Формально придраться совершенно не к чему – никто и не говорит, что Сонька поступает хорошо и правильно. Она сама признается, что ее влечет порок, а не добродетель. Но это все слова, слова, слова. А кино – это картинка. А на картинке красивая, изящная, привлекательная дама засовывает в сумочку толстые пачки ворованных денег и крупные бриллианты, живет на курортах с интересными брюнетами, родившихся невзначай детей сдает на руки подругам и родственникам, и вообще всячески демонстрирует, что быть воровкой – это класс. Надо просто быть выдающейся, великой воровкой – тогда и при жизни погуляешь, и после смерти тебя не забудут, глядишь, и фильм снимут в твою честь. Очень нужная картина для провинциальных девочек, "обдумывающих житье – делать жизнь с кого". Понятно, с кого – уж не с Софьи Ковалевской, у которой каторга какая-то, а не жизнь, годы ученья, сплошная жуткая математика. Вот с кого надо делать жизнь – Сонька Золотая ручка! Весело, красиво, ловко. Ну, задумаешься иногда, вздохнешь: "Ах, куда это несет меня? Что же это я делаю? Ах, я сама себя не понимаю!" Так криминальной героине и положено по ее женскому статусу немножко вздыхать! Виктор Мережко, разрабатывая этот характер, проявил настоящую, старорежимную закалку советского сценариста, и упрекнуть его не в чем: он на изображениях женщин давно собаку съел. Был заказ на честных трудовых – давал честных трудовых. Пошел заказ на "блистательных марвихерш" – и тут маху не дал.
А если бы к власти вдруг пришли инопланетяне – наши люди и тут бы не растерялись: в момент были бы готовы картины из прошлого и настоящего правильных ребят-инопланетян. Я вообще предлагаю учредить специальный киноприз – "Золотая ручка" – и вручать его кинематографистам, наиболее отличившимся в современной конъюнктуре.
Только, боюсь, слишком много наберется претендентов – давка будет.
Эрми-кола уже в продаже
Государственный музей "Эрмитаж" заключил соглашение с компанией "Кока-кола". В продажу поступят банки с надписью "Культурное наследие", украшенные картинами Ван Гога, Сезанна, Гогена и Руссо, а Эрмитаж разумно употребит чек на три миллиона девятьсот тысяч рублей, полученный от всемирного спрута. Деньги пойдут на организацию музея современного искусства в здании Главного штаба.
В общем, на этом месте полагается петь и плясать, славя Великую Коку, поддерживающую несчастный, последний огурец без соли доедающий государственный музей. И его мудрых начальников, придумавших столь изящный выход из положения. Действительно, совершенно непонятно, как это петербуржцы вообще до сих пор живут без музея современного искусства, то есть без тряпочек, веревочек, обрывков и огрызков, снабженных глубокомысленными подписями.
А что вам не нравится? – спросит читатель. Трудный вопрос. Дело в том, что мне в этой истории не нравится ничего. Начнем с того, что нелегко сыскать вещь, более вредную для желудка, чем сладкие газированные напитки. Кока-кола – дико переслащенное питье, не приносящее никакой пользы человеку. Могучий всемирный бренд, ставший универсальным мифом, уже не нуждается в рекламе, утоляя всемирное тайное "желание быть американцем" – хотя бы на пять минут, на время употребления коричневой жижи. Я лично это пить не буду никогда – ни с надписью "Культурное наследие", ни без оной. Следуя завету великого гоголевского помещика Собакевича, говаривавшего: "А мне лягушку хоть сахаром облепи, я ее в рот не возьму!" Но люди, конечно, имеют право на выбор. Хотят мучить желудок – пусть мучают.
Однако при чем здесь Эрмитаж? Неужели так плохи дела Ван Гога с Гогеном, что их уже пора рекламировать на боках глобалистских банок? Вроде бы нет, дела Ван Гога с Гогеном идут превосходно, это по-прежнему самые дорогостоящие художники мира. В чем заключена такая уж острая необходимость опошления понятия "культурное наследие" и неявный, но очевидный привкус унижения государственного музея? Неужели деньги на музей современного искусства нельзя добыть иначе? Не связываясь с символом пластмассовой поп-культуры, не получая от нее чеков, не пожимая рук "лимонадных Джо" с непонятным каким-то восторгом?
