Другая беседа – с аристократом, близким к шаху. Шах должен быть у власти, он решил остаться, никакой передачи власти наследнику, об этом не может быть и речи. Но шах готов на установление монархии "по английскому типу", однако его трагедия в том, что никто ему не верит, что он выполнит свое обещание!
Ущерб экономике от забастовок и волнений трудно подсчитать, продолжает собеседник. С бастующими, однако, никак невозможно поладить, так как они выдвигают совершенно неприемлемое требование – смещение шаха. Религиозные деятели также не отказываются от крайних лозунгов. С Шариат-Мадери можно было бы поладить, но Хомейни уперся, и его популярность, к сожалению, растет (последнее сказано с глубоким вздохом сожаления).
Трудность положения и в том, что организованной политической оппозиции нет, говорит он. "Национальный фронт" – это группка из пяти десятков деятелей, которые даже сами с собой не могут поладить и выдвинуть общей платформы. Да и духовенства они боятся, все время оглядываются на него.
Конечно, приходится признать, что военное правительство не привело страну к спокойствию, со вздохом сокрушается аристократ. Все дело, видимо, в том, что оно не показало по-настоящему силу.
Каковы перспективы? Все неясно, наверно, армии надо пожестче применить силу и отколоть часть оппозиции, поддерживающей Хомейни. Ближайшие дни манифестаций в траурные дни "Тасуа" и "Ашура" покажут, сильна ли оппозиция и как может повести себя армия.
Так говорят и думают те, кто близок к шаху.
…В полночь после долгой работы в кабинете вышел во двор. Падал легкий снежок, влажный воздух, пар изо рта. На башне с часами английского посольства мерно в почему-то притихшем городе пробило 12. Во дворе посольства впущенные по просьбе иранцев солдаты – для охраны. Одни дремлют, другие молча сидят с винтовками между колен. Тихо.
Что будет в ближайшие дни? Интуитивно чувствовали, что дни будут решающими, т. е. определяющими, куда далее пойдет страна.
Власти сильно опасались, что события выйдут из-под контроля. Ведь 19 декабря – день традиционных траурно-религиозных манифестаций в поминовение мученика мусульман-шиитов Хусейна. День для властей опасный: религиозный экстаз многомиллионных толп и раньше часто выливался в беспорядки. Лавки предусмотрительно закрывались, весь город в траурных флагах, иностранцам, т. е. "неверным", рекомендуют не показываться на улицах. Длинные процессии, мужчины либо все в черном, либо в белых саванах – знак готовности отправиться в мир иной, – медленно покачиваясь, ритмично в такт бьют себя цепями по груди, спине, мерно перекладывая цепи поочередно из одной руки в другую. Темп задает барабан, медные тарелки. В отдельных местах группы людей под руководством самодеятельных (а может быть, и профессиональных) лидеров согласованно бьют себя скрещенными руками в грудь, затем широко в стороны, вновь удар скрещенными руками в грудь, снова руки в стороны. Темп учащается, хриплые крики "шах Хусейн, вай Хусейн!" сливаются в единый, все учащающийся вопль "Шахсей, вахсей!". Экзальтация нарастает, многие рвут волосы на голове, расцарапывают в кровь кожу.
В условиях, когда иранское духовенство во главе с Хомейни стало волею исторического случая все более играть роль, цементирующую народное движение, что будет в "Ашуру"?
11 декабря 1978 года. С 9 часов утра начали двигаться колонны к площади Шахъяд. Нам хорошо видны эти темные реки, текущие по улочкам, сливающиеся в потоки на больших магистралях. Людей десятки, нет – сотни тысяч. К концу дня стало ясно, что на улицы вышли миллионы. Ничего подобного Иран за всю свою многовековую историю не видел.
Но что это? Никаких религиозных церемоний не видно, никаких цепей и криков "шахсей, вахсей!". Поражает исключительная организованность. Видны повсюду распорядители-организаторы – это молодые ребята с белыми повязками на рукавах. Город сотрясается от дружно, многотысячными голосами скандируемых лозунгов, все в рифму – персидский язык так богат для стихосложения: "Хомейни – наш вождь, смерть шаху!", "Свободу политзаключенным!". Скандируется и лозунг по-английски (собственно говоря, он приобрел уже интернациональное звучание): "Американс гоу хоум!" ("Вон американцев!") Женщины идут отдельными колоннами, они – в чадрах. Это сейчас и демонстрация приверженности исламу, и знак вызова шахскому правлению. Женщин охраняют молодые ребята: взявшись за руки, они образуют цепочки со всех сторон.
