Уничтожение Запорожской Сечи
1 марта в Пречистенском дворце Потемкин представил императрице полковника Мартемьяна Бородина и 20 казаков . Яицкий старшина Бородин возглавил казаков, выступивших на стороне правительства во время пугачевщины . Екатерине казаки очень приглянулись, о чем она и сообщила Григорию Александровичу: "Душа милая и безценная, казаки твои, знатно, что хороши, ибо я от них без ума… муж родной" .
По мысли Потемкина, личное знакомство Екатерины с яицкими казаками должно было убедить императрицу в том, что при хорошем управлении представители этого сословия готовы служить власти верой и правдой. Отгремевшая пугачевщина показала необходимость серьезных реформ в отношении казачества. Ведь Яик и Дон поставили повстанцам немалое число недовольных, принявших участие в гражданской войне. Между тем в составе империи имелся еще один крупный очаг казачьей вольницы - самый старый и самый "обстрелянный" во множестве столкновений с Турцией.
Во время недавней войны на Юге многие русские офицеры записывались в курени запорожцев, вместе с войсками которых они действовали. Так проще было осуществлять командование воинственной вольницей. Среди таких "новобранцев" был и Потемкин, принявший в 1772 году, по казацкому обычаю, прозвище Грицко Нечеса. Под Силистрией у него под началом действовали запорожцы, молодой генерал всячески старался обласкать старшин и ближе познакомиться с их нравами .
Многое в обычаях Сечи не понравилось Потемкину. На Дону и на Яике казаки обзаводились хозяйством, женились, жили семейно, обрабатывали землю, пасли скот. При таком устройстве правительству легче было привести их к покорности, договориться о службе в обмен на льготы. Законы запрещали запорожцам обременять себя семьей и хозяйством, они вели походный образ жизни, а все имущество, полученное в набегах, шло на прокормление вольницы. Это было чисто мужское военное содружество, насчитывавшее 60 тысяч человек .
В военное время запорожцы получали плату от русского правительства, но были и такие, кто со своими отрядами уходил к туркам и воевал на противоположной стороне за султанские деньги. Основной доход казакам приносила добыча. По окончании боевых действий грабеж продолжался, только теперь его жертвами становились и вчерашние союзники. За неимением своего хозяйства запорожцы не могли жить мирным трудом.
С продвижением границы империи на юг Запорожское войско оказалось внутри страны. Переселенцы, двигавшиеся из Центральной России в малонаселенные степные края по нижнему течению Днепра, стали подвергаться нападениям казаков. После войны Потемкин, назначенный генерал-губернатором Новороссии, столкнулся с многочисленными жалобами жителей на бесчинства запорожцев.
Во всей губернии в это время насчитывалось 158 тысяч жителей, в Сечи в плену находилось еще 50 тысяч поселян, угнанных казаками на продажу. Такого положения правительство потерпеть не могло.
22 марта 1775 года Екатерина поручила Румянцеву подготовить военные меры против казачьей вольницы. "Запорожцы столько причинили обид и разорения жителям Новороссийской губернии, - писала императрица, - что превосходит все терпение. Смирить их, конечно, должно, и я непременно то сделать намерена" . Потемкину она поручила подготовить Манифест 3 августа 1775 года, в который "вносить нужно все их буйствы, почему вредное такое общество уничтожается" . Это был манифест, извещавший об уничтожении Сечи жителей империи. Высочайший же рескрипт по этому поводу возник годом раньше, 21 июля 1774 года , но Потемкин "придерживал" его до более удобного времени. По окончании крестьянской войны представилась возможность осуществить задуманное.
