В начале декабря из Швейцарии до России дошли ленинские тезисы, известные в дальнейшем как "пораженческие". На тайном заседании Центрального Комитета большевистской партии, которое было проведено на окраине Петрограда для обсуждения этих тезисов, естественно, присутствовала "пятерка" - полный состав большевистской фракции в Думе. В заседании принял также участие известный деятель партии Л. Б. Каменев (Розенфельд), который, незадолго перед тем вернувшись из эмиграции, жил в то время на легальном положении. Через своих агентов, один из которых был редактором "Правды", охранка получила точную информацию о месте и времени заседания и о числе его участников. Едва заседание открылось, как явилась полиция, арестовала и отправила в тюрьму "пятерку", а с ними и Каменева. Их немедленно судили и 14 февраля сослали в Сибирь.
Немногие из рабочих знали содержание Ленинских тезисов. Они знали только одно - их представителей изъяли из Думы. Большевикам же заполучить пять мучеников было только на руку - судьба "пятерки" стала для сторонников Ленина главной темой в их подрывной деятельности среди рабочих. Как ни странно, но это ничуть не обеспокоило Маклакова и Щегловитова.
Мучительно было наблюдать, как люди, стоявшие у власти, стремились подавить в народе любое проявление патриотических чувств, сорвать всякую попытку помочь правительству и русским солдатам, которые в необычайно трудных условиях героически сражались с хорошо вооруженным врагом.
Все одиночные попытки, включая и мои, помешать процессу распада оканчивались безрезультатно. Некогда свободная пресса, ныне поставленная под жесткий контроль цензуры и использовавшаяся Горемыкиным как орудие в борьбе с общественным мнением, не могла быть источником правды. А Дума, которая могла и должна была им стать, по своей собственной воле обрекла себя на долгое молчание.
В феврале 1915 года была созвана сессия Думы для рассмотрения бюджета. Она длилась всего два дня. Оба дня "Прогрессивный блок" сохранял верность своему обещанию и хранил молчание; не прозвучало ни одного критического слова по поводу деятельности министров. Последствия этого "патриотического" молчания были фатальными.
Глава 9
РАЗРЫВ С ТРОНОМ
Заговоры и контрзаговоры
Тяжкие испытания, выпавшие на долю русских армий во время великого отступления весной и летом 1915 года, наконец-то пробудили от спячки либеральных и консервативных лидеров Думы. Потребовался целый год бесконтрольного правления реакционных министров, для того чтобы наиболее видные представители разных сфер деятельности осознали свою непростительную ошибку. В конце концов, опираясь на общественное мнение всей страны, они потребовали реорганизации правительства и немедленного созыва Думы; кроме того, они высказались за участие независимых организаций в работе по снабжению армии.
В мае, без заблаговременного уведомления правительства, по инициативе крупных московских промышленников и предпринимателей был созван Всероссийский съезд представителей промышленности и торговли. Его главная задача заключалась в создании Центрального Военно-промышленного комитета и многочисленных его подразделений. Отныне вся промышленность была мобилизована на немедленную отправку на фронт обмундирования, снаряжения и боевой техники. Каждый, кто имел хоть какой-нибудь вес в экономике, принял активное участие в решении этой задачи. В комитет вошла также группа рабочих- "оборонцев", которые с конца 1916 года вплоть до революции решительно противодействовали пораженческой пропаганде, распространяемой агентами Протопопова, Ленина и Людендорфа.
Комитет работал рука об руку с двумя могущественными общественными организациями - Союзом земств и Союзом городов. Его возглавил председатель Союза земств князь Г. Е. Львов, впоследствии первый председатель Временного правительства. Сотрудничал с комитетом и Союз кооперативов. Все эти организации пользовались полной поддержкой как всех политических партий (за исключением большевиков и крайне правых), так и Верховного командования на фронте, Думы и всех подлинно патриотических министров.
Позднее, живя в эмиграции, князь Львов писал:
"Пожалуй, ни одна страна, кроме России, не столкнулась во время войны со столь важной проблемой. Она была вынуждена не только вести борьбу с противником, который значительно превосходил ее в области вооружений и военной подготовки, но и создать новые мощные оборонные организации. Они возникли вопреки противодействию правительства и опирались на поддержку сил, потенциал которых доселе был неведом. Только природный талант и врожденные организаторские способности, в основе которых лежала предприимчивость русского народа, спасли в то время Россию".
