* * *
Стрепетова страшно убивалась во время похорон мужа. Ссора была из-за того, кто его переводили на службу в Москву, а она не хотела ехать. В 8 ч. он велел подать себе чаю, и когда прислуга пришла, он был уже мертв. Говорят, он страстно любил ее и ревновал ее ко всем.
5 февраля.
О Стрепетовой. Спор с мужем насчет того, что на ее деньги он купил имение. Говорила ему: "я всякого мужа предпочту театру".
8 февраля.
И. Н. Дурново назначен сенатором. Сенаторы негодуют, говоря что в Сенат сажают всякого прохвоста. Любовница его, Меньчукова, - баба противная. При Грессере у ее квартиры стоял городовой. Дурнов, приказал сыщику выследить ее, и тот простер свою ловкость до того, что или поступил лакеем, или старался с лакеем, чтобы выкрасть ее письма у бразильского атташе. Говорят, все открыл английский посланник. И. Н. Дурново хотел скрыть, и около месяца дело было шито-крыто. Государь за это рассердился на него, и он плакал у государыни, которая ему покровительствует. Так говорят.
* * *
Наследник посещает Кшесинскую и …… ее. Она живет у родителей, которые устраняются и притворяются, что ничего не знают. Он ездит к ним, даже не нанимает ей квартиры и ругает родителя который держит его ребенком, хотя ему 25 лет. Очень не разговорчив, вообще сер, пьет коньяк и сидит у Кшесинских по 5–6 часов, так что очень скучает и жалуется на скуку.
* * *
О Шебеко. Он переоделся в парадный костюм. - "Как ты хорош"! - говорит жена, - "Ты похож на льва"! - "Бондаренко, похож я на льва?". - "Точно так, ваше пр-во!" - "Да ты видел львов?" - "Живыми не видал, а на картине видел". - "Где же?" - "А как Христос в Иерусалиме выезжал на нем".
* * *
Скоро 35 лет моей литературной деятельности. Писал, писал, писал и жизни не знал и мало ее чуял. Что это за жизнь, которую я провел? Вся в писании. Блестки счастья, да и то больше того счастья, которое дается успехом удачной статьи, удачной пьесы, а простого истинного счастья, - счастья любви, почти не было. Все мимо шло! Некогда было. А я работал, ей богу, не для денег. "Поэт поет, как птичка", сказал Гете. Во мне было нечто подобное. Все совершавшееся вызывало мысли, будило, раздражало; я негодовал, горел, трусил, проклинал себя и других. Но, когда все это выливалось на бумагу, и я имел успех у читателей - был удовлетворен. А это было напрасно. Что было в душе правдивого, честного, горячего, - то выливалось в указанные формы; мысль и чувства сжимала цензура, сжимала то, что путем десятилетий накоплялось под давлением нашего режима.
* * *
Н. А. Макаров напомнил сегодня, что 12 или 13 февраля 1876 года я подписал акт покупки у Трубникова "Нового Времени". В первый же год газета расходилась в 15 000 экз., а сегодня - в 36 000. За 17 лет только удвоилась. Что за бедность!
* * *
Мне сказали, что первое мое стихотворение было помещено в журнале "Моды". Я доселе этого не знал. Первыми я считал два стихотворения в журнале "Ваза" из Беранже, и это очень хорошо помнил и помню, какая это была для меня радость! Но я не забыл, а, вероятно, дело было так: я послал стих в "Моды", а журнал меня не уведомил, что поместил, и я его не выписывал, выписывал же "Вазу". Модный журнал я выписывал для жены, хотя та этим мало интересовалась, и выписывал "Сына Отечества", где мне нравились фельетоны Сеньковского - бар. Брамбеуса.
14 февраля.
…У нас нет правящих классов. Придворные даже не аристократия, а что-то мелкое, какой-то сброд. Аристократия была только при старых царях, при Алексее Михайловиче, этом удивительном необыкновенном цельном человеке, который собственно заложил новую Россию. Петр начал набирать иностранцев, разных проходимцев, португальских шутов; со всего света являлась разная дрянь и накипь и владела Россией. При императрицах пошли в ход певчие, хорошие жеребцы для них, при Александре I - опять Нессельроде, Каподистрия, маркизы де-Траверсе, все нерусские, для которых Россия мало значила. Даже плохой русский лучше иностранца. Иностранцы деморализуют русских уже тем, что последние считают себя приниженными, рабами и теряют чувство собственного достоинства.
