Всю эту разношерстную публику "органы" после более-менее поверхностной проверки передавали в распоряжение военкоматов. Бывшие "полицаи", бывшие дезертиры, бывшие "партизаны" и просто бандиты, одинаково постриженные наголо, одевали красноармейскую форму и шли на фронт. Мне не известны точные цифры. Я не могу с уверенностью сказать – были ли среди советских солдат, бесчинствовавших в Неммерсдорфе и Штригау (равно, как и в сотнях других городов и поселков Германии), "перековавшиеся" каратели из 118-го полицейского батальона, спалившего Хатынь вместе с жителями. Но номер батальона в данном случае не столь важен.
Может быть, бывшие каратели, доносчики, мародеры, уголовники составляли 5 % от общего призывного контингента 44-го года. Может быть, 55 %. Историки должны, в конце концов, выяснить и эти подробности, но для целей данной статьи они не имеют принципиального значения. В любом случае, в состав Красной Армии влились десятки (если не сотни) тысяч морально деградировавших, потерявших всякие нравственные ориентиры, привычных к садистскому насилию людей. В определенных условиях этого было уже достаточно для того, чтобы совершить те кровавые бесчинства, о которых шла речь выше. Важны не проценты (социальная психология давно уже пришла к выводу о том, что нормы поведения людской массы определяет меньшинство в 5-10 %), а как раз "определенные условия". В одной ситуации подонки старались бы вести себя тише воды, ниже травы, в другой – они начинали активно навязывать свои криминальные "понятия" большинству. И вот тут мы подходим, наконец, к главному – к тому, кто ставил задачи и устанавливал условия. К тому главному, без упоминания о ком невозможно никакое серьезное обсуждение истории войны. К товарищу Сталину.
Верховный Главнокомандующий Генералиссимус Сталин несет личную ответственность за военные преступления, совершенные на земле Германии, уже в силу того очевидного и бесспорного правила, по которому командир несет ответственность за действия своих подчиненных. Надеюсь, с этим утверждением немедленно согласятся все те, кто любит повторять: "Сталин выиграл войну". Ну, если он ее один выиграл, то и судить за не имеющие срока давности военные преступления надо его одного…
Есть, однако же, и более серьезные причины предполагать, что массовое зверское насилие над гражданским населением Германии было с преступным умыслом организовано Сталиным и его подручными. То, что на первый поверхностный взгляд кажется взрывом "слепой стихии мщения", могло быть заранее спланированной и проведенной в жизнь с циничным и корыстным расчетом операцией. Дабы не тратить более слова, перейдем сразу же к стенограмме переговоров "Большой тройки" в Потсдаме.
Пятое заседание, суббота 21 июля 1945 года:
Сталин: "Американское и британское правительства предлагали нам несколько раз не допускать польскую администрацию в западных областях, пока окончательно не решен вопрос о западной границе Польши. Мы не смогли следовать этим предложениям, так как немецкое население последовало на запад вместе с отступавшими немецкими войсками…"
Трумэн: "Определение будущих границ – задача мирной конференции".
Сталин: "Очень тяжело восстановить немецкую администрацию на этой территории, все [немцы] разбежались".
Трумэн: "Я полагаю, что мы в свое время сможем достичь соглашения о будущих границах Польши, но сейчас меня интересует вопрос об этих областях на время оккупации".
Сталин: "Эти области на бумаге относятся к территории немецкого государства, на самом деле это – польские территории, так как немецкого населения на них больше нет".
Трумэн: "Девять миллионов немцев – это очень много".
Сталин: "Они все бежали".
Черчилль: "…Еще одно замечание по заявлению генералиссимуса Сталина о том, что все немцы покинули эти области. Имеются другие данные, которые говорят о том, что там все еще остаются от двух до двух с половиной миллионов человек. Эту ситуацию необходимо изучить".
Сталин: "Война привела к тому, что из этих восьми миллионов немцев там не осталось почти никого… Когда мы пришли в ту зону, которая рассматривалась в качестве приращения к польской территории, там из немцев не осталось никого. Таков был ход вещей…"
Черчилль: "Немедленное переселение восьми миллионов человек – это дело, которое я поддержать не могу. Широкомасштабное переселение будет шоком для моей страны… Если немецкое население не обеспечить достаточным количеством продовольствия, то в нашей собственной зоне оккупации воцарятся условия, сходные с немецкими концентрационными лагерями, только в еще больших размерах".
Сталин: "Но вы можете покупать зерно из Польши".
Черчилль: "Мы не считаем, что эта область является польской территорией".
Сталин: "Там живут поляки, они засеяли поля. Мы не можем требовать от поляков, засеявших поля, отдать урожай немцам".
