Через какое-то время после приезда в Петербург Воскобойникова оказалась в доме сенатора Валерия Николаевича Мамонтова, в качестве его "друга". Самому Мамонтову было уже далеко за шестьдесят. Как показала она следователю ЧСК, "жена Мамонтова не понимала этой дружбы и… даже развелась с ним". А жена эта, между прочим, была сестрой Владимира Николаевича Коковцова, председателя Совета министров Российской империи в 1911–1914 годах. В документах полиции Воскобойникова характеризовалась как "любовница Мамонтова". Сенатору было далеко за шестьдесят, он искал утешение и опору не только у Надежды Ивановны, но и в религии, в общении с духовными лицами, и не только с ними. Мамонтов и свёл Надежду Ивановну с Григорием Распутиным, в квартире которого по адресу улица Гороховая, дом 64 он неоднократно бывал. Вскоре Воскобойникова стала бывать здесь и одна, без Мамонтова. Появляется её имя и в полицейских донесениях. Так, 3 декабря 1915 года охрана Распутина зафиксировала, что "возлюбленной сенатора Мамонтова Воскобойниковой" Распутин велел, "чтобы она пришла к нему в час ночи". Сама Надежда Ивановна на допросе в ЧСК рассказывала, что в 1915 году у нее "расшатались нервы". Видимо, в целях их лечения, она и попросила Мамонтова познакомить ее с Распутиным. Мамонтов пытался возразить - ведь "посещение Распутина будет неудобным ввиду слухов о нем". Однако Надя была не из тех женщин, которых способны остановить подобные аргументы и Мамонтов сдался. По её словам, "Распутин ободрил меня… Сказал, что Бог поможет".
В начале 1916 года покровитель Надежды Ивановны Мамонтов умер. В отчаянии она даже собиралась в монастырь, но вместо монастыря отправилась к Григорию Ефимовичу за советом и помощью. Тот не отказал. Распутин послал Воскобойникову к Вырубовой, сопроводив ее следующей рекомендацией: "Она тебе не оберет".
Анна Александровна Вырубова, в девичестве Танеева, ближайшая подруга последней российской императрицы, на свои средства содержала в Царском Селе госпиталь, или, как тогда говорили, лазарет, получивший в честь Серафима Саровского, которого особенно почитала императрица, название Серафимовского лазарета. В нем в качестве сестёр милосердия оказывали помощь раненым Александра Федоровна и ее дочери. В этот госпиталь сестрой милосердия была зачислена и Воскобойникова. Там она и познакомилась с императрицей. Очевидно, что у Надежды Ивановны был дар нравиться не только мужчинам, но и женщинам. Очень быстро она становится доверенным лицом Вырубовой, а в последние месяцы перед февралем 1917 года Воскобойникова входила и в круг самых близких императрице людей. По крайней мере, так свидетельствует камер-фурьерский журнал, где фиксировались посетители Александры Федоровны. Она - одна из немногих, кого постоянно принимала жена Николая II. Конечно, можно сослаться на то, что Воскобойникова делала ей массаж, а потому систематически бывала в Александровском дворце Царского Села, где жила царская семья. Но Надежде Ивановне были адресованы и очень личные телеграммы царицы. Например, такая, от 14 ноября 1916 года: "Страшно трудно. Тяжело. Александра". В другой раз она, видимо, не слишком удовлетворённая тем, как идут дела в госпитале Вырубовой, советует Воскобойниковой "решительней взять лазарет в свои руки".
Осенью 1916 года Вырубова познакомила Надежду Ивановну с Александром Дмитриевичем Протопоповым, бывшим депутатом Государственной Думы, сложившим депутатские полномочия после того, как в сентябре 1916-го Николай назначил его управляющим Министерством внутренних дел, а в декабре 1916 года утвердил в должности министра. Ему суждено было стать последним министром внутренних дел в истории Российской империи. Сторонники монархии считали, что его трусость и нераспорядительность во многом способствовали победе Февральской революции.
