А кто занимал это место в компании Давида Бурлюка? Кого называли "матерью русского футуризма"? Василия Каменского, поэта и авиатора, который, как считают, ввёл в обиход слово "самолёт" (до него летательные аппараты россияне называли аэропланами). Так что Маяковский вполне мог назвать своего героя Самолёткиным или Аэропланкиным. Но назвал Велосипедкиным.
Следующим футуристом (вслед за Бурлюком и Каменским) шёл Виктор (он же Велимир) Хлебников. Про него (в листовке "Пощёчина общественному вкусу") говорилось, что он "гений – великий поэт современности", который несёт своим согражданам "Великие откровения Современности". Стоит ли удивляться, что Хлебников стал рабочим Фоскиным. Ведь "Фос" в переводе с греческого – "свет", а "кин" – окончание многих семитских фамилий, означающее "из рода", "из племени". Так что Фоскин – это "из рода освещающих", "из рода, несущих свет".
Что же касается Двойкина и Тройкина, то был среди российских футуристов поэт Сергей Третьяков, ставший потом лефовцем. Его, скорее всего, Маяковский и назвал Тройкиным. А раз есть Тройкин, должен быть и Двойкин, которым мог оказаться любой другой лефовец.
Пойдём дальше. И рассмотрим Победоносикова, главного героя пьесы Маяковского. Тот же слушатель на читке "Бани", который воспринял фамилии создателей "машины времени" как "издевательство над рабочей молодёжью, над комсомолом", воскликнул:
"– Да и образ Победоносикова подозрителен. На кого намекает автор?"
Но Маяковский не намекал, а прямо заявлял о том, что этот чинуша, бюрократ и краснобай, поучающий всех и вся, является главначпупсом, то есть занимает пост начальника учреждения, которое всё согласовывает и поэтому звучит как ГлавПУПС. Это же слово, как мы уже говорили, очень напоминает название Главного Политического Управления, то есть ГПУ.
Были ли в других произведениях Маяковского персонажи, которые, как Победоносиков, требовали бы от всех остальных что-то "согласовать" или просто "согласиться" с ними?
Были!
Во второй версии "Мистерии-буфф" среди действующих лиц под третьим номером заявлен "Соглашатель". На протяжении всей пьесы он обращается к остальным персонажам с возгласами:
"Товарищи/ / Согласитесь,
…послушайте старого / опытного меньшевика!..
Бросьте трения, / надо согласиться".
И даже самая последняя реплика пьесы исходит из уст Соглашателя – он обращается к персонажам "Мистерии", которые собираются петь "Интернационал":
"Товарищи, не надо зря голосить,
пение обязательно надо согласить".
Таким образом, бывший меньшевик-соглашатель теперь возглавил управление, которое (по его указаниям) "согласовывает" всё.
В черновых вариантах пьесы (в одной из ремарок) там, где по сути дела должны стоять слова "кабинет Победоносикова" написано: "кабинет Присыпкина". Это, вне всяких сомнений, описка. Но она даёт основания предположить, что главнач-пупс Победоносиков – это размороженный Присыпкин, который вернулся в 20-е годы XX века и занял там положение (по его же собственным словам) "согласно стажу и общественному положению как крупнейший работник в своей области".
Фамилия у главначпупса – Победоносиков (Победоносиков) – вроде бы, говорит о том, что её обладатель "носит" (или "приносит") "победу". Но ведь её можно прочесть и иначе. По-бе-ДОНОСиков. Буквы "п" и "б" в те годы расшифровывались как "партия большевиков". А это означает, что главначпупс, состоя в этой партии, собирал шедшие отовсюду доносы.
Но если так, то получается, что Маяковский (пожалуй, впервые в советской драматургии) попытался показать со сцены руководящего работника ОГПУ, изобразив его резко отрицательно. Мало этого, он представил его в виде бывшего меньшевика-соглашателя, перекрасившегося на новый лад.
После такого взгляда на эту фамилию нетрудно назвать и прототипа этого образа – это всесильный в ту пору гепеушник Яков Саулович Агранов. Не случайно ходили слухи (а о них упоминают чуть ли не все биографы Маяковского), что у Лили Брик и Якова Агранова был роман. Поэт и этого героя "интрижки" Лили Юрьевны решил осмеять и ославить – в "Бане" едко высмеивается "всезнайство" Победоносикова (Пушкина он называет Александром Семёновичем, а кто такой Микеланджело, вообще не знает). А в том, как напыщенны, а порою просто смешны тексты лекций, которые Победоносиков диктует машинистке, Маяковский явно высказывал своё отношение к четырёхклассному образованию Якова Агранова.
В спектакле, поставленном Мейерхольдом, актёр Максим Штраух, игравший Победоносикова, носил очки.