* * *
Наследник писал Кшесинской (она хочет принимать православие, может быть, считая возможным сделаться императрицей), что он посылает ей 3000 руб., говоря, что больше у него нет, чтобы она наняла квартиру в 5000 руб., что он приедет, и… "тогда мы заживем с тобой, как генералы". Хорошее у него представление о генералах! Он, говорят, выпросил у отца еще два года, чтобы не жениться. Он оброс бородкой и возмужал, но, тем не менее, маленький.
* * *
…У судов только право ошибаться. Свободная печать хорошее дело à la longue, ибо воспитывает общество, но во всякий данный момент она бессильна против правительства, полиции, судов и пр., которые имеют полную возможность задушить ее. Пример - французский журналист, который несколько лет тому назад обличал Байо и за это отсидел 20 лет в тюрьме и уплатил 20 т. фр. штрафа.
28 февраля.
Дурново говорил Бертенсону: - "Удивительная страна! 9 лет я заведывал тайной полицией, поручались мне государственные тайны и, вдруг, какой-то растакуэр, бразильский секретаришка, жалуется на меня, и у меня не требуют объяснения и увольняют! Какая-то девка меня предала, и человека не спросят! Я не о себе, - мне сохранили содержание, дали сенаторство, я знаю, что с этого места в министры не попадают, - но что это за странная страна, - где так поступают с людьми - в 24 часа"!
* * *
Витте проводит Муравьева на место Дурново, министром внутренних дел. Турецкие серальные нравы: друг друга поедают, пожирают. Что делает Витте? Бог весть. Он ухаживает за Михаилом Николаевичем, за Воронцовым-Дашковым и воображает, что они - опора ему. Но люди высшего круга привыкли к тому, чтобы кто что для них ни сделал, - "все по праву, все это следовало", и благодарны они никогда не бывают.
* * *
Витте принадлежит идея пресловутой дружины против нигилистов. Он приезжал тогда из Киева и высказал это Вор.-Д-ву. Идея иезуитская. Но назначили Павла Демидова и т. д., вместо людей преданных, одушевленных, и моя статья способствовала тому, что дружина провалилась..
* * *
Вендрих полетел. Он читал лекции в генеральном штабе, где говорил, что мы не готовы, что мобилизация у нас плохая, плохи железные дороги и плохо министерство путей сообщения. В пример приводил Анненкова, который делал мобилизацию в 1876 г. Мин. Ванновский остался недоволен. Анненков приезжал к нему и говорил, что он будет отвечать тоже лекцией. Кривошеин позвал его к себе и говорил о том, что неудобно читать такие лекции. Ванновский сказал государю. Кривошеин при докладе сказал об этой лекции государю. "Да, надо уволить этого дурака", - сказал тот. Кривошеин думает, что это слишком уж, и говорит: "Я, в. в., попробую ему сделать выговор". - "А лучше вы его увольте", - сказал государь. Тогда Кривошеин позвал Вендриха: при своих чиновниках сказал ему, что, если он, служа в министерстве путей сообщения, позволит себе в другой раз что нибудь подобное, он его уволит в 24 часа. Тогда Вендрих - к Витте, просил его заступиться, замолвить слово государю. - "Да ведь вы в хороших отношениях с государем сами. Что же я-то?" - сыронизировал он. Вендрих своею расправою в прошлом году на жел. дорогах стоил государству 12 милл. руб. Говорят, что Вендрих в Московском кадетском корпусе говорил речь, где намекал очень прозрачно, что царь - ему друг.
* * *
Государь очень огорчен смертью Вл. Анат. Шереметева (командир импер. конвоя † 17 февраля), был с ним на "ты". Он женат был на Строгановой, дочери вел. княгини Марьи Николаевны от ее морганатического брака с Строгановым. Кутила, картежник, проиграл миллионы свои и женины, был рамоли совсем, насилу говорил. После одесского Строганова, умершего 94 лет, получил наследство в 2 /2 миллиона, но не успел еще им воспользоваться. Государь заплатил за него 800 000 долга из уделов и очень его любил.
* * *
Вышнеградский выиграл биржевою игрою до 10 милл. руб., играл на имя зятя своего Филипьева. Ему известно было, какая бумага повышается, какая понижается. Себе не враг! Приказывал продавать и покупать. Абаза при нем играл на понижение рубля, а Вышнеградский - на повышение. Абаза сумел его уговорить покупать золото и не покупать рубля. Абаза едет за границу и, говорят, продает свое имение. После того, как Витте Абазу изобличил перед государем, что он играл на бирже, за что он не был назначен председателем д-та экономии, даже членом оного, тот написал оправдательную записку государю, уверенный, что против него никаких документов нет. Но Витте имел его счеты с Заком и копию с них послал ему. Абаза и остановился со своею запиской.
