26 апреля 1884 г. П. Н. Дурново командирован в государства Западной Европы "для ознакомления с устройством полиции в многолюдных городах <…> и с теми приемами, путем которых достигается в них надзор за беспокойными и вредными элементами населения, дабы эти приемы применить у нас с соответственным изменением в устройстве полиции" (Ордер министра внутренних дел от 7.04.1884 г. за № 1426). Результатом было обозрение полицейских учреждений Парижа, Берлина и Вены при рапорте от 12 июня 1884 г. При этом обозрение учреждений Парижа, подчеркнул П. Н. Дурново, "составлено на основании моих личных наблюдений".
"Весьма признателен Г. Дурново за этот основательный труд, – написал министр на рапорте. – Прошу сделать из него извлечение о численном составе и стоимости содержания полицейских чинов в этих трех городах и сравнение с таковыми в Петербурге и Москве, а также составить соображение о том, во сколько, следуя примеру других столиц, надлежало бы усилить полицию в Петербурге и Москве и что это стоило бы".
С уходом В. К. Плеве в Сенат (21.7.1884) П. Н. Дурново вступает в должность директора Департамента полиции, а 23.08 назначается и. д. директора Департамента и быстро закрепляется на этом месте: с 1 января 1885 г. он директор. В связи с этим, по распоряжению тов. министра, из секретных сумм Департамента ему выдано 3 тыс. рублей на наем и содержание квартиры. П. Н. Дурново шел 42-й год, для бюрократа такого уровня – возраст молодой.
Департамент полиции был важнейшим в министерстве внутренних дел. Это определялось как стоящими перед ним задачами (охрана общественной безопасности и порядка, предупреждение и пресечение преступлений), так и все более усложняющейся внутриполитической ситуацией в империи (образование и деятельность "Народной воли", распространение марксизма, зарождение организованного рабочего движения). Объектом его деятельности были политические организации, партии, общества, культурно-просветительские учреждения, российские подданные за границей. Департамент ведал полицией (городской, уездной, речной, фабричной), охранными отделениями, адресными столами, пожарными командами; тесно взаимодействовал с Отдельным корпусом жандармов. Курировал работу Департамента товарищ министра, бывший одновременно и командиром корпуса жандармов.
В Департаменте было пять делопроизводств: первое (распорядительное) ведало личным составом полиции и занималось общеполицейскими делами; второе (законодательное) разрабатывало законопроекты, инструкции, циркуляры, а также ведало делами об изготовлении и хранении взрывчатки; третье (секретное) занималось политическим розыском, руководило внутренней и заграничной агентурой, обеспечивало охрану императора, наблюдало за деятельностью революционеров, ведало финансовые дела; четвертое наблюдало за производством жандармскими управлениями дознаний по государственным преступлениям; пятое готовило доклады для Особого совещания по административной ссылке политически неблагонадежных и осуществляло гласный и негласный надзор.
Структура Департамента полиции при П. Н. Дурново "не претерпевала сколько-нибудь существенных изменений"; основное внимание "уделялось "отлаживанию" деятельности Департамента в том виде, в котором его оставил Плеве, а также приспособлению ее к решению новых задач", обусловленных "выходом на общественно-политическую арену новых социальных сил". Обновление личного состава Департамента за счет представителей суда и прокуратуры было продолжено. Реорганизована русская полицейская служба в Европе. Повышена эффективность деятельности всех звеньев Департамента полиции.
6 октября 1884 г. удалось арестовать в Петербурге Г. А. Лопатина и Н. М. Салову, а 16 ноября в Харькове – И. Л. Манучарова, в Харькове 1 мая 1885 г. – П. Л. Антонова, а 2 мая – С. А. Лисянского, 27 января 1886 г. в Петербурге – членов группы "Рабочий", 22 февраля в Екатеринославе – Б. Оржиха, 1–2 марта 1887 г. в Петербурге – готовивших покушение на Александра III, обнаружить динамитную мастерскую и типографию, в 1890 г. – Ю. Раппопорта и главу поволжских народовольцев М. В. Сабунаева.
В 1886 г. была ликвидирована в Женеве подпольная типография "Народной воли". В Париже обнаружена конспиративная квартира Л. А. Тихомирова и установлено за нею наблюдение. П. И. Рачковский "разработал" Л. А. Тихомирова и он порвал с революционной деятельностью, обратившись к Александру III с прошением о помиловании.
П. И. Рачковский организовал эффективную дискредитацию русской революционной эмиграции во французской прессе.
Были раскрыты планы покушения на Александра III и французских министров – "бомбисты" были арестованы французской полицией и осуждены французским судом (1890).
