- И всё же немедленно переведи его в другое помещение!
- Но все камеры набиты битком.
- Одна ещё пустует. Меня не проведёшь. - В голосе Бородавки зазвучал металл.
- Мне казалось, она понадобится для…
Бородавка не стал слушать оправданий начальника стражи. Он только сказал:
- Выполняй мой приказ!
В коридоре кто-то громко стучал сапогами. Бородавка вышел из камеры и столкнулся нос к носу со своим личным телохранителем. Я забыл вам сказать, что после позорного поражения Зуботычины первый министр взял себе в телохранители командира взвода дубиноруких.
- Господин первый министр, - рявкнул новый телохранитель Бородавки, - к вам пожаловала госпожа Фринта, ваша дочь.
- Фринта, приехала моя Фринточка! - воскликнул любящий отец и невольно сунул руку в карман.
Первым побуждением Бородавки было вознаградить телохранителя за добрую весть. Однако первый министр тут же одёрнул себя: не он ведь привёз Фринту, так зачем же выбрасывать деньги на ветер.
Бородавка стрелой помчался во дворец - там его ждала Фринта.
Оставим на время Акти-Лу с прячущимся в камине Саламурой и побежим вдогонку за Бородавкой. Уж больно интересно посмотреть, как встретятся после столь долгой разлуки отец и дочь.
Первый министр не узнаёт свою дочь
Бородавке не терпелось увидеть любимую Фринту. "Но если, - думал он на бегу, - она привела с собой этого проходимца Хиларио, я сойду с ума. Разве моей дочери ровня сын какого-то тестодела".
К его счастью, Буэры во дворце не было. Придворный поэт тоже соскучился по своим родителям и пошёл навестить их.
Сопя и отдуваясь, Бородавка взбежал по каменной лестнице, рванул на себя дверь и… замер на месте. В спальне Фринты находилась какая-то другая девушка.
Отец не узнал собственную дочь!
- Папочка! - бросилась на грудь Бородавки Фринта.
- Не подходи, самозванка! Какой я тебе папа?
- Папочка, дорогой, это я, твоя дочь, приглядись ко мне получше.
Бородавка вперился в незнакомку. Действительно, улыбка очень напоминала Фринту. Да и голос, глаза, волосы… И всё же чего-то не хватало…
- Ох, папа, неужели я так изменилась? - Фринта повернулась к зеркалу. - Да, я и забыла, что сделала операцию. Видишь, как мне к лицу новый нос.
Первый министр схватился обеими руками за голову.
- Фринта, что ты натворила?! Куда делся твой нос - наша фамильная гордость? А бородавка? Даже крохотную, прелестную бородавку не пощадила?! Тьфу!
- Папочка…
- Молчи! Что скажут люди? Как они теперь узнают в тебе мою дочь!
- Подумаешь, люди! Главное, я стала красавицей.
- Это всё проделки Хиларио, бездарного рифмоплёта! Вон отсюда!
- Папа?!
- Чтобы отныне ноги твоей не было в моём доме!
- Но…
- Никаких "но". Одно из двух: или пришей на место свой старый нос, или никогда больше не показывайся мне на глаза.
- Как же я пришью старый нос?
- Если ты смогла укоротить его, можешь и удлинить!
- Это исключено.
- Тогда вон отсюда!
Бородавка захлопнул за собой дверь и чихнул.
Фринта поняла - отец не шутит. Фринта ушла так, что её никто и не заметил. Конечно, кроме личного телохранителя Бородавки. Ему вменялось в обязанность следить за всем, что происходит во дворце, и телохранитель всегда был начеку.
Первый министр метался по кабинету.
- Эта молодёжь потеряла всякое уважение к старшим. Ей ничего не стоит одним ударом разрушить то, что веками создавалось нашими предками. Боже, какого носа лишились мои внуки и правнуки!.. - сокрушался Бородавка.
"Однако эта дурёха может и вправду уйти", - подумал он и рванулся к спальне дочери.
