* * *
Предолимпийский сезон прошел в мужском одиночном катании, как и следовало ожидать, под знаком двух российских фигуристов. Все прекрасно понимали, что других соискателей главной спортивной награды четырехлетия не будет. Только Плющенко и Ягудин. Ягудин и Плющенко.
Подобное противостояние в спорте встречается нечасто. И всегда крайне украшает любой поединок. Когда Ягудин впервые стал чемпионом мира, Плющенко только исполнилось 15 лет. Он попал в Миннеаполис почти случайно – заменил снявшегося с соревнований олимпийского чемпиона Илью Кулика. И получил бронзовую медаль, что было воспринято как грандиозный успех. Хотя на самом деле катался не лучшим образом – перегорел от нервного напряжения еще до старта.
Прогресс начался лишь в следующем сезоне, когда Ягудин ушел к Тарасовой, а Плющенко остался у Мишина единоличным любимцем. Тогда же зародились невероятно мощные ростки будущей конкуренции. Желание Мишина видеть в чемпионах именно своего ученика было столь велико, что не могло не передаться воспитаннику. Слова о том, что Ягудин – не более чем один из соперников, которые Плющенко на протяжение трех последующих лет предстояло неоднократно произносить на пресс-конференциях, никому не приходило в голову воспринимать всерьез. Достаточно было увидеть битву между Алексеем и Евгением хоть однажды (равно как и их тренеров за бортами катка), чтобы понять: эти два тандема будут биться насмерть. И только друг с другом. Остальные – не более чем массовка.
Сезон 2000 года Евгений начал фантастически, демонстрируя невиданную доселе сложность и чистоту исполнения, в то время как основного соперника преследовали травмы и прочие напасти. Высшие оценки за технику, которые Плющенко регулярно получал на этапах "Гран-при", начали кружить голову не столько самому фигуристу, сколько его тренеру. Мишин стал публично позволять себе довольно пренебрежительные высказывания как в адрес своего бывшего воспитанника, так и его нынешнего тренера, утверждая, что за показным артистизмом программ не так много техники.
Ну а после того, как Евгений победил Алексея на чемпионате Европы-2000 в Вене, Мишин (пожалуй, впервые после победы Алексея Урманова на Олимпийских играх в Лиллехаммере) выглядел буйно-счастливым. Именно он, а не Плющенко, был в центре внимания на пресс-конференции. Стоя в середине многочисленной группы журналистов, путая русские и английские слова и не обращая внимания на вопросы, безостановочно рассказывал о своем воспитаннике:
– Когда у него после первых побед в "Гран-при" появились деньги… О-о-о! Когда у него появились деньги, началась вакханалия: машину – папе, золотые украшения – маме, всевозможные – так, чтобы можно было обвешаться с ног до головы. Мы были на сборе в Голландии, так Женя собрал всю компанию приятелей – пять человек и повел их в обувной магазин. Все вышли в новых кроссовках. Потом они пошли в игрушечный магазин – купили пять машин с радиоуправлением, но и это было не все. Вместе с машинами они отправились за роликовыми коньками. Представляете картину? Пять здоровых парней – на роликах, с пультами управления в руках, и эти машины – туда-сюда. Когда надоело, Женя арендовал для всех велосипеды. Голландия, знаете ли, велосипедная страна. И началось снова – велосипеды, пульты, машины носятся… Я был в шоке. Не знал, как учеников на каток загнать. Но сумел.
После того как Алексей Урманов вышел из-под моего контроля – такое, что скрывать, было, – я понял, что в тренерской руке всегда должны быть вожжи. Они у меня есть. Хотя я не сторонник запретов. Если ученик теряет ощущение реальности, лучше чуть-чуть подождать. Как насморк, знаете ли. Если лечить – проходит через неделю. Если не лечить – через семь дней.
Так вот: недалек тот день, когда придется прыгать каскад из двух четверных прыжков. Китайцы уже пробуют. Но то китайцы. Они многое берут из других видов спорта и учат вращения быстрее, чем кто-либо. Всё? Вопросов больше нет? Всех обнимаю, пока! Как? Я вас еще не удовлетворил? Зачем я – старый и толстый – вам нужен? Посмотрите, какие красавцы в зале, а вы продолжаете меня мучить! Когда Урманов вышел из-под контроля? О, это уже пройденный этап, ни к чему говорить о нем. Есть Плющенко – чемпион Европы. А я – всегда к вашим услугам, отвечу на любые вопросы. Но только не сегодня! Всё! Прощайте! Меня уже нет!