По общему мнению, за назначением Протопопова стояли Вырубова, Распутин и царица. Воскобойникова без долгих раздумий становится любовницей министра. На допросе в ЧСК комиссии Анна Вырубова, рассказывая о своих отношениях с Александром Дмитриевичем, подтвердила, что он бывал у нее в госпитале, "но еще чаще, чем ко мне, Протопопов заходил к сестре моего лазарета Воскобойниковой, у которой он иногда и обедал. Я говорила ему, что это неудобно, но он возражал, что он отдыхает в простой обстановке". Еще откровеннее, говоря о связи Воскобойниковой и Протопопова, высказалась на допросе сестра вырубовского лазарета Феодосия Вейно: "С Протопоповым она обращалась фамильярно, как и он. В моем присутствии он не стеснялся. обнимать её за талию". По мнению Эдварда Радзинского, написавшего книгу о Распутине, в последние месяцы 1916 года Воскобойникова играла весьма значительную роль в закулисной придворной политике. Через неё императрица, Вырубова и Распутин манипулировали слабым министром, у которого к тому же многие подозревали нервное расстройство. После февраля 1917 года оно настолько усилилось, что он был помещён в больницу и давал показания письменно. В своих письменных показаниях ЧСК Протопопов признался, что, дважды был на квартире Распутина и один раз - "по вызову Вырубовой, переданному через Воскобойникову". Вот такой был министр, "министр по вызову". Поэтому, может быть, Радзинский и не преувеличивал, когда писал, что Воскобойникова связывала "в одну цепь "тёмные силы": Распутина, Вырубову, царицу и Протопопова".
В середине 20-х годов советская власть опубликовала несколько томов протоколов заседаний ЧСК. К ним прилагался именной указатель лиц, упоминавшихся в протоколах следственной комиссии. Воскобойникова, что вполне объяснимо, чаще всего упоминалась в показаниях Протопопова. Но он старательно избегал каких-либо оценок роли Надежды Ивановны в придворных интригах последних месяцев существования империи Романовых. Другие, весьма информированные подследственные были куда более откровенны. Так, Степан Белецкий, бывший директор департамента полиции и товарищ министра внутренних дел, говоря о Воскобойниковой, сообщил ЧСК, что Протопопов "ввиду оказываемого ей императрицей особого доверия и расположения, видел в ней возможную заместительницу Вырубовой, укрепляя её в этой уверенности". По его словам, Воскобойникова докладывала министру обо всем, происходившем при дворе либо при регулярных личных встречах, либо по телефону. Белецкий утверждал: "Воскобойникова за последнее время начала занимать довольно видное положение в среде лиц, близких к императрице, сохраняя в то же самое время наружно хорошие отношения с Вырубовой". Так что не так был прост Александр Дмитриевич, как может показаться на первый взгляд. И, судя по всему, надежды со своей любовницей связывал немалые. Да и честолюбие Надежды Ивановны, видимо, простиралось куда дальше роли одной из близких слуг императрицы.
Кстати говоря, показаний самой Воскобойниковой в опубликованных в 20-е годы протоколах заседаний ЧСК нет. Как и показаний многих других людей, вызывавшихся комиссией на допрос. Критерий отбора советскими публикаторами протоколов был прост: исключить из публикации материалы, в сколь либо выгодном свете представлявшие царскую семью. В их число попали и показания Воскобойниковой. Мало того, эти материалы каким-то образом были изъяты из архивов. Их вывезли за границу, а уже в конце XX века вдруг выставлены на продажу на одном из западных аукционов. Там их купил выдающийся русский музыкант М. Ростропович, чтобы подарить это следственное дело Э. Радзинскому, который к тому времени уже много лет занимался изучением биографии Распутина и его влияния на Николая II и царскую семью. Так, по крайней мере, рассказывает сам Радзинский. Только в его книге о Распутине и содержатся отрывки из показаний Воскобойниковой. Обнаружить их полный текст в Интернете мне не удалось. Ничего не слышал я и о том, чтобы Радзинский опубликовал подаренные ему материалы. Согласитесь, странно. Ну, да это вопросы к Радзинскому.
