* * *
Автомойку, за стеной которой мы с Моторолой и еще десятком ополченцев прятались от меткого украинского танка, на местном сленге называли "Метелицей". До того как противник начал применять различного калибра артиллерию, здесь, рассказывали, были еще и мини-отель с кафе. Судя по всему, с одноименным названием. Придорожный комплекс к моменту моей первой вылазки на передовую представлял собой руины. Похожих разрушений полно в Сирии, где война идет несколько лет, - аналогичный пейзаж стараниями ВСУ был создан в Семеновке за пару недель.
- От этих фосфорных снарядов днище рвет нереально просто, - по-свойски пожаловался боец, расположившийся по соседству. В отличие от меня он не так истерично прижимался к стене, в голосе чувствовалась фронтовая вальяжность. - Пацаны вчера надышались этих фосфорных газов - полночи срать бегали. Грешили на повара сначала, а потом вспомнили, что ничего, кроме сухпая, за день не жрали, а от него же, наоброт, ну сам понимаешь - неделю просраться нельзя, а тут такое расслабление… Методом логического исключения пришли к выводу - все из-за дыма.
- Док, харе корреспондентов стращать, - прервал его философские рассуждения Моторола, повернулся ко мне: - А вообще он прав. Если опять начнут химией забрасывать, постарайся особенно не дышать…
- Как, - спрашиваю, - не дышать?
- Как все… Воха, ну что думаешь, отстрелял он боекомплект и ушел на перезарядку?
Забыл сказать. Все это время, пока мы сидели за стеной и разговаривали на физиологические темы, по зданию херачил танк. Со стен сыпалась белая труха. Хорошо, что между нами и гусеничным чудовищем (именно так я его представлял) не менее трех перекрытий, да и прямых попаданий было не так много…
- Да, скорей всего, ушел на перезарядку, - отозвался Воха.
- Бегом в машину, - скомандовал Моторола, - у нас есть пара минут, чтобы отсюда съ…ться.
Оказывается, "Метелица" в нашем маршруте - лишь перевалочный пункт.
- Они мой телефон пеленгуют, - объяснял Моторола уже в машине, - поэтому пацаны на позициях очень не любят, когда я приезжаю. Благодаря Life я теперь личность известная, и укропы объявили на меня охоту. Стоит мне появиться на передовой, туда сразу же наваливают со всех стволов. Спроси вон - у Вохи.
Тот кивнул.
- Я как бы верю, - скромно выдавливаю из себя ремарку: после танкового обстрела состояние мутное. - А сейчас мы куда? - пытаюсь поддержать разговор.
- К клубу или Дому культуры, называй как хочешь. Он сейчас горит. Ночью подожгли, фосфорными снарядами как раз. Там этой дряни рассыпано вокруг хоть обснимайся.
- Замечательно, - говорю.
Воха тут же разгоняет "аутлендер" до ста двадцати и выскакивает на параллельную трассе проселочную дорогу. За нами облака деревенской пыли, на колдобинах никакие джиповские рессоры не помогают, тем более на такой скорости.
Мы петляем в частном секторе, уже инстинктивно догадываюсь: чем дорога прямее, тем опаснее. Зигзаги - одно из средств защиты. Также залихватски, как и десять минут ранее, тормозим у деревенского домика на окраине села.
- Народ, спрячьте корреспондента в подвал, сейчас сто процентов начнут 82-ми обкладывать, столько пыли подняли, корректировщики не могли не заметить, Воха, ставь машину вплотную к забору.
Под 82-ми подразумевался минометный обстрел. Калибр мелкий, но неприятный. Веду себя суматошно, страсть как не люблю подвалы, там сыро и душно: у меня астма.
- Переждем чутка и дальше пешком, - подбадривает Моторола.
