Дорожкин: "Нельзя, стекла тонированные. Силуэты видно".
Прокурор: "Предусмотрено ли было сопровождение вас какой-либо личной охраной?"
Дорожкин: "У нас тогда ничего не было. Мы ездили всегда одни".
Прокурор: "Как Вы расцениваете заявления, что это - имитация?"
Дорожкин: "Мне показалось, что это не имитация. Машину бросило. Взрыв нормальный. Все было, наверное, по-настоящему".
Прокурор: "То, что машина Чубайса была защищена броней, было ли каким-то секретом?"
Дорожкин: "Думаю, что нет".
Прокурор: "Получили ли Вы сами телесные повреждения? Каково было Ваше состояние?"
Дорожкин: "Повреждений не было, но когда осознал это, то состояние у меня было… психологическое, наверное, как еще сказать?"
Настала очередь Андрея Шугаева (адвоката А. Б. Чубайса) расспрашивать водителя о пережитом.
Шугаев: "Если машина бронированная, можно ли определить в движении, бронированная машина или нет?"
Дорожкин: "На ходу, наверное, нельзя определить".
Шугаев: "А степень ее защиты?"
Дорожкин: "Выдерживает выстрелы из снайперской винтовки".
Шугаев: "Около поста Чубайс пересаживался в другую машину. Она была бронированная?"
Дорожкин: "Нет".
Шугаев: "Кто-нибудь видел, как Чубайс пересаживался?"
Дорожкин: "Я не знаю. Пост ГАИ на другой стороне".
Шугаев: "Сколько времени заняла пересадка?"
Дорожкин: "Секунд двадцать".
Шугаев: "Воронку от взрыва видели на следующий день?"
Дорожкин: "Воронка метров пять, машина целиком может туда уйти".
Мирно тек допрос А. Д. Дорожкина стороной обвинения. Дорожкин отвечал, не спотыкаясь, не сомневаясь, не задумываясь. Но ладный строй показаний водителя был нарушен неудобными вопросами стороны защиты.
Квачков: "Александр Дмитриевич, Вы когда лучше помните события - сейчас или пять лет назад?"
Дорожкин: "Пять лет назад".
Квачков: "Почему же Вы скрывали столько лет, что Чубайс пересаживался в другую машину?"
Судья снимает вопрос.
Квачков: "Вы говорили на прошлом заседании суда, полтора года назад, что в РАО "ЕЭС" приехали на другой машине?"
И этот вопрос судья снимает.
Квачков: "Вы всегда говорили, что 17 марта Чубайс приехал в РАО не на Вашей машине?"
Дорожкин насупленно и отчего-то зло: "Нет, не всегда".
Квачков: "В чем заключаются отличия по внешнему виду бронированной машины от небронированной?"
Дорожкин: "По внешнему виду - по колесам, по стеклам".
Квачков: "Вам известна стойкость машины на подрыв?"
Дорожкин: "Не знаю".
Квачков: "Сколько лет Вы возите Чубайса?"
Дорожкин: "Одиннадцать лет".
Квачков: "Вы одиннадцать лет не замечали машину охраны?"
Дорожкин: "Да это же не машина охраны!"
Квачков: "Какова была глубина воронки?"
Дорожкин: "Метра полтора, наверное".
"Сопровождения у вас не было в принципе или только в тот день?", - уточняет Иван Миронов.
Судья незамедлительно снимает вопрос.
Миронов: "Какова стоимость бронированного автомобиля А. Б. Чубайса?"
Дорожкин: "Семьсот тысяч долларов".
Миронов: "Простите, я не ослышался - 700 тысяч долларов!?"
Дорожкин: "Да, семьсот тысяч долларов".
Адвокат Михалкина: "Вы нашли под капотом какие-то гайки, а дальше что с ними было?"
Дорожкин: "Выбросил".
Михалкина: "Что случилось с автомашиной после 17 марта?"
Дорожкин: "Не знаю, больше я ее не видел".
"Кого из подсудимых Вы видели на месте происшествия?" - спрашивает Роберт Яшин
Дорожкин: "Никого".
Яшин: "Вы когда поняли, что это был взрыв: во время взрыва или через некоторое время?"
