В целом приходится констатировать, что руководство 2-й Речи Посполитой (приведшее страну прямиком к катастрофе сентября 1939 г.) вело национальную политику самым глупым образом, какой только можно придумать: польский национальный гнет был достаточно силен для того, чтобы его нельзя было не заметить, но совершенно недостаточен для того, чтобы (по примеру товарища Сталина) задавить всякую возможность сопротивления. Что и возымело свои, вполне предсказуемые, последствия.
Горечь поражения особенно остро переживалась украинцами Галичины, которым из привилегированного (в условиях бывшей Австро-Венгрии) меньшинства пришлось превратиться в объект неприкрытого давления со стороны польских властей. Руководители и активисты разгромленной ЗУНР переместились в весьма близкую (в Вену и Прагу) эмиграцию, и уже в сентябре 1920 году возникает "Украинская военная организация" (УВО), во главе которой стал полковник легиона Сичовых стрельцов Евген Коновалец (внук униатского священника). Название организации вполне откровенно говорило о предполагаемых методах борьбы за восстановление украинской государственности. Впрочем, в начале 20-х годов резко негативное отношение к либерально-демократическим идеям стало общеевропейской (а не только западно-украинской) тенденцией. Под влиянием "новостей с Востока" (т. е. из сталинского СССР) быстро теряли былой авторитет и столь распространенные ранее лево-социалистические взгляды. Образовавшийся вакуум требовал заполнения. Для галичанских экстремистов ядром идейной консолидации стал "интегральный национализм" Дмитрия Донцова.
Этот человек родился в Мелитополе, в русской семье, рано осиротел, жил и учился в Петрограде, Вене, Львове, Берлине, был лично знаком с Петлюрой, работал в прогерманском правительстве гетмана Скоропадского в Киеве. Он пришел в мир как Митька Шелкоперов, но поскольку заниматься публицистикой с такой фамилией решительно невозможно, будущий кумир украинских националистов взял себе псевдоним "Донцов". Первые "анти-москальские" статьи были опубликованы им еще 1913 г., а в 1926 г. вышел в свет фундаментальный труд Д.Донцова "Национализм". На этой книге было воспитано два поколения украинских националистов (а на излете президентства Ющенко изучение "Национализма" Донцова даже включили в вузовские программы).
Интеграл – это объединение, соединение, суммирование. В данном случае это слово было по сути дела "калькой", синоним того же понятия ("связка", "пучок"), которое в итальянском языке легло в основу термина "фашизм" (с работами Муссолини Д.Донцов был не просто знаком, но и перевел "Dottrina del Fascismo" на украинский язык). Донцов связал воедино две, на первый взгляд, не очевидно связанные вещи. Во-первых, идущие еще из 19 века ницшеанские идеи, культ "сильной личности", для которой не существует ни закона, ни морали. Этот посыл мог быть истолкован и как оправдание крайнего эгоизма и гедонизма, но Донцов соединяет его с идеей Нации, превращаемой в абсолютную ценность. Нация выше человека, выше партий, выше классов, при этом воля нации реализуется через активные действия охваченного фанатическим порывом меньшинства, освободившегося от "мещанских ограничений" морали и права. Эти положения Донцов декларировал предельно жестко и с удивительной откровенностью:
"Національний фанатизм, це зброя (оружие) сильних народів, якою доконуються (вершатся) великі вчинки (деяния)…Фанатик визнає (признает) свою правду за об`явлену (единственно верную), загальну (всеобщую), яка має бути (должна быть) прийнята іншими. Звідси (отсюда) його агресивність і нетерпимість до інших поглядів (взглядов)… Будьте напасниками і здобувцями (агрессорами и захватчиками), поки не зможете бути володарями і посідачами (властителями и владельцами). Воля життя є однозначна з жадобою панування… Суть життя – це посідати і панувати (владеть и господствовать); суть – боротьба за перевагу (превосходство), за зріст (рост) і поширення, за могутність, бо жага могутності, це власне жага життя (ибо жажда могущество и является, по сути дела, жаждой жизни)… Людський рід, хоч і отарна (стадной) порода, все ж таки завжди був і тепер лишається (всегда был и теперь остается) ще хижацькою (хищной) породою… Закон природи є право сили, експансія – не тільки самоутвердження власної (своей) волі до життя, а й заперечення її (отрицание, неприятие её) в інших… Воля життя і воля влади (стремление к власти) перемінюються в волю війни… Воля війни між націями вічна. Вічна є війна… Природа та історія не знають рас агресивних і неагресивних, лише (а только) раси сильні і слабкі. Раси сильні – визволяються, коли вони підбиті (ослабли), і розширюються коштом (за счет) слабших, коли є вільні…"
И так далее. На сотнях страниц идет бесконечная вариация на тему: "Человек человеку – волк", причем этот тезис перенесен на уровень межгосударственных и межнациональных отношений и возведен в ранг Абсолютной Истины. Без тени смущения Донцов называет в качестве основных "вимог чинного націоналізму" (требований активного, действенного национализма) "романтизм, догматизм, ілюзіонізм, фанатизм і "аморальність". Да, слово "аморальность" поставлено им в кавычки, но, как видно хотя бы из приведенных выше высказываний, кавычками Донцов хотел лишь усилить выражение своего презрения к "слабакам", которые ищут себе жалкое утешение в нормах общепринятой морали.
