Именно на эту стихотворную агитку Одоевского Белинский ответил следующей рецензией: "Нас пуще всего испугал гибельный совет, который дедушка Ириней (литературный псевдоним В. Одоевского. – А. Е.) дает детям насчет чистки зубов… Помилуйте, как это можно! Один из наших знакомых рассказал нам про себя, именно по поводу этих стихов, очень поучительную быль. Владея необыкновенно крепкими, здоровыми и чистыми зубами, он недавно стал чувствовать в них сильный лом, когда возьмет в рот холодной воды. Дантист, которого он спрашивал о причине этого явления, осмотрев его зубы, сказал: верно, вы крепко трете зубы щеткой с зубным порошком? – Очень крепко. – Так оставьте на неделю вовсе тереть, а после трите как можно тише и легче, а то у вас остался и так уж слишком тонкий слой глазури: если протрете ее, все ваши зубы вдруг начнут гнить и крошиться. – Советуем дедушке Иринею при втором его издании песен слово крепче заменить легче, что тем удобнее сделать, что через это и размер стихов ничего не терпит".
Все-таки чистка зубов и еда – вещи взаимосвязанные, поэтому считаю вышеприведенный пример уместным.
Есенин С
1. В развернутом плане статьи "Голоса поэтов" Волошин характеризует Клюева и Есенина следующими словами: "Деланно-залихватское треньканье на балалайке, игра на гармошке и подлинно русские захватывающие голоса".
На этом контрасте "деланно – подлинно" и строится, на мой взгляд, творчество "самого народного из поэтов", как говорили на любом перекрестке в уже ушедшие советские времена.
Есенин был в народе любим. В книге А. Топорова "Крестьяне о писателях", выходившей первым изданием в 1930 году, приводятся такие высказывания о его творчестве в связи с прочтением и обсуждением стихотворения "Письмо матери":
Связность в словах прозористая. Написано размывчато. Человечество у него явилось. А то, бывало, сброд несет в некоторых…
Под "сбродом" имеются в виду его запойно-хулиганские стихи из "Москвы кабацкой", "Песен хулигана" и некоторые другие.
Поэты смотрели на Есенина по-разному, но в основном любили, исключая, конечно, таких ортодоксов прошлого, как Иван Бунин. Маяковский Есенина осудил за то, что его муза ("песенно-есененный напев", так, кажется, у В. М.?) ведет к веревке в гостинице "Англетер".
Интеллигенция 70–80-х относилась к поэту искоса, но в основном по причине его явного успеха в народе, выражавшегося в застольных песнях "Клен ты мой опавший", "Не жалею, не зову, не плачу" и некоторых других. И еще она Есенина ревновала к "проклятым и забытым" Осипу Мандельштаму, Марине Цветаевой, Николаю Гумилеву и другим поэтам, прочесть которых в те унылые времена можно было разве что в самиздате.
Я думаю, сейчас к стихам Сергея Есенина у читателей нет претензий. Из народа ли эти читатели, из других ли групп населения, перемешавшихся за последний век в такое невообразимое крошево, что нет уже причин для раздоров на социально-родовой почве.
2. Москва сгубила многих писателей и поэтов, а не только одного Сергея Есенина. Хотя – нет, я, как всегда, неправ, поэт рассчитался с жизнью здесь, в Ленинграде, в номере гостиницы "Англетер", а веревку, на которой он повесился, хранил Горнфельд Аркадий Георгиевич, переводчик романа Шарля де Костера "Легенда о Уленшпигеле", как об этом упоминает в "Четвертой прозе" другой поэт, Осип Эмильевич Мандельштам. По некоторым версиям, Есенина убили евреи, отомстив ему таким способом за отчаянную любовь к России. Другая группировка считает, что некий влиятельный рогоносец из тогдашних партийных деятелей нанял киллера, чтобы убить поэта, тайно развлекавшегося с супругой вышеупомянутого партайгеноссе. Третьи, и я в их числе, думают, что поэта подвела психика, погубленная его величеством алкоголем.
Некоторое время назад всех пьющих людей планеты поразило удивительное открытие, сделанное британскими астрономами. В космосе они обнаружили гигантское газовое облако, состоящее из паров метилового спирта, протяженностью порядка 463 миллиардов километров. Оно, это облако (далее цитирую сообщение), "имеет форму гигантского моста, накрывающего область формирования новых звезд в нашей Галактике, и вращается вокруг центральной звезды по орбите, подобной орбитам планет".
Ведь если в родной Галактике свободно в больших количествах в виде пара плавает метиловый спирт, то где-то по орбите другой звезды наверняка вращается спирт этиловый. Это ж сколько бутылок водки можно сделать из такого объема протяженностью 463 млрд км! Столько никакому Есенину не пригрезится ни с какими Евтушенками, Глебами Горбовскими и Евгениями Мякишевыми, вместе взятыми.