Дорожкин: "Когда пули застучали".
Яшин: "До того, как пули застучали, Вы какое расстояние проехали?"
Дорожкин: "Метров пять".
Яшин: "А скорость какая?"
Дорожкин: "Километров сорок".
Адвокат Закалюжный: "Сколько раз Вы слышали звуки от пуль?"
Дорожкин: "Не меньше трех-четырех".
Закалюжный: "Как это согласуется с двенадцатью отверстиями, которые Вы видели в гараже?"
Дорожкин зло: "Никак не согласуется".
Закалюжный: "Вы что-нибудь слышали о расстреле автомашины Чубайса в гараже? Вы не участвовали в нем?"
Судья торопится снять вопрос.
Александр Найденов: "Какой временной промежуток между взрывом и попаданием пуль?"
Дорожкин: "Секунда, полторы".
Найденов: "Когда Вы услышали взрыв, что происходило между пассажирами?"
Дорожкин: "Они разговаривали, обсуждали какие-то вопросы. А после взрыва звонили по телефону".
Найденов: "В момент подрыва и обстрела какие действия пассажиров Вы наблюдали?"
Дорожкин: "Я ничего не слышал, никакой реакции".
У судьи единственный вопрос: "Вы сказали, что после взрыва никакой реакции от Чубайса не последовало. И как после этого Вы можете объяснить, что они сразу стали звонить?"
Тут бедный Дорожкин окончательно запутался, начал бессвязно бормотать, что "это было во время взрыва, а то после взрыва, но отнюдь не в процессе взрыва…".
Так был ли Чубайс 17 марта на Митькинском шоссе или его там не было, осталось невыясненным. Путаный рассказ Дорожкина о поведении Чубайса во время и после взрыва лишь укрепил сомнение в его нахождении там. Как мог в четыре тонны броневик передвигаться со скоростью 120 км в час с подбитым колесом? Зачем водитель выбросил части взрывного устройства и почему они не понадобились следствию? Была ли у Чубайса охрана или нет, и для чего тогда существовала машина сопровождения, от которой шофер всячески открещивался? Действительно ли автоматные пули свистели у виска Дорожкина, пробив насквозь бронированную капсулу БМВ, неуязвимую даже для снайперской винтовки, или все же бронь высшего уровня, что на БМВ Чубайса, неуязвима для подобного клева пуль?..
"Ё-моё! Достали уже!" (Заседание второе)
Любителям ток-шоу "Суд идет!" настоятельно советую посетить процесс по делу о "покушении на государственного и общественного деятеля Чубайса А. Б." в Московском областном суде, вот где действительное ристалище подлинных судейских страстей!
Заседание началось с заявления Шугаева. Бессменный защитник Чубайса выступил с доносом на трех гражданок, выставивших у забора суда плакатик "Чубайс - виновник Саяно-Шушенской катастрофы". "Это злостное давление на присяжных!" - ябедничал Шугаев, требуя внести свою кляузу в протокол. Судья послушно внесла, как лыко в строку, - про запас, из которого, если что не так, сплетут отмену оправдательного вердикта.
Сторона защиты в долгу не осталась. Адвокат Квачкова Першин подал заявление - письменный юридический ликбез для судьи, которая запретила ему говорить при присяжных о том, что его подзащитный - кандидат военных наук и прошел четыре войны. Судья ссылалась на ст. 335 УПК, но закон запрещает исследовать факты прежней судимости, признания подсудимого алкоголиком или наркоманом, словом, негатив, оглашение же положительных сведений закон никак не ограничивает.
Вошли присяжные. Все встали.
В программе заседания значилось оглашение показаний на следствии Дорожкина, водителя Чубайса. Сказанное им прежде мало походило на то, что он говорил теперь. Сразу же после взрыва на Митькинском шоссе Дорожкин объяснял следователю, что взрыва они не почувствовали, подчеркнув мощь машины - четыре тонны! и потому, не снижая скорости, добрались на своих колесах прямо до РАО "ЕЭС", где Дорожкин высадил Чубайса у спецподъезда. Говорил прежде, как беспокоился Чубайс об охране из машины сопровождения, повелев помощнику дозвониться до них, узнать: нет ли раненых… И как же все вдруг изменилось с тех пор!: и машину-то бросало как пушинку, и пули-то у них свистели прямо над головой (в бронированной капсуле!), и броневик их осколки с пулями порвали весь в клочья, и сопровождения-то у них никакого отродясь не было, ездят, как перст, одни, вот даже машину пришлось вызывать другую, так что Чубайс приехал на работу в тот день вовсе не с Дорожкиным… Где тут правда, где тут ложь? Дорожкин понуро поплелся к трибуне.
