Королева осталась довольна Бэконом; однако есть такие услуги, за которые, как говорила Екатерина Великая, награждают, но не уважают. Елизавета же ничем не наградила Бэкона; может быть, она даже чувствовала к нему неприязнь, потому что до конца своей жизни любила Эссекса, после смерти которого жизнь потеряла в ее глазах всякую цену. За три дня до смерти Елизаветы ее считали мертвой, потому что она не хотела говорить и лежала неподвижно; наконец она сказала, что отказывается от лекарств, желая поскорее умереть. В марте 1603 года Елизавета скончалась и на престол вступил ее племянник Яков I; началось печальное царствование династии Стюартов. Нам необходимо сказать несколько слов о личности этого короля, чтобы уяснить положение Бэкона в его царствование. Несмотря на все свои слабости, король был человек очень начитанный и ценил ученых. Бэкон, впрочем, заручился симпатией короля значительно ранее. Сочиняя панегирик Елизавете, Бэкон говорит, что одно из лучших ее дел – это назначение такого преемника. Король высказывал любовь к философии, и Бэкон уверял его, что готов посвятить ей всю свою жизнь.
Но в это время он задумал жениться на Элис Бэрнгем, богатой девице, происходившей из древнего рода, для чего ему необходимо было рыцарское достоинство, в которое король так щедро возводил многих. Бэкон достиг желаемого. Он женился и после смерти брата сделался собственником всех владений своего отца. Но, "как в ясном небе тучка", было одно обстоятельство, смущавшее покой Бэкона; друзья Эссекса были в милости при дворе. Положение Бэкона среди них было неловкое. Мы не видим, однако, никакого раскаяния со стороны Бэкона, никаких угрызений совести; он стремился только выйти из неловкого положения. Протягивая руку пострадавшим друзьям Эссекса, он говорил, что всегда сочувствовал им тайно, а теперь может выражать такое сочувствие и явно: вот и вся перемена в их отношениях. Он наивно думал, что таким признанием загладил прошлую вину перед современниками и потомством.
Среди всех треволнений, сопряженных с общественной и политической деятельностью, Бэкон оставался верен мечтам своей юности о преобразовании в области философии и наук. Не проходило дня, чтобы он не отдавался этой мысли; его как бы сама природа предназначила для великих открытий, которых он, однако, не сделал, потому что открытия зреют в тиши. Когда он отдавался умственным интересам, то совершенно искренне клялся посвятить им всю жизнь, – однако последняя громко заявляла свои права. Богатство, видное положение налагали на него свои обязанности, которые требовали времени. Он не мог забыть своих отношений ко двору и к парламенту. У него были также и враги, которые возбуждали в нем злые чувства и лишали его спокойствия, необходимого для великого труда. Он писал отрывками. Жизнь Бэкона убеждает нас в справедливости мысли, высказанной Ремюза: "Умственные интересы поглощают ум, но не управляют жизнью, которая повинуется совсем другим законам".
С 1603 до 1617 года в жизни Бэкона произошло много важных событий: вышло в свет первое издание его сочинения об успехах знания под заглавием "Of the proficience and advancement of learning". В области мысли Бэкон обнаруживал большую смелость, а в жизни дрожал за свое благополучие. Изучая его жизнь шаг за шагом, чувствуешь, что вместе с ним то поднимаешься на высоту, то опускаешься в самые темные ущелья. Непосредственно за напечатанием упомянутого сочинения следовало столкновение с Куком, который был женат, как мы сказали, на кузине Бэкона. Кук ведь сделался заклятым врагом Бэкона еще в царствование Елизаветы. Теперь эта старая вражда воскресла с новою силою. Бэкон по природе своей был мало способен к чувству ненависти. Он вообще не обладал пылкостью, и в сношениях с людьми отличался скорее равнодушием. Но Кук составлял исключение: он всегда был предметом жгучей ненависти Бэкона, а жена его неизменно пользовалась нежной симпатией своего родственника. В царствование Елизаветы Бэкон имел несколько крупных столкновений с Куком; он держался с достоинством, однако все же терпеливо сносил оскорбления от человека несравненно ниже его по способностям, занимавшего волею судеб высшее общественное положение. При Якове I Бэкон приобрел более веса и мог, наконец, поднять голову; теперь можно было и не сносить оскорблений; между тем Кук продолжал свои высокомерные выходки. Бэкон написал ему письмо, настойчиво прося его изменить обращение. Ответ Кука неизвестен, но после этого письма он действительно стал сдерживаться. Куку везло: он получил новое повышение. А Бэкон все продолжал добиваться должности штатного адвоката и напоминал Роберту Сесилю, государственному секретарю, графу Солсбери, что это место обещано ему вот уже тринадцать лет. Целый год он неустанно просил короля и министра; наконец, 25 июня 1607 года, его сделали штатным адвокатом. Он, разумеется, вскоре оправдал выбор короля. В палате общин Бэкон явился лучшим оратором. Он с величайшей ловкостью поддерживал мысль о соединении двух королевств. Существует мнение, что гениальный человек не может быть тем, что принято называть деловым человеком. Но пример Бэкона опровергает это мнение. Его деятельность штатного адвоката и теперь высоко ценится юристами. Может быть, вследствие этого предубеждения Бэкон так долго и не мог получить места; но, заняв должность, он доказал, что к нему были глубоко несправедливы.