Большие знамена, плакаты – черные, зеленые, белые, красные. Колонны составлены различными течениями: религиозные деятели, "Нацфронт", открыто вышли на улицы "моджахеды иранского народа" – "городские партизаны", которых именуют еще "исламскими марксистами". Их эмблема: скрещенные винтовки, на одной стороне – серп, на другой – молот, в середине – пятиконечная звезда. Идут колонны также подпольной военно-политической организации "федаев иранского народа" – марксистской организации.
В колоннах движутся автомашины с громкоговорителями, из них раздается лозунг, который затем дружно несколько раз повторяется демонстрантами. Агитаторы стоят на крышах движущихся машин с мегафонами в руках, они дают указания, дирижируют лозунгами.
Среди демонстрантов ни тени уныния, по лицам видно – люди исполняют свой долг сознательно, а идти-то ведь немалый путь. Вот на углу посольства останавливается такси. Из него выходит семья: муж, жена, двое детей, они поспешно присоединяются к колонне.
Низко пролетает военный вертолет. Без команды вздымается лес рук со сжатыми кулаками и трижды громовое: "Смерть шаху!". Какой-то старый человек, с трудом передвигающийся с помощью трости, останавливается, прислоняет трость к стене, чтобы освободить правую руку, она в кулаке тычет в небо: "Смерть шаху!".
Демонстрации текут по широкой улице Шах-Реза. У одной из мечетей на ступеньках аятолла Телегани – он недавно выпущен из тюрьмы, это самый популярный и уважаемый религиозный деятель. Часть колонны останавливается. Телегани держит речь: Хомейни – наш вождь, долой шаха, долой весь шахский режим, долой тайную полицию САВАК. Иранцы, не поддавайтесь провокациям, в ваших рядах могут быть агенты САВАКа; власти безбожно врут, что наше движение направляется международным коммунизмом, мы, иранцы, сами сможем решать свою судьбу.
Далее зачитывается текст декларации из 17 пунктов. Первый: наш вождь имам Хомейни. А далее сплошь политические требования: упразднение режима, ликвидация деспотизма, привет бастующим, свободу политзаключенным, против эксплуатации человека человеком, за подлинную независимость страны, против иностранного засилья, отвергаем лживые попытки приписать возмущение народа "международному коммунизму". И в конце – не сложим оружия, будем бороться всеми средствами до полной победы.
Телегани спрашивает собравшихся: "Согласны ли вы?" Лес вздыбленных кулаков, дружный крик пять раз подряд: "Согласны!".
Демонстрантов просят продвигаться далее, к площади Шахъяд, эту группу меняет другая. Все повторяется. На улицах ни одного солдата или полицейского. И – полный порядок. Редко, когда можно увидеть такое.
"Ашура" показала: оппозиция шаху сильна, непримирима в требовании его ухода, но армия по-прежнему не переходит на сторону оппозиции. А США?
В одной из лучших гостиниц Тегерана, "Хилтоне", что на северной окраине города, целый этаж занят группой американцев из ЦРУ и других ведомств – специалистов по краткосрочному прогнозированию политических событий. Группа специально прибыла в Иран, контактирует с кем хочет и посылает доклады в США, минуя американское посольство. Она дает советы, что делать и Картеру, и шаху.
Перетасовываются фигуры возможных глав правительств, но все это при одном условии – сохранении шаха. А главное требование оппозиции – долой шаха. Какой же тут может быть выход? Никакого.
Позиция армейского руководства склоняется к тому, чтобы шах оставался, – иначе всем им, привилегированной касте, конец. Все эти события идут на фоне непрерывных боев на улицах, диких слухов, вроде того, что вода в водопроводе отравлена (было и такое объявление по радио с рекомендациями, как определить, отравлена вода или нет), выключения по вечерам на 3–4 часа электричества, тревоги за положение наших товарищей в провинции, продолжающейся эвакуации женщин и детей (к концу декабря вывезли более 1,5 тыс. человек). Бывали такие напряженные дни, когда, казалось, вот-вот произойдет что-то решающее.
Перед самым Новым, 1979 годом появились зловещие сообщения: американский авианосец "Констелейшн" и несколько кораблей ВМС США получили указание направиться к берегам Ирана, с тем чтобы Советский Союз не вмешивался в дела Ирана!!! Трудно было придумать более бесстыдный, циничный и лживый предлог!
Видимо, шах начал с американцами наступление на оппозицию. Извне – "решительные действия" США, внутри – угроза голода, холода, жестокого военного подавления.
Оппозиции шах предъявил ультиматум: или создайте гражданское правительство и утихомирьте страну, или жестокая военная диктатура. "Не имеет значения, – говорит шах лидерам оппозиции, – что на улицах против меня два миллиона человек, остальная часть страны – за меня". Он готов и на уступки: передача власти наследнику с изменением конституции, с тем чтобы наследник мог вступить на престол с 18, а не с 20 лет.