2 марта.
Богданович дополнил рассказ, о Вендрихе. Он попросил залу у Бобрикова, начальника гвард. штаба, и там прочитал лекцию. Лекцию эту послал в "Моск. Вед.", а те набрали ее со всеми выходками против Кривошеина и послали ему в корректуре. Грингмут хлопотал у Кривошеина о продаже газеты на жел. дорогах, и ему были обещаны разные льготы. Вот в благодарность они и послали корректуру.
3 марта.
Государыня, будто бы, не подала руки Дурново. Вот причина. Ее антураж рассказал о жене Витте, кто она такая. Государыня - царю, тот спросил Дурново, Ив. Н. сказал, что это неправда, что она - разводка, но женщина совершенно порядочная. "Вот твои дуры наговорили на жену Витте, а она - порядочная женщина". Государыня своим "дурам" рассказала, "дуры" собрали подробности. Узнав, что Дурново рекомендовал г-жу Витте государю, как порядочную женщину, государыня и рассердилась на него.
* * *
Но поводу назначения Муравьева Григорович рассказал историю поразительную. Жена Муравьева в разводе с ним и замужем за графом Генкеном, в Берлине. Полтора миллиона дохода, железные руды Гарца и т. д. В Москве в сороковых годах был парикмахер Жозеф. У него родился ребенок. К этому ребенку взяли кормилицей крестьянку, крепостную Глебова-Стрешнева, из под Москвы. Жозеф так в нее влюбился, что бросил жену и уехал с ней в Париж. Через несколько лет он умер. Она пошла по кафе-шантанам в качестве продажной женщины. Тут ее встретил гр. Генкен, влюбился, построил ей в Елисейских нолях великолепный отель, лестницу которого ходили смотреть, как чудо. Затем влюбился в нее испанский посланник и женился на ней, Генкен был в отчаянии. Но испанский посланник умер, и она снова вернулась к Генкену, который на ней женился. Когда она умерла, он встретил Муравьеву. Генкен - черноволосый немец, красивый, изящный. Она была на ножах с мужем и вышла за него. Отец Алексей Берлинский, рассказывал про нее, что она не любит Австрию и выселила посольство австрийское из дома, который оно давно занимало. Для детей - лютеран заказывает образа. Сын - Крафт. Ну, как его по православному? Сила.
6 марта.
Леля приехал из Москвы. Изумительное поведение Лаврова, Гольцева и Ремизова. Три с половиной года переговоров ни к чему не привели. Самые безобидные редакционные изменения были отвергаемы, но как только Лавров получил пощечину, сейчас смягчились и предложили редакцию оговорки. Мы ее отвергли.
Безобразно оскорблять человека, но и вытягивать жилы из человека тоже безобразно. "Я застрелю вас, как поросенка", - слова Лаврова должны были вывести Лелю из себя. "Стреляйте", - вскричал он. - "Неужели вы думаете, что в деле чести я отступлю перед револьвером?" И ударив его, повторил: - "Стреляйте". Бедный и милый Леля. Нехорошо, что я его пустил в Москву. Он наживает себе врагов и вражду, когда ему надобно спокойствие. Но этот Гольцев, эта научная дрянь, бездарная неумелая, весь из хитрости, из обходов, обобрав любовницу свою Воронцову, не брезгал дружбой с мошенниками, льстил перед Данилевским, печатал ему панегирики в статье Сокольского просто потому, что Данилевский был членом главн. управления по делам печати и ред. "Правит. Вестника".
14 марта.
Был Куломзин, я его не принял.
* * *
П. П. Дурново имеет 300 т. годового дохода; это бывший харьковский губернатор, потом тов. министра внутр. дел и управляющий уделами, теперь гласный думы. Говорят, 80-летний старик Могилин явился на днях из Харьковской губ., вызвал его из комиссии и два раза ударил плетью по лицу, в третий раз помешали подскочившие сторожа. Могилин когда-то был богатый помещик и занимался торговлей. Случилось у него дело с кн. Вик. Голицыным. Дело это выиграл с первой инстанции Могилин. Но тут впутался Дурново, как губернатор, повлиял дальше. Кн. В. Голицын выиграл процесс. Могилин был разорен, жена его померла, потом сын, и вот спустя много лет он явился мстителем. Дурново не захотел поднимать дела.