Поэтому мой совет правительству и лично президенту родной страны: всячески поддерживать космонавтику и проекты полетов к звездам, вокруг которых все это богатство вращается.
Етитская сила
Вот, в Живом журнале разругали Городницкого, спевшего с Сергеем Никитиным песню "Севастополь останется русским": "Боже, и Городницкий туда же?!!! А такая был умница", "Всегда печально, когда умный и порядочный, казалось бы, деятель вроде того же Городницкого вступает, гм, в партию по колено. И приходится мысленно вычеркивать его из порядочных", "И сколько приличных людей успело за последние восемь лет "испортить себе некрологи"! – Волчек, Калягин, Табаков…" и т. д.
А я вот там был, и разговаривал с местным населением, и слушал экскурсоводов – в Музее-панораме Севастопольской битвы и в Балаклаве на бывшей секретной подземной базе советских подводных лодок. И все они не могут себе представить южный форпост России без Севастополя. И я не могу представить севастопольских бухт без военных кораблей, украшающих городские причалы. И без военных моряков на городских улицах. И без утреннего девятичасового горна на учебном РКА "Ивановец" в Карантинной бухте близ Херсонеса, где мы купались чуть ли не каждый день.
Я даже, когда вернулся, предложил отцу-основателю движения "Петербургские фундаменталисты" Павлу Крусанову учредить пункт об обязательном сочинении каждым из участников группы романа на военно-морскую тематику. На что Крусанов ответил примерно, так: "Опять ты, Етоев, всех пытаешься строить". После чего сообщил мне две главные мировые новости: 1) Грамотные люди стреляют лося в двенадцатый позвонок. 2) По весне в утиной стайке первой всегда летит самка. И вообще он купил ружье и собирается податься в леса на сбор материалов для "Записок охотника".
Я же ему сказал, что волосинка счастья у человека растет из правой ноздри и состригать ее или выщипывать, как это делают некоторые, себе дороже. Он меня, конечно, не понял, и тогда мы пошли в кафе и заказали себе окрошку. А съев окрошку, я спел Павлу на мотив "Летят перелетные птицы" такую песню:
И если етитская сила
полезет на родину, мля,
клянусь я, что многим могила
придет от мово костыля.
"Это про Севастополь", – добавил я, когда спел. И Паша, в знак признательности за спетое, взял за свой счет мне еще окрошки.
Жж
Животноводство
Хочу рассказать интересный случай, имевший место во время оно в петербургском Центре современной литературы и книги, именуемом также Центром Каралиса. Был какой-то литературный вечер, какой не помню, и вот в один из моментов вечера подсаживается ко мне за стол питерский поэт-хулиган Геша Григорьев и улыбается своей дурацкой улыбкой. Я, говорит Григорьев, придумал на тебя рифму. И тут же мне выдает двустишие:
Вот сидит и не знает Етоев,
как достичь повышенья удоев.
Честно говоря, меня это немножечко зацепило. Дело в том, что поэт Григорьев, прославившийся сидением в противогазе на поэтическом семинаре Кушнера (потому-то и поэт-хулиган), давно на меня в обиде за придуманный мной когда-то вопрос: в чем разница между поэтом Шумахером и поэтом Херасковым? Ответ на этот вопрос простой: разница между ними такая же, как между херувимом и парикмахером. Обиделся Григорьев на то, что загадку эту должен был придумать не я, а он, и всякий раз при встречах мне об этом напоминал.
Прошел день, а у меня все не выходило из головы брошенное мне Григорьевым обвинение. Ведь действительно я понятия не имею, как этих чертовых удоев достичь. И тогда в порыве поэтической злости я ответил Григорьеву продолжением его двустишия. Вот что у меня получилось:
Вот сидит и не знает Етоев,
как достичь повышенья удоев,
а Григорьев, подлец, хоть и знает,
но скрывает, паскуда, скрывает.
Вот и жди от подобного скотства
возрождения животноводства.
Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему за точку отсчета я выбрал тему животноводства.
Жития святых
О житиях святых, их истории и месте в литературе короткими словами рассказывать не имеет смысла. Хочется поговорить о другом. Что эти древние, по виду очень несовременные повести могут дать современному, разуверившемуся не только в Боге, но и в самом себе, человеку. Не филологу, не писателю, не эстету – просто обыкновенному человеку, если такой еще существует в мире.
Наивность, простота и доверчивость – вот характеристики сердца, о которых в наш предприимчивый век стало как-то не принято говорить. А может быть, и во всякий век о них было не принято говорить, читаем же мы в старых житийных текстах об ощетинившихся иглами душах, отторгающих от себя любые святость и добросердие.