Идеи Донцова легли в воспаленное сознание галичанских националистов, как патроны в обойму. Да, кстати, при вступлении в ОУН новообращенный приносил клятву верности, положив руку не на Евангелие, не на распятие, не на Устав организации, не на Конституцию будущей суверенной Украины, не на горсть родной земли, а на… револьвер! В январе – феврале 1929 г. в Вене состоялся учредительный Съезд (1-й Великий Сбор, ряд авторов использует термин "1-й Конгресс"), на котором была создана Организация украинских националистов (ОУН). Во главе ОУН стал все тот же Евген Коновалец (УВО еще некоторое время просуществовала в неофициальном статусе "вооруженного крыла" движения). В обращении Съезда к украинскому народу, в частности, было сказано:
"…Повне усунення (полное устранение, изгнание) всiх займанцiв (захватчиков) з украiнських земель, що наступить в бігу національної революції, відкриє можливості для широкого розвитку Української Нації в межах власної держави (в границах собственного государства)… У своїй зовнішньо-політичній чинності (внешнеполитической деятельности) Українська Держава стремітиме до осягнення меж (установления границ), що охоплюють (которые охватывают) всі українські етнографічні терени… Лиш національна диктатура, витворена в ході національної революції, зможе забеспечити внутрішню силу Української Нації…"
Для того, чтобы по достоинству оценить – что именно пообещали будущие творцы "национальной диктатуры", каких "займанцiв" вознамерились они "полностью устранить с украинской земли", следует принять во внимание, что под "украинскими этнографическими землями" лидеры ОУН понимали не только всю без изъятия территорию сегодняшней Украины (с Крымом, Одессой и Донбассом), но и Перемышль, Холм, часть Люблинского воеводства в Польше, Брест и Пинск в Белоруссии, Курск, Воронеж, Таганрог, Ставрополь, Краснодар в России. В некоторых официальных заявлениях границы описывались совсем просто: "от Дуная и Карпат до Каспия".
Слово "диктатура" также было использовано не для красоты речи. В п.16 Постановления Великого Сбора читаем: "Організація Українських Націоналістів побудована на засадах (построена на принципах) всеукраїнства, надпартійності і монократизму". Все три сводятся к одному, и на современном политическом языке это называется "тоталитаризм". Один из главных на тот момент идеологов ОУН (к слову говоря, сын униатского священника) С.Ленкавский составил текст "Декалога", в котором в форме "десяти заповедей", обращенных к участнику движения, в яркой и доступной форме были сформулированы основные принципы и задачи. Прежде всего провозглашалось: "Здобудеш Українську Державу, або загинеш у боротьбі за неї". Пунктом (грех и назвать-то такое "заповедью") седьмым стояло: "Не завагаєшся виконати найбільший злочин, якщо цього вимагатиме добро Справи (не оснановишься перед совершением наитягчайшего преступления, если того потребуют интересы Дела)". Пункт восьмой: "Ненавистю і підступом прийматимеш ворогів Твоєї Нації (ненавистью и вероломством одолеешь врагов твоей нации)".
Была установлена и форма "большого националистического приветствия" – правая рука с открытой ладонью, поднятая вверх. Обращение: "Слава Украине!", ответ: "Слава вождю!" (много позднее, после гибели Коновальца и раскола организации на мельниковцев и бандеровцев, бандеровцы, которые не признавали Мельника в качестве "вождя", ввели в качестве ответа "Героям слава"). В августе 1939 г., когда возник вопрос о том, что немцы, разгромив Польшу, может быть, разрешат ОУНовцам создать на ее обломках какую-то "мини-Украину", Мельник и Сцыборский экстренно составили текст Конституции будущей державы. Начиналась она так: "Украина является суверенной, авторитарной, тоталитарной, профессионально-сословной державой". Во главе "суверенной тоталитарной" Украины должен был стоять назначаемый пожизненно Вождь Нации, имеющий право созывать и распускать правительство и парламент, причем в своих действиях Вождь несет ответственность только "перед Богом, историей и собственной совестью".
