Закончилось все вполне предсказуемо, Эндрю красив, но не глуп, он сразу понял, что стать супругом принцессы ему не позволят, а потому решил помочь королевской семье, взяв на себя заботу о страшно мешавшей Камилле. Когда Чарльз вернулся из похода, он обнаружил, что его любовница замужем.
Камилла получила то, что хотела, хитрым маневром с Чарльзом поставив себе на службу королевскую семью. Удивительно, но Их Величества даже не поняли, как их использовали.
Однако, получив Эндрю в супружескую постель, Камилла вовсе не собиралась отказываться от принца в качестве любовника. Такая связь давала многое, а прогнав Чарльза от себя, она многим рисковала. Полагаю, что королева была согласна с такой ситуацией по причине того, что одна постоянная любовница, к тому же счастливо выданная замуж, гораздо лучше толпы девушек с амбициями.
Сложилось вполне приемлемое для королевской семьи положение – принц перестал бегать за юбками (во всяком случае, умерил свой пыл, ограничившись парочкой), у него была связь с замужней женщиной, муж которой вполне согласен с такой связью, и скандала не предвиделось. Наверняка женитьба на ротвейлере и терпимость к ее изменам (хотя к изменам с принцем) и были условием повышения по службе Эндрю. Не могу его осуждать, Паркер-Боулз, вынужденный расстаться с принцессой Анной и жениться на той, на которой не собирался делать этого добровольно, просто выторговал себе плату за такую жертву.
Когда они с Камиллой наконец развелись после грандиозного скандала с признанием принца в изменах и публикации книги о нашей с ним семейной жизни, Эндрю быстро женился на прекрасной женщине и вполне счастлив. Это доказывает, что он много лет вынужден был носить колпак рогоносца не по собственной воле, а по принуждению. По сути, Камилла испортила жизнь не только нам с Чарльзом, но и человеку, которого действительно любила, по крайней мере в молодости.
Паркера мне жаль не меньше, чем себя. Но я хотя бы боролась, а Эндрю просто терпел. Не думаю, что красивому, сильному человеку были приятны постоянные намеки и откровенная связь его жены с принцем. Ведь однажды Камилла и Чарльз принялись открыто обниматься и целоваться прямо перед мужем на какой-то вечеринке. Чувствуя себя облитым грязью, Эндрю сумел "сделать лицо", посмеявшись:
– Похоже, принцу нравится моя жена. Как и он ей.
Едва ли это способствовало хорошему настроению и отношению к Чарльзу, хотя Эндрю никогда ничего открыто не выражал. А может, ему было на руку, что принц занимает его супругу, иначе она заставляла бы обниматься с собой мужа? Только опостылевшей или никогда не любимой жене можно простить столь откровенные измены.
В обществе лошадников Камиллы такое поведение не было чем-то постыдным или осуждаемым. За фасадами улыбок и светской болтовни скрывается такое, что обычным людям может показаться развратом и полным крахом моральных устоев. Супружеская измена? Что тут такого? Это только наивная дурочка Диана могла считать, что в браке надо быть верными, если уж дал слово у алтаря, то старайся полюбить спутника или спутницу жизни.
Ничего подобного, Чарльз, имея перед собой пример семьи Паркер-Боулзов, считал, что и в его собственном браке так же. Будет изменять супруга или нет, не важно, только чтобы не мешала его собственной связи. Главное, чтобы не пронюхали газетчики, а свои друзья не выдадут. Да и как выдать, если у самих творится это же.
У них "типично английский брак". Почему это называется так? В английских семьях принято изменять еженедельно? Неужели это действительно нормально – жизнь вчетвером, когда у мужа любовница, а у жены любовник и все всеми довольны?
Я так не хотела, я не хотела английский брак, подобный Паркерам.
"Славная" Камилла, как ее называли в своих интервью приятели, не понимала таких проблем. Позже она спросит меня, чего же мне не хватает?
Мне не хватало нормальной жизни, когда люди, поклявшись перед алтарем быть верными, эту клятву соблюдают!