В июне из правительства были выведены наиболее ненавистные министры - В. А. Сухомлинов, И. Г. Щегловитов, Н. А. Маклаков и В. К. Саблер и их посты заняли генерал А. А. Поливанов, А. Ф. Самарин (предводитель московского дворянства), князь Н. Б. Щербатов и сенатор А. Н. Хвостов. Это были Местные люди, пользовавшиеся доверием Думы.
Первым вопросом, который встал перед "новым" правительством (все еще возглавлявшимся дряхлеющим дворцовым угодником И. Л. Горемыкиным), была проблема крайне напряженных отношений между правительством и Верховным главнокомандующим Великим князем Николаем Николаевичем. Сложность заключалась в том, что статут прав и обязанностей Верховного главнокомандующего, утвержденный буквально накануне войны, наделял его неограниченными полномочиями как на фронте, так и в тылу, а также во всех делах, связанных с непосредственным ведением войны. Произошло это потому, что царь Николай намеревался в случае войны с Германией взять функции Верховного главнокомандующего на себя. И лишь в последнюю минуту, уступив просьбам Горемыкина, он изменил свои намерения.
Вместо царя на этот пост был назначен Великий князь Николай Николаевич, пользовавшийся, никогда не мог понять почему, большим авторитетом как в светских, так и в военных кругах. А сами права, которыми официально наделялся Верховный главнокомандующий, изменений не претерпели.
Возникло парадоксальное положение. Верховный главнокомандующий, не являясь правителем страны, приобрел, по сути дела, неограниченную власть, за которую не нес никакой ответственности даже перед правительством.
В самом начале войны Горемыкин заявил председателю Думы: "Правительство будет заниматься только внутренними вопросами. Проблемы войны меня не касаются". Таким образом, реально в стране в то время действовали две власти.
Ни чрезмерно деятельный Великий князь Николай Николаевич, ни глава его штаба генерал Янушкевич ничего не смыслили в вопросах внутренней политики и экономики. И тем не менее они поступали в пределах своих полномочий, когда, полностью игнорируя правительство в Санкт-Петербурге, направляли свои распоряжения непосредственно местным властям, не ставя о них в известность столицу. Получая приказы из двух источников, провинциальные чиновники были в полной растерянности, не зная, кому им следует подчиняться.
Во время великого отступления 1915 года Верховное командование вызвало в стране настоящий хаос насильственной высылкой из прифронтовых районов всех без исключения евреев, не колеблясь присоединив к ним и других местных жителей.
Из состава штаба Верховного главнокомандующего лишь генерал Данилов был настоящим военным стратегом, получившим военную подготовку. В письмах военному министру Янушкевич откровенно признавался, что не подготовлен для выполнения обязанностей на занимаемом им посту.
Отсюда ясно, что обстановка на фронте и внутри страны настоятельно требовала коренных изменений во взаимоотношениях между Верховным командованием и правительством. Вновь созданный Совет министров высказал почти единодушное мнение, что не видит возможности управлять страной, пока существует столь ненормальное разделение власти.
Тактично избегая вопросов, касающихся действий главнокомандующего на фронте, большинство министров, как новых, так и старых, решительно критиковало создавшуюся ситуацию. Горемыкин упрашивал министров не обострять обстановку, поскольку их критика могла вынудить царя принять на себя обязанности Верховного главнокомандующего.
Так оно и произошло в действительности. Царь Николай стал Верховным главнокомандующим, отослав популярного Великого князя Николая Николаевича своим наместником на Кавказ. Естественно, такое решение почти повсеместно рассматривалось как великое бедствие, знаменующее новые катастрофы на фронте. Однако эти страхи оказались беспочвенными.
