Глава 8
ПРИГОТОВЛЕНИЯ К ШТУРМУ
26 июня - 4 июля 1203 года
Во время этого стояния в Скутари отряд весьма добрых и надежных рыцарей, в обязанности которых входило охранять лагерь от неожиданного нападения и защищать фуражиров, как-то отправился исследовать окружающую местность. В этом отряде были Эд де Шамплитт и его брат Гийом, Ожье де Сен-Шерон, Манассье де л'Иль и граф Жерар из Ломбардии, вассал маркиза Монферратского. С ними были около восьмидесяти стойких рыцарей.
Во время этой разведки они заметили у подножия горы, примерно в трех лье (здесь, видимо, старинное лье = 4444,44 м; морское лье = 5555,55 м) от лагеря, палатки. Те принадлежали командующему флотом императора Алексея III, при котором было около пятисот греческих воинов. Когда наши увидели их, то построили своих людей в четыре боевых отряда и решили сразиться. Греки, в свою очередь, выстроили своих людей в боевые порядки перед палатками и стали ждать. Наши воины яростно атаковали их.
С помощью нашего Господа Бога бой этот продолжался недолго. Греки повернулись спиной и пустились в бегство. Они были разбиты в первой же схватке, и наши преследовали их чуть не целую лигу. В этой стычке победителям досталось немалое количество боевых коней, молодых жеребцов, мулов, кобылиц и прочей добычи, которая бывает в подобных случаях. Они возвратились в лагерь, где были весьма радостно встречены сотоварищами, с которыми, как и полагалось, поделили добычу.
На другой день император Алексей III прислал в наш лагерь с письмом к графам и другим некоего Никола Руа. Посланник этот был родом из Ломбардии. Он нашел вождей крестоносцев в богатом дворце Скутари, где они держали совет. Посланник приветствовал их от имени императора Алексея III Константинопольского и вручил его письмо маркизу Бонифацию Монферратскому. Тот принял его и зачитал письмо вслух перед всеми участниками совета. Оно содержало много разных вещей, о которых книга эта не может поведать, разве что речь шла о просьбе верить тому, кто доставил грамоту, Никола Руа, и с доверием отнестись к его словам.
"Прекрасный сеньор, - сказал маркиз, - мы ознакомились с содержанием вашего письма. В нем говорится, чтобы мы с доверием приняли все ваши слова, и мы вам вполне доверяем. Так что говорите совершенно свободно и дайте нам знать, что у вас на уме".
И вестник, стоя перед графами и другими, ответил так: "Сеньоры, император Алексей послал меня сказать вам - он хорошо знает, что вы являетесь лучшими людьми из тех, кто не носит корону, и что вы происходите из лучшей земли на свете, и он сильно недоумевает, почему и с какой целью вы пришли на эту землю, где он правит. Ведь вы христиане, и он тоже христианин, и хорошо знает, что вы отправились в поход, чтобы вернуть Святую землю за морем, и Святой Крест, и Гроб Господень. Если вы бедны и нуждаетесь в припасах, он охотно выдаст вам из своих запасов провизии и денег из своей казны, чтобы вы могли уйти из его страны. Если вы откажетесь, он бы очень не хотел причинять вам вред, хотя это в его силах. Если бы даже у вас было в 20 раз больше людей, то, коль скоро он захотел бы причинить вам зло, вы не смогли бы уйти отсюда без того, чтобы не потерять много ваших людей и потерпев поражение".
С согласия и по желанию других участников совета и дожа Венеции для ответа встал Конон Бетюнский, который был не только добрым и мудрым рыцарем, но и весьма красноречивым; "Прекрасный сеньор, - ответил он вестнику, - вы сказали, что ваш государь очень удивлен, почему наши сеньоры вступили в пределы его царства. Наш ответ таков: мы не вступали в его царство, поскольку он неправедно и греховно, против Бога и против справедливости, правит этой землей; она принадлежит его племяннику, который восседает здесь между нами и который является сыном его брата императора Исаака. Но если ваш властитель отдастся на милость своему племяннику и вернет ему корону и империю, то мы попросим, чтобы он простил его и дал бы ему вдоволь денег, чтобы он мог жить в полном достатке. Но коль скоро вы явились сюда с таким посланием, молитесь, чтобы не оказаться здесь вновь". С тем вестник отбыл и возвратился в Константинополь к императору Алексею III.