После замужества Камиллы ее связь с Чарльзом не только не прекратилась, она окрепла. Теперь у ротвейлера было положение замужней дамы, свой дом, муж, отсутствующий пять дней в неделю, и любовник из королевской семьи, живущий в соседнем поместье, куда четверть часа езды на автомобиле. Чего же лучше? Любовь? Эндрю можно больше не любить, он уже женился. А Чарльзу нужна секс-мамочка, он ее получил. Принц, который не мог никому ни на что пожаловаться в своей семье, это сочли бы признаком слабости, с удовольствием плакал на массивной груди своей замужней любовницы.
Кажется, я наконец поняла секрет притягательности Камиллы для Чарльза!
В семье Чарльза воспитывали как наследника престола, требуя с него, как с наследника. Он все время должен был соответствовать: требованиям Ее Величества быть сдержанным, вдумчивым, серьезным, без этого будущему королю нельзя; требованиям отца – герцога Эдинбургского, принц Филипп ждал от сына физической и моральной крепости, способности противостоять любым невзгодам и проблемам; бабушки – королевы-матери, которая желала видеть внука умелым ловеласом, для которого нет никаких проблем ни в общении с девушками, ни в их соблазнении, ни в сокрытии этих фактов от общественности; сами девушки желали видеть в Чарльзе блестящего танцора, любовника, наездника; и даже в его команде по поло ожидалось, что самым лучшим игроком будет именно принц (а кто же еще!)…
Я понимаю, каково это, когда все вокруг требуют стать лучшим, самым сильным, ловким, умным, умелым… И только Камилла ничего не требовала, она принимала Чарльза таким, какой он есть. Не критиковала оттопыренные уши, как отец, не хмурилась при малейшей неудаче, как мать, не ожидала спортивных побед, и даже постельных тоже, она позволяла Чарльзу быть слабым, несчастным, но при этом чувствовать себя ее защитником! Если у принца была малейшая возможность, он помогал несчастной Камилле, утешал, когда у нее что-то болело, дарил подарки, оплачивал счета, привозил новые сорта растений, лечил лошадей…
Удивительно, но Камилла никогда не способствовала укреплению характера Чарльза. Принц не был нужен ей сильным и уверенным в себе, способным не только флиртовать с девушками, но и настаивать на своем в семье. Куда проще с неуверенным Чарльзом, который прибегает поплакать на груди у мамочки, подолгу послушно ждет на кухне, пока разъедутся ее гости, или вообще ужинает с подноса в детской, потому что Камилла занята.
Такой Чарльз послушен и ест с руки, он никуда не денется. А потом мамочка Камилла приласкает, погладит по волосам и выслушает долгие жалобы на трудную жизнь наследника престола. Нет, она не посоветует, потому что у Камиллы образование не выше моего, а интересуется она мало чем, но пожалеет, даст выговориться, выплакаться, прочувствовать собственную уникальность и неповторимость, отрешенность от жестокого мира.
Чарльз всегда знал, что у него есть вот эта грудь, уткнувшись в которую можно пожаловаться на всех: королеву, герцога Эдинбургского, жену, газетчиков… Помочь не поможет, но пожалеет и выслушает.
В этом наша с Камиллой разница – я считала, что вышла замуж за принца, сильного, взрослого человека (Чарльз старше почти на тринадцать лет), мне самой была нужна помощь и защита, нужен совет и пусть не грудь, но плечо, в которое я могла бы поплакать, ища защиты. Но Чарльз не мог мне дать его.
Что было бы, избери и я грудь Камиллы для жалоб? Забавно…
Теперь я знаю, что это не Чарльз выбрал меня и даже не королевская семья или наши бабушки. Меня выбрала Камилла. Заметив юную глупышку, полную сказочных иллюзий и надежд, ротвейлер поспешил вцепиться изо всех сил. Я устраивала не только королеву-мать, я прежде всего устраивала любовницу будущего мужа.
Камилла справилась бы даже с моей идеализацией брака, с тем, что я не желаю делить мужа ни с какими любовницами, не желаю измен. С этим она могла бы что-то поделать, Камиллу подкосило другое, то, с чем не справилась вся королевская семья.
