6. Наконец (припомнил: главное, по словам самого Карамзина), ум его, вкус и умение простерлись на язык и слог Истории в такой сильной степени, что в сем последнем отношении для нас, русских, Карамзина должно почесть писателем образцовым, единственным, неподражаемым. Надобно учиться у него этому рифму ораторскому, этому расположению периодов, весу слов, с каким поставлено каждое из них. Н. И. Греч принял, при составлении Грамматики русского языка, все касательно сего предмета в Истории Карамзина за основные правила, ссылался на нее как на авторитет и не ошибся. Кроме Пушкина, едва ли есть теперь в России писатель, столь глубоко проникавший в тайны языка отечественного, как проникал в них Карамзин.
Красноречие Карамзина очаровательно. Не верите ему, читая его, и убеждаетесь неизъяснимою силою слова. Карамзин очень хорошо знал это и пользовался своим преимуществом, иногда жертвуя даже простотою, верностью изображений. Так он изображает нам царствование Иоанна IV, сперва тихо, спокойно, величественно, и вдруг делается суровым, порывистым, когда наступило время жизни не супруга Анастасии, не победителя Казани, ни Тиверия Александровской слободы, убийцы брага, мучителя Воротынского; ту же противоположность разительно заметите между I и II главами XII тома. Но это заметное, следственно, неловкое усилие искусства могут ли не выкупить бесчисленные красоты творения Карамзина! Не говорим о IX, X и XII томах, где жизнь митрополита Филиппа, смерть царевича Иоанна, самого Иоанна IV, избрание Годунова, низвержение Дмитрия Самозванца суть места, неподражаемо написанные: они станут наряду с самыми красноречивыми, бессмертными страницами Фукидидов, Ливиев, Робертсонов, и в сем отношении слова почтенного издателя XII тома "Истории государства Российского": "Карамзин не имел несчастия пережить талант свой" – совершенно справедливы. Но и в 12 томе есть места изумляющего красноречия, например: Шуйский перед королем Польским и смерть Ляпунова. Уже рука Карамзина коснела, а дух его все еще хранил юношескую бодрость воображения.
Вот неотъемлемые достоинства и заслуги нашего незабвенного историка. Если мы строго судили его недостатки, то, конечно, никто не может сказать, чтобы мы не оценили и достоинств его. Сочинитель сей статьи осмеливается думать, что, посвятив себя занятию отечественной историею с самой юности, ныне, после многолетних трудов, он может с некоторою надеждою полагать, что имеет перед другими почитателями великого Карамзина преимущественное право говорить о достоинствах и недостатках его.
Не будем поставлять в заслугу Карамзину, что он, может быть, не был так приготовлен к труду своему, как знаменитые европейские его соперники. Карамзин получил образование не ученое, но светское; он впоследствии сам перевоспитал себя: тем более ему чести, но нам нет никакой надобности до частных средств и способов писателя: мы судим только его творение. Заметим здесь мимоходом: были и теперь есть люди в России, более Карамзина знающие какую-либо часть, к русской истории относящуюся, но сие частное знание поглощает все другие их способности и не дает им средства даже и подумать сравниться с великим творцом "Истории государства Российского": они каменщики, Карамзин зодчий, и великий зодчий. Здание, им построенное, не удивляет целого мира, подобно зданиям Микель-Анджелов, но тем не менее оно составляет честь и красу своего века для той страны, в коей оно воздвигнуто.
И современники-сограждане были справедливы к великому Карамзину. Творение его еще долго будет предметом удивления, чести и хвалы нашей. Карамзин научил нас истории нашей; идя по следам его, мы со временем научимся избегать его погрешностей и недостатков, можем и должны сравнивать его с гениальными творцами и воздавать ему не безусловную хвалу крикливого невежества, но в то же время с негодованием отвергаем мы порицателей человека необыкновенного. Он был столь велик, сколь позволяли ему время, средства, способы его и образование России: благодарность к нему есть долг наш.
