ОБ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ТОПОГРАФИИ
Как известно, старые города имели социальную и этническую дифференциацию отдельных районов. В одних районах жила по преимуществу аристократия (в дореволюционном Петербурге аристократическим районом был, например, район Сергиевской и Фурштадтской сторон), в других - мелкое чиновничество (район Коломны), в третьих - рабочие (Выборгская сторона и другие районы заводов, фабрик и окраины). Довольно компактно жили в Петербурге немцы (Васильевский остров: смотри роман Н. Лескова "Островитяне"); немцы населяли отдельные пригороды - Гражданку, район Старого Петергофа, район в Царском Селе и пр. Этими же чертами отличались и дачные местности (например, на Сиверской жило богатое купечество; квалифицированные мастеровые жили на даче с дешевым пароходным сообщением - по Неве, а также на Лахте, в Келломяках около Сестрорецкой узкоколейной железной дороги и пр.). Были районы книжных магазинов и "холодных букинистов" (район Литейного проспекта, где со времен Н. А. Некрасова располагались и редакции журналов), кинематографов (Большой проспект Петербургской стороны) и пр.
Интересна попытка Н. В. Гоголя в повести "Невский проспект" обрисовать смену социального лица Невского проспекта в разные часы дня и ночи.
Моя задача состоит в том, чтобы наметить наличие в Петербурге в первой четверти XX века районов различной творческой активности.
Четкая "интеллектуальная граница" пролегала в Петербурге первой четверти XX века по Большой Неве.
По правому берегу на Васильевском острове располагались учреждения с традиционной академической научной и художественной направленностью - Академия наук с Пушкинским Домом, Азиатским музеем, Кунсткамерой, Библиотекой Академии наук, являвшейся в те годы значительным научным центром, Академия художеств, университет, Бестужевские курсы и… ни одного театра, хотя именно здесь, на Васильевском острове на Кадетской линии, с 1756 года стал существовать первый профессиональный театр - Театр Шляхетского корпуса, - того корпуса, где учились М. М. Херасков, Я. Б. Княжнин, В. А. Озеров и другие.
Иным был интеллектуальный характер левого берега Большой Невы. Здесь в соседстве с императорскими дворцами и особняками знати нашли себе место не только императорские театры, кстати сказать не чуждые экспериментов (достаточно напомнить интенсивную балетную деятельность Мариинского театра, постановки В. Э. Мейерхольда в Мариинском и Александровском театрах, театральную активность Малого драматического театра на Фонтанке и Михайловского театра в начале 20-х годов). На левом берегу Большой Невы на Большой Морской находился и выставочный зал Общества поощрения художеств. У Таврического сада существовала и знаменитая "Башня" Вячеслава Иванова с журфиксами, на которых бывал весь интеллектуальный Петербург и даже осуществлялись небольшие постановки и интересные выступления. На Литейном проспекте ее сменил известный "Дом Мурузи", где собирались поэты. На Надеждинской (теперь улица Маяковского) располагался Союз поэтов. На Троицкой улице функционировал "Зал Павловой", где выступал Владимир Маяковский. На Моховой улице в зале Тенишевского училища происходили дискуссии, в частности формалистов с академистами. В зале городской Думы выступали поэт А. Туфанов и художник К. Малевич и были, если не ошибаюсь, постановки Экспериментального театра. В Калашниковской бирже выступал Маринетти при своем приезде в Петербург. Городская Дума и Соляной городок были центрами интеллектуальной активности с конца XIX века. У Нарвских ворот были выступления Молодежного экспериментального театра. На левом же берегу Большой Невы в 1909–1911 годах существовал театрик "Голубой глаз", где впервые была поставлена "Незнакомка" А. Блока. Некоторое время существовало артистическое кабаре "Летучая мышь". Значительную роль сыграл на левом берегу Драматический театр В. Ф. Комиссаржевской (1904–1910), в обиходе называвшийся "Театром на Офицерской". В другом "Театре на Офицерской", располагавшемся на пустыре в деревянном строении, была осуществлена постановка оперы "Победа над солнцем" (Крученых, Малевич, Матюшин). На левом же берегу существовало возглавлявшееся А. Р. Кугелем "Кривое зеркало" (1908–1910-1918 гг., возобновлено в 1922–1928 гг.), кроме того - "Старинный театр" (1911–1912). Напомним и о знаменитом артистическом кабаре на Михайловской площади - "Бродячая собака" (1910–1912) и сменившем ее "Привале комедиантов" на Марсовом поле. Там же, на Марсовом поле, существовало "Художественное бюро" Н. Е. Добычиной, где были художественные выставки и первое выступление супрематизма в 1915–1916 годах. Почти все выставки "Союза молодежи", на которых участвовали и петербургские, и московские молодые художники, проходили на левом берегу - главным образом в районе Невского проспекта.