Еще в январе 1775 года Григорий Александрович энергично отклонил предложение поселить на вверенных ему землях в Новороссии бывших сподвижников Пугачева, которые по приговору суда были освобождены от наказания. Девять видных участников возмущения - И. А. Творогов, Ф. Ф. Чумаков, В. С. Коновалов, И. С. Бурнов, И. П. Федулев, П. А. Пустобаев, К. Т. Кочуров, Я. Ф. Почиталин и С. М. Шелудяков - были помилованы, поскольку первые пятеро захватили и выдали правительству Пугачева, а остальные либо явились с повинной и привели с собой отряды повстанцев, либо передавали правительственным войскам сведения. Сначала по просьбе Потемкина генерал-прокурор А. А. Вяземский поместил девятерых "раскаявшихся" в Туле под присмотром драгунского полка , а затем их препроводили на поселение в Рижскую губернию .
Девять помилованных соратников Пугачева могли оказаться той спичкой, от которой бы вспыхнуло обиженное Запорожское войско. Все они имели опыт крестьянской войны. Все командовали крупными отрядами, а в окружении недовольных собратьев вынужденное "раскаяние" легко сменилось бы новыми "злодейскими вылазками". Полагая, что у запорожцев достаточно и своих заводил, Потемкин предпочел заслать пугачевцев под Ригу, где местные жители не понимали их языка.
Государственный совет одобрил предложение вице-президента Военной коллегии и признал необходимым "истребить кош запорожских казаков, как гнездо их своевольств, и, усмиря их, учредить над ними начальство" . 4 июня 1775 года войска под предводительством генерала П. А. Текелли без сопротивления заняли Сечь. Жители и земли Запорожской Сечи вошли в состав Новороссийской губернии . Казакам было объявлено, что те из них, кто согласится жениться и обзавестись хозяйством, смогут продолжить службу в качестве нового казачьего войска, а правительство, в свою очередь, поможет им землей и скотом.
Потемкин желал создать на землях своего наместничества новый казачий кош. И это ему удалось. Многие запорожцы после роспуска Сечи предпочли служить в русской армии в иррегулярных войсках. Кроме них, к кошу примкнули бывшие некрасовские казаки, в 1784 году возвратившиеся из Турции в Россию. А позднее Черноморское войско было специально усилено выходцами с Дона. Для проживания и ведения хозяйства казаки получили земли на Кубани.
С самого начала управления Новороссийской и Азовской губерниями, где поселились казаки, Потемкин поддерживал старый принцип: "С Сечи выдачи нет". В секретном ордере генерал-майору В. М. Муромцеву от 11 августа 1775 года он приказывал: "Являющимся к вам помещикам с прошением о возврате в бывшую Сечь Запорожскую крестьян объявить, что как живущие в пределах того войска люди неизъемлемо все и вообще под именем того войска вступили по высочайшей воле в военное правление и общество, то и не может ни один из оных возвращен быть" .
В следующем, 1776 году на обустройство запорожцев в южных губерниях было потрачено 120 тысяч рублей. 11 апреля 1776 года Потемкин сделал в Совете доклад о создании Астраханского казачьего войска (прообраза Черноморского). Это новое образование получило флотилию транспортных судов для обеспечения коммуникаций на Азовском море. Позднее в казачьей гребной флотилии появились и боевые корабли. Никто не предполагал тогда, что им предстоит сыграть важную роль во Второй русско-турецкой войне. В мае 1776 года Екатерина утвердила предложения Потемкина о смягчении наказания запорожским предводителям: последнему кошевому атаману Сечи П. И. Калнишевскому, войсковому писарю И. Я. Глобе и войсковому судье Павлу Головатому .
Среди казачьей старшины были и те, кто сразу откликнулся на обращение Потемкина сформировать новое воинское соединение - "кош верных запорожцев". (В 1790 году он был переименован в кош Черноморских казаков.) В числе первых оказались Захар Александрович Чапега, Антон Андреевич Головатый и Сидор Иванович Белой. Белой стал кошевым атаманом. Чапега во время роспуска Сечи спас полковое знамя, под которым позднее, в годы второй войны верные запорожцы ходили в атаку. Именно в расположение его войск попала в 1788 году графиня Варвара Николаевна Головина, посещавшая мужа на театре военных действий.