Служебные занятия не помешали ему написать научное сочинение, не имевшее ничего общего с юриспруденцией. В нем он высказал свои мнения о значении наук и средствах направить их на путь истинного изобретения. Сочинение это представляет первую книгу "Нового Органона". Бэкон не печатал его, а разослал в рукописи своим просвещенным друзьям, которые, однако, испугались смелости и новизны его взглядов. Они были преданы схоластике и отличались осторожностью. В 1609 году Бэкон напечатал трактат о мудрости древних вообще и о мифологии в частности. Это сочинение не лишено остроумия, но отличается, как мы увидим потом, большой искусственностью.
Как только Бэкон почувствовал под собой почву и приобрел влияние, он начал мстить своему врагу Куку. Он уговорил короля дать ему место королевского судьи – более почетное, но менее выгодное. Рассерженный Кук, встретив Бэкона, сказал: "Это вы нанесли мне такой чувствительный удар?" – "Я, милорд, – отвечал Бэкон, – Вы так широко раскинулись, что Вам не мешает стать немного повыше, иначе Вы сделаетесь уродом".
Со временем Бэкон добился того, что Кук потерял место и даже был посажен на скамью подсудимых. Унижая врага, Бэкон всячески старался угодить королю и его любимцам теми же методами, что и в царствование Елизаветы.
Достигнув, наконец, положения, которое занимал его отец, Бэкон писал Бекингэму, что он – образец и пример самой верной и нежной дружбы.
Действительно, ни один философ еще не занимал такой важной общественной должности. Власть в руках философа входила в идеал Платона. "В лице Бэкона этот идеал осуществился, – заметил Ремюза, – но все, что нам известно об общественной деятельности Бэкона, не говорит в пользу идеала Платона, который был не более как химера". Против этого можно, однако, возразить, что Платон не предвидел такого философа, как Бэкон, в котором ум и сердце совершенно расходились. В древности философия и жизнь были неразрывно связаны. Тогда не существовало формальной нравственности, положившей начало такой двойственности, о которой говорил Маколей: "Существуют люди, ум которых высоко парит над землею, а сами они, под влиянием страстей, пресмыкаются по земле". Мы видели, что Бэкон, добиваясь важного общественного положения, употреблял все средства для достижения своей цели; а когда он поднялся на желаемую высоту, необходимо было прибегать к тем же мерам, чтобы сохранить за собой положение. В царствование Елизаветы общественные должности занимали люди умственно незаурядные, имевшие кое-какие достоинства; в царствование же Якова I власть принадлежала ничтожному Бекингэму, и все занимавшие важные должности были ему под стать. Среди них возвышался Бэкон, но только умом, а во всем остальном он не выделялся из толпы этих темных людей.
Любимец короля, граф Соммерсет, увез жену у сына графа Эссекса и, вытребовав насильственно развод, женился на ней. Добившись своей цели, Соммерсет хотел отделаться от одного своего бывшего поверенного; он усадил его в тюрьму и затем отравил. Это дело могло обнаружить многое, компрометирующее и самого короля. Но Бэкон употребил весь свой ум и всю свою опытность, чтобы замять его и смягчить наказание главным виновникам, жертвуя менее виновными исполнителями их воли. Это была огромная услуга королю. Она служила выражением благодарности, потому что Бэкон в то время был уже генерал-прокурором.
Выгораживая Соммерсета, Бэкон не только ясно видел, что роль его кончена, но зорко искал его преемника, на котором с удовольствием останавливались глаза короля, и постарался расположить будущего любимца в свою пользу. Это был Вильерс; ему едва только минуло двадцать четыре года, как его сделали сначала рыцарем, потом бароном, виконтом Вильерсом и, наконец, графом Бекингэмом. Бэкон, конечно, не оставил его без наставлений, и тем самым пером, которым писал "Новый Органон", набросал план поведения "безукоризненного", или во всех отношениях "совершенного", любимца. Этот труд ни в каком отношении не пропал даром; Бекингэм, вероятно, воспользовался благоразумными советами Бэкона, потому что состоял неизменным любимцем двух королей. И Бэкон получил свою награду: Бекингэм постоянно напоминал королю о Бэконе, вследствие чего он и был сделан хранителем печати.