Иконная простота житий, плоская их структура, абсолютное отсутствие психологии, вытекающее из детского ощущения жизни, которое дает человеку вера, – то есть полная противоположность современной литературной традиции, – все это притягивает и увлекает, как какое-нибудь невиданное явление природы – радуга зимним утром или мираж над городом.
Вера включает в себя доверчивость, она отрицает истерическую составляющую человеческой природы, которая порождает фанатизм, в свою очередь порождающий ксенофобию, ненависть к чужим и "неверным".
Россия, историческая наследница Византии, переняла от своей престарелой бабки не только пышность царских нарядов и золотую тяжеловесность церквей. Еще она переняла детский идеализм веры, маленький огонек тепла, взращиваемый на святых примерах.
Святые – идеальны по сути своей и образу. Их в природе не существует. Это фантастические существа, ангелы в обличье людей, их природа бессмертна, поскольку ими руководит Бог. Жития их – это добрый кукольный театр, где добро обязательно побеждает зло, потому что добро – от Бога, а жестокость – от козней дьявола. Все здесь дружат и любят друг друга – львы и старцы, праведницы и верблюдицы.
Наследники их в России – некрасовский дед Мазай, простодушные лесковские попики; это в литературе. А сколько их было в жизни, неописанных, незнаемых, неучтенных. И сколько их существует сейчас, и останутся ли они в будущем?..
Жуковский В
Василий Андреевич Жуковский – родоначальник русской литературы ужасов, или хоррора, как выражается известный петербургский фантастиковед Василий Владимирский.
Не надо далеко ходить за примерами, чтобы доказать этот очевидный факт. Вот начало любимого мной с детства "Ночного смотра":
В двенадцать часов по ночам
Из гроба встает барабанщик…
А вот отрывочек из "Светланы":
…Виден ей в избушке свет;
Вот перекрестилась;
В дверь с молитвою стучит…
Дверыпатнулася… скрыпит…
Тихо растворилась.Что ж?.. В избушке гроб; накрыт
Белою запоной…
Под запоной, естественно, – оживающий мертвец, который скрежещет зубами и пугает девицу сверканием грозных очей.
И так далее – примеров хоть отбавляй.
Конечно же, это не главная заслуга Жуковского перед отечеством. Он много чего успел сделать за свою долгую жизнь. Перевел "Одиссею", дружил с Пушкиным и оставил нам хронику его последних часов, воспитывал императорских детей. Полный список литературных трудов Жуковского составил бы не один том, такой он был трудолюбивый писатель.
Росту Жуковский был невысокого, судя по известной картине Г. Чернецова "Парад на Царицыном лугу", где поэт предстает перед нами в компании с Пушкиным, Крыловым и Гнедичем.
Кстати, к поэтической табели о рангах среди писателей того времени. Вот как описывает современник чередование тостов на обеде у книгопродавца А. Ф. Смирдина 19 февраля 1832 года:
Провозглашен тост: здравие государя императора, сочинителя прекрасной книги "Устав цензуры"… Чрез несколько времени: здравие И. А. Крылова… Иван Андреевич встал с рюмкою шампанского и хотел предложить здоровье Пушкина; я остановил его и шепнул ему довольно громко: здоровье В. А. Жуковского; и за здоровье Жуковского усердно и добродушно было пито, потом уже за здоровье Пушкина.
Символ веры у Жуковского был простой. Вот как он сам излагает его в письме к Пушкину: "Крылья у души есть! Вышины она не побоится!.. Дай свободу этим крыльям, и небо твое. Вот моя вера".
Зз
"Загадки русского народа" Д. Садовникова
Кто-то собирает этикетки от вин и водок, кто-то ношеные вещи от светил шоу-бизнеса, кто-то тщательно списывает в тетрадки надписи со стен общественных туалетов. И первое, и второе, и даже третье если и сделает вас богаче в плане духовном, то отечеству от этой вашей собирательской деятельности прибыли никакой. Ибо только тот настоящий коллекционер, кто, складывая в копилку частную, прибавляет, вольно или невольно, к общему национальному достоянию. Из великих собирателей настоящего это, в первую очередь, Илья Зильберштейн. Из великих коллекционеров прошлого – это Даль, Афанасьев, Рыбников, Гильфердинг, Третьяков, Щукин.
Человек, о котором сегодня речь, тоже из их породы.