Примечания
Полевой Николай Алексеевич (1796-1846) – критик, публицист, журналист, редактор и издатель "Московского телеграфа". Статья об "Истории государства Российского" – одно из принципиальных для Полевого выступлений. Она связана с работой над "Историей русского народа", первый том которой также вышел в 1829 г. Ранее в "Московском телеграфе" появлялись доброжелательные отзывы о Карамзине Вяземского, Сомова, хотя отрицательное отношение Полевого к "Истории…" Карамзина сложилось давно. Признавая заслуги Карамзина в собирании и приведении в порядок исторических материалов, "образцовость" его языка и слога, Полевой вместе с тем рассматривает его как писателя "прежнего поколения" и противопоставляет карамзинской "повествовательной" истории концепцию истории "философской", вытекающей из "одного общего начала". Полевой сделал вывод, что "История государства Российского" "в отношении истории, какой требует наш век", то есть с точки зрения "философско-исторической", является произведением "весьма неудовлетворительным".
"Он осудил историческую концепцию Карамзина в целом, указал на отсутствие в "Истории государства Российского" "одного общего начала, из которого истекали бы все события русской истории". Неприемлемым было для него и стремление Карамзина приукрасить повествование за счет искажения в ряде случаев самой исторической правды. Несправедливым и ограниченным полагал он понимание автором "Истории государства Российского" цели изучения прошлого как получения "архивной справки" для правителей, дабы решать дела так, как их "прежде решали", и назидание гражданам, что "зло всегда было, что люди всегда терпели, почему и им надобно терпеть". В вышедшем вслед за статьей первом томе "Истории русского народа" Полевой противопоставил свое понимание содержания исторической науки и исторического процесса исторической концепции Карамзина. Он принципиально расходился с автором "Истории государства Российского" в самом понимании предмета исследования и критиковал Карамзина за отсутствие изображения "духа народного", пытаясь противопоставить истории государей историю своего народа" (Шикло А. Е. Исторические взгляды Н. А. Полевого. М., 1981. С. 73-74).
"У Карамзина Полевой не находит идеи "философической истории", жалуется, что Карамзин "нигде не представляет нам духа народного", – писал Н. А. Энгельгардт. – Надобно было соединить труды Шеллингов, Шлегелей, Кузенов, Шлецеров, Гердеров, Нибуров, узнать классицизм и романтизм, узнать хорошо политические науки, оценить надлежащим образом древних и т. д., и т. д., дабы могли бы наконец понять, что есть история? Как должно ее писать и что удовлетворяет наш век? Все это приобрело особую пикантность, когда Полевой приложил при No 20 "Телеграфа" за 1829 г. следующее объявление, доказывающее, что сам Полевой, этот "остренький сиделец", по выражению Пушкина, все "узнал", "оценил", "соединил", "понял" и вполне созрел, чтобы написать историю России!
Доныне у нас не было истории великого отечества нашего, которая, представляя вполне события, совершившиеся в русской земле, являла бы взорам просвещенного наблюдателя картину судеб России, в течение девяти с половиной веков, от начала русского народа до нашего времени. Мы ожидали такой картины от незабвенного Карамзина, мы радовались его бессмертному творению, но преждевременная кончина не допустила историографа кончить труд великий. Мне казалось однакож, что при настоящем состоянии материалов и приготовленных трудов для русской истории, при совершенстве нынешних понятий об истории вообще, труд и желание сделать возможное по силам могут отчасти заменить великие таланты, и я осмелился писать историю отечества после Карамзина… Читатели увидят в сочиненной мною истории русского народа опыт полной истории отечества…Я хотел изобразить жизнь русского народа, его политическое и гражданское состояние, его нравы, обычаи, так сказать, физиономию народа в каждом периоде, с того, в который дикий варяг приплыл на челноке своем к берегам Финского залива, до того, в который Александр явился победителем в Париже, и знамена Николая возвеялись у врат Константинополя. Вот предмет, изображенный мною. Вся история русского народа составляет двенадцать томов.
Первый том вышел в том же году. Ни по языку, ни по изложению, ни по историческим достоинствам он ничего собою не представлял. Пушкин назвал его пародией на Карамзина. Он к тому же полон темной, высокопарной, мнимофилософской болтовни. История Полевого никогда кончена не была, что доказывало ложь его объявления о "сочиненной", "изображенной" уже "полной истории отечества"" (Энгельгардт Н.А. История русской литературы XIX столетия. Т. 1. 1800-1850. 2-е изд. СПб., 1913. С. 324).