Есть такая хорошая поговорка: "Если птица ходит, как утка, плавает, как утка, и крякает, как утка, то это – утка". Как же должна называться организация, которая пропагандирует культ силы, открыто воспевает агрессию, экспансию, межнациональную вражду и войну? Не имея к тому ни малейших полномочий, начинает вещать от имени "всей нации"? Готовится к насильственному захвату власти? Обещает установить диктатуру несменяемого "вождя" и провести тотальные этнические чистки? Не существует ли некий общеизвестный термин, которым принято обозначать подобные организации и движения? Молчат нынешние апологеты бандеровщины, молчат и не дают ответа. Или, напротив, истошно вопят, демонстрируя возмущение оскорбленной невинности – совсем как воспитанницы пансиона благородных девиц, которым показали голую лошадь. А иные идут еще дальше, пускаются "во все тяжкие", начинают фальсифицировать документы – в результате в конце 60-х годов, в среде канадской украинской эмиграции, сочиняют "новый декалог", в котором вместо откровенно "хижацького" пункта семь ("совершишь наитягчайшее преступление") появляется вполне вегетарианское "выполнишь наиопаснейшее задание"…
Отдадим должное галичанским фашистам – они своего идейного "родства" не стеснялись, соратниками и единомышленниками не брезговали. Еще в 1923 году в издаваемом УВО журнале "Литературно-научный вестник" Д.Донцов публикует статью под названием "Чи ми фашисти?", в котором всецело одобряет "політичний і морально-психологічний дух" этой новой (на тот момент) общеевропейской заразы. В формате литературного приложения к "Вестнику" ("Книгозбірня Вісника") была выпущена серия брошюр, рассказывающих о боевом пути лидеров европейского фашизма. Вот некоторые названия: "Муссоліні – людина і чин", "А. Гітлер", "Вогнистий хрест – полковник ля Рок" (это про несостоявшегося французского "фюрера"), "Франко – вождь еспенців".
В предисловии к брошюре про Муссолини Донцов пишет: "Своїм чином (действием, порывом) очистив він народ від розкладаючих (разлагающих) сил інтернаціональності і рідної колтунерії, а Італію з країни-провінції зробив нацією, без якої не сміє нічого важного статися на нашім континенті, а подекуди й поза ним…"
Упомянутый выше Мыкола Сцыборский в 1935 г. написал большую книгу "Нациократия", где был 4-й раздел под названием "Фашизм". На этих страницах просто гремит торжественный гимн фашизму:
"Фашизм та інші націоналістичні рухи (движения) відкрили забутий світ великих ідей; в основу своєї чинності (деятельности) вони поклали здорові принципи авторитарності проводу (руководства) нації, гієрархії, обов'язку (долга) й дисципліни. На цих ідеях і принципах оперта їх велика місія лікарів хворої епохи… Диктатура є тим творчим, мобілізуючим і виховуючим (воспитывающим) фактором, що пориває за собою більшість (увлекает за собой большинство) і твердою рукою скеровує її (руководит им) до розбудови (построения) духових і реальних цінностей. Не признавати цього можуть лише сліпці, або озлоблені прихильники (приверженцы) старих, збанкротованих талмудів…"
Правды ради надо отметить, что в какой-то момент Сциборский вспоминает про свою любимую "незалэжность" и уточняет: "Український націоналізм, признаючи за фашизмом велику історичну заслугу, і дійсно (действительно) наближаючись до нього своїм ідеологічним змістом (содержанием), є водночас рухом наскрізь оригінальним (является в то же время движением насквозь оригинальным) і ні від кого незалежним. Він орієнтується лише на завдання власної (задачи своей) нації…"
К сказанному остается лишь добавить, что в апреле 1941 г. на 2-м Великом Сборе (Съезде) бандеровской ОУН в качестве символа движения был принят черно-красный флаг (у германских нацистов – черная свастика в белом круге на фоне красного знамени), а после т. н. "восстановления независимости" (30 июня 1941 г.) самозванное "правительство" Я.Стецько 4 июля 1941 г. разослало приветствия Адольфу Гитлеру, Герману Герингу, Иоахиму Риббентропу, Бенито Муссолини, Франциско Франко и Анте Павеличу (главарь хорватских усташей). Весь "фашистский интернационал" в сборе, никого не забыли…
Стоило ли в рамках небольшой статьи уделять столь много места и времени обсуждению идеологии и фразеологии галичанского фашизма? Не лучше ли было сразу же начинать рассказ о "боях-пожарищах"? Убежден, что без хотя бы минимального знакомства с историей создания и идеологией ОУН невозможно понять всю дальнейшую эволюцию украинского национализма. В частности – по достоинству оценить тот ошеломляющий, небывалый "поворот на 180 градусов", произошедший на рубеже 43–44 годов. Организация, построенная на идеях "вождизма", террора, тоталитарной диктатуры и национальной вражды, декларирует вдруг принцип равенства всех граждан Украины без различия национальности и вероисповедания, да еще и дополняет его розкладаючими лозунгами личной свободы, свободы совести, слова, печати и собраний. Что это с ними случилось? Был ли искренним этот, едва ли не единственный в истории, молниеносный поворот от проклятий и глумления над идеалами свободы и демократии к их прославлению?