Знакомство
Последние месяцы он ходил, как по натянутой парусине. Старался делать шаг, как печать ставил - ему казалось, что резко и сильно, а выходило еле-еле. Эти усилия отдавались беспощадной болью в спине. Но давно зная о своей болезни всё, он теперь боялся потерять эту боль. Её потеря означала бы необратимый конец. Парусина выталкивала его, но с каждым днём, казалось, слабела. Приходилось сильнее печатать шаг, но все труднее было удержать равновесие. Он стал часто падать. Однако боялся лечь и уже не встать. Потому, превозмогая нарастающую слабость мышц, пытался жить привычной жизнью: редакции, театры, встречи с друзьями. Пользуясь тем, что в Петрограде задержалась зима, стал ходить в обрезанных валенках. В туфли распухшие ноги уже не влезали. Ему было всего тридцать пять лет. А жизнь стремительно кончалась.
Не было больше любителя шокировать публику эксцентричными нарядами, чьи странные остроты и скандальные мистификации были так к месту и времени, хотя во всем бросали им вызов. По городу бродила его тень, пугавшая своим появлением знакомых, в большинстве - людей того же поколения. Он был внезапной старостью, а они от неё были ещё так далеко! Их будущим - уже сегодня. О будущем они охотно и мрачно писали, это хорошо продавалось, но они чувствовали, каким ужасом тянуло от этого будущего. Он был неприятным вестником судьбы. И для друзей, и для врагов. Да полно, враги, конечно, были, а вот друзья? Ему как можно скорее хотелось бежать из этого пустого для него города, оставшегося чужим, несмотря на несомненный литературный успех. Пустого во всех смыслах. Надо было ехать на юг, там он надеялся найти если не надежду, то отсрочку. А пока зима не отступала, он, устав от светил столичной медицины, испытывал любые средства. И народные заговоры, и восточные премудрости. В один из этих отчаянных дней, забредя от тоски на репетицию в "Летучую мышь", он встретил Родэ.
Адолия Сергеевича мучила переполнявшая его энергия. Он всегда жаждал действия. Ему некогда было тратиться на сочувствия и рефлексию.
- Борис Александрович, Вам надо поехать к Григорию Ефимовичу. И я это мгновенно организую.
- Помилуйте, Адолий Сергеевич! Я? К Распутину? Как преданный монархии человек, я…
Родэ бесцеремонно прервал его:
- Вас ведь сейчас не только политика интересует, но и Ваше здоровье, не правда ли? А старец Григорий чудеса делает, вспомните хотя бы наследника. Вдруг и Вам поможет. Да, и что касается политики. Вы ведь его ни разу в жизни не видели? Ну вот. А как говорят? Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Соглашайтесь, голубчик.
Так Борис попал на Гороховую улицу, дом 64.
Распутина он запомнил плохо. Почти совсем не запомнил. Еще на лестнице, по которой его под руку волочил стремительный Родэ, его настиг острый приступ боли в позвоночнике. Она то пульсировала, то врезалась в позвоночник толстыми иглами.
Родэ здесь явно пользовался влиянием, а потому в отличие от других посетителей, а они ему, проколотому болью, показались сплошным и довольно большим тёмным пятном, Борис был быстро принят и удостоился разговора один на один. И вот надо же так! Боль как раз достигла такой силы, что Борис истратил остатки гордости на то, чтобы не закричать или не упасть в обморок у ног человека, который все последние годы служил для него воплощением зла, угрозы самому существованию империи. Тот что-то говорил, делал какие-то жесты, но опомнился Борис Александрович только в другой комнате, сидя за большим столом с самоваром. К нему пробился женский голос:
- Простите, не знаю как вас по имени-отчеству, хотите чаю?
Он поднял глаза и увидел перед собой женщину с чашкой чая в руке. Ей едва ли было тридцать, сквозь все еще тающий туман боли он не мог разглядеть, хороша ли она собой, или нет, заметил только, что на ней платье сестры милосердия, с большим красным крестом на груди. "Как хорошо, когда шумит самовар", - было его первой оформившейся мыслью.
- Да, спасибо, не откажусь. А зовут меня Борисом Александровичем.