К институтам, находившимся на Исаакиевской площади, мы еще вернемся. Обращаясь к правобережной части Невы, отметим, что на Петербургской стороне, помимо улицы кинематографов - Большого проспекта и Народного Дома - со случайной, эпизодической творческой активностью, существовал Каменоостровский проспект (ныне Кировский) с сетью ресторанов дурного вкуса преимущественно для "фармацевтов" (так называли в "Бродячей собаке" богатых буржуазных посетителей), "Аквариум", "Вилла Эрнест", "Вилла Родэ" (последний ресторан с цыганами на отрезке Каменоостровского - уже в Новой Деревне). Немногие поздние интеллектуальные исключения на Петроградской стороне - это дом художника Михаила Матюшина и Е. Гуро на Песочной (ныне Попова) на левом берегу Малой Невы. Здесь бывали Филонов, Крученых, Бурлюки и многие другие. На Большой Пушкарской улице интерес представляло в начале 20-х годов "Общество художников", помещавшееся в деревянном доме с выставочным помещением, где была, кстати, выставка П. Филонова (среди произведений которого помню знаменитую картину "Формула пролетариата").
Представляется любопытным следующий факт. Александр Александрович Блок ни разу, по всем данным, в отличие от Любови Дмитриевны Блок, не бывал в "Бродячей собаке". Зато его любимыми прогулками, даже после переезда на Офицерскую, были на правом берегу: прогулки по Большой Зелениной с мостом, ведшим на Крестовский остров (здесь на Большой Зелениной улице происходит действие его "Незнакомки" и, как утверждает Л. К. Долгополов, действие "Двенадцати").
Любимыми прогулками Блока являлись и другие места на правом берегу Большой Невы - Новая Деревня, Лесной, Парголово, Озерки, но не дальше устья Сестры-реки (о северном береге Финского залива - ниже). Блок не любил изысканно интеллектуальной публики.
Теперь перейдем к самому важному для литературоведов и искусствоведов факту. На левом берегу Невы, на Исаакиевской площади, располагались два центра интеллектуальной жизни Петербурга-Ленинграда: Институт истории искусств (в разговорном названии - "Зубовский институт") и через дом от него, на углу Почтамтской улицы, - "Дом Мятлевых". История и значение Института истории искусств достаточно хорошо известна и в данных заметках не нуждается в освещении. Между тем не менее важен для интеллектуальной жизни города "Дом Мятлевых", история которого за первые годы Советской власти известна литературоведам мало.
Вот некоторые факты. В "Доме Мятлевых" в 1918 году был организован Отдел народного просвещения, вошедший затем в состав Комиссариата народного просвещения до переезда советского правительства в Москву. Здесь бывал А. В. Луначарский. Тогда же усилиями Н. И. Альтмана здесь был создан первый в мире Музей художественной культуры (открыт в 1919 г.). В экспозиции находились произведения Кандинского, Татлина, Малевича, Филонова, Петрова-Водкина. На базе музея по инициативе П. Н. Филонова здесь в 1922 году были организованы исследовательские отделы музея. В следующем году отделы были преобразованы в Институт художественной культуры (директором был К. С. Малевич, живший в том же доме с входом из подворотни с Почтамтской улицы; в его квартире собирались художники и поэты - бывал В. Хлебников, приходили М. Матюшин с Эндерами, поэты-обериуты; заместителем К. С. Малевича был Н. Н. Лунин). В институте были отделы: живописной культуры (руководил К. С. Малевич), материальной культуры (руководил М. В. Матюшин), отдел общей идеологии (первоначально руководил П. Н. Филонов, его сменил Н. Н. Пунин), экспериментальным отделом руководил П. А. Мансуров. В 1923 году в "Доме Мятлевых" в годовщину смерти Велимира Хлебникова была поставлена Татлиным "Зангези" с "хлебниковской" выставкой П. Митурича. В 1925 году этот институт, утвержденный Советом народных комиссаров, стал именоваться Государственным институтом художественной культуры.
