Однако Елизавета, кокетка, была непостоянна, как ветер. Очередным ее избранником после Бутурлина стал обер-егермейстер императорского Двора Семен Нарышкин (Двор во времена Петра II тогда находился в Москве). Он приходился ей двоюродным братом, поскольку Наталья Нарышкина была матерью Петра I, а Петр, в свою очередь, был отцом Елизаветы. Отношения между ними стали настолько "задушевными", что в Москве стали поговаривать даже о возможной свадьбе Семена и Елизаветы. Однако в ситуацию опять вмешался Петр II и своим указом отослал Нарышкина путешествовать за границу. Он выехал во Францию и поселился там под фамилией Тенкин. После воцарения Елизаветы Петровны он вернулся в Россию, был пожалован в камергеры, но уже не претендовал на покои рядом со спальней императрицы. Был послом в Англии, а в Германии познакомился с невестой будущего императора Петра III Софией (будущей Екатериной II), заслужил ее милость и стал очень богатым человеком.
Однако все это будет еще впереди, а пока наступил 1730 год, и Елизавету ожидали неприятности. Умер ее племянник Петр II, и на престол вступила представительница другого клана, Анна Ивановна. Жизнь Елизаветы утратила прежний блеск. Анна Ивановна недолюбливала свою двоюродную сестру, видя в ней соперницу по трону. К тому же ее раздражало в Елизавете все – молодость, красота (сама Анна Ивановна красотой не блистала), изящество, беззаботность, множество поклонников, умение танцевать и тонкий вкус. Она была немым укором Анне Ивановне, у которой ничего этого не было. И Елизавете при дворе Анны Ивановны было скучно – веселые балы и пиры сменились драками и глупыми выходками шутов и карликов.
Анна Ивановна опять перенесла столицу в Петербург; вместе с ней в Северную Венецию вынуждена была переехать и Елизавета. У нее был свой Летний дворец, который находился близ Смольного двора, а также Зимние дворцы, расположенные на Царицыном лугу (ныне Марсово поле) и на Садовой улице. Елизавета удалилась от большого Двора и завела свой, большей частью состоявший из ее сверстников, кавалеров и дам. В Петербурге Лиза не отказалась от своих привычек, проводя время в куртуазных похождениях, балах и хороводах. При этом Елизавета не забывала, что она дочь Петра Великого, но до поры умело скрывала это, делая вид, что политика ее не касается. Она была поглощена любовью и удовольствиями: пела, плясала, охотилась и кутила. Цесаревна на время затаилась, стараясь не высовываться и не привлекать к себе особого внимания. Однако, несмотря на это, Анна Ивановна и здесь ее "доставала". Однажды Елизавете, как цесаревне, привезли ее ежегодное пособие в несколько миллионов рублей. Она вышла во двор и ужаснулась: в ворота въезжала целая череда тяжело груженных телег, доверху уложенных мешками с… медной монетой! Анна Ивановна платила ей не золотом или серебром, а медью! Елизавета, конечно, возмутилась и приказала сбросить все эти деньги в Мойку. Правда это или байка, мы не знаем, но и сегодня находятся умники, которые платят штрафы или судебные издержки мелкой монетой. Формально они правы – монеты наравне с бумажными деньгами являются законным платежным средством. Но только формально, а по существу – это издевательство. Так Анна Ивановна тонко поиздевалась над Елизаветой. И та вынуждена была терпеть.