Почему? Ведь в пьесе об очках – ни слова! Ни в одной ремарке!
Предложил артисту эту "деталь" внешнего облика главначпупса сам Маяковский. Не для того ли, чтобы подобным выразительным штрихом слегка затушевать сходство Победоносикова и Агранова?
Так что получается, что образом Победоносикова осуждалась не вся "командно-административная система", а всего лишь один её представитель.
В пьесе есть и другие отрицательные образы. Рассмотрим их.
Оптимистенко и Мезальянсова
Про секретаря товарища Победоносикова Маяковский сказал в одном из своих выступлений, что он тоже "образец бюрократа". Впрочем, сам Оптимистенко к бюрократизму и к бюрократам себя не причисляет:
"ОПТИМИСТЕНКО. Да вы что, товарищ! Какой же может быть бюрократизм перед чисткой! У меня всё на индикаторе без входящих и исходящих, по новейшей карточной системе! Раз – нахожу ваш ящик. Раз – хватаю ваше дело. Раз – в руках полная резолюция – вот, вот!"
Павел Лавут:
"Маяковский делал ударение в фамилии Оптимистенко на третьем слоге и немного акцентировал по-украински".
Кого, создавая этот образ, имел в виде Маяковский?
Сразу может вспомниться Платон Керженцев, некогда возглавлявший РОСТА, потом ставший послом СССР в Италии, а затем – заместителем заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК ВКП(б). Этот партаппаратчик считался специалистом в области НОТ (научной организации труда), был основателем организации "Лига "Время"", впоследствии переименованной в "Лигу "НОТ"", и редактировал журнал "Время". В 1923 году вышли его книги "Организуй самого себя", "НОТ. Научная организация труда" и "Борьба за время". Почётными председателями "Лиги "Время"" были Ленин и Троцкий, а членами президиума – Керженцев, Гастев, Мейерхольд и Преображенский.
Организатором и руководителем Центрального института труда (ЦИТа) был пролетарский поэт Алексей Капитонович Гастев. Он возглавлял всё, что было связано в СССР с научной организацией труда, и поэтому являлся как бы непосредственным начальником Керженцева. Стало быть, именно к Гастеву и Керженцеву следовало обращаться создателям машины времени при возникновении у них каких-то проблем.
Но Маяковский образом Оптимистенко как бы хотел сказать, что никакая "научная организованность" советских бюрократов не изменит – как не было никакого толку от их работы, так и не будет никогда. Поэтому могли ли прообразом Оптимистенко быть Платон Керженцев или Алексей Гастев?
Вряд ли. Ведь Керженцев (его настоящая фамилия – Лебедев) и Гастев были русскими, а у Оптимистенко украинские корни. И Маяковский старательно подчёркивал его не "русское" происхождение. Стало быть, прототипом этого персонажа был кто-то другой. Но кто?
Вглядимся в фамилию Оптимистенко повнимательней! Она начинается с двух уже знакомых нам букв: "ОП", которые уже встречались нам в названии пьесы "КлОП". Там под ними подразумевался (если вторую букву дать в звонком варианте) Олег Баян (он же – Осип Брик).
А что мы имеем в "Бане"?
Ведь не случайно же этот "товарищ Оптимистенко" выведен украинцем! Если два слога, идущие после двух первых букв его фамилии, прочесть справа налево, то получится "симит", слово очень созвучное со словом "семит" (национальность Осипа Брика). Последние два слога фамилии – "стенко" – напоминают слово "стенка". Именно к ней ставили узников чекисты Лубянки, в которой три с лишним года проработал Осип Максимович.
Читая "Баню" в первый раз (22 сентября), Маяковский, по свидетельству Павла Лавута, даже приостановил "читку", чтобы сообщить присутствовавшим, что прообразом Оптимистенко является чиновник, носящий фамилию Осипов. А Осипом звали Брика!
Вот, стало быть, с кого "срисован" секретарь товарища Победоносикова?
А кто был прообразом мадам Мезальянсовой? Её фамилия образована от слова "мезальянс", в переводе с французского означающего "неравный брак".
Разве не вспоминается сразу Лили Брик, состоявшая в каком-то странном браке с Осипом Максимовичем и постоянно заводившая романы на стороне?
В "Мистерии-буфф" образца 1918 года был очень похожий персонаж – Дама-истерика, стоявшая на третьем месте среди действующих лиц. В "Мистерии" 1921 года она передвинулась на пятое место, став Дамой с картонками. В "Бане" мадам Мезальянсова отодвинута на одиннадцатое место, но она не менее шумная, чем Дама-истерика.
И про самый громкий роман Лили Юрьевны – с Александром Краснощёковым – Маяковский тоже вспомнил.