В 1926 году в институте была организована последняя художественная выставка. В конце того же года институт был закрыт.
Из изложенного ясно, что правый и левый берег Большой Невы резко различались между собой в интеллектуальном отношении.
Впрочем, различие между правым и левым берегами Большой Невы не выходило за пределы устья. Правый и левый (южный) берега Финского залива резко расходились в обратную сторону. На южном (левом) берегу располагались дачные места, где в окружении исторических дворцов жили по преимуществу художники с ретроспективными устремлениями (вся семья Бенуа - Николай, Леонтий, Александр, семья Кавос, Лансере, К. А. Сомов, А. Л. Обер, бывал С. Дягилев и пр.). На правом, северном берегу Финского залива располагались дачные места, где жила по преимуществу интеллигенция, склонная к творческому бунтарству. В Дюнах жил В. Б. Шкловский. В Куоккале были репинские "Пенаты", вокруг которых организовалась молодежь, юношеское и детское творчество - К. И. Чуковский, были дачи Пуни и Анненковых, жил Горький, жил Кульбин, один год жил А. Ремизов в пансионате около "Мельницы" на Сестре-реке. Взрослые и подростки устраивали празднества, спектакли, писали озорные стихи и пародии. В Териокском театре работали В. Э. Мейерхольд, Сапунов, Л. Д. Блок.
Итак, в городах и пригородах существуют районы наибольшей творческой активности. Это не просто "места жительства" представителей творческой интеллигенции, а нечто совсем другое. Адреса художников различных направлений, писателей, поэтов, актеров вовсе не группируются в некие кусты. В определенные кусты собираются "места деятельности", куда тянет собираться, обсуждать работы, беседовать, где обстановка располагает к творческой откровенности, где можно быть во всех отношениях расторможенным и в своей среде.
Примечательно, что тяга к творческому новаторству возникает там, где появляется группа людей потенциальных или действительных единомышленников. Как это ни парадоксально может показаться на первый взгляд, но новаторство требует коллективности, сближений и даже признания, хотя бы в небольшом кружке людей близкого интеллектуального уровня. Хотя и принято считать, что новаторы по большей части люди, сумевшие подняться над общим мнением и традициями, это не совсем так. К этому стоит приглядеться.
Дизайн
Говорят, хороший дизайн соответствует хорошим качествам приборов, машины, орудия труда. С машиной хорошего дизайна и работается легче. Поэтому дизайн - полезное дело. Но беда в том, что дизайн приобрел агрессивность и начинает вытеснять собой другие виды искусств. Дизайн вторгается в живопись, и тогда живопись становится бездушной, лишенной эмоциональности, настроения и пр. Дизайн явно вторгается сейчас в садово-парковое искусство. Реставраторы в старых садах ищут лишь интересного дизайна (поэтому-то, кстати, такая любовь современных реставраторов садов к регулярному садоводству).
Старые дома обладают эмоциональной выразительностью. Современные хорошие дома - это удачный дизайн, и только.
ЧУДО-НОСИЛЬЩИКИ
Принято называть современные дома "ящиками". Это неправильно - они чемоданы; старинного скучного фасона, все одинаковые. Около них есть и краны, чтобы их поднимать и переставлять на другое место, - переставлять, заставлять, расставлять, выставлять, просто "влять". Понятно и так, большие носильщики - архитекторы. Они в любой город готовы перенести их. Только надо "привязать к местности": это так, кажется, называется на языке этих "чудо-носильщиков". Высунешься на вокзале из тамбура вагона и кричишь:
- Эй, носильщик, вези мой чемодан в чемодан вашего города.
- В какой?
- Да в любой, они все одинаковые. (Чемоданы входят в них, как куклы в матрешку, только без всякой экономии места.)
А то построят для библиотеки в самом центре Москвы огромный книжный шкаф. И он стоит на улице - точно хозяева переезжают. Но шкаф разваливается, потому что улица - не место для мебели.
- А это что? Крытый рынок?
- Нет, это Курский вокзал. Тот самый, на который приезжали в Москву Лев Толстой, Тургенев, Бунин? Вся русская литература?
- Нет, тот сломали.
- А почему построили такой скучный?