Квачков: "Вы утверждали раньше, что автомашина Мицубиси сопровождала вас каждое утро, а сейчас говорите, что не сопровождала?"
Дорожкин: "Не знаю, как объяснить, но она никогда не сопровождала".
Квачков: "Объясните это противоречие".
Дорожкин: "Я сейчас спокоен, а тогда был под воздействием взрыва".
Квачков: "Ваше состояние 19 марта, через два дня после события, позволяло Вам точно изложить события, или Вы сейчас их лучше излагаете?"
Дорожкин: "Сейчас лучше".
Квачков: "Поясните разницу в показаниях о машине - охрана это или не охрана?"
Дорожкин: "Она нас не сопровождала".
Квачков: "Есть ли у Вас обязанности по обеспечению безопасности Чубайса?"
Дорожкин: "Обязанности определяются правилами дорожного движения".
Квачков: "В правилах дорожного движения про Чубайса ничего нет. По какой причине Вы скрывали на следствии, что Чубайс приехал в РАО на другой машине?"
Дорожкин: "Потому что нас никто не спрашивал".
Квачков: "Кто представлял БМВ для осмотра в гараже 17 марта 2005 года?"
Вопрос снят.
Адвокат Першин: "Вы заявляете, что охрану Чубайса никто не осуществлял, а на следствии говорили, что эта автомашина осуществляла охрану Чубайса?"
Вопрос снят.
Першин: "Вы можете утверждать, что данный взрыв и обстрел были направлены на автомашину Чубайса?"
Дорожкин: "Ну, попали же в нее".
Першин: "Но ведь попали и в машину Вербицкого, и в Мицубиси".
Молчит Дорожкин.
Адвокат Михалкина: "На следствии Вы показали: "Я не притормаживал, не снижая скорости покинул место взрыва". Подтверждаете это?"
Дорожкин: "Да".
Михалкина: "Почему на суде Вы меняете показания, говорите, что снизили скорость до 40 километров?"
Прокурор: "Я не вижу противоречий! Он по-другому выразился!"
Дорожкин: "Я сбросил газ, но не тормозил, машина сама сбросила скорость".
Миронов: "Подтверждаете ли Вы свои показания на следствии в части, что взрыва Вы не почувствовали?"
Дорожкин: "Если б я его почувствовал, то меня бы не было".
Судья: "Суд снимает вопрос Миронова, так как он задан в неправильной редакции". Пантелеева находит нужную страницу в деле, читает с выражением: "Взрывной волны от взрыва мы не почувствовали".
Миронов: "Вы подтверждаете свои показания, что "взрывной волны от взрыва вы не почувствовали?"
Адвокат Шугаев в ярости: "Хватит задавать такие вопросы! Это издевательство над потерпевшим!"
Миронов: "Вы подтверждаете свои показания в части, что на движение автомашины взрыв никак не повлиял?"
Дорожкин: "Нет. Не подтверждаю".
Миронов: "Тогда почему Вы лгали следствию?"
Вмешивается судья: "Миронов, Вы позиционируете себя как культурный человек, а вопрос формулируете бестактным образом. Из-за некорректности он снимается".
Миронов: "Почему Вы вводили следствие в заблуждение?"
Дорожкин: "По-моему, отличий нет".
Миронов: "Так Вы подтверждаете показания на следствии или не подтверждаете?"
Молчание в ответ.
Миронов: "Еще вопрос: возможно ли резко сбросить скорость четырехтонной машины с 70 до 40 километров без нажатия на тормоз?"
Судья Пантелеева: "Этих показаний у Дорожкина нет!"
Адвокаты защиты дружно протестуют, так как накануне именно эти слова слышали из уст Дорожкина.
Найденов: "Вы сейчас работаете в той же должности?"