На этот раз обошлось без обстрела, мы выдвинулись к горящему клубу: здание потрескивало метрах в пятистах. Тропинка к нему была усеяна осколками и минными хвостиками. Вокруг них выгоревшие пятна желтовато-порошкового оттенка. Моторола поднимает с земли небольшой, как будто игрушечный парашютик:
- Вот на таких они спускают на нас "лампочки". Осветительные мины то есть. Летят медленно и в общем не опасны. А это, - показывает на болванку в сыпи, - и есть фосфорно-зажигательные боеприпасы. Они летят с таким тягучим и шуршащим свистом, скорость не высокая, предназначены не столько для пехоты, сколько для строений. От фосфора загораются даже голые камни. Укропы, наверное, думают, что мы в домах сидим по всей Семеновке и спим на кроватях, мол, частный сектор подожгут этой своей химической дрянью, мы и убежим. Только вот не учли, что у нас вся деревня окопами уже изрыта, древний и самый надежный способ обороны. В окопах и фосфор любой по барабану, разве что у кого желудок слабый, - иронизирует Моторола.
Заходим в тлеющий Дом культуры, обгорелые ребра кирпичей выглядят голо и беспомощно, спускаемся на цокольный этаж - там прячутся несколько ополченцев.
- А мирные, - спрашиваю, - в деревне еще остались?
- Да, две-три семьи. Но это, кажется, там, на нижней улице, недалеко от кладбища, ближе к речке. Одна семья вообще с маленькими детьми. Ну и старики совсем одинокие, которые наотрез уезжать отказываются.
- Можем к ним съездить? - прошу Моторолу.
- Съездим, только заскочим на базу, возьмем детям чего-нибудь пожрать.
Базу я представлял себе иначе. Это оказался довольно мрачный подвал, свет туда проникал через узкие оконца, которые располагались аккурат под потолком, ну и, конечно, через дверь вверху лестницы, которая во время затишья не закрывалась. К проему были выведены две большие, в половину человеческого роста, колонки. Сложная система проводов соединяла их с плеером.
- Это мой диджейский пульт, - пояснил Моторола.
И часа общения хватило, чтобы понять - музыка в его случае такой же неотъемлемый атрибут войны, как автомат Калашникова.
- Сейчас устроим для вэсэушников утреннюю дискотеку, пускай потанцуют. - Моторола нащупывает в плеере нужную композицию, параллельно объясняя - до ближайшего блокпоста противника метров триста, колонки мощные, добивают, слышимость отличная. И вот уже из динамиков на полную громкость раздается рефрен омской группы "Грот": "Это вселенная делает детей русскими". Ополченец покачивается в такт, подражая рэп-исполнителям: - Раньше я, как положено, по часам намаз врубал. Украинские СМИ истерили: в Славянске воюют чеченцы, чуть ли не спецназ Кадырова. Я подумал: зачем развеивать слухи, пусть боятся, стал поддерживать легенду. Потом, мне всегда нравились песни Тимура Муцураева - это бард чеченский, воевал на стороне боевиков в первой кампании, поддерживал ичкерийцев. Тексты у него в основном на исламскую тему, но, если человек талантлив, я его уважаю вне зависимости от идеологии. Вот получалось так, что он вроде как про джихад пел и все в таком духе, но некоторые слова были близки и обычным русским солдатам. Я дважды за годы службы в армии ездил в командировки в Чечню, вторая кампания как раз шла, так у нас пацаны постоянно слушали Муцураева… Я к чему: для укропов это вообще вынос мозга…
- Так он нас для поддержания легенды и бороды заставил отрастить, - добавляет Воха, кивая на Моторолу: - Как-никак, они в бинокль наблюдают за нами, а с длинной бородой любого можно за чеченца принять.
- Для того чтобы полного соответствия добиться, - смеется полевой командир, - я ребят из своей группы, когда мы выходили кошмарить украинские блокпосты, перед выстрелом из РПГ, например, заставлял кричать "Аллах акбар!!!". Сначала пацаны неохотно это делали, но потом я назначил премиальные: выдавал особо голосистым дополнительный боекомплект. С боеприпасами дефицит, двадцать пятые ВОГи для подствольных гранатометов вообще на вес золота. А бойцы у нас не любят экономить, хлебом не корми дай пострелять. Ну а у меня, как у командира группы, дополнительные запасы есть.
- А сейчас почему Муцураева не ставишь? - спрашиваю.