В ответ на эти действия извне и изнутри в стране невиданный взрыв протеста: вновь кровавые демонстрации, баррикады, митинги по всей стране. Трудно предугадать, что произойдет на следующий день.
Последний защитник последнего шаха
В ночь на 31 декабря меня разбудили. Агентство "Парс" передало сообщение, что шах поручил сформировать гражданское правительство Бахтияру, шах затем собирается выехать из страны "для отдыха и лечения". "Национальный фронт" немедленно заявил об исключении Бахтияра из этой организации, он не будет сотрудничать с его правительством.
Формирование правительства у Бахтияра идет явно с трудом – желающих не так уж много. Наконец 3 января он встретился с журналистами и говорил с ними, ко всеобщему удивлению… по-французски.
О чем же он вещал? Шаха надо сохранить – это ведь соблюдение конституции, яро выступал против "коммунистов", презрительно говорил о "Нацфронте" ("они ко мне сами придут"). Он, Бахтияр, уже ведет переговоры с Шариат-Мадери, знаком, дескать, и с Хомейни. Впечатления внутри страны явно не произвел. Зато в западных странах вовсю расхваливают Бахтияра, иранское духовенство пока молчит, левые организации выбросили лозунг "Долой Бахтияра!".
Наконец через 6 дней Бахтияр набрал большинство министров для своего правительства и представил их шаху. Церемония показывалась по телевидению. Бахтияр все время заглядывал в бумажку, кто же у него какой министр, не перепутать бы. Комедия!
Шах кривился, даже заметно было, что все это ему неприятно: и незнакомые "министры", и то, что они не в визитках или фраках, а в обычных мятых пиджаках, и не целовали ему руку, одним словом – плебеи. Сенсация состояла в том, что министром иностранных дел был назначен Мирфендерески! Зря он согласился – явно не в тот автобус сел.
Хомейни на следующий же день в Париже назвал назначение правительства Бахтияра опаснейшим заговором против народа, объявил его незаконным и призвал не поддерживать. Вот так! Вскоре демонстрации на улицах начали проводиться не только с лозунгами против шаха, но и против Бахтияра.
Военные повели себя странно: видя слабость Бахтияра и отсутствие у него опоры, они все больше заявляют о своих планах и главном из них – не допустить смещения шаха.
Большой скандал вызвало заявление генерала Хосровдада французской газете "Фигаро" о том, что армия не допустит отъезда шаха из страны. "Если Бахтияр не предотвратит отъезд шаха, он выроет себе могилу", – заявил этот генерал. Генерал Овейси, по слухам, срочно вылетел в США, где уговаривает американцев поддержать военных, а не Бахтияра, "иначе власть в Иране перейдет к коммунистам"! Опять коммунисты!
В программном заявлении Бахтияра меджлису уже ничего не говорится ни о социальных мерах, ни о государственном и политическом устройстве, ни об отъезде шаха. Вроде бы этих вопросов вообще нет. Лишь общие слова о борьбе с коррупцией, о "справедливости", о реорганизации министерств. Трудно было представить себе программу, более оторванную от потребностей жизни, когда уже качалось все государство.
За кулисами отъезд шаха, видимо, готовится. Недаром нам говорили еще месяц назад, что США списали шаха. Эти дни – уже агония монархии.
А вот появилось и сообщение о создании регентского совета "на случай временного отъезда шаха". Немедленно Хомейни в Париже заявил о назначении им иранского революционного совета из лиц, находящихся в Иране, однако список не обнародовал. Задача совета состоит в создании временного правительства, созыве учредительного собрания, а затем и проведении всенародного референдума – возвращаться ли шаху в страну и распустить ли парламент.
На несколько дней активность как бы замирает. Все ждут чего-то. Чего?
Одного – отъезда шаха.
Часть вторая
Иран без шаха
16 января 1979 года. Страна бурлит, оппозиционные шаху силы все настойчивее требуют не просто реформ в государственном управлении, речь уже идет о судьбе самой монархии. Требования передачи власти наследному принцу и образования регентского совета все чаще и настойчивее перекрываются лозунгом "Долой шаха!" (в переводе с персидского этот лозунг весьма категоричен – "Смерть шаху!"). На стороне шаха по-прежнему самая большая и внушительная сила – армия, хорошо вооруженная американцами, с преданным шаху и монархии высшим офицерством – привилегированной кастой иранского общества. С падением монархии высшее офицерство потеряет все. Накануне генерал Карабаги, начальник штаба Верховного главнокомандования, фактический глава вооруженных сил, решительно заявил, что армия лояльна "законному правительству" и будет защищать конституцию. Это означает, что военные не допустят создания нового правительства и будут стоять за шаха, за монархию. Армия в готовности, солдаты на улицах, шахская гвардия – "гвардия бессмертных" – с криками "джавид шах!" ("да здравствует шах!") недавно поклялась сражаться за шаха до последней капли крови.