Дорожкин: "Да".
Найденов: "Анатолия Борисовича возите?"
Дорожкин: "Вожу".
Найденов: "Вы в своих показаниях полностью независимы от Чубайса?"
Дорожкин: "Да".
Адвокат Закалюжный: "Почему в показаниях на предварительном следствии и в суде имеются расхождения в сроках использования автомашины Чубайса. Сначала говорили - один год, а позавчера - уже четыре года".
Дорожкин: "Это так следователь записал".
Судья растерянно и с укоризной: "Дорожкин! Вам не надо отвечать без моего разрешения. Вопрос снимается".
Закалюжный: "Возражаю!"
Яшин: "Как присяжные правду узнают?!"
Судья удаляет присяжных и предупреждает Яшина о нарушении порядка. Шугаев тут как тут: требует удалить Яшина из зала суда и расценивает объявление Квачковым себя потерпевшим, как давление на присяжных - это их может разжалобить. Адвокат Квачкова в недоумении: "Это же реплика на заявление Шугаева, что мы издеваемся над потерпевшими". Вклинивается вдруг Дорожкин: "Да вы каждый раз издеваетесь! Е-мое! Достали уже!" Все озадаченно примолкли, глядя на прослезившегося Дорожкина. Судья быстро переключает всеобщее внимание на очередной проступок защиты: "Господин Першин, Вы позволяете себе в суде совершать религиозные обряды - креститесь! Свои религиозные убеждения Вы должны совершать в ином учреждении!" В зале скользнула тень 37-го года. Скользнула и растворилась в судебной суете. Судья поставила вопрос об удалении подсудимого Яшина из зала.
Квачков: "Попытка удалить Яшина - это попытка суда пресечь объективное судебное разбирательство. Вы, Ваша честь, препятствуете объективному рассмотрению дела. То, что господин Дорожкин путается в своих показаниях, - это же очевидно. То, что он в течение двух лет обманывал и следствие, и суд, является косвенным свидетельством имитации покушения. Думаю, что возражение Яшина, выраженное в резкой форме, является ответом на Ваши неправовые действия, Ваша честь".
Судья: "Суд считает возможным не удалять Яшина, ограничившись предупреждением".
Присяжные возвращаются, суд продолжается.
Смертельный коктейль (Заседание третье)
Если кто думает, что суд - это место, где нудным голосом зачитываются скучные документы, он глубоко заблуждается. В наше время в нашей стране суд - это площадка политических споров, яростных дебатов, страстных речей, обращенных к ловящей каждое слово аудитории. Третье заседание началось именно в таком драматическом ключе. В этот день стороны защиты и обвинения предстали перед судьей без присутствия присяжных, чтобы обсудить процедурные вопросы, а именно - отвод судьи по требованию В. В. Квачкова: "Судья Пантелеева прямо или косвенно заинтересована в обвинительном исходе судебного процесса, все вопросы защиты снимает. И, главное, судья отказывается исследовать объект преступления - самого Чубайса. Имеет ли он статус государственного и общественного деятеля, из-за чего применяется к подсудимым 277-я статья (теракт), или он деятель антигосударственный и антиобщественный, каковым его считает вся Россия. Вот почему защита требует отвода судьи".
При упоминании родного имени Чубайса адвокат Шугаев встрепенулся: "С чего Вы взяли, что вся Россия ненавидит Чубайса? Это не ходатайство об отводе судьи, это политическое заявление!"
Не упустил случая лизнуть Чубайса помощник Чубайса Крыченко: "Жаль, Квачков, что Вас не слышит моя девяносточетырехлетняя бабушка, которая является представителем многочисленной части россиян, которые не считают его тем, кем… не хочу даже здесь говорить".
Миронов: "Моя бабушка тоже любит моих начальников, Ваша честь".
Судья обрывает: "Здесь Вам не политический театр, Миронов!"
…В отводе судьи Пантелеевой судья Пантелеева подсудимому Квачкову отказала.