"Вид новороссийских степей был для меня в новинку, - писала она. - …Беспредельная равнина: вокруг ни деревца, ни жилища - только казачьи посты и почтовые станции. На выжженной солнцем земле кое-где виднеются прекрасные полевые цветы… Казачьи посты были просто землянками, соломенные крыши которых выступали из земли подобно сахарным головам. Вокруг торчали воткнутые в землю пики, ярко блестевшие на солнце… Я вышла из экипажа и вдруг услышала звуки бандуры, лившиеся словно из-под земли… Подойдя к одной из землянок, я услышала чьи-то радостные крики:
- Да здравствует Екатерина Великая! Да здравствует мать наша, которая нас кормит и прославляет! Да здравствует Екатерина!
Эти слова приковали меня к месту: поистине трогательно это выражение верноподданнических чувств в степи, в двух тысячах верстах от столицы.
Я спустилась в землянку, где шел веселый свадебный пир. Мне предложили вина, тотчас же стали готовить особого рода пирожки: их делали из ржаной муки и воды, тесто гладко раскатывали, в середину клали творог, завертывали края, затем кидали в кипящую воду и через десять минут они были готовы. Я проглотила их штук шесть и нашла превосходными…"
Придворной фрейлине простительно было не знать, что такое галушки. Зато, путешествуя на свой страх и риск по охваченным войной землям, она знала, что попала в расположение черноморских казаков и здесь ей ничто не угрожает.
Однако были среди казаков и те, кто, поселившись на новых землях, продолжал вести разбойный образ жизни и предпочитал грабить богатых переселенцев, вместо того чтобы создавать свое хозяйство. Венесуэльский путешественник Франсиско де Миранда, побывавший в Крыму накануне Второй русско-турецкой войны, записал в дневнике историю местного негоцианта "уроженца Женевы г-на Фабра с супругой". "Недавно с ними случилось крайне неприятное происшествие: находясь вместе с одним другом и матерью жены в загородной усадьбе на некотором расстоянии от Херсона, они внезапно подверглись нападению грабителей-казаков. Муж кинулся бежать и спрятался в амбаре, бросив на произвол судьбы супругу и остальных. Друг же, пытавшийся сопротивляться, был избит и ранен. Госпоже Фабр связали руки и ноги, и бог знает, что еще с ней сделали, равно как и с матерью…"
Грабителей ловили и наказывали. Но подобные происшествия не укрепляли доверия к казакам со стороны правительства. Критики деятельности светлейшего князя упрекали его в излишней пристрастности к казачеству. Только блестящие операции черноморцев в годы второй войны с Турцией доказали правоту Потемкина. Стоило потрудиться, чтоб превратить разнузданную вольницу в организованных "военных поселян", способных совместно с регулярной армией защищать границы России.
Праздник
10 июля в Москве была пышно отпразднована первая годовщина Кючук-Кайнарджийского мира. Годом ранее торжество решили отложить под благовидным предлогом болезни главного героя минувшей войны - фельдмаршала Румянцева . Однако реальной причиной была полыхавшая внутри страны пугачевщина. Теперь, к лету 1775 года, в пределах империи наступил мир, армию покидали многие офицеры. Уходивших и остающихся на службе необходимо было наградить и за услуги, оказанные Отечеству во время войны с Портой, и за борьбу с повстанцами. Так что торжества были двойные, хотя прямо об этом не говорилось. К ним и приурочили многочисленные пожалования .
Описание пышного церемониала праздника занимает в Камер-фурьерском журнале 10 страниц . Зрелище было красочным и чрезвычайно внушительным. Торжества начались не 10-го, а еще 9-го числа, когда проходила всенощная в Успенском соборе Кремля , обставленная со всевозможным блеском. На ней были употреблены для несения мира золотые и серебряные сосуды из Грановитой палаты . О них Екатерина писала Потемкину: "Батенька, я тринадцать лет назад приказала Коллегии экономии, чтоб все, что мироварению надлежит, сделать серебряное, а теперь вижу, что варят в серебре, понесут в церемонии всенародно мир в оловянных премерзких сосудах; пришло мне на ум на сей случай, пока поспеют серебряные, не можно ли дать взаймы из Мастерской или Оружейной кувшины серебряные, но с тем, чтоб опять поставлены были в Грановитую к праздникам мирнаго торжества, и буде мысль моя вам нравится, прикажи по ней исполнить, слышишь, душа" .