Трумэн: "Создается впечатление свершившегося факта, что крупная часть Германии отдана полякам… Я считаю, что поляки не имеют права присвоить себе эту часть Германии и вырвать ее из немецкой экономики…"
На следующий день, 22 июля 1945 г. обманутые западные союзники попытались было перейти в дипломатическое "наступление". Но Сталин твердо стоял на своем:
Черчилль: "Первое. Мы договорились, что граница будет установлена только при мирном урегулировании. Второе. Польша не получит преимущества от принятия такой большой немецкой территории. Третье. Экономическая структура Германии будет разорвана, а на оккупационные власти ляжет очень большая перегрузка. Четвертое. Вместе с переселением больших масс населения придется взять на себя очень большую моральную ответственность. Я должен сказать, что считаю неправильным переселение от восьми с половиной до девяти миллионов человек. Пятое. Нет точных числовых показателей по этому пункту. По нашей информации, на этой территории находятся от восьми до девяти миллионов человек. Советская же делегация утверждает, что их там уже нет. Этот вопрос необходимо прояснить…"
Сталин: "На этой территории нет ни восьми, ни шести, ни даже трех миллионов немцев. Там проводилась массовая мобилизация, и погибло много людей. Там оставалось очень мало немцев, да и те, что оставались, бежали от Красной Армии…"
Так о чем же спорили высокие договаривающиеся стороны?
Если и было что-то, в чем товарища Сталина никак нельзя заподозрить, то это любовь к Польше и полякам. Скорее наоборот, именно к "панской Польше" (по-другому эту страну в советских газетах не называли) и ко всему, что с ней связано, Сталин испытывал особую, почти не скрываемую, ненависть. И в секретных Постановления ЦК, и в газетной пропаганде пресловутые "польские агенты" неизменно присутствовали в качестве первоисточника всякого зла. Именно польских коммунистов в 37–38 г.г. ждала особая участь: Сталин не ограничился расстрелом всего находящегося в Москве руководства ПКП, но довел дело до официального роспуска "вредительской" польской компартии (что стало событием совершенно незаурядным даже для Коминтерна конца 30-х годов). Летом 1937 г. началась печально-знаменитая "польская операция" (приказ наркома НКВД Ежова № 00485), в ходе которой было арестовано 143 810 человек, из них 111 091 приговорено к расстрелу. Сто одиннадцать тысяч. Каждый шестой проживавший в СССР поляк. Рекордный показатель даже для эпохи Большого Террора.
В ночь с 23 на 24 августа 1939 г. за бокалом шампанского товарищ Сталин договорился с Риббентропом о ликвидации Польши и разделе ее территории, а 31 октября 1939 г. устами своего верного приспешника В.Молотова назвал славянское государство с многовековой историей "уродливым детищем Версальского договора". Не скрывал торжества и нарком обороны Ворошилов, который в своем праздничном приказе от 7 ноября 1939 г. заявил: "Польское государство при первом же серьезном военном столкновении разлетелось, как старая и сгнившая телега". После этого на само употребления термина "Польша" был наложен категорический запрет, и даже в совершенно секретных, для публики отнюдь не предназначенных документах высшего командования РККА соответствующая территория называлась "бывшей Польшей" или (совсем уже на гитлеровский манер) "генерал-губернаторством".
Все изменилось после того, как летом 41-го кадровая Красная Армия "при первом же серьезном военном столкновении разлетелась, как старая и сгнившая телега", а товарищ Сталин – к крайнему своему изумлению – оказался в рядах "антигитлеровской коалиции демократических стран". Правила поведения "клуба демократических стран" требовали соблюдения некоторых минимальных норм приличия, и Сталину пришлось хотя бы на словах отказаться от "добычи", которую он так ловко приобрел в союзе с Гитлером. 30 июля 1941 г. с "лондонским" польским правительством Сикорского было подписано Соглашение, первый пункт которого гласил: "Правительство СССР признает советско-германские договоры 1939 г. касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу".
Длинная и запутанная история того, как Сталин шаг за шагом избавлялся от последствий "минутной слабости", в силу которой он согласился признать "буржуазное эмигрантское правительство" законным, а свои территориальные приобретения в Польше – незаконными, далеко выходит за рамки данной статьи. Перейдем сразу к результату: в начале 1945 г. про "лондонское правительство" Польши Сталин уже не желал и слышать; польская партизанская Армия Крайова была разгромлена, по сути дела, совместными усилиями вермахта и СС, Красной Армии и войск НКВД; в обозе наступающих советских войск в Люблин было привезено марионеточное "польское" правительство (Польский комитет национального освобождения).