Она поставила чашку перед ним и как-то запросто, без церемоний коснулась рукой его плеча, задержав её там на мгновение.
- Вам плохо, Борис Александрович? Может быть, я могу вам помочь?
И чудо свершилось. Боль вдруг отступила, спряталась внутри него. Наверное, приступ истощил все свои силы. Но он с благодарностью взглянул на эту волшебницу-сестру. А она действительно была хороша. Округлое, с высокими скулами русское лицо чёткой формы, глаза с зелёными искрами, которые она умело прятала от его прямого взгляда, достоинства тела не могло скрыть и форменное платье. Непокорная рыжая прядь волос отливала красным на фоне белого платка. "Боже, я ещё могу думать о женщинах", - почти восхитился собой Борис. Тут за его спиной раздался жизнерадостный вопль Родэ:
- Ну что Борис Александрович, я же говорил! Григорий Ефимыч сейчас мне сказал, что вы нас всех переживете. Обидно конечно, но для вас-то - славно! И да, дорогой друг, давайте поторапливаться, я отвезу вас домой, а сам помчусь дальше. Дела, Дела!
Сестра милосердия помогла Борису надеть пальто, её взгляд задержался на его валенках. Только теперь она посмотрела ему прямо в лицо. Он отвёл взгляд. Слишком многое слышал он о женщинах Распутина. А она вымолвила, словно что-то обещая:
- До свидания, Борис Александрович. Меня зовут Надежда Ивановна.
Неунывающая Надежда
Судя по всему, роль любовницы Протопопова и посредницы между Распутиным и царицей оказалась весьма доходной. Уже упомянутая Феодосия Вейно рассказала следствию: "Воскобойникова поступила к нам совершенно нищей… но очень скоро превратилась в шикарную барышню с массой золотых драгоценных вещей". Протопопов снял для нее квартиру на Невском, но и она запросто бывала у него. Так было и в день, последовавший за убийством Распутина. В подробных письменных показаниях, данных Протопоповым ЧСК в сентябре 1917 года, он упоминает, что первое известие о смерти Распутина получил, когда был дома, и при этом присутствовала Воскобойникова, отказавшаяся верить такой вести. Позднее, сначала от Вырубовой, а потом и от неё Протопопов узнал о желании императрицы похоронить Распутина в Царском Селе.
Революция похоронила карьеру Надежды Ивановны. Однако её поведение в февральские дни заставляет усомниться в искренней преданности царской семье. Или у неё просто было хорошо развито чувство самосохранения? По крайней мере, Воскобойниковой не было рядом с императрицей и её детьми после того, как эта семья юридически перестала быть царской и превратилась в семью гражданина Романова. При этом по современной литературе и Интернету, со ссылками на документы НКВД, гуляет другая версия, согласно которой Воскобойникова оставалась рядом с Романовыми до их ареста, а прощаясь, Александра Федоровна "благословила её идти в народ". Надо понимать, для проповеди монархической идеи. Потом некое "Общество спасение царя" собиралось послать Надежду Ивановну с большой суммой денег для спасения царской семьи, но экспедиция не состоялась, так как пришло известие о гибели семьи Романовых. При этом авторы указанного якобы существующего документа ссылаются на слова самой Воскобойниковой, донесённые до Лубянки каким-то агентом, может быть, тем же самым "Старым" - Сидоровым. Учитывая характер и убеждения Воскобойниковой, очевидно сыгравшие немалую роль в истории ее брака с Садовским, она вполне могла вести такие разговоры с гостями их крипты под Успенской церковью. Ведь, судя по всему, она была такой же выдумщицей, как и её муж.