Но было поздно: Фринта уже шла по безлюдной улице к дому великого поэта Хиларио Буэры.
Осмотрев все комнаты, первый министр подскочил к своему телохранителю:
- Ты не видел мою дочь?
- Она прошла минут десять назад.
- И ты её выпустил? Идиот!
- Я не посмел задержать дочь первого министра.
- "Не посмел"! - передразнил его Бородавка. - А доложить ты мог?
- Но я не знал, что…
- Господи, сколько вокруг дураков! - воскликнул первый министр и приказал: - За мной!
Бородавка быстрыми шагами шёл по улице, надеясь догнать Фринту. По пятам за ним следовал личный телохранитель с дубинкой в руке. Он был готов размозжить голову каждому, кто попытается совершить покушение на первого министра.
Миновали одну улицу, другую… Фринты и след простыл. На углу третьей улицы остановились. Чуткий слух Бородавки уловил какой-то шёпот.
- Вернёмся, - сказал первый министр телохранителю, - там слишком темно.
Будь сейчас рядом с ним Зуботычина, Бородавка и не подумал бы возвращаться, а новому телохранителю он доверял не до конца.
- Уже ночь, ничего не видно, - охотно согласился телохранитель.
Они повернули назад. Несколько человек, отделившись от стены, преградили им путь. Бородавка шарахнулся вправо. Но и там его поджидало человек десять. Все пути для бегства были отрезаны.
- Я первый министр! - крикнул в темноту Бородавка.
- Прекрасно, - ответил кузнец, - именно вы нам и нужны.
- Ни шагу с места - иначе всех накажу! - пригрозил Бородавка.
- Нас не запугаешь. Лучше освободи наших братьев.
- Как вы смеете, да я вас…
- Соль на хвост насыплешь, крикун! - разозлился кузнец. - За что бросил в камеру бедную девочку?
- Какую ещё девочку? - будто не понимал Бородавка.
- Пастушку светлячков.
- Первый раз слышу, - сказал Бородавка, а сам подумал:
"Если Раза выдал нашу тайну, я выколю ему и второй глаз".
- Веди нас в тюрьму, - приказал кузнец. - И смотри у меня…
- Никуда я вас не поведу. Я ищу Фринту.
- О ней не заботься, - спокойно ответил Цомизелия. - Фринта у меня дома, они там с Буэрой воркуют.
- Подлецы, отняли у меня дочь! Фринта могла стать королевой! - завопил первый министр.
- Довольно, пощади свою глотку, - отрезал кузнец. - Пошли, времени у нас мало.
Бородавка нехотя поплёлся в сторону тюрьмы. Изредка он бросал косые взгляды на телохранителя: дескать, оплошал, понадеявшись на него. А сам всё сокрушался, что так не вовремя спятил с ума Зуботычина.
Зуботычина в клетке. Западня
Пока Бородавка в окружении заговорщиков идёт к тюрьме, посмотрим, что делает Саламура. Помните, мы оставили его в камине? Вы, наверное, помните и то, что Разе было приказано перевести мудрого Акти-Лу в другую камеру?
В тот вечер начальник тюрьмы поступил опрометчиво и вскоре пожал горькие плоды. Дело в том, что, переселяя Акти-Лу, он не закрыл камеру: мол, зачем это, там ведь никого нет.
Едва смолкли шаги, Саламура вылез из камина, подошёл к двери и осторожно высунул голову. В коридоре никого не было. Пастушок па цыпочках прошёл немного и вдруг услышал какие-то странные звуки - кто-то пел или выл. Саламура, прижимаясь к стене, крался по коридору. Голос показался ему знакомым, вскоре он узнал и слова песни:
Нет на свете человека
Скупее Бородавки.
Прячет золото в носу,
Словно в тайнике.
"Это же Зуботычина", - удивился Саламура. Пастушок продвигался теперь ещё осторожней. В конце коридора он увидел огромную клетку, в которой сидел, как волк в зоопарке, известный силач Зуботычина.
Видно, от нечего делать бывший телохранитель пел.