Тогдашнее не совсем адекватное состояние тренера на самом деле было легко объяснимо. В Ягудина, а не в Плющенко Мишин на протяжении многих лет вкладывал всю душу в стремлении создать фигуриста двадцать первого века. Его технику вычищал и оттачивал до самозабвения. Коллега Мишина Валентин Николаев как-то заметил по этому поводу:
– Когда Ягудин ушел, Плющенко всего лишь оказался на подхвате. Мишин его вдогонку собирал, перескакивая через ступеньки, – это видно. Но выхода другого не имел. Потому что замена нужна была стремительно. Самолюбие не позволяло, потеряв спортсмена, оказаться внизу.
Состояние реванша оказалось, впрочем, недолгим. Чемпионат мира в Ницце Плющенко проиграл психологически. Вышел на лед после того, как Ягудин блестяще справился с каскадом из четверного и тройного прыжков, затем с четверным в отдельности. И сам не справился с нервами. Свидетельством тому – банальная "бабочка" вместо первого четверного прыжка, судорожный заход на вторую попытку, падение, потом – еще одно. Последним ударом стали оценки судей. Словно мстя за неоправдавшиеся ожидания, арбитры вышвырнули Евгения за пределы призовой тройки.
На Мишина было страшно смотреть. Совершенно багровый, он даже не стоял, а обессиленно висел на бортике. Когда все кончилось, ушел на негнущихся ногах, глядя в пространство остановившимися от горя глазами.
Следующий сезон Плющенко выиграл вчистую. Победил на чемпионате Европы в Братиславе, затем – на мировом первенстве в Ванкувере. И вновь амбиции тренера взлетели до заоблачных высот. Все его поведение говорило о том, что иных претендентов на будущее олимпийское золото, кроме своего ученика, он уже не рассматривает в принципе.
В том сезоне Евгений действительно был необычайно хорош. Он заметно повзрослел, исчезла угловатость в движениях. На редкость удачными оказались постановки, костюмы. Все происходящее в Ванкувере и в самом деле заставляло задуматься о том, что в фигурном катании отныне – один король. И зовут его Евгений Плющенко.
Кто бы мог предположить, что не пройдет и года, как светлую полосу в жизни фигуриста сменит непроглядно черная?
Первой откровенной неудачей стала новая произвольная программа, с которой Плющенко должен был одержать свою главную олимпийскую победу в Солт-Лейк-Сити. Однако на этапах "Гран-при" композицию приняли крайне сдержанно. И тренер с учеником решились на аварийный шаг – замену программы за считанные недели до Олимпийских игр. Плющенко не приехал на чемпионат Европы в Лозанну, сославшись на травму, но не было никого, кто бы не знал, что в это самое время он вовсе не лечится. А спешно делает новую постановку – "Кармен".
* * *
Олимпиаду Плющенко проиграл. Задним числом легко быть мудрым в выводах, но чем дальше в прошлое отодвигались эти Игры – счастливые для одного выдающегося фигуриста и совершенно траурные для другого, – тем четче понималось: Плющенко не мог их выиграть. Психологический груз, который свалился в Солт-Лейк-Сити на 19-летнего Евгения, был бы не под силу и более опытному в спорте человеку. Цель выиграть во что бы то ни стало загнала его в тупик, не оставив ни малейшего права на ошибку. Мишин всячески ограждал подопечного от контактов с журналистами, однако сам делал промахи на каждом шагу – вел себя как человек, у которого золотая олимпийская медаль уже лежит в кармане, и тем самым лишь нагнетал обстановку вокруг своего спортсмена. В воздухе ощутимо носилось: "Женя не может проиграть. Он обязан выиграть!"
В противостояние двух корифеев тренерского дела и их подопечных в Солт-Лейк-Сити были так или иначе вовлечены все русскоязычные журналисты. Перевес общественного мнения явно склонялся в сторону Евгения. На протяжении всего сезона Ягудину еще не удавалось безошибочно прокатать произвольную ни на этапах "Гран-при", ни на отборочном чемпионате России, ни в Лозанне, где спортсмен стал чемпионом Европы. Плющенко же оставался в тени и таинственности, осев в Питере для того, чтобы поменять программу. А тайна всегда привлекает интерес.