Вряд ли кто мне поверит, если я скажу, что русскую народную песню "Из-за острова на стрежень" про Стеньку Разина сочинил не безымянный человек из народа, а очень даже конкретная личность с именем и фамилией. Так вот, автор песни – Дмитрий Николаевич Садовников, русский ученый, писатель, фольклорист, человек разносторонних занятий и широчайшей литературной деятельности. В 9 лет у него уже лежит готовая рукопись "Жаркие страны" – конспект прочитанного за четыре года по естественным наукам, в 13 Садовников пишет сочинение "Космос для детей", в 20 лет переводит "Песнь о Гайавате" Лонгфелло, а в 21 публикует свои стихи в московской "Иллюстрированной газете". В 1874 году (Садовникову – 2*7 лет) в Москве выходит его книга "Наши землепроходцы (рассказы о заселении Сибири)", в 1875-м, в Санкт-Петербурге, – переводные "Норвежские сказки", а через год, снова в невской столице, напечатана главная работа писателя – книга "Загадки русского народа".
При переиздании "Загадок" в 1959 году (изд. МГУ) книгу предваряет предисловие В. Аникина, в котором читаем: "Многое в сборнике устарело. Не все в нем носит подлинно народный характер. Таковы некоторые загадки на религиозные темы. Все они опущены. Сохранены лишь те из них, в которых выразилось свободомыслие народа, его критическое отношение к религии. Ряд текстов отличается тем "озорством мысли", которая не боится двусмысленностей. Из-за этого многие тексты, крайне неудобные в печати, пришлось из сборника изъять".
И все равно, даже после изъятия, двусмысленностей в текстах книги сохранилось более чем достаточно. Вот, например, загадка из раздела "Люди и строение их тела":
Стоит хата,
Кругом мохната,
Одно окно,
Да и то мокро.
Или – из того же раздела:
Два яичка в моху,
Да морковка наверху.
Ответ на первую, оказывается: "Рот в бороде", а на вторую: "Нос и глаза". Правда, почему нос наверху – то есть над, а не под глазами, – этого я не понял. Наверное, носы в старые времена росли несколько иначе, чем в нынешние.
Все загадки сборника Садовникова обладают поэтическим строем. Собственно, это маленькие стихотворения в две – четыре строки. Законченные, потому что подразумевают озвученный ответ на вопрос.
Еще одно достоинство книг, подобных сборнику загадок Садовникова, в том, что они вольно или невольно подвигают человека на творчество. Я вот тоже взял грех на душу и сочинил по образу загадок из сборника несколько своих.
Предлагаю вам две из них:
1. Летит муха,
Три головы, два уха.
2. Скачет всадница,
Вместо головы задница.
Ответов намеренно не даю. Как говорилось в старинной радиопередаче моего детства:
Кто загадки любит,
Тот их и услышит.
Кто их угадает,
Тот нам и напишет.
Заемный юмор
Да, ради бога, не присылай мне английских анекдотов, которые я же тебе и рассказал.
Из письма Аркадия Стругацкого Борису Стругацкому, сентябрь-октябрь 1950 г.
Есть категория людей, которые определенные фразы или слова всегда встречают одними и теми же несменяемыми остротами. Как желудочный сок у собаки Павлова на мигание лампочки Ильича, так у этих представителей человечества на любое стандартное выражение выделяется готовая шутка, обкатанная миллионами ртов, языков и глоток.
Это как программа в компьютере, срабатывающая на узнаваемые сигналы. Спрашиваю я, например, о зарплате, в день получки приходя на работу: "Деньги нам сегодня дадут?" А коллега, которому я задаю вопрос, отвечает: "Дадут, дадут, потом догонят и еще раз дадут". Или у него же интересуюсь: "Как жизнь?" – "Бьет ключом – и все по голове", – отвечает он. И эти его ответы повторяются с ужасающей частотой, что, честно говоря, настораживает. Я, конечно, хорошо понимаю, что сам же и спровоцировал подобный ответ, произнесши трафаретную фразу. Сейчас любой второгодник знает, что слова от длительного употребления снашиваются и уходят далеко в сторону от вложенного в них изначально смысла. И формальный вопрос "Как жизнь?" нисколько не означает, что задавший его интересуется проблемами твоей личной жизни. Поэтому и рождаются шаблонные ответы-отшучивания вроде тех, что я цитировал выше.
Но – важный момент! – мой коллега, отвечая шаблонно, всякий раз искренне радуется своему ответу. Его радость я понимаю так: человек доволен собой, он доволен, что успел мгновенно отреагировать, отшутившись на обозначенную вопросом тему, он прилюдно предъявил свое заемное остроумие, доказал, что за словом в карман не лезет. И еще: он искренне полагает, что существует общественная копилка, из которой и нужно черпать остроты, шутки и афоризмы, и они всего лишь некий пароль, говорящий встречному, что вы одной крови, нацеженной из одной цистерны.
Кто-то из великих сказал, что шутка, произнесенная больше одного раза, теряет силу. Это уже не жемчуг, это уже стекляшка, дешевый секонд-хэнд из пластмассы, употребляемый по скудости и по бедности.