В своих исторических работах Полевой в известной мере опирался на труды французских историков Тьерри, Гизо и Минье, поставивших проблему борьбы классов, но, в силу своих собственных социально-политических убеждений, он не мог целиком исходить из этой проблемы в объяснении русского исторического процесса, которое оставалось по существу романтическим. "…Эклектизм Полевого сказался в том, что в его концепции исторического процесса прогрессивные буржуазные социологические идеи и теории оказались совмещенными с историческими идеями современной ему идеалистической философии, – точнее сказать: Полевой воспринимал исторические идеи Тьерри, Гизо и Минье в значительной степени сквозь идеалистическую и романтическую философию, и это обстоятельство обусловило противоречивость его концепции" (Очерки по истории русской журналистики и критики. Л., 1950. Т. 1. С. 281-282). В 1830 г. Пушкин, рецензируя первый том "Истории русского народа", отметил связь ее Введения со статьей ("Вступление… писано темным изысканным слогом и своими противоречиями и многословием напоминает философическую статью об русской истории, напечатанную в "Московском телеграфе"…") и полемически повернул против Полевого его похвалы карамзинскому "слогу": "По крайней мере слог есть самая слабая сторона "Истории русского народа"… Искусство писать до такой степени чуждо ему (Полевому. – Сост.), что в его сочинении картины, мысли, слова, все обезображено, перепутано и затемнено". Статья вызвала и другие полемические отклики. Впоследствии Белинский отметил: "Статья была превосходно написана, мера заслуг Карамзина оценена в ней была верно, беспристрастно, с полным уважением к имени знаменитого писателя" (Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. Т. 9. С. 672).
Примечания
1
Впервые: Московский телеграф. 1829. Ч. 27. No 12. Июнь. С. 467-500. Печатается по первой публикации.
2
1765-й годом своего рождения долгое время считал и сам Карамзин. Но в конце жизни он уточнил дату: 1 (12) декабря 1766 года.
3
пороки не человека, но века (лат.).
4
См прим. 3 на с. 904.
5
См. прим. 6 на с. 878.
6
См. прим. 24 нас. 911.
7
Гизо Франсуа (1787-1874) – французский историк.
8
См. прим. 7 на с. 876.
9
Гердер Иоганн Готфрид (1744-1803) – немецкий философ и писатель, автор сочинений по философии истории.
10
См. прим. 15 на с. 913.
11
Тьерри Огюстен (1795-1856) – французский историк.
12
См. прим. 22 на с. 905.
13
Минье Огюст (1796-1884) – французский историк.
14
Райналь (Рейналь) Гийом Томас Франсуа (1713-1796) – французский философ и историк.
15
Всеобщая история цивилизации в Европе с падения Римской империи до Французской революции (фр.).
16
Барант Амабль Гийом Поспер Брюжьер де (1782-1866) – французский историк и общественный деятель.
17
См. прим. 2 на с. 913.
18
См. прим. 21 нас. 911.
19
См. прим. 8 на с. 913.
20
См. прим. 13 на с. 879.
21
Монтескье Шарль Луи де (1689-1755) – французский философ и писатель.
22
См. прим. 11 на с. 908.
23
Шеллинг Фридрих Вильгельм (1775-1854) – немецкий философ, представитель немецкой классической философии.
24
Шлегель Август Вильгельм (1767-1845) – немецкий историк литературы, критик, переводчик.
25
Кузен Виктор (1792-1867) – французский философ и политический деятель.
26
См. прим. 6 на с. 904.
27
Нибур Бартольд Георг (1776-1831) – немецкий историк.
28
Шиллер Иоганн Фридрих (1759-1805) – немецкий поэт, драматург и теоретик искусства Просвещения.
29
Цшокке Генрих (1771-1848) – швейцарский писатель.
30
Гете Иоганн Вольфганг (1749-1832) – немецкий писатель, основоположник немецкой литературы нового времени, мыслитель и естествоиспытатель.