Графы и другие вожди крестоносцев, потолковав между собой, решили показать Алексея, сына законного императора Константинополя, жителям города. Они издали приказ всем галерам взять на борт оружие. Дож Венеции и маркиз Монферратский, а также многие рыцари и сеньоры, кто пожелал, взяв с собой Алексея, сына свергнутого императора Исаака II, взошли на одну из них.
Они подошли едва ли не вплотную к стенам Константинополя, показывая юношу грекам. "Вот ваш законный государь, - говорили они. - Просим поверить нам, и знайте, мы явились не для того, чтобы причинять вам зло, а чтобы ограждать и защищать вас, если вы поступите, как вам надлежит поступать. Ибо тот, кому вы повинуетесь как своему господину, царствует над вами неправедно и греховно, против Бога и против справедливости. Вы хорошо знаете, как предательски бесчестно поступил он с человеком, который был его сеньором и братом, ведь он выколол ему глаза, гнусно и греховно отнял у него царство. Вот ваш законный государь и властитель. Если вы признаете его своим государем, то поступите, как и должно, но если вы отступитесь от него, то мы причиним вам наихудший вред, который только сможем". Тем не менее ни один человек в этой земле и в этом городе из страха и боязни императора Алексея III не осмелился перейти на сторону молодого принца. Так что сеньоры и рыцари вернулись в лагерь и разошлись по своим жилищам.
На другой день, отслушав обедню, они верхами посреди поля собрались на совет. Вы могли там увидеть много боевых коней и смелых рыцарей, восседавших на них. Цель встречи была в том, чтобы определить, сколько они сумеют выставить отрядов и каких именно. Немало велось там споров о том и о сем; но в конце концов совет решил поручить авангард графу Балдуину Фландрскому, потому что у него было множество добрых воинов, а лучников и арбалетчиков больше, чем у кого-либо в войске.
Было решено, что второй боевой отряд составят Анри, его брат Матье де Валенкур, Балдуин де Бовуар и многие другие добрые рыцари из их земель и из их стран.
Третий боевой отряд возглавил граф де Сен-Поль со своим племянником Пьером Амьенским, Эсташ де Кантелэ, Ансо де Кайо и многие достойные рыцари из их провинции.
Граф Луи Блуаский и Шартрский взял на себя ответственность за четвертый боевой отряд, который был весьма многочислен, силен и грозен, ибо в нем имелось множество добрых рыцарей и добрых воинов.
Пятый боевой отряд составили Матье де Монморанси и люди из Шампани. В нем были Жоффруа, маршал Шампани, Ожьеде Сен-Шерон, Манассье де л'Иль, Милонле Бре-бан, Макэр де Сент-Менеу, Жан Фуанон, Гюи де Шапп с племянником Кларембо и Робер де Ронсуа; все эти люди составили пятый боевой отряд, в котором имелось множество добрых рыцарей.
Бургундцы составили шестой отряд. В нем были Эд де Шамплитт и его брат Гийом, Ришар де Дампьер с братом Эдом, Гюи де Песме и его брат Эмон Оттон де ла Рош, Гюи де Конфлан и люди из их провинции и из их отдельных поместий.
Седьмым боевым отрядом, самым большим, командовал маркиз Монферратский. В нем были ломбардцы, и тосканцы, и германцы, и все люди, что жили в землях, которые лежат от перевала Мон-Сени до Лиона на Роне. Было решено, что этот отряд составит арьергард.