Была даже создана псевдо-польская армия ("Войско Польское"), в которую в "добровольно-приказном" порядке зачисляли не только советских офицеров, но даже рядовых (в частности, танковые экипажи в полном составе). Органы госбезопасности "народной Польши" были снизу до верха укомплектованы советскими "советниками" и фактически представляли собой одно из территориальных управлений НКВД. Назначение в дальнейшем министром обороны марионеточной Польши Маршала Советского Союза Рокоссовского было в данном контексте вполне символично и показательно.
В такой конкретно-исторической ситуации Сталин с полным основанием смотрел на западную границу "своей" Польши как передовой рубеж развертывания Вооруженных сил СССР. И только по этой причине он стремился перенести этот рубеж как можно дальше на запад, как можно ближе к Берлину и Дрездену – в послевоенной судьбе Германии было еще очень и очень много неясного, польский же вопрос Сталин к тому времени уже успешно (в интересах своей экспансии в Европу) и окончательно решил. Что же касается судьбы Восточной Пруссии, то здесь Сталин не видел даже вопроса для обсуждения, и в Потсдаме он коротко сообщил "союзникам" о том, что забирает себе северную (прибалтийскую) часть Восточной Пруссии с городами Кёнигсберг и Тильзит (ныне Калининград и Советск).
В целом подлежащие аннексии земли (Восточная Пруссия, Померания, Силезия) общей площадью в 114 тыс кв. км (что равно Бельгии, Голландии и Дании вместе взятым) составляли четверть территории Германии в границах 1937 г. Однако, заявляя о своих претензиях на эти территории (прямо – как в случае с северной частью Восточной Пруссии, или косвенно – через включение их в состав марионеточного польского государства), Сталин получал и большую проблему – многомиллионное немецкое население. Ненавистные Сталину "союзники" могли апеллировать к каким-то непонятным "правам" этих немцев, напоминать о "ленинском принципе права наций на самоопределение", и в конечном итоге – изменить свое благожелательное отношение к притязаниям кремлевского вымогателя. Был только один способ радикального решения этого вопроса, и Сталин его отлично знал: "Нет человека – нет проблемы".
Был у товарища Сталина к тому времени и богатый опыт в подобных делах; не раз и не два перемещал он уже "неправильные народы" на правильные места – но с немцами случай был особый. Их было слишком много. Количество диалектически переходило в качество. Одно дело – в спокойной мирной обстановке выселить из т. н. "Западной Белоруссии и Украины" 400 тыс поляков в течение полутора лет, и совсем другое – переместить с места на место 8–9 млн немцев, да еще и во время войны, когда каждый грузовик, каждый литр бензина, каждый вагон и паровоз на счету! Да и куда мог Сталин депортировать немцев Силезии, Померании и Пруссии? Возможных направлений было ровно два: или назад, на восток, в глубь советской территории, или вперед, на запад, т. е. в советскую зону оккупации Германии. И в том, и в другом случае кормить 8 млн иждивенцев (а на шестом году мировой войны население немецкого тыла состояло уже по большей части из женщин, детей, инвалидов и стариков) пришлось бы Советскому Союзу.
Гипотеза, которую я не могу подкрепить никакими прямыми документальными доказательствами, заключается в том, что Сталин принял решение изгнать немцев. Изгнать быстро (быстрее, чем западные "союзники" успеют понять происходящее и как-то отреагировать), и при этом процесс изгнания поставить на твердую основу самофинансирования. Сталин решил создать на подлежащих аннексии территориях такую обстановку террора и ужаса, чтобы немцы сами, своими силами, на своих машинах, телегах, велосипедах, рыбацких лодках плыли, ехали, шли, бежали, ползли на запад. На запад без остановки, до тех пор, пока не доберутся до английской или американской оккупационной зоны. Это было трижды "мудрое" решение: депортация не потребовала от Советского Союза ни одного рубля затрат, в ходе создания предписанной "обстановки" сталинская номенклатура смогла изрядно набить свои карманы и дачи награбленным добром, а ненавистные "союзники" получили (по имеющимся, далеко не точным подсчетам) 7 млн голодных, больных, лишенных жилья и имущества беженцев.
Заслуживает серьезного изучения вопрос о географических и временных рамках санкционированного сверху террора против гражданского населения Германии. Есть основания предположить (еще раз повторю, что в настоящий момент у меня есть лишь вопрос, но нет ответа на него), что с выходом наступающей Красной Армии на территорию будущей ГДР бесчинства резко пошли на убыль. По крайней мере, в упомянутой выше книге И..Гофмана все эпизоды массовых убийств происходят в Пруссии, Померании и Силезии, т. е. на территориях, подлежащих аннексии. В Берлине (на глазах офицеров западных союзников и иностранных корреспондентов) "жажда мщения" ограничилась всего лишь повальным мародерством и изнасилованиями.