- Здравствуй, Зуботычина, - подошёл к клетке Саламура. Зуботычина молча взглянул на пастушка.
- Почему ты в клетке? - спросил Саламура, уверенный в том, что Зуботычина не узнал его.
Бывший телохранитель первого министра ехидно улыбнулся и сказал:
- В камере меня не удержишь, одним ударом кулака разнесу дверь в щепки. А с клеткой мне не справиться, как и с тобой.
- Значит, ты узнал меня?
- Узнал, узнал, даже несмотря на грим. С чего это ты так выкрасился?
- Мы решили освободить всех узников, вот я и выпачкался, пробираясь сюда через дымоход.
- И меня освободите?
- Говорят, ты рехнулся.
- Это когда не одолел тебя, а сейчас я снова в своём уме.
- Что-то не верится.
- А ты испытай - выпусти, и я сделаю всё, что прикажешь. Буду твоим рабом.
- Я не признаю рабства.
- Эх, никто мне не верит.
- Скажи, если тебя освободят, ты опять станешь телохранителем Бородавки?
- Чего? - взревел Зуботычина. - Это он, Бородавка, посадил меня в клетку. Мы ещё встретимся, и я заставлю его проклинать день своего рождения.
- Значит, ты даёшь слово поступать так, как я велю?
- Честное слово! Буду слушаться только тебя.
Саламура научил Зуботычину, как ему поступить. В коридоре раздались шаги. Это вернулся Раза. Усадив Акти-Лу в запасную камеру, он шёл, беззаботно бряцая ключами.
И вдруг увидал чёрного мальчика, разговаривающего с Зуботычиной. Раза не поверил своему единственному глазу.
- Что за чертовщина! - крикнул он. - Откуда ты взялся?
- Я трубочист.
- Трубочист? А что ты делаешь здесь?
- Как - что? Чищу дымоходы.
- Но кому это надо? Печей здесь не топили лет двадцать.
- Поэтому и поручили мне…
- Врёшь! - возмутился Раза. - Кто мог тебе поручить?!
- Вы мне не верите?
- А что у тебя общего с этим полоумным?
- Просто болтаем о том о сём.
- Тебе повезло, освободилась камера, - зло пошутил начальник тюремной стражи. - Посиди, пока выясним твою личность.
- Я лучше здесь постою.
Саламура прижался спиной к клетке. Раза схватил его за грудь, но пастушок уцепился пальцами за прутья.
- Брось артачиться, - приказал Раза и обхватил Саламуру руками.
Зуботычине только этого и надо было. Он мигом высунул правую руку и притянул к себе начальника тюремной стражи. Раза скорчился от боли.
- Ой, больно, отпусти, - заревел он, - отпусти, мальчишка сбежит! - Зуботычина схватил его и второй рукой.
Раза извивался. Потом обмяк, опустился на колени. Саламура снял у него с пояса связку ключей.
- До моего возвращения крепко держи этого негодяя, - сказал Саламура и начал открывать камеры. - Сидите пока на местах, - предупреждал он арестантов. - Сначала я открою все двери и только потом взломаем крепость изнутри.
Покончив с первым этажом, Саламура поднялся на второй. Заключённые обнимали его, целовали.
- Не надо меня благодарить, - сказал пастушок, - главные бои впереди.
А сам подумал: "Вся надежда на третий этаж, там я наверняка найду Байю. Светлячки не могли ошибиться, она здесь, в тюрьме".
Но Байи не оказалось и на третьем этаже. "Что же делать, где её искать?" - недоумевал пастушок. В это время с улицы донёсся шум. Саламура обратился к узникам:
- Следуйте за мной, братья, восстание началось!
Бородавка не сдержал слово. Пастушок в секретной камере
Первый министр и его телохранитель подвели заговорщиков к тюрьме. Дубинорукие, ещё издали заметив надвигающуюся толпу, приготовились к отражению атаки. Однако впереди шёл Бородавка, и гвардейцы дали отбой. Новый командир взвода, до этого он служил начальником штаба, мудро рассудил:
- Не с войной они идут к нам, а с миром. Бородавка заверил кузнеца, что немедленно откроет ворота и выпустит арестантов всех до единого.