* * *
Сегодня был В. И. Ламанский. Сочлись годами. Ему в июне - 60. Жаловался на официальную ложь. Говорил о Чижове. Был груб, бил своего лакея, человека честного, потом становился перед ним на колени и упрашивал его остаться и прибавлял жалованья. Купцам говорил: "Вы - алтынники, мы - дворянские головы клали, у нас декабристы были, а вы только наживались", в горячем споре выстрелил в Мамонтова, но тот, к счастью, уклонился. Гр. Орлов говорил о нем Николаю I: "Это мечтатель, из которого ничего практического не выйдет". Он был сослан в Киев. Там сошелся с г-жей Маркевич. Орлов велел снять с него полицейский надзор по этому случаю.
* * *
Маслов говорил, что Чайковский и Апухтин оба жили, как муж с женой, на одной квартире. Апухтин лежал в постели. Чайковский подходил и говорил, что идет спать, и Апухтин целовал у него руку и говорил: "Иди, голубчик, я сейчас к тебе приду".
* * *
Завтра уезжаю в Венецию. Спутник мой - Д. В. Григорович.
* * *
Сегодня был Батистини, баритон, и Нарышкин от вел. кн. Мих. Ник., прося поместить фельетон о Боржоме. "Сам вел. князь поправлял", - говорил он.
Бутурлина, насмешившая всех пением с Маркони и Батистини в благотворительном концерте Урусовой, - урожденная Бобринская. Она разошлась с мужем, сама богатая женщина и странствует по Европе, отличаясь оригинальностью.
23 марта.
Вена. В 12 /4 ч. 20 марта выехал за границу, Григорович с женой также.
* * *
На границе, 22 марта, познакомился с Конст. Н. Рукавишниковым, - 45 лет, блондин, приятное лицо, все зубы целы. Мы с ним соседи по Феодосии. Разговор об Алексееве. Он все это время был при нем. Первый консилиум через час после выстрела. Он не чувствовал никаких болей, поэтому полагали, что главные сосуды не повреждены. В 4 ч. начались боли. Пока собрали новый консилиум, пока он простился с семьей исповедался и причастился, прошло 2 часа. Операция длилась 2 /2 часа. Все время был в памяти. Когда боли умолкали, - шутил. Сказал одному из смотрителей водопровода: "У вас трубы с трещинами, а теперь и голова с трещиной". Если сравнить с Лихачевым, этот последний - пигмей перед Алексеевым: и честности сомнительной, и ума сомнительного, ловкий сановник и один из тех деспотов, которые, не рассчитывая на себя, сами находятся в подчинении у кого нибудь. Печать дважды приглашалась не говорить о нем, раз во время последних его выборов, в другой раз во время истории. Он действовал через Плеве, и Плеве просил министра внутренних дел запретить печати говорить о таком высокопоставленном лице. Государь, проезжая через Москву в Крым, выражал сожаление об Алексееве и сказал: "А сплетник Петербург говорил, что тут замешана женщина". Действительно говорили, что Андрианов мстил за свою сестру, которую якобы растлил Алексеев. Никакой сестры у Андрианова нет. На днях он просил к себе прокурора. Тот приехал. "Что Москва, ликует?" - спросил Андрианов. - "Плачет Москва", - отвечает прокурор. - "Странно", - сказал Андрианов. - "А я думал, что я услугу оказал Москве. Как же это "Русск. Ведомости" бранили его?" Очевидно, этот маниак, все-таки, себе на уме и хотел отличиться и попасть в герои. - "Почему "Русск. Вед." против Алексеева?" - спросил я у Рукавишникова. - "Очень просто. Они как стали на 60-х годах, так и стоят. Дума - это, по их мнению, приготовление к конституции, она должна искать прав, а Алексеев занимается только делом". Царь о нем сказал: "Я любил его за то, что не занимался политикой, а только делом". Рукавишников - первый кандидат в городские головы, но уехал от выборов и оставил письмо с отказом. Во время дороги говорил о земстве. Московское земство много сделало для развития промыслов, мебельного дела и пр. Крестьянина надо освободить от кулака. Это не легко, потому, что он должен ему и задатками, и материалом, и боится переменить на худшее. Он не идет на новое, а держится того, в чему привык. Земство давало работу и выдавало 75 % на поделки. Давайте ему 90 %, он станет работать и по новым рисункам. Петербургское земство ничего не сделало в этом отношении. - Говорили о Вышнеградском и Витте.
- "Вышнеградский тем хорош", - говорил Рукавишников, - "что он умел вывернуть человека, т. е. расспросить у него все, как торговля, как биржа, в чем недостатки, какое ваше мнение о том или другом. А у Витте - либо можно, либо нельзя; выслушает и решает, а до человека и того, что он знает, ему нет дела. А знает он очень мало".