Стоит отметить и тот факт, что 14 апреля 1945 г., т. е. за два дня до начала Берлинской операции (наступления Красной Армии от берегов Одера на Берлин) в газете "Правда" появилась знаменитая статья "Товарищ Эренбург упрощает", опубликованная за подписью начальника Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г.Александрова. Стиль и язык статьи (с характерными сталинскими повторами, вопросами – ответами) позволяет с большой долей вероятности предположить, что товарищ Сталин как минимум продиктовал Александрову основные тезисы статьи (если только не написал ее сам). И если об авторстве директивной (а только так и могла восприниматься в сталинском СССР статья, опубликованная в центральном печатном органе ЦК партии) еще можно спорить, то под Директивой Ставки ВГК № 11072 от 20 апреля 1945 г. стоит вполне отчетливая подпись Сталина.
Директива Ставки была адресована "командующим войсками и членам Военных советов 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов", но не командованию 3-го и 2-го Белорусских фронтов, ведущих боевые действия в Восточной Пруссии и Померании!
Едва ли два фронта были упущены по забывчивости… Постановляющая часть Директивы № 11072 гласит:
Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
1. Потребуйте изменить отношение (подчеркнуто мной. – М.С.) к немцам, как к военнопленным, так и к гражданским. Обращаться с немцами лучше. Жесткое обращение с немцами вызывает у них боязнь и заставляет их упорно сопротивляться, не сдаваясь в плен. Гражданское население, опасаясь мести, организуется в банды. Такое положение нам невыгодно. Более гуманное отношение к немцам облегчит нам ведение боевых действий на их территории и, несомненно, снизит упорство немцев в обороне.
2. В районах Германии к западу от линии устье реки Одер, Фюрстенберг, далее река Нейсе (западнее) создавать немецкие администрации, а в городах ставить бургомистров – немцев.
Рядовых членов национал-социалистической партии, если они лояльно относятся к Красной Армии, не трогать, а задерживать только лидеров, если они не успели удрать.
3. Улучшение отношения к немцам не должно приводить к снижению бдительности и панибратству с немцами.
Ставка Верховного Главнокомандования
И. Сталин
Антонов"
Примечательно, что эта Директива была рассекречена и опубликована (сборник документов "Русский архив. Великая Отечественная. Битва за Берлин", т. 15, М., "Терра", 1995 г.) без констатирующей, т. е. описывающей реально сложившуюся ситуацию, части. Указанная в п.2 линия точно соответствует границе советской зоны оккупации Германии, т. е. будущей ГДР. Можно предположить, что оккупированная "социалистическая Германия" без населения Сталину была не нужна, и он приказал "изменить отношение к немцам", т. е. прекратить насильственное изгнание.
Еще раз повторю – никаких документов с собственноручной подписью Сталина я не видел. Скорее всего – их никогда и не было. Письменного приказа убивать немецких женщин и детей товарищ Сталин, конечно же, не отдавал. Да в таком приказе и не было нужды. Через два десятилетия после прихода Сталина к власти, через семь лет после Большого Террора окружение Сталина состояло из тех, кто понимал волю Хозяина по-собачьи, без слов. Не умеющие понимать быстро менялись на других, более понятливых. И тем не менее отсутствие четкой, зафиксированной в письменном приказе команды объясняет многое из того, что мы достоверно знаем о трагических событиях на немецкой земле.
Прежде всего – фиксируемую и документами, и народной памятью крайнюю "неоднородность" ситуации. В одном немецком городке могли совершаться непостижимые уму зверства, в соседнем – поддерживался относительный порядок. Обратимся еще раз к книге И.Гофмана:
"…Подчас советским офицерам удавалось успешно противостоять преступникам в униформе – возможно, потому, что у них были аналогично мыслившие начальники. Так, даже в 91-й Гвардейской стрелковой дивизии поведение не было единым. В то время, как дивизионный штаб и 275-й стрелковый полк совершали в Гермау и окрестностях ужасные зверства, из таких населенных пунктов, как Вилькау, которые были захвачены другими частями дивизии, не сообщалось об убийствах и изнасилованиях… В то время, как, например, 3-й батальон 14-го стрелкового полка 72-й стрелковой дивизии совершал тяжкие преступления, красноармейцев 3-го батальона 187-го стрелкового полка этой же дивизии предостерегали против вольностей в отношении населения… Генерал-майор Гелен, в ведомство которого стекались все соответствующие сообщения, в отдельных случаях также регистрировал "корректное поведение" советских офицеров и солдат…"