31
Скотт Вальтер (1771-1832) – английский писатель, создатель жанра исторического романа, сочетающего романтические и реалистические тенденции.
32
Слова Карамзина из Предисловия к "Истории государства Российского".
33
Имеется в виду известный эпизод древней истории: героическая гибель в 480 году до н. э. 300 спартанцев во главе с царем Леонидом, охранявших горный проход в Фермопилах во время греко-персидской войны.
34
Минин Кузьма Минич (?-1616) – организатор национально-освободительной борьбы против польской интервенции в начале XVII в.
35
Рюрик – согласно летописи, начальник варяжского военного отряда, якобы призванный ильменскими славянами вместе с братьями Синеусом и Трувором княжить в Новгород. Основатель династии Рюриковичей.
36
Олег Святославич (?-1115) – древнерусский князь, дважды захватывал Чернигов при поддержке половцев.
37
См. прим. 15 на с. 1020.
38
Пожарский Дмитрий Михайлович (1578-1642) – полководец, вместе с К. Мининым руководил борьбой с польским нашествием в начале XVII в.
39
См. прим. 13 нас. 911.
40
См. прим. 19 на с. 911.
41
См. прим. 10 на с. 911.
42
См. прим. 5 на с. 904.
43
Никон (?-1088) – древнерусский писатель, по мнению некоторых историков, автор летописного свода до 1073 г. – одного из источников "Повести временных лет".
44
Цитируются "Письма русского путешественника", запись датирована: Париж, Мая… 1790.
45
Цитата из Нового Завета (Лк 17, 16). Имеется в виду: чужак, человек со стороны; "иноплеменник", самарянин был единственным из десяти исцеленных прокаженных, пришедшим поблагодарить Христа.
46
См. прим. 7 на с. 907.
47
Эммин (Эмин) Федор Александрович (1685-1770) – писатель, автор первых русских романов и "Российской истории".
48
Нехачин Иван Васильевич (1771-1811) – русский историк.
49
Хилков Андрей Яковлевич (1670-1718) – дипломат. Ему приписывался труд "Ядро российской истории", на самом деле принадлежащий А. И. Манкиеву.
50
См. прим. 1 на с. 907.
51
Каченовский Михаил Трофимович (1775-1842) – историк, переводчик, критик, издатель, общественный деятель.
52
Арцыбашев Николай Сергеевич (1771-1841) – историк, поэт, прозаик.
53
Руссов Степан Васильевич (1770-1842) – историк и журналист. В "Вестнике Европы" против Карамзина выступали также издатель журнала М. П. Погодин (1828. No 4), М. Т. Каченовский (1828. No 13). Статья М. А. Дмитриева в защиту Карамзина появилась в "Атенее" (1829. No 3-5. См. наст. изд.). С. В. Руссов опубликовал специальную брошюру "О критике г-на Арцыбашева…" (СПб., 1829).
54
Дмитриев Михаил Александрович (1796-1866) – критик, поэт, переводчик, мемуарист, племянник И. И. Дмитриева.
55
См. прим. 9 на с. 904.
56
См. прим. 7 на с. 904.
57
См. прим. 11 на с. 908.
58
См. прим. 6 на с. 904.
59
Румянцев Николай Петрович (1754-1826) – граф, дипломат, министр иностранных дел, канцлер, библиофил и коллекционер рукописей.
60
Калайдович Константин Федорович (1792-1832) – русский историк, археограф, член-корреспондент Петербургской Академии наук (1825).
61
Строев Павел Михайлович (1796-1876) – русский историк, археограф, сотрудник "Московского вестника", академик Петербургской академии наук (1849).
62
Погодин Михаил Петрович (1800-1875) – прозаик, драматург, публицист, издатель, историк.
63
Востоков Александр Христофорович (Остенек Александр Вольдемар; 1781-1864) – поэт, переводчик, филолог-славист.
64
См. прим. 11 на с. 905.
65
Френ Христиан Данилович (1782-1857) – российский востоковед, академик Петербургской академии наук (1817).
66
См. прим. 10 на с. 904.
67
Баузе Федор Григорьевич (1752-1812) – профессор Московского университета, собиратель памятников древнерусской письменности.