Все, кто следил за развитием событий на фронте в период наступления немцев весной и летом 1915 года, понимали, что, несмотря на огромное превосходство в вооружениях и блестящие тактические успехи, даже несмотря на растерянность, царившую среди генералов Великого князя Николая Николаевича, Верховное командование Германии потерпело стратегическое поражение. Планировавшаяся им операция "двойного охвата", призванная взять в клещи целую русскую армию, уничтожив ее тем самым как военную силу, потерпела полное поражение. Оправившись от нанесенных ей ударов, русская армия заняла позиции вдоль новой оборонительной линии, которые она удерживала вплоть до Октябрьской революции. По мнению наблюдателей, такую замечательную стратегию удалось успешно осуществить, главным образом, благодаря усилиям генерала М. В. Алексеева, которого царь назначил начальником Генерального штаба, передав тем самым руководство русской армией в руки лучшего в Европе стратега. И действительно, поскольку новый Верховный главнокомандующий счел за благо не вмешиваться в оперативные планы генерала Алексеева, к осени положение на фронте значительно улучшилось.
И все же решение царя взять на себя функции Верховного главнокомандующего имело для России фатальные последствия. Царь стал все чаще посещать военную ставку и проводить там больше времени, тем самым уделяя меньше внимания внутренним проблемам страны. Став Верховным главнокомандующим, он предоставил царице функции соправителя, хоть и посоветовал ей как можно чаще консультироваться с министрами и действовать через их посредство, а также распорядился, чтобы те, в свою очередь, держали царицу на время его отсутствия в курсе всех дел и событий. Не потребовалось много времени, чтобы результаты столь странного нового двоевластия в стране проявились в полную силу.
Дума была созвана 19 июля. Постепенно в ней стало формироваться новое большинство, состоявшее из либералов и умеренных консерваторов. К середине августа это большинство оформилось в так называемый "Прогрессивный блок", программа которого была созвучна моим идеям о будущем России. Своей целью блок поставил создание правительства из лиц, "пользующихся доверием" страны и "согласившихся с законодательными учреждениями относительно выполнения в ближайший срок определенной программы", в которые вошли бы члены Государственного совета, а также Думы.
Руководимый П. Н. Милюковым, С. И. Шидловским и В. В. Шульгиным, блок надеялся убедить царя, не выдвигая требований о создании правительства, непосредственно ответственного перед представителями народа, назначить Председателем Совета министров человека, который, будучи консерватором, не занимал бы при этом, подобно Горемыкину, столь враждебной позиции по отношению к самому существованию Думы. Царь согласился на учреждение в составе всех министров, связанных с ведением войны, "Особых совещаний" по вопросам обороны, транспорта, топлива и продовольствия. В них предполагалось включить представителей большинства Думы, Государственного совета, Союзов земств и городов и Союза кооперативов. Тот факт, что такие совещания были созданы по инициативе Думы, свидетельствовал о вновь возникшем намерении царя управлять страной в соответствии с пожеланиями Думы.
23 августа царь, как Верховный главнокомандующий, отправился в Ставку. Тремя днями позже, 26 августа, на заседании Думы "Прогрессивный блок" изложил свою программу. Вечером 27 августа министры, наиболее расположенные к сотрудничеству с Думой, - П. А. Харитонов, князь Н. Б. Щербатов, А. А. Хвостов и марионетка в руках Распутина князь Шаховской встретились с представителями блока для обсуждения этой программы.
Попытка убедить царя сотрудничать с Думой и создать правительство, независимое от влияния Распутина, имела крайне важное значение для судеб русской монархии. Вот почему я считаю более предпочтительным вместо изложения своих воспоминаний, связанных с этим эпизодом, привести несколько относящихся к нему отрывков из записей, сделанных Милюковым во время заседаний президиума блока и других совещаний. Они были опубликованы много лет спустя в "Красном архиве", и их достоверность была письменно подтверждена Милюковым.
"Вечером 27 августа Совет министров поручил четырем министрам - П. А. Харитонову (государственный контролер), князю Н. Б. Щербатову (исполняющий обязанности министра внутренних дел), А. А. Хвостову (министр юстиции), князю Шаховскому (министр торговли и промышленности) переговорить со следующими представителями "Прогрессивного блока" по поводу программы блока - В. В. Шульгиным (фракция центра), В. Н. Львовым (та же партия), П. Н. Крупенским (националист), И. И. Дмитрюковым (октябрист), С. И. Шидловским (левый октябрист и председатель блока), И. Н. Ефремовым (председатель партии прогрессистов), П. Н. Милюковым (лидер кадетов), Д. Д. Гриммом (академическая группа), бароном В. В. Меллером-Закомельским (октябрист), два последних также члены Государственного совета.