- Да знаете, некому теперь из писателей приезжать: писатели "изволят прибывать в Москву самолетами, и больше из-за границы".
АРХИТЕКТУРА СЕЙЧАС ОНЕМЕЛА
Архитектура сейчас онемела, не имеет своего языка. Вокзал может быть выстроен, как крытый рынок. Крытый рынок - как цирк, дворец - как один из корпусов завода Форда и т. д.
А вот что писал в XVIII веке М. Е. Головин: "Выбор ордена зависит от намерения, с коим здание сооружается. Тосканский орден служит для городских ворот, Арсеналов и проч. Дорический орден пригоден наипаче для храмов и церквей. Ионический посвящен миролюбию и правосудию и употребляется при судебных зданиях, увеселительных домах, внутри покоев и извне строения. Коринфский орден служит украшением дворцов, словом, там, где красота и великолепие предпочитаются твердости и простоте. Наконец, римский орден украшает здания, богатство изъявляющие".
А что говорить о знакомой системе цветов, деревьев, скульптур, павильонов, планировок садов! Здесь мы совершенно неграмотны. Попытка моя намекнуть на существование и такой стороны в книге "Поэзия садов" среди садовых реставраторов успеха не имела.
"ПОЗДОРОВАТЬСЯ" С ДОМОМ
В современной архитектуре утомительно отсутствие значимости. Значимость придается ей временем, событиями, которые связаны с тем или иным архитектурным сооружением, людскими судьбами, внесенными литературными темами и т. д. Но значимость вносится и самим строителем. Мы должны "узнавать" назначение здания по его архитектурным формам. Мы должны сразу видеть, что перед нами вокзал, а не больница, не гостиница, не школа, не жилой дом. Назначение здания должно быть выделено в нем. Но помимо назначения здания мы должны ясно ощущать вход, подъезд, лестничную клетку. Вместе с тем фасад не должен быть однообразным. Однообразие окон (особенно "ленточных") утомляет не менее, чем однообразие улицы, дороги (на отчетливо прямых магистралях водители засыпают).
Районы должны быть разные, разнообразные, разноэтажные.
Проектировать надо не фасад с отдаленной и серединной точки зрения, а с точки зрения прохожего, идущего по тротуару или переходящего улицу. Первый этаж должен смотреться почти в упор и чаще всего с боку. Макеты тоже не годятся, они дают "вертолетный" взгляд на будущие строения. И особенно важны первые, цокольные этажи, мимо которых мы проходим и которые видим "в упор".
Первые этажи улицы - воспринимаются с комнатной точки зрения, они должны быть чистыми, прибранными и… интересными (витрины с чистыми стеклами и интересной экспозицией; подъезды с лакированными и полированными дверями, дорогими ручками, за которые можно "поздороваться" с домом, и пр.).
ЧЕЛОВЕК СРЕДИ ЗДАНИЙ
Самое трудное для архитекторов - создать площадь. В мире не так уж много хороших площадей. Какие я знаю? Конечно, Дворцовая площадь в Ленинграде. Конечно, площадь на Капитолии с поразительной конной статуей Марка Аврелия. Конечно, площадь Навонна с фонтанами в том же Риме, площадь Святого Марка в Венеции. Но самая поразительная площадь, которую я знаю, - это Соборная площадь в Московском Кремле. Она удивительна. Все здания стоят как бы отдельно и совершенно свободно, но человек чувствует себя в замкнутом пространстве. Пространство замкнуто, но вместе с тем и раскрыто - главным образом в сторону Москвы-реки.
К Москве-реке через площадь устремлен умиротворенным и торжественным взглядом и Успенский собор - главный властитель площади, хотя далеко не самый большой и высокий.
А ведь здания площадей все разновременные, но, очевидно, у архитекторов было самое драгоценное для них чувство - чувство ансамбля. И еще одно свойство было у архитекторов - умение понять, как ощутит себя человек среди зданий. Последнее в Соборной площади Московского Кремля удивительно. Человек на этой площади не принижен, он возвышен и окружен историей. Повсюду здания обращены к нему. Ни одно здание не отвернулось от человека, не пропускает его мимо себя. Торжественность площади не надменна. Русская история, с которой связана площадь, не подавляет человека, а включает его в себя, делает пришедшего на площадь участником истории. Он становится как бы даже выше ростом.