- В штабе джихадить запретили, - не без сожаления констатирует Воха.
- "Джихадить"?
- Ну мы так свои диверсионные вылазки называли. Но теперь командование считает, что чувства верующих можем оскорбить, - расшифровывает слова Вохи командир, - так что намаз с Муцураевым под запретом. Да и вылазки тоже… Полностью переключились на оборону. Ну вот бороды брить нас никто не заставит. - Моторола окидывает подчиненных ехидным взглядом. Не у всех борода выглядит аккуратно, у кого-то она растет смешными клочками. Да и сам командир не может похвастаться густой "лопатой". Рыжий пух хаотично усеял его подбородок, но отступать Моторола не намерен: - Мы с ребятами из моего отряда поклялись друг другу, что побреемся, только когда война закончится. В день победы!
Местный завхоз собрал нам пакет с продуктами - для семьи, которая живет на нижней улице. Как выяснится чуть позже - прямо на линии огня. Грузимся в "аутлендер", Воха опять ведет джип замысловатыми зигзагами.
Обычный деревенский дом. Жена с мужем, двое детей, больная бабушка. Продукты пришлись кстати.
- Чего же, - спрашиваю, - вы не уезжаете?
- Да некуда ехать… - слегка флегматично отвечает женщина.
- А как же обстрелы?
- Прячемся целый день в подвале…
Понимаю, что ее нездоровая отстраненность - следствие перманентного шока. Двое малышей - Антон счастливо повисает на ополченце, четырехлетняя Вера тоже улыбается в коляске. Вот только взгляд у нее чересчур умиротворенный. Девочка тяжелобольна, у нее врожденная микроцефалия. Не говорит и почти не слышит.
- Поэтому и обстрелы ей не страшны, - объясняет мать.
- Мы предлагали их эвакуировать, - докладывает Мотороле рядовой, который сопровождал нас к дому, - но в Славянске им негде остановиться, жить беженцами не хотят, здесь, говорят, хотя бы своя крыша над головой есть.
- Да, я в курсе… Тут вчера ребята из "Комсомолки" были - Коц и Стешин, они обещали найти мецената, чтобы обеспечил жильем в России и работой. Думаю, со дня на день вывезем… Вот по кому эти суки стреляют? - риторически обращается ко мне Моторола. - Ты видишь где-нибудь тут поблизости штаб ополченский или точку огневую?
Демонстративно оглядываюсь. Конечно же ни штабов, ни огневых точек в обозримом пространстве нет. Моторола недвусмысленно намекает, что у него полно дел и наше путешествие окончено. Я отказываюсь возвращаться в гостиницу.
- Ладно, - соглашается, - пойдем, я тебя с пацанами на передке познакомлю. Потусуешься с ними. Воха, поехали к Викингу на позиции.
Когда я выезжал в Славянск, думал, встречу здесь "зеленых человечков" - таких же, что в одно мгновение появились в Крыму, как опята после дождя выросли вокруг каждого мало-мальски административного пня. То есть, попросту говоря, российскую спецуру в масках, десантников, ну и бог знает кого еще из военных закромов нашей родины. Запрыгнув в первый же окоп на линии соприкосновения с ВСУ, я, мягко говоря, опешил.
Тут не было атлетичных контрактников с солдатской выправкой и пионерским настроем. Я увидел усталые лица, в которые въелась фронтовая копоть, - ребята лет двадцати с героической безуминкой в глазах сидели плечом к плечу с выжатыми насухо фигурами сорокалетних мужиков. Первые были дворовыми пацанами, вторые - прирожденными работягами с шахтерским прошлым. По окопам гулял знойный степной говорок, их можно было назвать "ватниками" и "колорадами", да кем угодно, но точно не спецназом ГРУ.
Моторолу здесь приветствовали не по армейскому уставу, но с подчеркнутым уважением. Формально он не был большим командиром, но его знали все и ему доверяли больше, чем штабным. Потому что свой - с передка не вылезает. Наперебой начали сообщать новости: "Минометы с утра молчат", "На тот берег подошла новая техника". "Скорей всего - самоходные артиллерийские установки, но укропы их еще не расчехляли". "На нижней улице - маячили два подозрительных типа, возможно корректировщики…"
- Тише! - внезапно в крик зашептали откуда-то справа. - Кажется, танк опять завелся…
Все замолчали, и стал четко слышен нарастающий гул техники. От волнения показалось, что танковый двигатель работает метрах в пятидесяти от окопа.