Хомейни в Париже, он – общепризнанный лидер массового оппозиционного движения, все более раскачивающего государственный корабль Ирана. Хомейни ведет скрытую борьбу за армию, старается привлечь ее на свою сторону. В Тегеране распространялись листовки с призывом Хомейни к народу: "Иранцы, будьте бдительны, не позволяйте втягивать себя в стычки c войсками".
Премьер Бахтияр, спешно поставленный шахом во главе правительства, в ежедневных многочисленных выступлениях истошно призывает "соблюдать порядок", поносит левые силы, "коммунистическую угрозу", но его уже мало кто слушает… Чувствуется, что страна на пороге важнейших событий в своей многовековой истории.
Телефонный звонок от наших корреспондентов. Сообщают, что иностранных корреспондентов приглашают к 11 часам утра на пресс-конференцию шаха в Мехрабадском аэропорту (!). Значит, шах решил-таки покинуть страну. Корреспондента ТАСС не пригласили. В отделе печати двора ответили: "Список корреспондентов утвержден, ничего поделать не можем".
В 14 часов краткое сообщение по радио: шах улетел из Ирана.
Звонит корреспондент "Известий" Ахмедзянов, он прорвался в аэропорт. Шаха провожала небольшая группа людей, среди которых премьер Бахтияр, министр двора Ардалан, председатель сената. Шах заявил корреспондентам: я всегда желал народу самого лучшего, пусть новое правительство Бахтияра успешно поработает, чтобы поправить "ошибки прошлого". Корреспонденты спрашивают: когда его императорское величество собирается вернуться в страну? Шах, сохраняя самообладание, отвечает: я еду лечиться, "если все будет хорошо – вернусь". И добавляет: "Иншалла!" ("Если Аллах позволит!") "Иншалла" в этот момент уже звучит символически, не просто как обычная присказка в иранском языке.
Шах с шахиней направляются к личному самолету "Боинг-707", пожимают руки провожавшим, в ноги бросается солдат, целует ботинки шаха, шах его поднимает с земли. У шаха и шахини на глазах слезы, шах целует Коран. Закрывается дверь самолета, рычат моторы. Все. Провожающие деловито расходятся, направляются к ожидающему вертолету, иначе в город добираться опасно…
В окна посольства доносится все нарастающий шум – сначала слышны отдельные гудки автомобилей, потом они сливаются в общий непрекращающийся и все усиливающийся рев, к нему примешиваются крики людей. Кажется, весь Тегеран на улицах, автомашины с горящими фарами, непрерывно гудя, мечутся по улицам, возбужденные, ликующие толпы людей, крики "долой шаха!". Каждый стремится показать свою радость. С грохотом открываются ставни многочисленных лавок, традиционно закрытых на послеполуденный перерыв, зажигаются, несмотря на дневное время, огни, лавочники разбрасывают конфеты в толпы людей, из денежных купюр вырезают изображение шаха, наклеивают купюры на стекла автомашин: демонстрируем – мы без шаха. Неумолчный гул стоит над Тегераном, уже привыкшим за многие месяца нарастания революционного движения жить как бы большой коммуной.
Срочно вышли вечерние газеты с гигантскими, вываливающимися из страниц заголовками: "Шаха нет!". В 15 часов сообщение центральной радиостанции Тегерана: передачи прекращаются, студию занимают военные. Поступает сообщение о приказе военного администратора Тегерана: войскам занять стратегические центры столицы. Наряд солдат, охранявших советское посольство, завидев стихийную демонстрацию, немедленно укатил. Впрочем, многие солдаты на улицах уже лепят портреты Хомейни на стены домов.
Выясняем: армейские части значительно усилили охрану иностранных посольств, особенно американского. Мы видим, как во двор английского посольства, расположенного напротив советского, въезжает 5 грузовиков с солдатами. Не охраняются только два посольства: Советского Союза и Франции (Хомейни в Париже). Ну что же, это тоже символично – будем под защитой народа. На высоком флагштоке нашего посольства на фоне снежного хребта развевается красный флаг, проходящие толпы иранцев приветственно машут руками.
На тегеранских площадях стихийно собирается много людей, накинув арканы на статуи шаха, дружно сдирают их с пьедесталов. Повсюду праздничное настроение. Также, наверное, было и во времена Великой французской революции.
Становится все более ясно: события уже необратимые, это начало конца иранской монархии, существовавшей более двух с половиной тысяч лет.