Как раз в это время у Лизы появился новый любовник – гвардии сержант Алеша Шубин. Надо сказать, что все мужчины Елизаветы, которым она дарила свою любовь, были красавцами. Она и сама была красива, и кавалеров себе подбирала под стать. Так вот, Алешка Шубин был красив до невозможности, и цесаревна влюбилась в него по уши. Он отвечал ей взаимностью, да так, что чуть не устроил дворцовый переворот в ее пользу! Что не сделаешь ради любимой женщины! Все мы, мужики, совершаем порой безумства ради своих любимых. За это нам, скажу без ложной скромности, честь и хвала! Вот только какая расплата нас ждет впереди? И Алеша поплатился, слава богу, что не головой. Анна Ивановна сначала сослала его в Ревель, где посадила в каменный мешок, в котором было невозможно ни сидеть, ни стоять. Потом, в 1732 году, последовал указ выслать его в Сибирь, и не куда-нибудь, а на забытую богом Камчатку. И поступила с ним жесточайшим образом – раз он мечтал жениться на красавице Елизавете, то пусть возьмет себе в жены безобразную камчадалку! Делать было нечего, и Шубин женился. Анна Ивановна и здесь насолила, как могла, Елизавете! Безутешная Лизавета долго переживала эту любовную драму и даже сочиняла на эту тему грустные песни. Они сохранились до нашего времени, и в них есть такие слова: "Легче б тебя не знати, нежель так страдати…" Алешка Шубин был, безусловно, одним из ее любимейших фаворитов. Ссылка Шубина продолжилась почти десять лет, до той поры, пока не умерла императрица Анна Ивановна. При ней нечего было и думать об освобождении Алексея из камчатской глухомани. Когда же правительницей стала Анна Леопольдовна, Елизавета кинулась разыскивать Шубина. Анна Леопольдовна, к слову сказать, зная не понаслышке, что такое разлука с любимым, помогала Елизавете, чем могла. Перво-наперво она обратилась к Бирону, и тот издал соответствующий указ о розыске ссыльного Шубина. Но вот беда – никто за давностью лет не знал, куда его сослали! Вроде был такой ссыльный, а куда подевался – неизвестно; может, уже и умер. Второй указ о розыске ненаглядного Елизаветиного Алешеньки подписала уже сама Анна Леопольдовна. Успех был тем же – нулевым. И только тогда, когда за дело взялся фельдмаршал Миних, дело сдвинулось с мертвой точки – его нашли где-то на Камчатке. Шубину нужно было проехать 15 тысяч верст, чтобы добраться до Петербурга. Дорога тогда занимала не месяц и не два, а иногда целые годы! В общем, к тому времени, когда Шубин прибыл в столицу, Елизавета уже стала императрицей. Он был ласково встречен Елизаветой, но это был уже другой человек – одичалый и нервный, хотя сохранил на своем лице следы былой красоты. Лиза произвела его в майоры Семеновского полка и генерал-майоры по армии за "невинное претерпение". Алексей Шубин хотел было снова занять место фаворита при Елизавете, но потерпел неудачу. Во-первых, против этого был личный врач Елизаветы Жано Лесток (наверняка читатели знают его по фильму "Гардемарины, вперед!"), к которому она очень прислушивалась. Дело в том, что Лесток был косвенно повинен в ссылке Шубина в Сибирь при Анне Ивановне. Но, главное, место фаворита было уже занято Алексеем Разумовским (о нем речь пойдет впереди). Быстро смекнув, что при дворе ему делать теперь нечего, он, награжденный орденом Александра Невского, уехал в пожалованные ему имения в Нижегородской губернии и больше в столицу не возвращался. Умер Алексей Шубин в 1765 году, пережив Елизавету на четыре года. А какая была у них любовь!
А пока, в царствование Анны Ивановны, предложения руки и сердца Елизавете поступали, без преувеличения, со всех концов цивилизованного мира. Среди претендентов были принц Георг Английский, инфант Мануэль Португальский, инфант дон Карлос Испанский, герцог Эрнст-Людвиг Брауншвейгский, шах Надир Персидский и, конечно же, франт и щеголь Мориц Саксонский, разбивший когда-то сердце самой Анны Ивановны. Впрочем, мы вовсе не уверены в том, что перечислили всех кандидатов в мужья Елизавете – уж слишком велико было их количество! Вот это невеста так невеста!
Однако Анна Ивановна сочла всех этих женихов слишком знатными для Елизаветы. Ей хотелось бы женить ее на правителе какого-нибудь захудалого королевства. Помните фразу из "Золушки": "Королевство у нас маловато – разгуляться негде"? Чтобы Елизавете с пристрастием к веселью на самом деле "разгуляться было негде". Или отправить ее в какую-нибудь глухомань, на задворки Европы, вроде той же самой Курляндии, в которой она сама прозябала. И чтобы оттуда ей уже никогда выбраться было невозможно. Анна Ивановна все тянула и тянула, и в итоге Елизавета так и осталась незамужней.