- Слово есть слово! - заключил первый министр и приказал телохранителю следовать за ним. Но кузнец решительно воспротивился.
- Ваш телохранитель останется заложником, - сказал он, - идите.
Первый министр бодрой походкой направился к гвардии. Кузнец подумал: "Только напрасно мы мучили бедного Саламуру, вот ведь как легко добились победы!"
Но вероломный Бородавка думал иначе. Он-то не считал войну для себя проигранной. Едва первый министр очутился за спинами дубиноруких, он сразу же крикнул:
- Разгоните этих собак!
Гвардейцы повиновались и кинулись на толпу восставших, и те поняли, что совершили ошибку: нельзя было выпускать Бородавку. Но теперь они могли только кусать себе локти. Гвардейцы, выбросив вперёд руки с дубинками, шли на повстанцев. Тогда кузнец приказал своим соратникам достать дубинки.
- Встретим карателей во всеоружии!
Назревало кровопролитие. В это самое время из тюрьмы хлынули заключённые. Она ударили гвардейцам в спину. Те побросали дубинки, решив, что сопротивляться бессмысленно.
А Саламура побежал назад, в тюрьму, - ведь Байю он так и не нашёл.
Начальник тюремной стражи орал не своим голосом, И чем сильней он кричал, тем больней сжимал ему руки Зуботычина.
- Где та девочка? - подскочил к Разе Саламура.
- Не знаю… не знаю… - ответил начальник тюремной стражи.
- Сейчас же скажи, где Байя, иначе…
- Ой, больно! - завопил одноглазый.
Видно, Зуботычина пренебрегал методом убеждений, он действовал силой.
- Говори! - приказал он из клетки.
- Не я… не я… запер её… это первый министр. - Раза трепыхался в железных руках бывшего телохранителя Бородавки.
- Ладно, рассказывай! - Зуботычина чуточку расслабил пальцы.
- На башне есть чердак… Дверь в потолке… Лестница валяется там же.
Саламура уже бежал к башне. Нет, он не бежал - летел. Вы не успели бы и глазом моргнуть, как он оказался на третьем этаже. Вот и чердак. Лестница тоже на месте. Остается только ключ подобрать.
Саламура наконец открыл люк и заглянул в секретную камеру. Там было темно.
- Кто это? - спросила Байя испуганным голосом, пастушок от радости потерял дар речи.
- Кто это? - повторила Байя.
- Я, Саламура, - с трудом выговорил пастушок.
- Кто? Саламура? - не поверила Байя.
- Да-да, это я.
- Саламура!
- Байя!
- Хороший ты мой, пришёл?! - Байя поцеловала друга.
Они стояли обнявшись и плакали. Ни Байя, ни Саламура не могли да и не хотели сдерживать слезы радости.
- Байя, где только я тебя не искал! И всё же нашёл.
- Я только о тебе и думала, Саламура. Сердце говорило мне, что ты обязательно придёшь.
- Я ведь обещал тебе показать восход солнца.
- Да я ведь так его и не видала. Кто, кроме тебя, мог показать мне восход?
- Я только вчера узнал, что ты здесь. Светлячки помогли.
- О, мои светлячки! Они очень добрые.
- Очень.
- Недавно я слышала песню ночи. Это ты играл?
- Кто же ещё? Ведь эту песню знаем только ты да я.
- Я так скучала и вдруг слышу песню ночи.
- Да, я играл её на берегу реки. Для тебя, Байя, хотя и не знал, где ты.
- Когда прекратилась песня, я попросила тебя через звездочек сыграть ещё разок.
- Но они мне ничего не сказали.
- Знаю.
- Наступает рассвет. Хочешь, сыграю тебе песню восхода?
- И я увижу восход солнца?!
Кузнец находит Саламуру и Байю
Жители Сноготка праздновали победу. Кузнец приказал устроить факельное шествие.
