После трех часов ночи 22 июня начали поступать донесения с 9-й и 12-й застав о многочисленных нарушениях немецкими самолетами нашей границы. Финская пограничная стража покинула кордоны Пурнуярви, Конту и Райкеля и отошла в тыл. На участке погранотряда появились подразделения финских и немецких регулярных войск, которые приступили к оборудованию исходного района для наступления.
В 5.00 22 июня сотни немецко-фашистских орудий внезапно обрушили свой огонь на наши пограничные заставы и районы, подготовляемые инженерно-саперными частями округа к долговременным укреплениям. Наиболее сильный огонь был сосредоточен по району пограничной заставы, расположенной на высоте северной окраины города Энсо, и штабу пограничного отряда. Несколько снарядов крупного калибра попали в основное здание штаба пограничного отряда. После короткого, но сильного огневого налета противник на широком фронте при поддержке артиллерийско-минометного огня атаковал наши пограничные заставы.
Так как личный состав застав, комендатур и штаба отряда в ночь на 22 июня 1941 года был выведен из застав и занимал основные и запасные позиции, мы в этот час потерь от огня противника не имели, а все его атаки отбили.
На Карельском перешейке в последующие дни боевые действия пограничников ограничивались отражением атак мелких подразделений противника, стремившихся проникнуть на советскую территорию.
В течение 29 июня 1941 года положение резко изменилось. На всем протяжении границы СССР с Финляндией немецко-финские войска при поддержке авиации попытались прорвать полосу охраны Государственной границы СССР. Основные усилия они сосредоточили на участках Куолоярвинского, Элисенваарского и 5-го (Энсовского) пограничных отрядов. На этих направлениях в бой вступили до двух-трех батальонов противника при поддержке танков.
На нашем участке утром 29 июня 1941 года два батальона противника с танками несколько потеснили пограничные заставы и после трехчасового боя заняли город Энсо.
Думается, лучшим свидетельством мужества и отваги, верности долгу защитников советских рубежей послужит хроника первых двенадцати часов боев у города Энсо, составленная по донесениям штаба нашего пограничного отряда:
"…стремительным ударом пограничников под командой начальника заставы старшего лейтенанта Бебякина (раненного в бою) противник, понеся потери людьми и оставив на поле боя два подбитых танка, два станковых пулемета и 70 магазинов к ним, был выбит из г. Энсо.
Пограничники 8-й заставы 5-го пограничного отряда Дергопутский, Карлюхин, Воронцов и Толстошкур, ведя в составе заставы упорный бой с противником, наступавшим с пятью танками на заставу, невзирая на жестокий огонь, подползли к танкам и удачным броском гранат вывели два из них из строя.
Начальник 5-й заставы младший лейтенант Худяков, будучи окружен с заставой противником силою до двух батальонов, умелыми действиями и смелым маневром вышел из окружения…
В 11.00 1 июля 1941 г. противник двумя ротами сделал попытку вторично овладеть г. Энсо, но был вновь отброшен за границу".
В те дни в штаб 5-го пограничного отряда одно за другим поступали донесения о мужестве и стойкости солдат в зеленых фуражках. Особенно взволновало меня сообщение о подвиге сержанта Андрея Бусалова. Я знал этого младшего командира, отличившегося еще в боях с белофиннами в 1939–1940 годах. Позднее за безупречную службу предоставил ему отпуск с поездкой на родину. Но Бусалов отказался от поощрения. В отряде стало известно содержание его письма родственникам. "Думал в этом месяце побывать у вас в гостях, но, наверное, не придется ввиду международной обстановки, - сообщал сержант. - Обстановка такая, что в отпуск ехать нельзя. Сами видите по газетам, что война все расширяется, идет уже вокруг нас. Но нас пока не трогают, а затронут - головы оторвем… Так что работайте спокойно на своих полях, ваш мирный труд мы надежно сохраняем".
В час суровых испытаний комсомолец Бусалов не на словах, а на деле доказал свою великую любовь к Родине. 30 июня 1941 года на заставу, где служил сержант Бусалов, поступили сведения о том, что батальон противника прорвался на участке соседней заставы. Ночью по лесным тропам пулеметное отделение, которым командовал Бусалов, незаметно подошло к осажденным. Меткий огонь, открытый во фланг противника, заставил его отступить.
Старший политрук Енчищин, пожимая руку Бусалову, сказал:
- Молодец, хорошо помог огоньком!