Был назначен и день, когда войска поднимутся на корабли, чтобы штурмовать берег и либо остаться в живых, либо погибнуть. Заверяю вас, что им предстояло совершить одно из самых опасных деяний, которые когда-либо предпринимались. Епископы и духовенство обращались к войскам и увещевали, чтобы каждый исповедался и составил завещание, ибо никто не знал, какую судьбу уготовал ему Бог. И каждый человек в армии исполнил это весьма охотно и с большим благочестием.
Глава 9
ПЕРВАЯ ОСАДА КОНСТАНТИНОПОЛЯ
5- 17 июля 1203 года
И вот настал назначенный день. Все рыцари со своими боевыми конями поднялись на борт транспортов, все были в полном вооружении, с опущенными забралами шлемов, а кони под седлами и в чепраках. Воины же более низшего ранга, на которых не лежала такая ответственность за исход битвы, разместились на больших кораблях. Все галеры были вооружены и готовы к бою.
Вскоре после восхода солнца выдалось чистое ясное утро. На другой стороне пролива император Алексей III с множеством вооруженных воинов ждал начала атаки. Зазвучали трубы. Каждый корабль вел на буксире галеру, чтобы легче было добраться до берега. И никто не спрашивал, кому выступать первым; кто мог, тот раньше и причаливал. Высаживаясь, рыцари прыгали в море, погружаясь по пояс в воду; все они были в полном вооружении, с опущенными забралами и с копьями в руках. Точно так же лучники, и арбалетчики, и оруженосцы высаживались, едва только их судно касалось земли.
Казалось, что греки готовы дать серьезный отпор, но едва наши рыцари опустили копья, как они пустились наутек, оставив берег нашим людям. Никогда еще, могу сказать я вам, ни одна гавань не была взята столь решительно. Тогда моряки начали отворять люки в бортах транспортов, перекидывать мостики и выводить коней. Рыцари садились в седла, и отряды выстраивались в должном порядке.
Балдуин, граф Фландрии и Эно, который командовал авангардом, поскакал во главе его, а за ним в обговоренном порядке двинулись другие боевые отряды. Так они домчались до того места, где прежде стоял лагерь императора Алексея. Он отступил к Константинополю, побросав раскинутые палатки и шатры, в которых мы взяли большое количество добычи.
Наши предводители решили расположиться вдоль гавани, фронтом к башне Галата, к которой крепился конец цепи: натягиваясь, она перекрывала вход в гавань Константинополя (бухту Золотой Рог). И всякому, кто хотел войти в порт, нужно было миновать эту цепь. Наши вожди отлично понимали, что если они не возьмут эту башню и не разорвут цепь, то окажутся в такой ужасной ситуации, что уж лучше им было бы погибнуть. Этой ночью они расположились перед башней в еврейском гетто, которое называется Эстанор; на самом деле оно образует целый маленький город, очень красивый и богатый.
На ночь они выставили надежную стражу; а утром следующего дня те, кто находился в башне Галата, произвели вылазку при поддержке барж, которые пришли из Константинополя. Наши люди схватились за оружие. Жак д'Авень и его пешие воины первыми бросились на врага. Он встретил яростное сопротивление, был ранен копьем в лицо и оказался в смертельной опасности, но один из его рыцарей, Никола де Жанлен, вскочил на коня и мужественно спас своего сеньора, за что и был удостоен великой похвалы.
В лагере прозвучал призыв к оружию, и со всех сторон сбежались наши люди; они столь решительно отбросили врагов, что немало из них были убиты или взяты в плен. Кое-кто из греков, вместо того чтобы отступить к Галате, кинулся к баржам, на которых они приплыли. Многие утонули, а части удалось спастись. Тех же, которые повернули к башне, наши преследовали по пятам, и они не успели запереть ворота. У входа разгорелся тяжелый бой, но наши штурмом отбили ворота, и всех, кто был в башне, взяли в плен. Там было убито много греков, и многие были пленены.
Так силой оружия была взята Галата и захвачен вход в Константинопольскую гавань. Войска были сильно обрадованы этим успехом и от души благодарили Господа. А жители города, с другой стороны, были сильно расстроены. И на следующий день весь наш флот - и корабли, и галеры, и транспорты - вошел в гавань.