Но это не беда, и Елизавета решила свою судьбу сама. Став императрицей в 1741 году, она уже на следующий год тайно обвенчалась с Алексеем Разумовским, с которым не расставалась до конца своей жизни. Кто это такой – спросите вы? О, его судьба просто удивительна, а взлет к вершинам власти непостижим! И главное, что он добился этого не какими-нибудь выдающимися заслугами, а прекрасным голосом и потрясающей внешностью. Мы уже писали, что Елизавета и сама была красавицей, и кавалеров себе выбирала непременно из красавцев. Однако все они были какими-то недоделанными, пустыми и кроме красивой оболочки ничем не обладали. Это у Екатерины II были что ни любовник – то выдающийся государственный деятель, хотя порой рожа иного кавалера была чуть краше, чем у обезьяны. Один одноглазый Григорий Потемкин чего стоит! Екатерина выбирала себе "галантов" по уму, а Елизавета – по внешности. И в этом большая разница. Фавориты Екатерины реально правили страной, были опорой трона, а фавориты Елизаветы являлись вахлаками, ни к какой государственной службе не приспособленными. Однако все по порядку.
Алексей Разумовский и Елизавета Петровна были одногодками; оба 1709 года рождения, только он родился в марте, а царевна в декабре. Их близость началась еще в период правления Анны Ивановны. В 1731 году ей пришла в голову очередная блажь – создать капеллу из украинских (тогда говорили – малороссийских) певцов. Как известно, украинцы поют не хуже итальянцев: а поскольку Анна Ивановна была горазда на разные чудачества, то решила у себя завести такое новшество. В Малороссию для набора певцов был командирован полковник Вишневский. В селе Лемеши Черниговской губернии он обратил внимание на молодого церковного певчего, который, стоя на клиросе, выводил громким басом псалмы. Это и был Алексей Разумовский. Вишневский немедленно забрал Алексея в Петербург и определил в придворную капеллу. За свою "находку" полковник Вишневский получил чин генерал-майора.
Изначально фамилия у него была Розум (разум, по-русски). Причем это была даже не фамилия, а казацкое прозвище его отца, который, подвыпив, рассуждая о каком-нибудь влиятельном лице, любил повторять: "Шо за голова, шо за розум!" Настоящей фамилии Алексея не знает никто. Он был сыном простого казака и в детстве пас коров. Грамоте и пению его научил дьячок из соседнего села. И вот волею судьбы Алексей оказался при Дворе Анны Ивановны. В столице ему переменили фамилию на русский лад, и он стал Разумовским. Елизавета, как мы уже писали выше, очень любила пение и сразу же обратила внимание на малороссийского певчего с трубным голосом архангела, обладающего к тому же потрясающей внешностью. Вернее, первой на него обратила внимание приятельница Елизаветы, Анастасия Нарышкина. Вот что рассказывал в своих записках французский посол де ла Шетарди: "Женщина… обладающая большими аппетитами (Анастасия), была поражена лицом Разумовского, случайно попавшегося ей на глаза. Оно действительно было прекрасно. Он брюнет с черной, очень густой бородой, а черты его, хотя и несколько крупные, отличаются приятностью, свойственной тонкому лицу. Он очень высокого роста, широкоплеч… Нарышкина обыкновенно не оставляла промежутка времени между возникновением желания и его удовлетворением. Она так искусно повела дело, что Разумовский от нее не ускользнул. Изнеможение, в котором она находилась, возвращаясь к себе, встревожило цесаревну Елизавету и возбудило ее любопытство. Нарышкина не скрывала от нее ничего. Тотчас было принято решение привязать к себе этого… человека". Данный инцидент относится к 1732 году.