Совещание проходило следующим образом:
И. Н. Ефремов отметил, что в программе блока, видимо, по ошибке выпала часть этого отдела, говорившая о помиловании пяти депутатов с.-д. и восстановлении их в правах депутатов.
П. Н. Милюков подтвердил, что пункт этот был и оказался выпущенным по ошибке.
А. А. Хвостов сообщил, что у него был А. Ф. Керенский и грозил ему скандалом с кафедры Государственной думы, если в три дня он не решит дела в пользу депутатов. Он рассмотрел вместе с Керенским его черновые заметки и подробно ознакомился с подлинным делом. Его впечатление после всего этого, что суд не совершил ошибки… Однако он готов был ходатайствовать о помиловании и просил лишь Керенского, чтобы осужденные прислали телеграфное заявление, что в самом деле осуждают "пораженчество". Керенский от этого отказался.
П.Н. Милюков обращает внимание на трудное моральное положение, в которое министр поставил депутатов своим требованием. Купить помилование путем формальной ретрактации хотя бы таких взглядов, которых осужденные не разделяют, - политически невозможно: это равнялось бы для депутатов с.-д. политическим самоубийством, которого нельзя от них требовать. Притом амнистия по существу не есть пересмотр приговора по каким-нибудь новым обстоятельствам, а прощение вины.
П.Н. Крупенский высказался по пункту 5-му об "отмене ограничительных законов для евреев". Я - прирожденный антисемит, но пришел к заключению, что теперь необходимо для блага родины сделать уступки для евреев. Наше государство нуждается в настоящее время в поддержке союзников. Нельзя отрицать, что евреи - большая международная сила и что враждебная политика относительно евреев ослабляет кредит государства за границей. Теперь, в особенности когда Барк (министр финансов) поехал за границу для заключения займа, необходимо обеспечить успех его поездки. Наши отношения с Америкой также улучшатся с переменой политики относительно евреев. Таким образом, я сознательно отказался от своих прежних взглядов и согласился с требованием к.-д., от которых они не могут отступиться.
Кн. Щербатов. - Собственно, правительство уже вступило на почву отмены черты оседлости. Но на этом примере я вижу, как трудно для правительства идти дальше.
П. А. Харитонов по поводу 4-го пункта замечает, что об автономии Царства польского уже заявлено Горемыкиным, и отмена ограничений в правах (служба, дворянские организации) возможна. Но что разумеет блок под "пересмотром узаконений о польском землевладении"? Собственно, переход земли уже облегчен.
Он стал читать текст программы, пояснив, что текст этот сообщен ему уже ранее (очевидно, Крупенским). При словах "создание объединенного правительства из лиц, пользующихся доверием страны", он остановился.
П. Н. Милюков обратил внимание Харитонова на то, что блок считает этот пункт основным и полагает, что от исполнения его зависит все остальное, упоминаемое в программе. Таким образом, и вопрос о "соглашении с законодательными учреждениями относительно выполнения программы" должен быть обсужден с правительством, пользующимся народным доверием.
П. А. Харитонов ответил, что выполнение этого пункта выходит за пределы компетенции кабинета. Очевидно, блок имеет в виду, что об этом его желании должно быть доведено до сведения верховной власти.
П. Н. Милюков и И. Н. Ефремов подтвердили, что именно так они и смотрят.
П. А. Харитонов заявил, что он доложит Совету министров об этом желании блока, и продолжал читать программу".
Это была первая и последняя встреча представителей "Прогрессивного блока" с членами правительства. Для блока она имела самые неожиданные последствия.
3 сентября дальнейшие заседания Думы были отложены до ноября. Из кабинета Горемыкина один за другим стали исчезать министры, вошедшие в него после летнего поражения на фронте (за исключением военного министра А. А. Поливанова), а за ними и министры прежнего состава, такие, как A.B. Кривошеин, тот самый, который убеждал царя не брать на себя обязанностей Верховного Главнокомандующего.
В начале октября с поста исполняющего обязанности министра внутренних дел был снят Н. Б. Щербатов и заменен крайне правым А. Н. Хвостовым. Этого умного и амбициозного молодого человека еще в 1911 году, до убийства Столыпина, заприметил Распутин, предложив его кандидатуру в качестве возможного заместителя министра или даже министра внутренних дел.