Несколько эксклюзивных баночек директор Эрмитажа Михаил Пиотровский надписал лично – для музея кока-колы в Атланте (США). Любопытно: поверх Гогена с Сезанном или все-таки где-то в сторонке? Хотя какая там сторонка. Одно перечисление ароматизаторов, стабилизаторов и красителей, которые кладут в сей напиток, занимает полбанки. А тут еще картинка. Нет, наверное, так и нацарапал, поперек Гогена: М. Пиотровский…
Вещи, которые не имеют между собой ничего общего, и не должны иметь между собой ничего общего. Эрмитаж и кока-кола – несовместны. Собранная русскими царями коллекция высочайших мировых творческих ценностей и дешевая газировка из чужой страны не имеют, на мой взгляд, никаких точек пересечения. Что-то не слышно, чтобы Лувр, Прадо или галерея Уфицци заключали какие-то соглашения с глобалистскими брендами. Как-то обходятся страны Европы без этого. Так мы Европа или все-таки не Европа? В состоянии государство содержать свои главные музеи или нет?
Я понимаю, что Михаил Швыдкой вряд ли имеет время подумать об этом на досуге. На досуге этот неутомимый человек ведет, помимо трех или уже четырех телешоу, еще и концерты в честь Дня независимости России, к примеру.
И вот что интересно: входит ли в понятие "независимость России" независимость государственных музеев от рекламных трюков кока-колы?
Сказочка для убогих
Говорят, что бизнес-проект "Хоттабыч" оказался успешным: не только "интернет-комедию" с этим названием удалось впарить массовому молодежному потребителю, но и выпустить одноименную компьютерную игру, открыть сайт, продать кое-какие вещички из фильма и так далее. Как известно, в русском бизнесе авторских прав не уважают принципиально и делиться не любят, а потому имя автора сказки "Старик Хоттабыч" (1938) – звали его Лазарь Лагин – не упомянуто в титрах вовсе, хотя именно Лагин придумал главный образ, озорного джинна по имени Хоттабыч. Выражаясь современнее – свистнули топовый бренд и глазом не моргнули. И свистнули, что грустнее всего, на редкость бездарно.
Повесть Лагина насквозь пропитана советской идеологией, но написана она блистательно: если читали, то навек запомнили всю веселую вереницу событий. И как в московский дворик, покачиваясь, вошли верблюды с золотом, и как Хоттабыч сделал из цельного мрамора телефон, как он съел ящик эскимо, погубил футбольный матч, выкинув на поле двадцать два мяча, и как Волька пытался с помощью джинна сдать экзамен по географии… словом, это отлично сделанная и очень смешная вещь.
В фильме режиссера Петра Точилина, снятого по мотивам другой, современной версии "Хоттабыча", никакой идеологии вроде бы нет вообще, но при этом нет ни смысла, ни юмора, ни композиции, ни характеров. Вместо отважного пионера Вольки мы увидим бесцветного хакера Гену (Мариус Ямпольскис), который в самом начале картины исполняет священную мечту этого сорта убогих и Богом обиженных: взламывает сервер Майкрософта. Если Волька доказывал джинну преимущества советского образа жизни, то единственное, что может наш современный Гена, – предложить бородатому волшебнику (в этой роли печально присутствует хороший актер Владимир Толоконников) навек поселиться в возлюбленной Паутине, где, как убеждена эта человеческая моль, всё есть. Хакер Гена – по советским понятиям, вор, бездельник и паразит – прежде всего просит у джинна "миллион-триллион-хрен-знает-скольколион-долларов". Просит денег вероятного противника! Вы представляете себе голливудский фильм, где положительный герой попросил бы у чародея кучу русских рублей? Разумеется, потом этот Гена влюбляется в придурковатую американскую девчонку-шпионку. Уж тут все одно к одному у этой вражины… Скукотища ужасная: фильм еле-еле ковыляет от сцены к сцене и заканчивается раз восемь. Художественная беспомощность нового Хоттабыча проистекает прежде всего от полного отсутствия идей в голове сценариста и режиссера. Сказать им было решительно нечего, а выполнять заказ было надобно.
Какой заказ? А вот какой. Современные отечественные молодежные комедии бывают двух видов: один сорт изготавливается по инициативе продавцов мобильных услуг (скажем, фильм "Питер FM"), другой обслуживает интересы провайдеров Интернета (наш "Хоттабыч"). Они, "мобильники" и "интернетчики", пока конкурируют, и не сговорились еще, как нас окончательно ограбить. Соперничают, значит, за бедные закомпостированные мозги нашей молодежи. И если пред вами картина "мобильников", то там уже общение будет только по сотовому и никакой тебе Паутины. А в фильме, сделанном по заказу "интернетчиков", не мелькнет и тени мобилы: все общение исключительно через компьютер!