- Перезарядился, значит, - посмотрел на меня Моторола с вызовом, - у тебя есть секунд тридцать, чтобы добежать до подвала, пока он займет позицию и начнет стрелять.
- Да я лучше здесь, с вами побуду…
- Не обосрёшься от страха?
- А что, надо?
Я расправился в полный рост - было это, конечно, полной дуростью, - но тогда я не понимал. Решил, Моторола меня проверяет: как там в Сирии на самом деле. Первый трескучий разрыв осыпал наши лица комочками земли, я не шелохнулся. После второго посмотрел на Моторолу, тот покрутил пальцем у виска:
- У тебя там в Сирии, что ли, совсем забрало упало? - Пожимаю плечами. Упрямое безрассудство его задело. Соревноваться в смелости - глупая затея. - По моей команде с интервалом в пять-шесть метров бежим до машины, остальные в подвал.
Рявкает третий.
- Бегом!
Наступая на пятки Вохи, добегаю до джипа, на ходу захлопываю дверь, пока разворачиваемся, успеваю щелкнуть картину: раздетый по пояс старик, несмотря на то что украинский танк расстреливает соседние дома в упор, продолжает полоть картошку. Через минуту мы уже вне зоны поражения. Подбросили до гостиницы, прежде чем выйти из машины, спросил:
- Завтра возьмешь с собой?
- Ты вроде крепкий… Звони… Только не высовывайся больше из окопа.
Я, конечно же, не сказал Мотороле, что никогда до этого не попадал под танковый обстрел.
Репортаж под "Градами"
На какое-то время Моторола пропал. Сделать это в Славянске - небольшом городке, полностью окруженном поразделениями ВСУ, - было практически невозможно. Но ему это удалось. Телефон не отвечал. Постовые у стрелковского штаба разводили руками, мол, не появлялся.
Я решился сгонять на Семеновку без сопровождения, разузнать, что да как, - гранатометная группа Мотора была чуть ли не главным звеном в обороне сепаратистского форпоста. В слове "сепаратист" многие здесь не видели ничего предосудительного, гордую фразу "Да, я сепар, мы отделились от Украины, мы хотим жить в своем государстве" в окопах можно было услышать довольно часто. Это я к тому, что местные шахтеры и работяги, взявшие в руки карабины - да, автоматы доставались далеко не всем, большая часть ополчения была вооружена старыми добрыми СКСами, - совершенно осознанно нарушали территориальную целостность Украины, всячески сопротивлялись тому, чтобы оставаться ее частью. По крайней мере, в тех политических рамках, которые установила победа Евромайдана.
Семеновка - деревенька под Славянском - смело могла называться столицей юго-восточного сепаратизма. В Донецке, да и в других городах, конечно, люди штурмовали администрации, райотделы милиции, управления спецслужб, но настоящая война началась именно здесь. А Семеновка и Моторола уже тогда в сознании любого, кто следил за событиями на Донбассе, слились в одно целое. Поэтому я туда и направился. Благодаря Мотороле, который периодически вывозил меня на передовую, я познакомился там с киевлянином Кедром, ребятами из Запорожья - Боцманом и Кирпичом и даже с одним грузином Гоги. Короче, я знал, к кому обратиться.
Таксист Саня, дежуривший у гостиницы "Украина", где тусовались все российские военкоры, любезно согласился рискнуть и добросить меня до центрального семеновского блокпоста, дальше я, разумеется, сам. По памяти добравшись пешком до Кедра, я попросил ребят из его отряда отвести меня к Боцману - самого киевлянина в расположении не оказалось, что также наводило на тревожные раздумья. Не было на месте и Боцмана с Кирпичом, куда-то запропастился даже грузин Гоги. Я отчаялся, но решил выяснить хоть что-то, раз уж приехал. Люди Кедра безрадостно - ну кому охота рисковать жизнью, не имея на то веских оснований, - отвели меня совсем уже на передок к Викингу, где я попал под танковый обстрел, впервые оказавшись с Моторолой на Семеновке.