Прошло несколько часов, враг собрал силы и снова пошел в атаку на пограничников, но и на этот раз меткий огонь пулемета сержанта Бусалова отбросил наступающих на исходные позиции.
Противник сосредоточил теперь основной огонь по отважному пулеметчику, но подавить пулемет Бусалова оказалось не так-то просто. Пограничник выбрал огневую позицию между крупными валунами и все время маневрировал. Когда враг открывал сильный огонь, он укрывался то за одним, то за другим валуном.
Атака следовала за атакой. Будучи несколько раз раненным, Бусалов сражался до тех пор, пока вражеская пуля не пробила его комсомольский билет, который отважный пограничник хранил у сердца.
Андрей уже не слышал, как на правом фланге, перекрывая грохот боя, прокатилось громкое "ура". Прибывшая из отряда группа пограничников во главе со старшим лейтенантом Гурковым бросилась в штыковую атаку.
За мужество и отвагу, проявленные в этом бою, двадцать пограничников были награждены боевыми орденами. А удостоенный ордена Красного Знамени сержант Андрей Федорович Бусалов и ныне в строю. Его имя навечно зачислено в списки родной заставы.
* * *
В ночь на 1 июля 1941 года севернее Ладожского озера противник силами до двух усиленных пехотных дивизий перешел в наступление в направлении Лахденпохья в стык наших 7-й и 23-й армий, но встретил упорное и активное сопротивление пограничных подразделений, левофланговых частей 168-й стрелковой дивизии 7-й армии и правофланговых частей 142-й стрелковой дивизии 23-й армии.
В первых числах августа 1941 года особенно сильные бои развернулись в районе Сортавала, где ожесточенные атаки противника отбивала 168-я стрелковая дивизия, и в районе Лахденпохья, где сражались части 142-й стрелковой дивизии и 198-й моторизованной дивизии. Сводная группа пограничников под командованием полковника С. И. Донскова мужественно сражалась севернее и западнее Кексгольма.
Противник отразил все наши контрудары в направлении Хитола, Элисенваара. Соединения 2-го финского армейского корпуса прорвались к средней части Вуоксинской водной системы.
11 августа 1941 года противник перешел в наступление на всем протяжении Карельского перешейка. После форсирования Вуокси в направлении Выборга перешел в наступление 4-й армейский корпус.
К середине августа 1941 года для войск, оборонявших Ленинград, наступил критический момент. С юга на город наступала немецкая группа армий "Север", прорвавшая лужскую укрепленную позицию на флангах, а с севера - финская армия, развивавшая наступление на Карельском перешейке.
Вражеские войска подходили все ближе и ближе к Ленинграду. Противник, осуществив прорыв западнее Ладожского озера в направлении Кексгольма, вышел в среднем течении реки Вуокси (в районе Вуосалми), и 23 августа 1941 года открылась возможность удара по флангу и тылу нашей выборгской группировки. Южнее Выборга вражеский десант перерезал приморскую железную и шоссейную дороги, ведущие к Ленинграду.
В создавшейся обстановке Военный совет Ленинградского фронта с ведома Ставки разрешил 28 августа 1941 года командующему 23-й армией генерал-лейтенанту М. Н. Герасимову отвести выборгскую группировку войск (43, 115 и 123-ю стрелковые дивизии) в южном направлении на рубеж бывшей линии Маннергейма.
Это решение осуществить не удалось. Противник успел плотно закрыть пути отхода, и части выборгской группировки пришлось вывозить из района Койвисто (Приморск) на кораблях и баржах в Ленинград.
Финские войска 31 августа вышли к району Териоки (Зеленогорск).
1 сентября 1941 года Военный совет Ленинградского фронта принял решение войскам 23-й армии занять рубеж от Финского залива вдоль реки Сестры к Ладожскому озеру. Войска армии в упорных боях начали отражать попытки финских войск прорваться к Ленинграду.
* * *
С началом военных действий я был назначен начальником охраны войскового тыла 23-й армии. Учитывая особенности первого периода Великой Отечественной войны на Карельском перешейке в полосе 23-й армии, пограничные заставы-отряды во взаимодействии с полевыми войсками Красной Армии продолжали оборонять и охранять Государственную границу Союза ССР. В целях наиболее полного взаимодействия с частями армии мне оперативно были подчинены пограничные подразделения, действующие в полосе 23-й армии. Это обязывало организовать четкое взаимодействие пограничников с войсками первого эшелона армии.