Накануне торжеств Екатерина поставила Потемкина во главе Оружейной палаты. Московская исследовательница Н. Ю. Болотина опубликовала подборку материалов о работе этого учреждения. При Григории Александровиче началось "приведение в порядок и изучение церковной утвари, образов, уникальных вещей, старопечатных и рукописных книг, некоторые из которых Потемкин брал к себе для прочтения". Именно тогда происходит "зарождение музея Оружейная палата", резко возрастает число посетителей. По нескольку часов в день продолжались осмотры "государственных регалий и прочих богатых вещей знатными персонами, иностранными послами, иногда в сопровождении самого Потемкина" .
Во время праздника большие пожалования были сделаны П. А. Румянцеву, В. М. Долгорукому, А. Г. Орлову, А. М. Голицыну, П. И. Панину . Список наград главного "виновника торжества" - фельдмаршала П. А. Румянцева - состоял из 11 пунктов: "…1) Похвальную грамоту с прописанием службы его в прошедшую войну и при заключении мира, с прибавлением к его названию прозвища Задунайскаго;… 2) алмазами украшенный повелительный жезл или булава, за храбрые предприятия; 3) шпага, алмазами украшенная; 4) за победы лавровый венец; 5) за заключение мира масленую ветвь; 6)…крест и звезду, алмазами украшенного ордена Св. ап. Андрея; 7)…медаль с его изображением; 8) для увеселения его 5000 душ - староство…; 9) для построения дома сто тысеч рублей; 10) для стола его сервиз серебряной; 11) для убранства дома картины" .
Самого Григория Александровича императрица собиралась наградить своим портретом, усыпанным бриллиантами. Предстоящий приезд Румянцева в Москву на праздники вызвал множество хлопот. Екатерина подыскивала ему подходящий дом , живо обсуждала с любимцем маршрут и время проезда фельдмаршала под триумфальной аркой в его честь . Видимо, первоначально предполагалось, что Румянцев совершит торжественный въезд ночью или поздним вечером при свете иллюминации, но герой отклонил подобную честь. Это был первый открытый жест недовольства со стороны фельдмаршала. Григорий Александрович вел себя все самостоятельнее, а став вице-президентом Военной коллегии, оказался начальником своего бывшего патрона. Когда решался вопрос о командовании войсками против Пугачева, он поддержал кандидатуру Панина, а не Румянцева. Такое нелегко было забыть.
Петр Александрович был принят Екатериной с подчеркнутой благосклонностью. Пользуясь случаем, фельдмаршал представил императрице двух сотрудников своей военной канцелярии, которых рекомендовал как талантливых и образованных молодых людей. Оба окончили Киевскую духовную академию, служили Румянцеву еще в мирное время, в бытность его генерал-губернатором Малороссии, и последовали за ним на театр военных действий. В паре они представляли собой комичное зрелище: рослый красавец П. В. Завадовский и неуклюжий, на редкость толстый уродец А. А. Безбородко. Румянцев желал пристроить их при дворе. В кабинете императрицы как раз имелись статс-секретарские вакансии. В день празднования мира протеже Румянцева получили должности "у принятия челобитных" . Обоим предстояло сыграть важную роль в жизни наших героев, но пока на них еще мало кто обращал внимание.
10 июля проходило награждение в Грановитой палате Кремля, после чего торжественный кортеж отправился в Пречистенский дворец. Потемкин в красном плаще ехал за каретой императрицы верхом и разбрасывал в народ серебряные жетоны с надписью "Мир с турками" и "Приобретен победами". Румянцев следовал за государыней в карете цугом. Гремел пушечный "салют царей", звенели колокола всех московских церквей.