Об энергии, оперативности, напористости и жесткости Дурново-директора департамента полиции свидетельствует история разгрома революционного кружка в Ярославле в июне 1886 г.. Получив сведения о принадлежности студента Ярославского лицея П. П. Бессонова к революционной партии, П. Н. Дурново 4 июня распоряжается через начальника Московского охранного отделения "о немедленном производстве обыска у Бессонова". Обыск дал результаты, и студент был арестован. 13 июня начальник Ярославского жандармского управления получает телеграмму директора департамента полиции: "Прошу содержать под стражей Бессонова и немедленно арестовать Жирянову, Введенского, Чумаевского и, безусловно, всех, имевших с Бессоновым подозрительные отношения, укрывавших нелегального и на которых падает хотя бы малейшее подозрение в знакомстве с ним; в случае отсутствия достаточных данных к аресту сих лиц по формальному дознанию, содержите их под стражей на основании 33 ст. об усиленной охране и без разрешения департамента полиции никого не освобождайте. Дурново".
17 июня, соглашаясь с предложением прокурора Московской судебной палаты передать дознание по делу Бессонова для дальнейшего производства в Московское губернское жандармское управление, П. Н. Дурново пишет: "Предшествовавшие аресту Бессонова обстоятельства приводят меня к убеждению о нахождении в Ярославле значительного числа лиц, способствовавших укрывательству нелегальных, избравших означенный город своим притоном. Вследствие сего и в видах пресечения членам преступного сообщества возможности находить себе впредь безопасный приют в Ярославле, мною сделано распоряжение об аресте всех лиц, на которых падает хотя бы малейшее подозрение в сношениях с Бессоновым и Цыпенко и в укрывательстве последнего".
Поскольку время было каникулярное и студенты успели разъехаться по родным местам или поступили на службу, то аресты были произведены в Московской, Ярославской, Орловской, Воронежской, Саратовской, Новгородской, Владимирской, Смоленской, Тверской, Уфимской и Тульской губерниях и коснулись лиц, уже больше года покинувших Ярославль. Было арестовано "около 50 человек" и среди них, кроме студентов, 3 уже окончившие лицей, 2 офицера, 2 народные учительницы, 2 бывших семинариста, 3 бывших гимназиста, 5 служащих различных учреждений, помощник присяжного поверенного, шляпница, содержательница столовой, 2 нелегальных.
Одновременно с ярославским делом производились дознания по делу Рыбинского кружка, по делу Муханова и по делу Беневольского в Москве.
"В первые годы своей деятельности департамент полиции стремился работать в пределах законности и строго преследовать всякое проявление поползновений подчиненных органов заняться провокацией, т. е. искусственным созданием громких дел в целях выслужиться перед начальством, к тому же личный состав департамента полиции состоял, по преимуществу, из лиц в высшей степени порядочных и честных. <…> департамент полиции, в целях контроля деятельности подведомственных органов, стремился организовать собственную центральную агентуру не только в пределах России, но и за границей. Названной агентурой лично руководили ныне покойный П. Н. Дурново и Г. К. Семякин, решительно никому не доверяя свои тайны. <…> Отношение к расходованию денег из секретных сумм было самое корректное, и даже накопилась экономия в 3 миллиона рублей, но иногда, под сильным давлением, приходилось производить расходы на посторонние надобности; так, например, из секретного фонда было выдано 5 тысяч рублей на приданное дочери В. К. Плеве, занимавшего в то время должность государственного секретаря".
Плодотворная деятельность П. Н. Дурново была по достоинству оценена и вознаграждена: 1 января 1886 г. он получил орден Станислава I ст.; 9 марта 1887 г. ему назначено "вместо аренды" по 2 тыс. рублей ежегодно с 05.04.1887 г. в продолжение шести лет; 19 марта 1887 г. объявлено "Высочайшее Е.И.В. благоволение за отлично примерное исполнение лежащих на нем служебных обязанностей"; 1 января 1888 г. он произведен за отличие по службе в тайные советники; 1 января 1890 г. награжден орденом Анны I ст.; 12 июля 1890 г. объявлена монаршья благодарность "за отличное руководство им настоящим (т. е. "парижским". – А. Б.) делом и весьма дельное ведение его"; 1 января 1892 г. пожалован орденом Владимира II ст.; 7 августа 1892 г. французское правительство наградило его Большим офицерским крестом ордена Почетного Легиона.
На посту директора департамента полиции П. Н. Дурново "своим несомненным умом очень быстро обратил на себя внимание" (Л. М. Клячко), "проявил в полной мере свои административные способности, и перед ним открылась широкая дальнейшая карьера". Он был привлечен к решению ряда важных и сложных проблем внутренней жизни страны. 19 февраля 1885 г. назначен членом Особой комиссии для пересмотра действующих постановлений Устава о фабричной и заводской промышленности; 25 февраля – уполномоченным от МВД в Совещание для обсуждения способов к прекращению обращения купонов; 3 октября – членом Особой комиссии для разработки вопроса о мерах к прекращению наплыва иностранцев в западные окраины; 25 ноября – членом Комиссии для всестороннего обсуждения проектов об управлении одесским портом; 3 ноября 1886 г. – членом комиссии министерства финансов для разработки проекта паспортных правил; 20 ноября 1892 г. – представителем от министерства в Особое совещание по поводу обнаруженных среди студентов высших учебных заведений империи землячеств и прочих тайных кружков.