Победители зажгли факелы.
- Но где Саламура? - спросил кузнец, оглядывая своё войско.
- Действительно, где Саламура? - повторил Цомизелия.
- Саламура исчез! - Повстанцы подняли над головами факелы, чтобы лучше разглядеть площадь.
- Может, он остался в тюрьме? - сказал кто-то из присутствующих.
Кузнец тут же направился в тюрьму. Его сопровождали особо отличившиеся боевые друзья. Уже в приёмной для передач они услышали крик и побежали по коридору. Это Зуботычина всё ещё мучил Разу.
- Отпусти, - сказал ему подошедший кузнец.
- Нет, не отпущу, - ответил Зуботычина.
- Раза уже не страшен. Тюрьма пала.
- Не отпущу, не отпущу! - стоял на своём Зуботычина.
- Он ведь не в своём уме, - шепнул кузнецу Цомизелия. - Может, силой отнимем?
Они потянули одноглазого, но бывший телохранитель так прижал его к прутьям, что Раза взмолился:
- Не трогайте меня, он вырвет мне руки.
- Не отпущу! - рычал Зуботычина в клетке. - Я-то в своём уме, это ты сумасшедший, - бросил он тестоделу.
- Если ты в здравом уме, почему его держишь?
- Саламура так приказал.
- А где Саламура?
- Он наверху, - деловито ответил Зуботычина.
- Да, мальчишка на чердаке, - подтвердил слабым голосом Раза.
Начальник тюремной стражи, казалось, уже едва дышал. А может, и притворялся: дескать, сжалятся и освободят.
- Там секретная камера.
- Как, Саламура арестован? - взревел кузнец.
- Нот, он пошёл за девочкой.
Кузнец и его соратники бегом помчались к башне. Там они увидели деревянную лестницу, и кузнец поднялся на чердак. Саламура с Байей мирно сидели на нарах и беседовали.
- Как долго вы решили оставаться здесь? - пошутил кузнец.
- Я и забыл, что мы в камере, - как бы оправдываясь, сказал Саламура, - пошли, Байя, нас ждут друзья.
Кузнец взял девочку за руку и помог ей спуститься по лестнице. Ожидавшие их на башне повстанцы пришли в восторг от красоты Байи. Они изумлялись выдержке этой хрупкой, нежной девочки - как мужественно перенесла она все невзгоды.
Саламура и его друзья направились к выходу. Кузнец где-то в глубине души сомневался, действительно ли Зуботычина в своём уме. Ему трудно было поверить, что верный телохранитель Бородавки переменился и будет теперь их другом.
- Зуботычина, ты всё ещё держишь Разу? - засмеялся Саламура.
- И не выпущу без твоего приказа.
- Ладно, отпусти.
- Ох! - вздохнул Раза, когда Зуботычина разжал пальцы.
Саламура открыл замок клетки.
- Что ты делаешь? - забеспокоились повстанцы.
- Зуботычина уже не тот, сейчас он наш брат, - ответил Саламура. - Я обещал ему свободу и сдержу слово.
На заросшую щёку Зуботычины упала слеза. Повстанцы отвернулись, не желая смущать силача. Зуботычина улыбался до ушей. Он так потянулся, что кости хрустнули, и сказал:
- Пойду искать Бородавку. Я в долгу перед ним!
- Но ты обещал слушаться, - укорил его Саламура.
- Ну и что? Разве выбить из Бородавки дурь, как из старого ковра пыль, означает непослушание?!
- Лучше займись каким-нибудь делом.
- А избить Бородавку - это не дело?
- Хочешь, иди ко мне в помощники, - предложил кузнец.
- Лучшего не придумаешь, - поддержал его Саламура. - Из тебя выйдет хороший кузнец.
- Я сделаю так, как ты велишь, - согласился Зуботычина и тут же принялся массировать затёкшие руки.
Хоть он и был сильным, всё же слишком долго держал Разу, и пальцы чуть-чуть онемели.