Находясь непосредственно в первом эшелоне полевого управления армии, мой небольшой штаб имел постоянное общение с руководством объединения, его штабом и политическим отделом.
Пограничные подразделения находились на самых острейших участках, и я был всегда своевременно и достаточно полно проинформирован об истинном положении на границе, и особенно на важнейшем направлении боевых действий, о чем лично докладывалось командующему и члену Военного совета армии. В ходе боев мною по согласованию с командованием пограничных войск Ленинградского округа и Военным советом 23-й армии в интересах оперативной обстановки производилась перегруппировка пограничных подразделений. Был даже случай, когда пришлось самостоятельно принимать решение о переброске Выборгского мотострелкового полка НКВД в район Хитолы для того, чтобы во взаимодействии с отрядом пограничников полковника Донскова не допустить прорыва противника в направлении Кексгольма.
Сражаясь плечом к плечу с воинами Красной Армии, пограничники в те грозные дни покрыли свои боевые знамена неувядаемой славой. Находясь в оперативном подчинении 23-й армии, Элисенваарский пограничный отряд в составе шести застав 2-й и 3-й комендатур был переброшен на оборону станции Карлахти, где находилась армейская станция снабжения с огромными запасами снарядов, мин, гранат, патронов и различного вооружения. Подразделения отряда в течение 10 суток вели непрерывные бои против трех бригад и в этих боях отстояли станцию снабжения, дав возможность вывезти все армейские запасы.
Бойцы и командиры 5-го пограничного отряда вместе с частями 43-й и 123-й стрелковых дивизий свыше полутора месяцев обороняли и прочно удерживали линию государственной границы. В ожесточенных боях мужественные пограничники наносили противнику сокрушительные удары. Потери противника в июле только убитыми составили свыше 800 солдат и офицеров.
С 15 августа командованием 23-й армии на отряд была возложена задача обеспечить выход из окружения частей 265-й стрелковой дивизии, подавить прорвавшегося противника в районе Кирка, Ряйселя и приостановить его дальнейшее продвижение. В итоге пятидневных боев отряд успешно выполнил эту боевую задачу.
Последующими боевыми действиями отряд прикрыл и обеспечил отход частей 142-й и 198-й стрелковых дивизий, выход из окружения 181-го стрелкового полка, 577-го артиллерийского полка, 704-го артиллерийского полка, 146-го тяжелого танкового полка, 53-го стрелкового полка.
За доблесть, мужество и отвагу к правительственной награде представлено 76 человек бойцов, командиров и политработников отряда.
* * *
В полдень 2 сентября 1941 года, когда штаб 23-й армии был перемещен в новый район юго-восточней реки Сестры, оперативный дежурный передал мне телефонограмму с приказом прибыть в Смольный, где размещались штаб и Военный совет Ленинградского фронта. Уже стемнело. Лунный свет едва пробивался сквозь крону соснового бора на дороги-просеки, по которым наша старенькая отрядная эмка медленно пробиралась к югу, к сожженной Кивеннане. Отсюда отчетливо стали слышны звуки боя. Решили вернуться и у Майнилы свернуть к Старому Белоострову с тем, чтобы по берегу реки кратчайшим путем выехать к Сестрорецку.
Едва добрались до северо-восточной окраины города, как дорогу нам преградил патруль из нескольких человек в гражданской одежде с винтовками за плечами.
Открыв дверцу машины, сутуловатый рабочий, в нем я узнал одного из старейших мастеров сестрорецкого инструментального завода имени С. П. Воскова, вытянулся и громко отрапортовал:
- Сторожевая застава народного ополчения, товарищ полковник! Документы можете не предъявлять. Мы депутатов нашего горсовета в лицо знаем.
Я спросил, нет ли сведений о противнике.
- Фашисты уже на северной окраине, - сказал рабочий. - Только что уровцы и наши ополченцы отбили последнюю атаку.
Потребовалось минут пять, чтобы добраться до горкома партии. Город не спал. На улицах женщины, старики, дети строили оборонительные сооружения. Они проходили почти рядом с оградой завода, работавшего на полную мощь.
В горкоме партии встретили меня радушно. Секретарь горкома Алексей Иванович Баранов в двух словах объяснил обстановку: упредив наши части, отходящие на новые рубежи, враг овладел населенными пунктами Териоки, Куоккала, Раякоски, ворвался на северную окраину Сестрорецка. В городе наших войск нет, кроме небольших уровских подразделений. На защите города - ополченцы.