"Щекастый" мистер
Есть в "Бане" персонаж весьма любопытный. В первых вариантах пьесы он именовался Понт Спичем. "Спич" ("speech") в переводе с английского означает "речь". Но речь мистера Спича очень забавна – он говорит, вроде бы, по-английски, но произносимые им слова похожи на русские. Они даже записаны кириллицей. Вот как выглядит самая первая его фраза:
"Ай Иван в дверь ревел, а звери обедали. Ай шёл в рай менекен, а енот в Индостан, переперчил ой звери изобретейшен".
Иными словами, можно сказать, что у этого персонажа сильный русский акцент.
Другое не менее экстравагантное действующее лицо – сопровождающий мистера Понт Спича некий Иван Иванович. Он говорит по-русски очень бойко. И постоянно напоминает, в каких зарубежных странах ему приходилось бывать. Но при этом демонстрирует о них до смешного примитивные впечатления:
"– Вы бывали в Швейцарии? Я был в Швейцарии. Везде одни швейцарцы. Удивительно интересно!..
– Вы были в Англии? Ах, я был в Англии!.. Везде одни англичане. Я как раз купил кепку в Ливерпуле и осматривал дом, где жил Антидюринг! Удивительно интересно!"
Книгу Фридриха Энгельса "Анти-Дюринг", в которой подвергались критике взгляды немецкого философа Евгения Дюринга, Маяковский, как мы помним, читал ещё в гимназии. Иван Иванович, судя по всему, с этой книгой знаком не был – он только слышал о ней, и поэтому считал, что Антидюрингом зовут героя сочинения классика марксизма, чем демонстрировал своё глубокое политическое невежество.
При возникновении любой жизненной сложности Иван Иванович тут же спрашивал: "У вас есть телефон?" И рвался позвонить "Николаю Ивановичу", "Владимиру Панфилычу" или даже самому "Семёну Семёновичу" – с тем, чтобы "открыть широкую кампанию".
Павел Лавут потом вспоминал:
"Не раз Маяковский спрашивал знакомых, в том числе и меня, когда я только мечтал об аппарате в новой квартире: "У вас есть телефон?", и, получив отрицательный ответ или даже не дождавшись такового, тут же сам отвечал, не делая паузы: "Ах, у вас нет телефона!"
Чуть ли не дословно эта фраза и вошла в пьесу. В те времена наличие домашнего телефона выглядело значительным явлением, и со сцены эта реплика звучала злободневно и смешно".
Илья Сельвинский тоже слышал от Маяковского эту "телефонную" фразу и откликнулся на неё стихотворными строками, "подкалывая" поэта-лефовца:
"Это не подвиг – иметь телефон,
и, беря заказы с бору да с сосенки,
утюжить в берлоге своей тыловой
с прозы на стих перелицовывая лозунги".
Поэт Пётр Незнамов тоже оставил воспоминания, связанные с телефоном и Маяковским:
"Как-то один человек сказал при нём: "Мы позвоним", сделав ударение на 2 слоге. Маяковский рассердился:
– Что это за "позвоним" такое? Звонь, вонь! Надо сказать: позвоним, позвонят, позвонишь".
То есть предлагал делать ударение на третьем слоге.
Но кого же они – Иван Иванович и мистер Понт Спич – изображали?
Это мгновенно становится ясно, когда Понт Спича Маяковский заменил Понт Кичем. Как переводится его имя?
Если бы на месте Маяковского был кто-то другой, ответить на этот вопрос было бы чрезвычайно трудно. Но поэт Владимир Маяковский очень любил играть словами. Вспомним в очередной раз, как описал это Александр Михайлов:
"Имея гениальное лингвистическое чутьё, Маяковский не пропускал ни одного слова, названия, фамилии, примечательных хоть какой-то смысловой, фонетической или грамматической неординарностью…
Переделывал пословицы, сочинял новые слова, комбинации из слов: ки-па-ри-сы, ри-па-ки-сы, си-па-ки-ры, ри-сы-па-ки и т. д.".
Не зашифровал ли Маяковский и имя Понт Кич?
Рита Райт в воспоминаниях написала:
"В "Бане" такая маскировка слов проделана уже совершенно сознательно. Там иностранные слова действительно русифицированы, спрятаны в русский акцент, в русские слова".
Поэтому не мог Маяковский дать своему герою ничего не означавшее имя.
У Маяковского был только один знакомый, говоривший по-английски (с русским акцентом), тративший деньги чужого (не своего собственного) банка и имевший в своей фамилии слово "щека" – Александр Краснощёков!
В "Бане" можно найти ещё одну подсказку: мадам Мезальянсова, которую вместе с другими отрицательными персонажами машина времени не взяла в коммунизм, покидает Победоносикова. В ремарке Маяковского сказано:
"Уходит с Понт Кичем".
