохи разложения жизни, отрицания старого при одном предчувствии нового, – теперь искусство – не господин, а раб: оно служит посторонним для него целям". Несмотря на подчеркнуто полемический характер этой формулы, по существу она глубоко верна, поскольку в ней подчеркнута идея общественного назначения искусства. Естественно, что в отношении критики Белинский делает вполне закономерный вывод об односторонности художественной, чисто эстетической критики.
Необходимо остановиться на отношении Белинского к автору повести В. А. Соллогубу. Белинский положительно отзывался о таланте Соллогуба и ставил его в число первых писателей начального периода формирования "натуральной школы". Однако по мере роста демократических тенденций в творчестве писателей школы Соллогуб отходит от нее. К 1845 году расхождение стало довольно ясным: в самом "Тарантасе" это привело к противоречивому смешению иронии по адресу славянофилов с апологией крепостнических отношений, к выражению реакционно-дворянских идей в отношении литературы, критики, воспитания и т. д.
Белинский в первоначальной рецензии на "Тарантас" (см. примеч. 439 в наст. томе) выдвигал на первый план именно эти противоречия автора. Но к моменту написания настоящей статьи замысел его существенно изменился. Он решил истолковать книгу Соллогуба как сатиру, сделав тем самым ее автора своим союзником в деле разоблачения славянофильства. Это не помешало Белинскому в своей статье подвергнуть резкой критике аристократические предрассудки писателя. Характерно, что сам Соллогуб сразу почувствовал иронию, скрытую за похвалами по его адресу. Об этом свидетельствует известный рассказ И. И. Панаева о встрече Соллогуба с Белинским через два дня после появления статьи о "Тарантасе" (И. И. Панаев, "Воспоминания", Л. 1933, стр. 351).
В многочисленных цитатах из "Тарантаса" у Белинского встречается ряд неточностей, в большинстве случаев незначительных. В комментариях мы отмечаем только наиболее существенные из них.
Сноски
1
Так, например, в альманахе "Вчера и сегодня" публика прочла два отрывка из двух сочинений в прозе, начатых Лермонтовым, и прекрасный юмористический рассказ графа Соллогуба "Собачка".
2
По должности. – Ред.
3
Навязчивой идеей. – Ред.
4
Отступник. – Ред.
5
Иван Васильевич, еще полный парижских впечатлений, напевает арию из оперы Беллини "Пират". – Ред.
6
Ловкий фокус. – Ред.
7
Там же. – Ред.
8
Люди хорошего тона. – Ред.
9
Акробатического прыжка. – Ред.
Комментарии
1
Краткая рецензия на "Тарантас" была напечатана в "Отечественных записках", 1845, т. XXXIX, № 4, отд. VI, стр. 19–20. (Полн. собр. соч., т. IX, стр. 279–280.)
2
Из басни Крылова "Рыбьи пляски".
3
Малек-Адель – герой широко популярного романа г-жи Коттен "Матильда" (1805), в котором на фоне событий крестовых походов изображалась пламенная любовь турецкого рыцаря-военачальника Малек-Аделя к Матильде, сестре Ричарда Львиное сердце. Eugene de Rothelin – герой одноименного романа маркизы де-Суза (1808), рисовавшего галантные нравы французской аристократии XVIII века.
4
У Белинского пропущена ссылка на страницы "Тарантаса" в изд. 1845 года (10–12).
5
"Тарантас", стр. 26.
6
В журнале опечатка, нужно: стр. 29.
7
Из басни И А. Kрылова "Щука и Кот".
8
В тексте "Тарантаса" – "нам не будет лошадей".
9
Намек на отзыв Булгарина о "Тарантасе" ("Северная пчела", 1845, № 73, стр. 291).
10
В тексте "Тарантаса" – "зацепясь".
11
В тексте "Тарантаса" эта фраза читается так: "Здесь станция, там опять та же станция, а там еще та же станция".
12
Белинский здесь неточен: "Сердит на басни" в "Горе от ума" не Скалозуб, а Загорецкий (д. III, явл. 22).
13
Цитата со стр. 113 "Тарантаса".
14
Белинский вспомнил "Эпиграмму" И. И. Дмитриева (1782):
За что Ликаста осуждают?
Что вяло пишет он?..
Им издан только… "Сон".
Когда же складны сны бывают!
15
Последовательно проводя принятое им в настоящей статье истолкование "Тарантаса" как сатирического произведения, памфлета, Белинский сопоставляет его с памятниками мировой литературы, относящимися к тому же жанру: "Письма темных людей" ("Epistolae obscurorum virorum") – памфлет против врагов гуманизма, написанный Кротом Рубианом и Ульрихом фон-Гуттеном (издан в 1515–1517 гг.); "Письма Юния" – политический памфлет неизвестного автора, изданный в Лондоне в 1769–1773 гг.; "Персидские письма" Монтескье ("Lettres persanes", 1721) сатирическое изображение общественной и политической жизни Франции XVII–XVIII вв. (были впервые переведены на русский язык А. Д. Кантемиром).
16
Первая книга литературного сборника, составленного графом В. А. Соллогубом, "Вчера и сегодня" вышла в свет в 1845 году. Незаконченные отрывки из повестей Лермонтова, здесь напечатанные: "У графини В… был музыкальный вечер…" и "Я хочу рассказать нам…". Рассказ Соллогуба "Собачка", выразительно рисующий нравы уездных чиновников, был написан на основе устных воспоминаний М. С. Щепкина.