То есть, говоря современным языком, Нарышкина, похотливая бабенка, соблазнила простого украинского парня (который, поди, и женщин-то еще не познал). Он, должно быть, и не сопротивлялся, когда расфуфыренная фрейлина, соблазнительно пахнувшая французскими духами (это тебе не коровий навоз нюхать!), задрала перед ним свои юбки. После этого она, еще не остывшая после близости с Алексеем, рассказала о чудесном любовнике Елизавете. Та, услышав о необыкновенном, симпатичном "трах…щике", тут же решила приватизировать его. Нарышкина не возражала (еще бы ей возражать!) – у нее и так хахалей хватало, и свела казачьего сына с принцессой. Так возникла их связь.
Разумовский был назначен камердинером Елизаветы, а после того как он потерял голос (но это было уже неважно) – она присвоила ему чин придворного бандуриста. Прусский посол Марденфельд, посвященный во многие интимные тайны Елизаветы, докладывал своему королю о Разумовском следующее: "Особа, о которой идет речь, соединяет в себе большую красоту, чарующую грацию и чрезвычайно много приятного… Родившись под роковым созвездием… в минуту нежной встречи Марса с Венерой, он ежедневно по нескольку раз приносит жертву на алтарь… Амура, значительно превосходя такими… делами супруг императора Клавдия и Сигизмунда…"
То есть, судя по этому докладу, Алексей по несколько раз в день удовлетворял Елизавету, а саму Елизавету сравнил с такими ненасытными любовницами, как жены Клавдия и Сигизмунда.
Прусский посол выражался витиевато, призывая на помощь знание античной мифологии, что было тогда в моде; тем интересней его доклад. Однако читаем дальше: "Первым жрецом, отличенным ею (Елизаветой), был подданный Нептуна, простой рослый матрос…" Ага, вот мы и узнали, кто был первым мужчиной у Елизаветы в ее 14 лет – "рослый матрос"! Не какой-нибудь знатный кавалер, а рядовой матрос (по всей видимости, это был матрос Максим Толстой), что было неудивительно при порядках, царивших в семье Петра I. Ведь ее мать была блудницей, наставляя развесистые рога отцу, а сам отец перепробовал множество женщин, включая матросских жен. Так что яблоко недалеко от яблони катится.
Идем дальше: "Теперь эта важная должность не занята в продолжение двух лет. До того ее исполняли жрецы, не имевшие большого значения (для Елизаветы) Возжинский (Войчинский), Лялин, Скворцов и др. (От себя добавим – а потом и Петр Шувалов, Роман и Михаил Воронцовы, Сиверс и Мусин-Пушкин)". То есть после Алешки Шубина у нее были еще любовники, которым она значения не придавала – с которыми она "спала" так, для души, для здоровья.
"Наконец нашелся достойный в лице Аполлона с громовым голосом, уроженец Украины, и должность засияла с новым блеском. Не щадя сил, он слишком усердствовал, и с ним стали делаться обмороки, что побудило однажды его покровительницу отправиться в полном дезабилье (то есть полураздетой) к Гиппократу, посвященному в тайны, чтобы просить его оказать помощь больному".
Ну что за мужики хилые были в те времена! Помните, как принцу Антону, супругу Анны Леопольдовны (о которых рассказывалось в книге "Неофициальная жизнь Романовых. Царский декамерон"), тоже в "этом деле" помощь потребовалась? Но тогда Антона добрым советом спас его адъютант Кейзерлинг, а вот Елизавета была вынуждена обратиться к доктору. Представляете сцену – любовник теряет сознание во время полового акта, а его пассия мчится полураздетая к эскулапу? Потрясающе!
Но кто же этот загадочный Гиппократ, которого Марденфельд сначала не называет по имени? А это тот самый француз Жано Лесток, личный врач Елизаветы и "особа, приближенная к императору". Позже так и будет, только не "к императору", а к императрице Елизавете.
А дальше нас ждет самое интересное: "Застав лекаря в постели, она уселась на край ее и упрашивала его встать. А он, напротив, стал приглашать ее позабавиться. В своем нетерпении помочь другу сердечному она отвечала с сердцем: "Сам знаешь, что не про тебя печь топится!" – "Ну, – ответил он грубо, – разве не лучше заняться этим со мной, чем со столькими из подонков?" Но разговор этим ограничился, и Лесток повиновался".