Вопрос "Ты за кого болеешь?" звучал на катках и в пресс-центре так часто, что вполне мог бы употребляться вместо приветствия. Доходило до того, что корреспонденты инструктировали друг друга ни в коем случае не проявлять собственных симпатий, разговаривая с тренерами фигуристов. Напротив, убеждать каждого, что болеешь лишь за него. Иначе интервью может вообще не получиться.
В один из приездов на тренировочную арену я сама угодила под шквал мишинского негодования.
– Я не буду давать вам интервью, – вспылил тренер на безобидную просьбу рассказать хотя бы в двух словах о том, как его спортсмен провел последние перед Играми недели. Плющенко тогда готовился к соревнованиям в изоляции от команды неподалеку от Солт-Лейк-Сити, и его приезда в олимпийскую деревню и появления на катке пишущий и снимающий народ ждал с колоссальным нетерпением.
– Могу поинтересоваться почему? – спросила я.
– Не вижу смысла! Стоило Жене поставить произвольную программу, как на нас ополчились все. Писали, что его программа – как лоскутное одеяло. И что катается он настолько медленно, что впору ставить зонтик посреди площадки и ездить вокруг. А уж по телевизору такое говорили…
– Не совсем вас понимаю, – опешила я. – Эти упреки мне следует принять на свой счет?
– Лично к вам у меня претензий нет, – умерил пыл Мишин. – Но разговаривать все равно не хочу. Да и о чем, когда на носу – главный старт?
– Но поймите меня и вы: Плющенко не выступал в чемпионате Европы, сделал новую произвольную программу, тренировался в одиночестве в Санкт-Петербурге, потом в американском Логане. Болельщики ведь тоже переживают, интересуются, как у вас дела. Расскажите хотя бы тезисно, насколько тяжело было менять постановку, да и почему, собственно, вы пошли на это?
– Изначально хотели сделать что-то необычное. Но когда программа была готова – и действительно получилась не похожей ни на какую другую, – ее не поняли и не приняли. Жаль. Фигурное катание рано или поздно придет к этому. Мы с Плющенко просто опередили время. Но поскольку кататься нужно сейчас, решили сделать что-нибудь более простое для восприятия. Жене это даже облегчает задачу – отнимает не так много эмоциональных сил.
Расставались мы почти что друзьями.
– Приходите через пару дней на тренировку. Увидите нечто о-очень интересное, обещаю, – интригующе сказал тренер. Правда, напоследок не удержался от завуалированной шпильки в адрес ягудинского лагеря: – Понимаете, есть два разных подхода к фигурному катанию. Один состоит в том, чтобы максимально качественно выполнить предписанные элементы. Соответственно и выигрывать должен тот, кто лучше прыгает каскад, быстрее и в более сложных позах вращается, делает более сложные шаги. Только такой путь двигает фигурное катание вперед. Хотя можно идти другим путем: работать на зрителя. Производить впечатление движениями рук, эмоциями. Только путь этот – тупиковый. Мысль ясна?
– Ясен даже подтекст, – улыбнулась я.
Трехкратный олимпийский чемпион по греко-римской борьбе Александр Карелин сказал однажды весьма точную вещь: "Спорт – это не что иное, как узаконенное, морально оправданное проявление высшей степени эгоизма. Когда спортсмен выходит на старт, его совершенно не волнует, что кто-то еще хочет стать первым". В олимпийской борьбе Мишина и Тарасовой каждый был по-своему прав. И каждый так или иначе руководствовался тем, что для достижения цели хороши все средства.
На стороне Мишина был колоссальный козырь: поддержка Федерации фигурного катания, а значит и российских судей. Это было очевидно на всех без исключения турнирах, где два российских фигуриста соревновались друг против друга: сколь бы равной ни была борьба, российский арбитр неизменно отдавал свой голос в пользу Плющенко. Но козыри имелись и у Тарасовой. Олимпийские программы Ягудина оказались стопроцентным попаданием в "десятку". А вот новая произвольная программа Плющенко получилась неудачной. Окончательно очевидно это стало на финальном этапе серии "Гран-при" в канадском Китченере. Евгений проиграл, и композицию было решено заменить. С одной стороны, это создало интригу и, как следствие, вызвало дополнительный всплеск журналистского интереса. С другой, лишило Плющенко возможности поехать на чемпионат Европы в Лозанну – самые последние соревнования перед Олимпийскими играми.