Пригласили присяжных. Продолжился допрос помощника Чубайса Крыченко, с "полным, - как он сам заявил, - средним образованием". Он был интересен не тем, что говорил, а тем, что пытался не сказать: "17 марта 2005 года утром я приехал на дачу Анатолия Борисовича. Подошел Анатолий Борисович. Сели в машину, поехали на работу, по дороге обсуждали с Анатолием Борисовичем служебные вопросы. Не доезжая до перекрестка Митькинского шоссе с Минским шоссе, справа от автомашины раздался взрыв, настолько сильный, что посыпались детали обшивки внутри автомашины. Спустя мгновение раздались удары, явно не снежки. Я инстинктивно пригнулся. Сначала я не поверил, что это был взрыв. Потом вспомнил эпизод в 99-м году, когда меня взорвали в Грозном, я тогда работал в ФСО. Мы доехали до Минского шоссе, я позвонил в приемную правления, сказал, что нас взорвали, но мы можем двигаться и едем в РАО. Кому-то звонил Анатолий Борисович. Я заметил, что машина двигалась странно. Оказалось, что у нее пробито колесо. Потом оказалось, что оно разломано. Я позвонил водителю Ленд-Крузера, чтобы он нас встречал. Тут мне водитель сказал, что у нас горит колесо. Мы остановились и пересадили Анатолия Борисовича в другую машину. Спустя время я осмотрел машину. Зрелище было удручающее. В стойке отверстия - аккуратно против моей голов ы. Капот пробит, а колесо - его практически не было! Нас спасла эта машина, если бы не она, вряд ли бы мы имели возможность здесь сейчас выступать".
Прокурор: "Какова реакция Чубайса на событие?"
Крыченко: "Волевая, мужественная реакция. Он понял, что нас взорвали. Он попросил меня узнать, живы ли ребята. Я связался с правлением, и они через руководство ЧОПа узнали, что живы. Хотя у них были проблемы".
Прокурор: "Личную охрану Чубайс имел или нет?"
Крыченко: "В таком виде, как это принято было, - нет, не имел".
Прокурор: "Было ли сопровождение вашей машины раньше?"
Крыченко: "Я не смотрел".
Прокурор: "Удары о дверь были до взрыва или после?"
Крыченко: "После взрыва. Если вы сидите в замкнутом пространстве, вы ничего не слышите, а потом удары - цок, цок, цок…".
Прокурор: "Что это было - продукты взрыва или выстрелы?"
Крыченко: "Думаю, что это был смертельный коктейль. Я запомнил - капот, лобовое стекло и дырку от пули".
Прокурор: "Получили ли Вы телесные повреждения?"
Крыченко: "Телесных повреждений я не получил. В состояние нервного возбуждения я стал входить, когда начал понимать, что мы были на волосок от смерти. Это состояние давало потом периодически о себе знать".
Прокурор: "Исходя из позиции подсудимых, была ли это инсценировка?"
Крыченко: "Нет, это самый натуральный взрыв. Причем взрыв направленный. Хотели убить Анатолия Борисовича, и не заботились о том, что могли погибнуть и другие люди".
Шугаев (адвокат Чубайса): "Чубайс произносил "все живы"?"
Крыченко: "Не могу сказать точно".
Шугаев: "Что видели в момент покушения?"
Крыченко: "Взрыв, удар, хлопок - и лобового нет! Вспышек не было, звезды были!"
Шугаев: "От шока?"
Крыченко: "Конечно!"
Сысоев (адвокат Крыченко): "Опишите, как ведет себя машина с пробитым правым колесом?"
Крыченко: "Она вела себя так: падает на переднее колесо, ход ухудшается, но если водитель мастер, то ехать можно".
Квачков: "В течение какого времени Вы служили офицером ФСО?"
Вопрос снят.
Квачков: "Вам было известно, что охрана Чубайса возложена на ЧОП "Вымпел-ТН"?
Вопрос снят.
Квачков: "Вам было известно, что Чубайса сопровождает одна машина охраны, а вторая его встречает?"
Крыченко: "Меня вопросы охраны не интересовали".
Квачков: "Что Вы лично должны были делать в случае нападения на Чубайса, как бывший профессиональный охранник?"
Крыченко: "Вы унижаете мой статус! Я - помощник Председателя правления РАО ЕЭС!"
Квачков: "Кто был старшим по безопасности в БМВ?"
Крыченко: "Не знаю".