- Так их перебросили дня три назад! - подтвердил мои опасения Викинг.
- Далеко? - спрашиваю.
- Да близко тут - в Николаевку, километров девять отсюда, - обнадежил скандинавского вида ополченец. Памятуя о том, что мы вместе танковый обстрел пережили, а значит, доверять мне можно, продолжил: - После того как ВСУ отбили Ямполь, мы ощутимые потери понесли. Стрелков дал распоряжение организовать оборону Николаевки и отправил туда Моторолу старшим.
- А со связью у него что? - не отставал я.
- Телефон выключил, его ж номер палят, ну ты сам знаешь - только запеленгуют месторасположение и давай накладывать со всех орудий. Вот Мотор и решил мобильником не пользоваться пока. Хотел симку сменить, не знаю, есть у него новый номер уже или нет, - отсек мои дальнейшие вопросы Викинг.
Мне, впрочем, и этого было достаточно. Из Семеновки я выбрался на попутке с ранеными, интенсивность артиллерийских обстрелов с каждым днем возрастала.
Следующим вечером Мотик появился сам. Его джип, управляемый Вохой, характерно тормознул почти что у лестничных ступенек гостиницы "Украина" прямо на тротуаре, сабвуфер изрыгал песни на украинском языке - это было слишком экстравагантно даже для Моторолы. Он первым вышел из машины и открыл заднюю дверь, чтобы подать руку. Кому бы вы думали - даме.
- Лена, - представил девушку ополченец.
Стройная, статная двадцатилетняя гарна дивчина с черными как смоль волосами, собраными на затылке в хвостик, и веснушками на курносом носу - она была более чем на голову выше своего спутника. Штаны цвета хаки, черная футболка с "ксюхой" наперевес. "Ксюхой" в народе называли автомат Калашникова укороченный, с такими ходят милиционеры. Модная по тем блокадным временам вещь. Моторола не представлял Лену как свою официальную пассию, потому что и слов никаких не требовалось. Его лексикон заметно изменился (я и не подозревал, что он может быть таким интеллигентным), с Леной он вел себя подчеркнуто деликатно, без всяких там гражданских пошлостей.
- Ну что, журналюги, шашлыки будем есть сегодня? - бодро приветствовал нас ополченец. - Что-то я погляжу, ваши ряды поредели.
- Да, - говорю, - остались только мы с Фомичом, Стенин и Первый канал.
Уже несколько дней мы куковали в Славянске вшестером. Оператор Life Миша Фомичев, фотограф "Россия сегодня" Андрей Стенин, Саша Евстигнеев - военкор Первого канала, с оператором-армянином Темой и инженером Никитой. Ну и я. Все остальные разъехались. После того как под Луганском артиллерией ВСУ накрыло парней с канала "Россия", затем под Донецком в живот застрелили Толю Кляна, редакции большинства российских изданий отзывали своих сотрудников из окруженного Славянска. Очевидно, что на прессу, работавшую на территориях, подконтрольных ДНР, объявили охоту. Киев нас внес в списки пособников террористов - ориентировки распространили по всем блокпостам. Отзывали, в общем, и меня с Сашей Евстигнеевым, и Андрюху. Но мы безрассудно упорствовали, ссылаясь на полнейшую блокаду города - мол, оставаться здесь безопаснее, чем идти пешком по минным полям и наткнуться на спецназ СБУ или, еще хуже, добровольцев из Правого сектора. Затянув с отъездом, мы, конечно, поставили начальство в неловкое положение, но зато были единственными, кто продолжал освещать события в Славянске изнутри. Это того стоило.
- Так что, мясо будем жарить? - любопытствовал Мотор. - Мы уже неделю по-человечески не ели.
- Да жарится уже, шеф-повар Игорь уехал вместе со своими ребятами с канала "Россия", теперь за него шашлыки армянин делает, - успокоил его Фомич.