Отчаянно смелая и крайне рискованная задумка Мишина и Плющенко, безусловно, заслуживала уважения. И тем не менее означала признание собственного промаха. Журналисты незамедлительно отметили, что если Евгению удастся победить в Солт-Лейк-Сити с абсолютно новой, нигде до этого не обкатанной композицией, то это будет первым таким случаем в истории. Не потому, что никто не рисковал менять программы за считанные недели до Олимпийских игр. Пробовали. Те же Торвилл и Дин – перед Олимпийскими играми в Лиллехаммере. Но никогда эти замены не приносили желаемого результата.
Тарасова к тому же сделала весьма нетривиальный, сильно всколыхнувший общественность шаг. Пригласила в бригаду хорошо известного в спортивных кругах психолога Рудольфа Загайнова. В самом факте такого обращения не было ничего нового. С психологами в разное время сотрудничали многие известные спортсмены. Однако личность Загайнова была в каком-то смысле одиозной. Каждый раз, когда в том или ином разговоре упоминалось его имя, кто-нибудь непременно вспоминал: "Тот самый маг, который сумел загипнотизировать Анатолия Карпова".
Психолог действительно много работал в шахматах. Сначала – против Карпова (помогал его тогдашнему сопернику Виктору Корчному), затем – на стороне Карпова против Гарри Каспарова. О первом периоде своей работы он написал в конце 1980-х книжку "Поражение". Те мемуары стали поводом для нашего знакомства. Любой литературный труд до его публикации было принято отдавать на рецензию. В качестве рецензента Загайнов выбрал моего отца, работавшего в то время директором Научно-исследовательского института физкультуры. А тот, сославшись на занятость, перепоручил рукопись мне.
Личное знакомство состоялось чуть позже. Тогда Загайнов бросил:
– Жаль, что нам с вами не довелось поработать, когда вы были спортсменкой. Я бы мог сильно помочь.
На фразу маститого специалиста я самоуверенно хихикнула:
– Если бы мне был нужен психолог, я вряд ли сумела бы стать олимпийской чемпионкой.
Новость, что с Загайновым стала работать Тарасова, удивила настолько, что я даже растерялась. По моим представлениям, такой мощный тренер, как она, меньше всего нуждается в психотерапевтических услугах. Впрочем, Тарасова развеяла недоумение быстро:
– Мне не нужен психолог. Но я не могу во время соревнований войти в мужскую раздевалку. А значит не могу исключить ситуацию, в которой моему спортсмену могут перед стартом наговорить гадостей, вывести его из равновесия. Поэтому я и пригласила Загайнова. Он сам кому хочешь что угодно сказать может. К тому же Ягудин – такой спортсмен, которого нужно постоянно держать под контролем. Я и так провожу с ним очень много времени. От этого он слишком устает. Мы с хореографом Николаем Морозовым и Загайновым очень четко продумываем график каждого дня. Строим работу так, чтобы заниматься Ягудиным попеременно. Ну а все разговоры о том, что Загайнов способен загипнотизировать любого… Пусть говорят.
Положа руку на сердце, подобную позицию вряд ли можно считать этичной. Однако в правила игры большого спорта она вписывалась прекрасно. Разговоры о гипнотизерском всемогуществе Загайнова передавались из уст в уста, дошли до Мишина, а тот необдуманно сказал об этом ученику. Похоже, Плющенко поверил этому всерьез. У него появился подсознательный страх. И как следствие – неуверенность.
Сам ли Загайнов стал виновником падения Плющенко в короткой программе или спортсмен просто не выдержал постоянной нервотрепки и давления, было по большому счету неважно. Факт оставался фактом: одна-единственная ошибка обернулась для Евгения и его тренера крушением всех надежд.
К победе Ягудина это, впрочем, не имело ни малейшего отношения. Блистательным со всех точек зрения финальным прокатом Алексей расставил все точки и акценты. И дал понять всем, что ему совершенно наплевать, ошибся или нет Плющенко в короткой программе, есть ли в судейской бригаде "свой" арбитр… Счет по раскладу мест между ним и неизменным соперником оказался не 5:4 – как в финальной дуэли "Гран-при", а 9:0! Чистая победа. Туше!