Получив новое назначение, Бэкон отпраздновал его с большой пышностью. Все видели, как он торжественно ехал окруженный свитой из Gray's Inn'a в Вестминстер, а перед ним несли большую печать. Один из его сотоварищей заметил при этом: "Я думаю, он скоро приедет сюда обратно, но только не в таком великолепном экипаже". В Вестминстере, после присяги, Бэкон сказал блестящую речь, которая, казалось, предвещала Англии славные дни. Он умел заставить работать всех своих подчиненных. Это был бы настоящий министр, если бы он обладал хотя самыми необходимыми нравственными качествами. Во время путешествия короля Бэкон, можно сказать, был его наместником. Он давал при дворе блестящие балы, принимал посланников в белой зале. Но, упоенный роскошью, окруженный почетом, он не мог забыть своего врага Кука. У старого адвоката была дочь, к которой должно было перейти по наследству огромное состояние ее родителей. Отец желал выдать ее замуж за брата Бекингэма, но мать этого не желала. Бэкон принял сторону матери, подчиняясь, как всегда, влиянию предмета первой любви; но, может быть, в этом случае им руководила боязнь, что Кук, породнившись с Бекингэмом, опять займет какое-нибудь видное место. Он посоветовал леди Геттон увезти свою дочь от мужа. Кук прибегнул к вооруженной силе. Бэкон приказал генерал-прокурору преследовать Кука. Эти поступки показывают, что Бэкон под влиянием ненависти потерял голову. Он изменил своей обычной осторожности и в письмах к королю позволил себе невыгодно отозваться о его любимце. Этим он вооружил против себя короля и подготовил торжество Кука. Вникнув в положение дел, Бэкон с ужасом ожидал возвращения короля и Бекингэма. Он готов был просить прощения у того или у другого; но Бекингэм долго не впускал его к себе. Наконец он удостоился его принять, и несчастный философ упал перед ним на колени. Бэкон получил прощение. Но брат Бекингэма женился на дочери Кука, и свадьба была отпразднована с большой пышностью. Эдуард Кук снова получил возможность занять свое место в совете. А Бэкон с того времени очутился в руках Бекингэма и принужден был исполнять его волю. Получив на хранение большую печать, Бэкон выразил твердое намерение не скреплять ею патентов на монополии, которые в то время были истинным бичом народа. Но Бекингэм требовал от него монополий для всех и каждого, кто давал ему взятки. Бэкон сам платил ежегодную дань Бекингэму за покровительство и ни в чем не смел ему отказать; печать приходилось употреблять весьма часто против желания. Зато Бэкон вскоре получил звание лорда-канцлера. Это было в январе 1618 года, а в сентябре того же года он был возведен в звание барона Веруламского. Верулам – название разрушенного римского городка, который Бэкон затеял вновь построить в древнем стиле. Предаваясь внушениям тщеславия и утопая в роскоши, Бэкон равнодушно смотрел, как казнили достойных людей, составлявших честь и славу своего века, только потому, что они не имели счастья угодить Бекингэму.
Трудно себе представить, чтобы при той жизни, которую вел Бэкон, можно было найти время для занятий философией; однако он его находил. Прошло уже шестнадцать лет после появления его труда, представлявшего, как мы сказали, первую часть "Органона". В 1620 году появился в свет "Новый Органон" в окончательном виде. Этот труд сам автор считал капитальным своим сочинением. Он дал ему название "Нового Органона" потому, что оно должно было занять место "Органона" Аристотеля. "Органон" представляет только вторую часть другого, более обширного труда, который Бэкон не успел окончить. Свой "Новый Органон" Бэкон посвятил Якову I, который, по его словам, напоминал ему Соломона своею мудростью, мирным правлением, своим сердцем и т. д. Перед очами Якова I он и "зажег новый светильник во мраке философии прошлого". На обложке "Нового Органона" был нарисован корабль, готовый пройти Геркулесовы столбы. Бэкон теперь считал себя просветителем мира, посланным свыше. А прежде он отличался большею скромностью, когда писал лорду Солсбери: "Я только звонарь, который встал раньше других для того, чтоб всех созвать в церковь". Но годы и удачи придали ему много гордости.
Из писем Бэкона мы видим, что он послал свою книгу королю, Бекингэму, Кембриджскому и Оксфордскому университетам. Оксфордский университет простер свою любезность до того, что наградил ученым званием молодого человека, посланного передать книгу Бэкона; но в ответах обоих университетов мы находим только голословные похвалы и удивление, что такой высокопоставленный человек занимается еще и наукой. Вероятно, университеты поняли новую философию не больше, чем король и Бекингэм. Любопытно также мнение Кука о "Новом Органоне". На принадлежащем ему экземпляре он написал свой совет автору: "Ты хочешь преобразовать учения древних мудрецов; восстанови прежде законы и водвори справедливость".
"Новый Органон", разумеется, был малодоступен и при первом своем появлении не заслужил той славы, которую приобрел впоследствии; но все же он еще более возвысил канцлера в общественном мнении. Могущество Бэкона было велико, но оно целиком зависело от благосклонности Бекингэма. Король хвалил его сочинения и жаловал за услуги; враги чувствовали его силу. Он был окружен тесной толпой поклонников, живя то в Йоркхаузе, то в Горгамбури, где занимался разведением чудных садов. 22 января 1621 года он отпраздновал шестидесятилетие своего рождения в кругу друзей и почитателей, воспетый ничтожным поэтом Джонсоном, который пользовался такой славой у близоруких современников, что его ставили выше Шекспира. Через несколько дней Бекингэм торжественно преподнес Бэкону титул виконта Сент-Альбанского.