Власть П. Н. Дурново как директора Департамента полиции была значительна, влияние – огромно. Так, он приказал выдать А. И. Иванчину-Писареву паспорт в Твери. Тверской губернатор колебался: у Иванчина-Писарева, кроме проходного свидетельства, не было никаких документов. "Если вам недостаточно одного распоряжения П. Н. Дурново, – заявил Иванчин-Писарев, – то я телеграфирую ему об этом". "Нет, подождите, – возразил губернатор. – Я скажу полицмейстеру". Иванчин-Писарев замечает: "По тону, каким были произнесены эти слова, можно было заключить о громадном влиянии Дурново".
Своей властью освобождал арестованных. Так, по просьбе высокопоставленной дамы восстановил в правах кавказца, сосланного по политическому делу на 10 лет каторжных работ и в конце 80-х годов бывшего на поселении; по ходатайству великосветских знакомых освободил в 1885 г. без исключения из института арестованного князя В. А. Кугушева.
Что же представлял собою директор департамента полиции П. Н. Дурново с близкого расстояния?
"Лица, имевшие сношения с Дурново, – вспоминал А. И. Иванчин-Писарев, – изучили до тонкости его привычки, слабости и могли дать ряд указаний, как я должен вести себя в разговоре с ним и чего добиваться в пределах его самостоятельных решений.
– Теперь он принимает по четвергам, – говорили мне. – Займите в приемной второе кресло от двери его кабинета, чтобы по его отношению к первому просителю судить, в каком он настроении. Если начнет с отказа – плохой признак! В разговоре с ним не употребляйте "ваше превосходительство": он любит, чтобы называли его по имени… Он прямой, резкий и упорный человек. Если скажет "нельзя", то никакие доводы не изменят его решения. При его отказе – боже вас избави употребить фразу: "может быть, министр разрешит", – он рассердится и прекратит разговор. Он – враг обнадеживаний, обещаний и либеральных заигрываний. Если на просьбу он ответит "хорошо-с", считайте ее исполненной.
В ближайший четверг я отправился в департамент полиции и прибыл туда одним из первых. В первом часу дня стали пускать просителей в приемную.
Здесь каждый подходил к чиновнику, сидевшему за особым столом, и сообщал о себе нужные сведения и цель свидания с директором. Другой чиновник, записав ряд фамилий, уходил в канцелярию разыскивать соответствующие им "дела" и доставлял их в кабинет директора "для ознакомления".
Просители в ожидании приема располагались в креслах вдоль трех стен. Тут были люди всех возрастов: мужчины, женщины, студенты, курсистки. Передо мной уселся какой-то молодой человек в смокинге и в перчатках.
Часовая стрелка приближалась к часу. Откуда-то явилось трое жандармских чинов с резиновыми подошвами на сапогах и вытянулись в струнку. За ними пришли два-три чиновника в виц-мундирах и тоже расположились в ряд. Тихие разговоры просителей, слышавшиеся раньше, прекратились. Все предвещало скорое появление могущественного директора…
Ровно в час раздался звонок. Вслед за ним отворилась дверь кабинета, и на пороге показался П. Н. Дурново в сопровождении чиновника, державшего в руках список просителей и карандаш для отметок резолюций директора. Дурново был в форменном фраке, без всяких знаков и отличий и в жилете темно-коричневого цвета. Он медленно продвигался вперед, не сгибая головы.
– Вам что угодно? – спросил он молодого человека в смокинге. Тот назвал себя по фамилии и изложил просьбу.
– Хорошо-с! – ответил Дурново и приблизился ко мне.
– Ваша фамилия? – спросил он, смотря на меня в упор своими проницательными глазами.
Я сказал.
– Подождите. Я приму вас отдельно, – произнес он и пошел дальше.
В приемной стояла абсолютная тишина. То и дело слышалось: "Вам что угодно?", "хорошо-с!".
Раз я уловил резкий ответ:
– Напрасно шляетесь: ведь я сказал – нельзя!
Вот он подошел к какой-то даме, изысканно одетой во все черное. Она быстро говорила что-то ему, упомянув раза два министра.
– Ну, что вам может сделать министр, когда я не хочу! – раздался властный голос директора, и, не дослушав объяснений дамы, Дурново двинулся дальше.
Опять доносилось ко мне: "вам что угодно?", "хорошо-с!".
– Были у Делянова? – спросил директор, когда подошел к студенту, уволенному из университета.
– Был, но он отказал.
– Сколько раз были?
– Два раза.
– Мало. Сходите пять, шесть раз… Решительно отказать Делянов не может.
Последней к выходной двери стояла невзрачная, молодая особа, бедно одетая, со страдальческим выражением лица.
– Вам что угодно? – спросил Дурново.
– Разрешите мне повенчаться с N. Он приговорен к административной ссылке в Восточную Сибирь и сидит в пересыльной тюрьме.
– Обратитесь к священнику: это его дело, а не мое.
– В тюремном управлении мне сказали, что без вашего разрешения нельзя повенчать нас, так как у него нет удостоверения, что он холостой.
– Так вы хотите, чтобы я удостоверил это?.. Человек десять лет шляется по России… да, может быть, у него пять жен, а вы шестая?
С этими словами он отвернулся от просительницы и скрылся за дверью".