Беспокойство сетевых провайдеров понятно: число больных людей, проводящих свои дни у компьютера, стабилизировалось и даже пошло на снижение. У здоровых людей Интернет вообще – лишь часть делового технического процесса. Общаться люди предпочитают скорее по телефону, и sms-сообщения по популярности превосходят электронную почту: они гораздо удобнее. Вот и появляются такие, с позволения сказать, "интернет-комедии", где герой-вредитель предается безудержному воспеванию Всесильной паутины. Сказочки для убогих!
"Читатели-писатели": давайте поиграем
С 6 по 11 сентября (2006) на ВВЦ гудела ХIХ Московская Международная книжная ярмарка
Московская книжная ярмарка организована в девятнадцатый раз, и организована традиционно плохо. Начнем с того, что от ворот ВДНХ до павильонов ярмарки простирается расстояние в два километра, но никакого специального транспорта для посетителей – среди которых, разумеется, немало стариков, инвалидов, людей с детьми – не предусмотрено. Так и чешет бедный народ вдоль фонтанов, чего, как вы сами понимаете, ни в одной стране Европы быть не может. Кондиционеров в павильонах нет, жара невыносимая, толчея лютая. Чуть не половины мероприятий, заявленных в программе, так и не произошло. Но русских плохой организацией не удивишь – и великое море людей плескалось в душных и тесных павильонах, включившись в реалити-шоу "Читатели-писатели".
Среди спокойных, вальяжно расхаживающих читателей то и дело попадались беспокойные, странные люди особого поведения – то были писатели. При личной встрече эти две категории граждан смотрели друг на друга с бесплодным любопытством: понять, почему один пишет то, что пишет, а другой читает то, что читает, все равно не удавалось…
Болезненные скопления писателей в одном месте мне удалось обнаружить дважды. Сначала попались участники шорт-листа премии "Большая книга", и в их числе Александр Кабаков, Михаил Шишкин, Андрей Волос, Юрий Волков и еще женщина с непроизносимой фамилией и черными волосами, которая прочла крикливым голосом отрывок из своей книги, проповедующей толерантность к исламу. Писатели порядком сомлели, отвечая на загадочные вопросы типа "что вы читали в детстве" и "а что бы вы выбрали – хорошую критику или большие тиражи". Все, не колеблясь, выбрали тиражи, а Шишкин заметил, что и выбирать-то не из чего, потому что критики в России нет – одно хамство. Следующее скопление писателей произошло во время представления книги "Беспокойники города Питера" – это неплохие очерки о ярких людях чумовой культуры восьмидесятых (певцы Виктор Цой и Майк Науменко, поэт Олег Григорьев, композитор Сергей Курехин и многие другие) которые, хоть и умерли, но в число покойников не попали: беспокоят собой живых, не уходят в забвение. В отличие от участников шорт-листа премии "Большая книга", которым грозит жуткая сумма денег в случае победы, что сильно придавливало им психику, питерцы Павел Крусанов, Сергей Коровин и Наль Подольский, которым не грозило ничего, были беспечны и веселы, как птички. Аудиторию у них оттянул внезапно прибывший на ярмарку политик и "отставной козы барабанщик" Дмитрий Рогозин, но писатели не унывали, поскольку готовились осуществить чудесный проект: распить бутылку водки на колесе обозрения, что неспешно крутилось у входа.
Увы! осуществить этот проект оказалось так же не реально, как вручить населению России обещанную когда-то Рогозиным "природную ренту": у претендующих на колесо уже при входе отбирается все, что можно и чем можно. Как, собственно, и у населения России, но не будем длить опасную аналогию, а просто почтим кратким молчанием гибель мечты.
Кроме Рогозина, из политических артистов на ярмарке был и Григорий Явлинский. Он с грустным и надменным лицом надписывал желающим книжку "Я выбрал свободу". Глядя на него, свободу выбирать не очень хотелось… Невдалеке от Явлинского журналист Александр Никонов пытался хоть кого-нибудь заинтересовать огромным количеством своих актуальных книг, в том числе трактатом "Конец феминизма", убедительно доказывающим неполноценность женщины как человека. Но тогда какой любви хочет Никонов от неполноценных? Они и не проявляли к нему ни малейшего интереса, выстроившись в дикую очередь к французу, беллетристу Бернару Веберу. Тот, посверкивая лысинкой, весело надписывал свои сочинения, в которых он дам не обижает и сочинениями всяких глупостей про феминизм не занимается… Из жалости к одинокому мужскому шовинисту пришлось взять у него автограф.