- Мы просим вас, Андрей Матвеевич, - сказал секретарь горкома, - помочь отбросить противника с северной окраины города и организовать оборону. В ваше распоряжение поступят отряды народного ополчения города, костяком которого являются рабочие завода.
Я ответил, что готов помочь организовать оборону, но имею приказание явиться в Смольный.
- Товарищ Жданов просил обращаться к нему с любыми вопросами днем и ночью, - ответил секретарь горкома. - Сейчас мы все уладим.
- Андрей Александрович! - подняв телефонную трубку, заговорил Баранов. - Обстановка в районе нашего города вам известна. У нас находится полковник Андрей Матвеевич Андреев. Он следует в распоряжение Военного совета фронта. В связи с тяжелой обстановкой, сложившейся в городе, городской комитет партии Сестрорецка просит Военный совет фронта поручить ему командовать отрядами народного ополчения города, очистить северную окраину города от противника, организовать его оборону.
После небольшой паузы трубка была передана мне.
- Товарищ Андреев, - услышал я голос Жданова, - мы здесь обменялись мнениями с товарищем Ворошиловым. Военный совет Ленинградского фронта поручает вам временно вступить в командование отрядами народного ополчения города Сестрорецка. Помогите организовать оборону города. Завтра в Сестрорецк прибудет отдельный отряд моряков Балтийского флота. С их прибытием отправляйтесь в Смольный.
Получив приказание Военного совета фронта, я немедленно поехал вдоль реки Сестры в район, где Сестрорецк прикрывался с севера главным рубежом - старым укрепрайоном.
На окраине города я встретил ополченцев, которыми командовал Анатолий Иванович Осовский, член ВКП(б), перед войной руководивший в Териоках трестом кинофикации Карельского перешейка.
Осовский доложил, что, по сообщению разведчиков, на Сестрорецк движется колонна танков и пехоты противника.
- Мы организуем засаду, товарищ полковник, вот здесь, - показал Анатолий Иванович на карте.
Получив разрешение, Осовский усадил на грузовик 26 ополченцев и поехал навстречу врагу.
У меня хранится рассказ Анатолия Ивановича об этом рейде, записанный с его слов и опубликованный в ленинградских газетах:
"В двух километрах от Сестрорецка мы встретили нескольких бойцов, которые подтвердили, что в полукилометре отсюда движутся танки и пехота, да и мы слышали их стрельбу из орудий и пулеметов. Я приказал ополченцам развернуться в цепь и, выслав вперед разведку, продвигаться вперед. Пройдя метров 400 по леску, в местности "Таможня", между Оллила и Курортом, увидели стоящий на пригорке у дороги вражеский танк, который вел огонь из орудия и пулеметов.
Расставив людей вдоль дороги, мы с бойцом Большаковым проползли метров 50 вперед и залегли за разбитым трактором. Затем, заметив лучшее укрытие - небольшой песчаный карьерчик у самой дороги, переползли туда. Нас не заметили, и, все время стреляя, танк очень медленно и осторожно приближался. Через несколько минут к нам приполз боец Севрин:
- Без меня, командир, дело не провернется!..
Когда танк приблизился метров на 20 к нам, я встряхнул противотанковую гранату и, подпустив гитлеровцев еще метров на десять, выскочил из карьера и метнул ее под левую гусеницу. Раздался взрыв, танк с порванной гусеницей развернуло к нам бортом. Севрин подал мне вторую гранату, я швырнул ее, она упала у самого танка, порвала правую гусеницу и повредила ведущие колеса. Это был средний немецкий танк T-III. Кроме меня по гранате бросили Большаков и Севрин. Но пулеметы танка продолжали вести огонь. Выглянув, я заметил, что люк танка открылся. Оказывается, в это время двое из пяти членов экипажа танка пытались удрать. Один из них был убит очередью из автомата бойца, прикрывавшего нас. В открытый люк я удачно бросил гранату РГД-33, после чего пушка и пулеметы в танке замолчали.
Вскоре в ста метрах от нас показался еще один танк, открывший стрельбу из пулеметов. Одновременно с правого фланга появился третий танк, который тоже вел огонь и пытался пойти в обход, но, наткнувшись на болотистую местность (около реки Сестры), повернул обратно. За танками двигалась пехота - 40–50 человек. Мы открыли огонь из винтовок, а Эхим - из автомата. Вражеская цепь залегла. Я тут же уполз к своим: нас набралось уже примерно человек 40, так как место в цепи заняли человек 15 бойцов из тех, что отступали и встретились с нами.