Командиры войска собрались на совет, чтобы решить, какого плана действий стоит придерживаться - нападать на город с моря или с суши. Венецианцы горячо ратовали за то, чтобы погрузить на корабли лестницы и вести приступ с моря. Французы же говорили, что они не умеют воевать на море так хорошо, как венецианцы, но на суше, при конях и при своем надежном оружии, им будет сражаться куда сподручнее. В завершение совета было решено, что венецианцы пойдут на приступ с моря, а графы и их войска - с суши.
Следующие четыре дня войска оставались в лагере. На пятый день вся армия вооружилась, и боевые отряды поскакали в том порядке, какой был определен, в северо-восточную часть гавани, пока не оказались у дворца Влахерн. В то же время корабли прошли в самый дальний конец гавани и остановились прямо напротив своих войск. Там впадала в море река (там впадают в Золотой Рог две реки, современные Кялытхане и Алибей. - Ред.), которую можно было перейти только по каменному мосту. Греки обрушили мост, и сеньоры повелели войску трудиться целый день и целую ночь, чтобы починить его. Таким образом, наутро боевые отряды взялись за оружие, в должном порядке двинулись один за другим и встали перед городом. И ни одна душа из города не выступила против них, что было весьма удивительно, ибо на одного человека в наших войсках приходилось двести в городе. (Автор, как истинный француз, сильно преувеличивает силы защитников города. - Ред.)
Бароны решили расположиться лагерем между Влахернским дворцом и замком Боэмунда, который являл собой монастырь, обнесенный стенами. Здесь они и раскинули свои палатки и шатры. Отсюда открывался вид, наполнявший сердце гордостью, ибо Константинополь тянулся в глубь суши на добрых шесть или семь миль (почти на 10 км), а все наше войско могло осаждать лишь одни из его ворот. Тем временем венецианцы на своих кораблях подготовили лестницы, поставили баллисты и катапульты и очень хорошо подготовились к приступу. И предводители крестоносцев, со своей стороны, тоже поставили свои камнеметы и баллисты и были готовы штурмовать с суши.
Все это время наша армия не имела покоя, ибо не было ни одного часа ни ночью ни днем, чтобы какой-нибудь из боевых отрядов не стоял вооруженным у ворот Влахерна, дабы охранять осадные орудия и препятствовать вылазкам из города. Несмотря на все эти предосторожности, греки не оставляли постоянных попыток предпринимать вылазки то через эти, то через другие ворота; они совершали их так часто, что шесть или семь раз на дню всему лагерю приходилось браться за оружие. Более того, никто не имел возможности отходить от лагеря в поисках провизии далее чем на четыре арбалетных выстрела; и провизии было очень мало, за исключением разве что муки и солонины; да и этого было почти ничего. Свежего мяса войска вообще не получали, если не считать конины от убитых лошадей. Всего у войска оставалось съестного не больше чем на три недели. Наша армия была просто в отчаянном положении, потому что никогда еще столь малое число людей не осаждало какой-либо город.
В это время предводители крестоносцев разработали прекрасный план защиты. Они укрепили весь лагерь, окружив его надежной оградой из толстых деревянных брусьев и поперечин, за которыми было и надежнее и безопаснее. Все же греки устраивали вылазки так часто, что не давали войскам передохнуть. Тем не менее, едва только враги выходили из города, наши люди живо отбрасывали их прочь, и всякий раз греки несли тяжелые потери.
Однажды, когда охрану несли бургундцы, греки частью своих лучших воинов совершили против них внезапную вылазку. Наши же люди, что были в лагере, ринулись на врага с такой решительностью, что отбросили его. В ходе преследования они прижали греков вплотную к воротам, так что люди на стенах были вынуждены осыпать их градом тяжелых камней. В этой стычке был взят в плен один из лучших греческих воинов Константин Ласкарис - Готье де Нюлли взял его прямо на коне. В ходе боя Гийому де Шамплитту ударом камня сломало руку, и это было большой потерей, ибо он был весьма храбрым и доблестным рыцарем.