Уходит, называя при этом "англичанина" точно так же, как Лили Брик называла Осипа Брика и Владимира Маяковского ("Осик", "Волосик"):
"Плиз, май Кичик, май Пончик!" ("Пожалуйста, мой Кичик, мой Пончик!")
Итак, получается, что мистер Понт Кич – это Александр Краснощёков?
Но Маяковский замаскировал его ещё больше – раздвоив героя пьесы на два образа, на два персонажа: один – это говорящий по-английски с русским акцентом Понт Кич, второй – это вхожий к высокопоставленным "Николаям Ивановичам" и "Семёнам Семёновичам" говорун Иван Иванович.
Для чего понадобилось такое раздвоение?
Надо полагать, для того, чтобы его загадку могли разгадать не все, а только те, кому она предназначалась.
Идём дальше.
Отмщение и надежда
О том, кто послужил прообразом "репортёра Моментальникова", было понятно, надо полагать, всем, кто присутствовал на читках "Бани". Это Давид Лазаревич Тальников (Шпитальников), резко критиковавший творчество Маяковского. Вот кредо этого репортёра, звучащее в пьесе:
"Эчеленца, прикажите!
Аппетит наш невелик.
Только слово, слово нам скажите,
изругаем в тот же миг".
Этими рифмованными строчками Маяковский как бы снимал с Тальникова-Моментальникова всю ответственность за то, что выходило из-под его пера. Этот персонаж просто беспрекословно (и весьма услужливо) выполнял то, что приказывали ему высокопоставленные товарищи – ведь слово "эчеленца" ("eccelema") в переводе с итальянского означает "ваше превосходительство".
Правда, несколько странно, что в последнем действии этот услужливый репортёр не появляется. Неужели полёт руководящих товарищей в коммунистическое грядущее ему неинтересен?
Скорее всего, Маяковский просто забыл об этом мелком персонаже, уже получившем всё, чего он заслуживал. Или Маяковский не смог придумать, как в столь необычной (предстартовой, как сказали бы в наши дни) обстановке должен себя вести товарищ Моментальников. Жаль, конечно. Образ шустрого, готового на всё репортёра засверкал бы ещё ярче. Но своему обидчику поэт отомстил уже тем, что включил его в состав отрицательных персонажей своей пьесы.
Теперь перейдём к излучающей свет Фосфорической женщине (сначала, как мы помним, Владимир Владимирович назвал её Фосфорической коммунисткой). Она чем-то очень похожа на Солнце из стихотворения "Необычайное приключение, бывшее с Владмиром Маяковским летом на даче". Но вряд ли кто-то из тех, кто присутствовал на "читках", понял, кто же был прототипом этой необыкновенной женщины.
Может возникнуть вопрос: почему отбирать "лучших для переброски в будущий век" была прислана женщина?
Обстановка, складывавшаяся вокруг Маяковского в момент написания "Бани", даёт основания предположить, что этот персонаж явился ответом всем тем, кто препятствовал воссоединению поэта с Татьяной Яковлевой. Маяковский не терял надежды привезти парижскую красавицу в Москву и начать вместе с нею сопровождать в светлое будущее всех, кто этого достоин.
Вполне возможно увидеть в этом образе и Веронику Полонскую, с которой Маяковский (в тот момент, когда сочинял пьесу) собирался создать семью.
Как бы там ни было, но поэту было с кого "срисовывать" этот "фосфорический" персонаж – ведь "фосфор" в переводе с греческого означает "несущий свет" или "несущая свет".
Теперь подведём итог. Если "Клоп" создавался для того, чтобы показать, что Осип Брик – "сволочь" и "мразь", то в "Бане" осуждалась не "командно-административная система" страны Советов, а отдельные её представители: "сволочная мразь", в образе которой автор вывел Бриков и их ближайшее окружение.
Стало быть, "Баней" свою пьесу Маяковский назвал совсем не потому, что слово это в ней не встречается. И не потому, что его пьеса должна была "мыть" и "стирать" бюрократов. А потому, что "подхалимствующего самородка" Олега Баяна (Осипа Брика) сменил главначпупс Победоносиков (Яков Агранов). Фамилия "Баян" из одной пьесы перекочевала в другую. Маяковский лишь переставил буквы, и "Баян" стал звучать как "Баня".Брики и Агранов стали главными отрицательными персонажами пьесы (буквы "б" и "а" стали в ней самыми главными).
Но в "Бане" это весьма старательно зашифровано, так как заявить о своём истинном отношении к семейству Бриков в открытую поэт опасался.
Пьеса, как известно, является литературным произведением или, образно выражаясь, "сказкой", "ложью". И в любой самой фантастической придумке обязательно скрыт какой-то намёк, который каждый "молодец" волен понимать по-своему и извлекать из него свои "уроки".