Зная предысторию бандеровского движения, памятуя об его исходных идеологических основах, мы без труда находим ответ на эти вопросы. Ответ предельно прост – для бандеровских лидеров понятия "искренний" не существовало вовсе. С тем же успехом можно было обратиться к дальтонику с вопросом о том, какие обои ему больше нравятся: нежно-розовые или небесно-голубые… Какая "искренность" могла быть у людей, воспитанных в духе "фанатизма, догматизма, иллюзионизма и аморальности"? Трудно ли было им произнести "полезные" слова, если 15 лет назад они уже дали клятву совершить в "интересах дела" найбільший злочин и сокрушать своих врагов "ненавистью и вероломством"?
Ну, а те, кому такой вывод кажется необоснованным (или даже оскорбительным по отношению к "борцам против сталинской тирании"), пусть ответят на два простых вопроса: Сменились ли после 3-го Чрезвычайного Сбора (август 1943 г.) лидеры движения? Осудили ли они свои прежние взгляды, программы и действия? Или замечательный лозунг "Свобода народам! Свобода человеку!" выдвинули те самые деятели, которые чуть раньше приняли программу "повнего усунення всiх займанцiв з украiнських земель", да так здорово преуспели в осуществлении этого самого усунення, что были залиты кровью невинных жертв не по локоть даже, а по самую макушку? И, наконец, самый главный критерий – черт с ними, со словами и программами, изменились ли вслед за словами дела бандеровцев?
Вот теперь самое время обратиться к истории дел. Про деятельность ОУН в 30-е годы (постоянное провоцирование польских властей с целью "поддержания масс в состоянии революционного кипения", разорванные и втоптанные в грязь польские флаги, избиения польских учителей, выстрелы из-за угла, "экспроприации", теракты против польских чиновников, постоянный поиск и убийства "изменников" среди своих, убийства "пособников польских оккупантов" из числа здравомыслящих украинских интеллигентов) написано немало, все интересующиеся без труда найдут соответствующую литературу. В самом кратком изложении напомним, что реакция польских властей была вполне предсказуемой: тысячи украинцев были арестованы, сотни крестьянских хат сожжены в ходе "зачисток", проводившихся польской жандармерией в украинских селах во время т. н. "пацификации" ("замирения") 1930 года (правда, по версии польских историков "пацификация" была вызвана волной массовых поджогов польских крестьянских хозяйств). Вершиной "достижений" боевиков ОУН стало убийство 15 июня 1934 г. министра внутренних дел Перацкого.
Как видим, убийство Перацкого и убийство Кирова произошли в одном и том же году. Вполне сопоставимым был административный "вес" этих чиновников. Схожими были даже обстоятельства убийства (Перацкий безо всякой охраны приехал на обед в варшавском ресторане, когда к нему подошел террорист Мацейко и трижды выстрелил в министра из пистолета). Совершенно различными были последствия. В сталинском СССР в тот же (не на следующий!) день, 1 декабря 1934 г. было принято Постановление ЦИК "Об особом порядке ведения дел о террористических актах". Срок ведения дела сокращался до 10 дней, суд рассматривал обвинение без участия сторон (прокурора и адвоката), приговор к расстрелу обжалованию не подлежал и немедленно приводился в исполнение. Фактически, это была чуть прикрытая фиговым листком законности "лицензия на отстрел".
В панской Польше дело об убийстве министра внутренних дел рассматривалось в открытом судебном процессе, который растянулся на 56 дней, превратился в грандиозное политическое шоу и привлек внимание "всей прогрессивной общественности". В результате, ни один из 12 подсудимых (сам Мацейко благополучно бежал за границу и мирно прожил в Аргентине до 1966 года) – в их числе были Степан Бандера (25 лет) и Мыкола Лебедь (24 года) – не был казнен; все они получили длительные срока теремного заключения, Бандера и Лебедь были приговорены к пожизненному заключению.