В своих воспоминаниях, написанных и опубликованных в эмиграции, Анна Вырубова прямо называет имена женщин, оставшихся с Александрой Федоровной. И с горечью замечает, что многие, считавшиеся близкими, сразу же покинули её. В связи с этим о многом говорит и то, что фамилия "Воскобойникова" в этих мемуарах вообще не упоминается. Зато Юлия Александровна Ден, фрейлина императрицы, одна из близких к ней людей, не пожалела красок для описания поведения Надежды Ивановны. Она причислила ее к тайным агентам оппозиции, якобы окружавшим царицу накануне революции. По ее словам, Воскобойникова испарилась из Царского Села на второй день революции и в тот же день устроила у себя обед, "во время которого лилось рекой вино, и произносились разного рода подстрекательские речи. Солдатам заявили, что свободу следует ждать из Петрограда, и что револьверы и патроны - вещь хорошая" (http://modernlib.ru/books/yuliya_aleksandrovna_den/ podlinnaya_carica/read/).
Правда, не очень понятно, откуда на квартире Воскобойниковой взялись солдаты. Или она и её гости выступали перед ними прямо с балкона, ведь квартира была на Невском? Надежда Ивановна была, конечно, женщина широкая и авантюрная, но, думаю, всё-таки даже для нее подобная эскапада - это чересчур. Ведь с революцией она теряла всё с такой ловкостью добытое за 1916-й год: место рядом с царицей, любовника - министра, связи в самых высоких сферах и, в конце концов, деньги и эту самую квартиру. Похоже, Юлия Ден пересказала в своих воспоминаниях какой-то слух, а сколько их гуляло тогда по столице. Но что этот отрывок из мемуаров бывшей фрейлины отразил точно, так это отношение к выскочке - Воскобойниковой в аристократическом окружении Александры Федоровны. Однако брак с Садовским и её поведение после того, как он попался на удочку НКВД и стал невольным участником операции "Монастырь", убеждает в неизменности её монархических взглядов до конца жизни.
Об её истинном отношении к императрице можно достаточно определённо судить по материалам допроса Воскобойниковой в ЧСК. Следствие интересовало, что связывало её с Распутиным, а самое главное, что она могла рассказать о встречах царицы с этим "Другом" семьи Николая II. Она утверждала, что "по отношению ко мне Распутин не допускал никаких вольностей". На вопрос, не оставалась ли она в квартире Распутина на ночь, Надежда Ивановна отвечала в стиле оскорблённой невинности: "Ночью не только у Распутина, ни у кого из знакомых не бываю…". Но мы-то с вами знаем, что в этом она лгала. Из её слов на допросе создаётся впечатление, что её тоже волновала степень близости Александры Федоровны и Распутина. Не случайно, рассказывая об их встречах, она ссылается на свои "точные наблюдения". Значит, наблюдала, и наблюдала внимательно. Со слов Воскобойниковой, они всегда проходили в присутствии третьих лиц, хотя бы лакея императрицы. Она отвергает слухи о любовной связи царицы и Распутина. На момент допроса для неё как будто всё еще продолжается время до смерти Григория Ефимовича, и, защищая царицу, она говорит о её поступках в настоящем времени: "Государыня не допускает ничего, что могло бы дать основание для этих слухов…"
Один из современных почитателей Распутина обвинил Воскобойникову в гадком любопытстве. Хотела, мол, поймать прелюбодеев, да ничего не вышло. Но позвольте, кто мешал ей оговорить царицу на допросе в ЧСК? Кто бы доказал обратное? Какая бы была заслуга перед революционной Россией! Она на это не пошла, и за это ей многое прощается. А если вы считаете, что Надежда Ивановна просто в очередной раз солгала, то и в этом случае я всё равно на её стороне.
Кстати, бурная многотомная деятельность Чрезвычайной следственной комиссии закончилась ничем. Найти доказательства "противозаконных" действий деятелей "старого режима", а искали, в первую очередь, доказательства государственной измены, так и не удалось. Хотя в нравственном смысле картина открылась печальная. Незадолго до падения Временного правительства дело было закрыто за отсутствием состава преступления.
Как пережила Надежда Ивановна Воскобойникова бедствия гражданской войны, мне неизвестно. Похоже, она оставалась в Петрограде, потому что именно там, в начале 20-х годов, обнаруживаются ее следы. И оказалось, что эта представительница "темных сил" была вполне благополучна!
- Николай Степанович, вы слышали, Блок умер. Какой ужас! Такой молодой!