Я не могу назвать вам все нанесенные и полученные удары, всех раненых и всех убитых в этом бою. Тем не менее упомяну, что, когда сражение заканчивалось, на поле боя прибыл рыцарь из окружения Анри, брата графа Балдуина Фландрского и Эно; а на нем была только кожаная безрукавка, металлический шлем и щит. Но все же дрался он так хорошо, что ему была воздана великая честь.
Не проходило дня, чтобы не предпринималось вылазок, но я не могу рассказать вам обо всех. Достаточно сказать, что греки так давили на нас, что наши люди не могли ни спать, ни отдыхать, ни есть иначе как держа при себе оружие. Наверно, могу упомянуть еще одну стычку у других ворот, что были выше, где греки потеряли многих людей, но там был убит и рыцарь Гийом де Жи. В том же бою прекрасно выказал себя Матье де Валенкур, но он потерял своего коня, который был убит под ним на мосту у ворот. Многие, кто участвовал в этой стычке, держались очень доблестно. У ворот с другой стороны Влахернского дворца, откуда греки больше всего производили вылазок, как никто другой, отличился Пьер де Брасье, ибо он расположился ближе всего к воротам и чаще всего участвовал в схватках.
Эти опасности и эти пробы сил нашего войска длились около десяти дней, пока в четверг утром всё, включая и лестницы, не было готово для решающего приступа. Венецианцы тем временем готовились штурмовать с моря. Три боевых отряда из семи будут прикрывать лагерь, четыре же пойдут на приступ. Маркиз Монферратский охранял лагерь со стороны открытого пространства при поддержке отряда воинов из Шампани и Бургундии во главе с Матье де Монморанси. Граф Балдуин Фландрский и Геннегау повел своих людей на приступ; вместе с ним на штурм со своими силами двинулись также Анри, его брат, граф Луи Блуаский и Шартрский и граф Гугоде Сен-Поль.
Французы приставили две лестницы к башне (барбикану) у подъемного моста, что выходила к морю. Стена была усеяна англичанами и датчанами, и разгорелся тяжелый и продолжительный бой. Мощным рывком два рыцаря и два сержанта взобрались по лестницам и захватили стену. На неё же поднялось около пятнадцати наших человек, которые тут же вступили в рукопашную схватку, разя противников секирами и мечами. Греки же из города, собравшись с силами, так яростно бросились в атаку, что отбросили наших, а двоих взяли в плен. Этих пленников привели к императору Алексею III, и он был очень рад увидеть их. Так со стороны французов приступ прекратился. Было много раненых и покалеченных, и предводители крестоносцев были этим очень раздосадованы.
Но дож Венеции не забыл своих обязанностей, он расположил свои корабли и транспорты в боевом порядке, который вытянулся в длину примерно трех арбалетных выстрелов. Затем венецианцы начали приближаться к той части берега, что лежала под стенами и башнями. Можно было видеть, как катапульты с палуб метали камни, как летели стрелы из арбалетов, как непрерывно стреляли из луков, и как греки со своей стороны, что были на укреплениях, отважно защищали стены и башни, и как лестницы с кораблей приближались к стенам настолько вплотную, что во многих местах разгорелся бой на мечах и копьях; стоял столь великий грохот и звон, что казалось, будто земля и море раскалываются. Все же галеры не отваживались подходить к берегу.
А теперь позвольте мне рассказать о примере удивительной доблести. Дож Венеции, хотя был старым человеком и совершенно слепым, стоял на носу своей галеры, держа перед собой знамя Святого Марка. Он закричал своим людям, чтобы его вывели на сушу, или же он поступит с ними, как они того заслуживают. Те безропотно подчинились ему, и галера пристала к берегу. Команда выскочила на сушу, неся с собой знамя Святого Марка, которое водрузили перед дожем.