Характерной чертой нынешнего сезона является тотальная экспансия Рублевки в искусство. Не осталось в стороне и книгоиздательство: роскошная, с иллюстрациями замечательного художника Владимира Любарова, книга Марии Тимофеевой-Рисовской "Заморочки по-рублевски" может немало повеселить вдумчивого читателя. Рублевка, попершая в "духовку" – это еще смешнее, чем медведь на велосипеде. О существовании предыдущей, до-рублевской человеческой культуры, здесь не имеют никакого представления. И вот загадочная "писательница" с двойной фамилией (на Рублевке, видимо, решили, что двойная фамилия круче одинарной) пишет рассказы о том, как некая Даша не могла уснуть, потому что ей мешали крики павлинов. Лучше бы рублевские куклы подслушали, о чем треплются их благоверные, и записали для потомства – все-таки хоть какая-то польза была бы от их усохших мозгов.
Но самое неизгладимое впечатление на меня произвел журналист Владимир Шахиджанян, одно время промышлявший сексуальным просвещением народа ("1001 вопрос про ЭТО", "СПИД-инфо"). Он, представляя новую книгу "Учимся говорить публично", публично демонстрировал преимущества своей методики, а потому говорил в динамик на весь павильон № 20 около полутора часов без перерыва. Говорил громко, ясно, складно, не останавливаясь, вызывая страстное желание его задушить, – но говорил! А поскольку "маньяки всегда побеждают" (обыкновенные люди не могут им противостоять), то книга Шахиджаняна расхватывалась, как горячие пирожки в зимний день.
А если серьезно, то книг издается так много, что среди них есть и хорошие. К сожалению, в книжном оформлении стала преобладать ядовитая пошлятина, бесстыдное кислотное раскрашивание, зачастую абсолютно не соответствующее содержанию книги. Книги, как женщины, – теряют скромность, достоинство, сдержанность, становятся наглыми, вульгарными, распущенными. Общий вид многих стендов неприятен – как будто идешь по улице красных фонарей, да еще по самому дешевому сегменту.
Ведь изобилие само по себе – еще не ценность. Изобилие может быть, например, дурным и бессмысленным. Но это отдельный разговор.
Жалко Пушкина. И Бондарчук тоже
В это уже трудно поверить, но на свете жил когда-то один молодой и очень талантливый человек, Сергей Бондарчук. Спустя полвека мы находим, что под сенью его громкого имени помещается уже целый род – с детьми, внуками и племянниками, с традициями и претензиями. Ну что ж, так всегда: кто-то начинает род, кто-то продолжает. Все дети Сергея Бондарчука имеют приятную внешность, они энергичны, толковы и артистичны. Имеют даже некоторые способности к кинорежиссуре.
Но настоящего таланта кинорежиссера ни у кого из них нет, потому что этот талант не передается ни по наследству, ни половым путем, ни воздушнокапельным. Талант кинорежиссера, загадочнейшая вещь на свете, появляется каждый раз в неожиданном месте и абсолютно неизвестно, где его, как чертовы трубы отопления, вдруг прорвет. Вот дикий человек Алексей Балабанов, не имеющий никаких светских манер, странный, корявый и на первый взгляд малоприятный – он режиссер, и точка. А милейшая, почтеннейшая, добропорядочная Наталья Бондарчук, замечательная, судя по всему, жена и мать – нет, не режиссер. И это видно по ее картине "Пушкин. Последняя дуэль".
На этой картине критики уже оттоптались в прошлом году после пресс-просмотров, к вящему изумлению зрителей, которые фильма не видели и понять, почему злобные люди опять ругаются в газетах, не могли. Теперь картину показали в день смерти поэта по государственному телевидению.
Положение в искусстве дочери Сергея Бондарчука, Натальи Бондарчук, осложнилось появлением в ее судьбе Андрея Тарковского. У него она сыграла изумительно, великолепно – в гениальном фильме "Солярис". Надо заметить, многие актеры из числа работавших у Тарковского, ушли затем в попытку режиссуры – например, Бурляев, Кайдановский. Такова была сила "поцелуя демона", сила обаяния Тарковского, который заражал людей какой-то творческой тоской, стремлением к какому-то полету. Но что делать дальше, без Тарковского, самим, они не знали по-настоящему. А одна только творческая тоска, без творческих возможностей, бессильна. Это, конечно, серьезная и при этом романтическая драма. Ведь люди, тоскующие по творчеству – неплохие люди, тянущиеся ввысь. Но до звезд им никогда не достать, поэтому их тоска – навечно. Печальное зрелище!
Однако сегодня кругом уже кишат другие гомункулусы, у которых никакой тоски по творчеству нет и в помине, а любимый жанр – сумма прописью. На их фоне наивное полотно Натальи Бондарчук кажется чем-то вроде искренней и трогательной индивидуальной поделки инвалида посреди бесстыжих массовых плакатов – интересный поворот событий…