Вы представляете, что произошло? Наследница российского престола, дочь Петра I, полуголая мчится к личному врачу за помощью своему любовнику, а наглый французишка предлагает ей поразвлечься с ним, а всех "галантов" Елизаветы обзывает подонками? Это, в первую очередь, характеризует саму Елизавету, позволившую хаму такие выходки. В итоге: "она не ответила на его притязания, хотя легкость нрава цесаревны подавала лейб-медику основательные к тому надежды. И все же любовь к Разумовскому и желание помочь ему как можно быстрее оказались сильнее плотской чувственности, постоянно обуревающей Елизавету". Вот так – в принципе, она могла и с Лестоком переспать, но любовь к Разумовскому оказалась сильнее. Так и хочется воскликнуть: "Что за времена, что за нравы?"
Елизавета действительно заботилась об Алексее Разумовском, и не только в сексуальном плане. Так, выходя в сильный мороз из театра, она заботливо запахивала ему шубу и поправляла ее, а на официальных обедах Алексей сидел рядом с цесаревной. Официально он управлял имениями Елизаветы.
В дворцовом перевороте 1741 года Алексей Разумовский никакого участия не принимал.
Интересно, что за спиной Елизаветы во время переворота и до него никто не стоял! Были, конечно, французы – тот же Шетарди с Лестоком, которые подзуживали ее к этому, наушничая, что, мол, Анна Леопольдовна хочет постричь ее в монахини, ссужали деньгами и так далее. Подбивали Елизавету на совершение государственного переворота и ее любовники – тот же Разумовский, Шувалов с Воронцовым, однако сами за ней не пошли! Испугались, должно быть.
В результате дворцовый переворот Елизавета совершила в полном одиночестве; за ней не было ни могущественного клана Орловых, ни Потемкина, как при Екатерине II, – никого! За спиной Екатерины I хоть стоял Меншиков, устремления Анны Ивановны поддерживал верный Бирон, а за спиной Елизаветы была одна пустота! Обычно государственные перевороты устраивают целые команды профессиональных интриганов. Его долго готовят, склоняют на свою сторону или подкупают нужных людей; привлекают войска опять же… А переворот Елизаветы был самым плохо подготовленным и неорганизованным переворотом в России; это был даже не переворот, в экспромт какой-то. И тем не менее он увенчался успехом!
Многочисленные любовники Елизаветы как в воду канули, ничем не поддержав ее, хотя бы морально, а только науськивая на переворот. Бравый вояка Алешка Шубин, конечно, ей бы помог, однако он находился в ссылке, а больше ей ни на кого рассчитывать не приходилось. Алексей Разумовский, этот трус и ничтожество, так тот вообще остался на охране дворца, то есть барахла. И это в тот момент, когда, возможно, шла речь о судьбе Елизаветы! Если бы переворот не удался, то за это ей полагалась плаха! Или же вечная ссылка в Сибирь с вырезанием языка, вырыванием ноздрей, битьем кнутом и прочими придумками заплечных дел мастеров. Разумовскому нужно было находиться рядом с любящей его женщиной со шпагой в руках, охранять ее и в прямом смысле прикрывать ей спину, а он остался сторожить шмотки! Нет – он был не мужик! Многие ли из современных мужчин согласны броситься ради любящей женщины в огонь и в воду? И может быть, даже погибнуть вместе с ней? Я думаю, что большинство, в крайнем случае половина. Даже учитывая наш прагматичный век, где все определяет выгода – это огромный процент! А тогда был век романтический, гламурный, когда за честь женщины (не говоря уже о жизни!) с легкостью клали жизнь. И, если кто меня спросит – любил ли Разумовский Елизавету, я отвечу – нет, не любил. Настоящие мужчины так себя не ведут. Полагаю, что Алексей Разумовский был настоящим альфонсом – позволял любить себя, вкусно жрал и сладко пил, носил одежды и драгоценности, которыми одаривала его любовница, жил на ее "хате" (в данном случае во дворце) и за ее счет. Знаете, женщин, которые находятся на содержании у богатого папика, называют "содержанками", а Разумовский по аналогии с этим был "содержанцем".