Никто не мог ожидать, что "глупая Диана" вдруг станет всеобщей любимицей настолько, что затмит самого принца, что это он, а не я будет стоять в стороне, пока мне пожимают руки… Популярную принцессу не задвинешь просто так на задний план не только на фотографии, но и вообще в жизни. К тому же глупая Диана в какой-то момент вдруг начала умнеть, быстро учась и набираясь не только нужных для поездок знаний, но и опыта общения с самыми разными людьми.
Камилле это должно было нравиться, ведь у Чарльза появился основательный повод для жалоб, причем какой! Этот повод объединял любовников куда основательней, чем взаимное чувство, – они сочувствовали друг дружке из-за меня!
Но до сочувствия было далеко, Камилла знала свою власть, и она сразу постаралась показать мне мое место. Любовница мужа пыталась дать понять, что мешать ей не следует, однако я была настолько ослеплена Чарльзом, что умудрилась ничего не заметить. Это было очень трудно, потому что все вокруг прекрасно знали об отношениях моего жениха и его давней "подружки", одна я, как маленький ребенок, закрывала руками глаза, стараясь спрятаться от темноты вокруг.
Если бы королева с самого начала сделала решительный шаг и просто потребовала от Эндрю приструнить свою супругу, а от Чарльза прекратить отношения с замужней женщиной, которые компрометировали всех (сослуживцы Паркер-Боулза даже жаловались королеве, что офицерам очень не нравится эта связь), послушный сын со вздохом принялся бы искать новую грелку для рыданий.
Но королева упустила время, когда можно было что-то исправить или предотвратить, она лишь приказала вычеркнуть Камиллу из списка приглашенных на все мероприятия, где присутствует она сама. Никто этого запрета не соблюдал, даже вычеркнутая лично мной из списка гостей нашей свадьбы Камилла все равно была на венчании, видно, пытаясь смутить меня. Не удалось.
Когда пришло время действительно прекратить эту связь, королевская семья уже ничего не могла поделать с Чарльзом, он слишком привык плакать на мощной груди любовницы. Камилла становилась с каждым годом все больше похожа действительно на ротвейлера, а Чарльзу пора спешно подыскивать невесту.
Вот тут снова сказалась хитрая расчетливость Камиллы, она подтолкнула Чарльза ко мне, и не ее вина, что дальше все развивалось не так, как она задумала, вернее, я повела себя не так, захотела нормального мужа безо всяких нагрузок в виде подержанных любовниц, захотела верности, семьи, счастья. Фи, какая глупость с точки зрения ротвейлера! Не для того она меня выбирала, чтобы я вот так портила ей столь изящный план!
Для начала любовница мужа попыталась выяснить, чего же я стою и чего от меня ждать. Заодно можно было показать мне мое и ее место, чтобы не вздумала перепутать.
Камилла предложила мне помощь. Она решила ввести меня в светский круг, в котором вращался принц, научить тому, что можно и чего нельзя делать в этом обществе, о чем можно и о чем не стоит говорить. Наставница действительно нужна, нужно знать запретные темы для каждого, нежелательные в каком-то определенном кругу, и то, как можно шутить.
Шутить я пока не собиралась, изучить бы, кто есть кто. Конечно, абсолютное большинство членов этого общества внешне мне были известны, но только внешне, сложные взаимоотношения между ними и пристрастия каждого еще предстояло изучить.
Камилла убедила меня, что она многолетний друг Чарльза, а потому и моя подруга тоже. Мне была нужна подруга, очень нужна. Но какой же нужно быть наивной дурочкой, чтобы взять в наставницы собственную соперницу!
Сколько раз Камилла с улыбкой, больше похожей на оскал, ставила меня в неловкое положение! Посоветовать в качестве темы для разговора с леди N достоинства йоркширских терьеров перед другими собаками, прекрасно зная, что леди начинает рыдать при упоминании этой породы, потому что у нее погиб под колесами автомобиля любимый пес… Предостеречь, чтобы ни за что не говорила с лордом M о балете, а только об опере, хотя, оказывается, он, как и я, предпочитает именно танец и терпеть не может оперные арии… Намекнуть, что леди и лорд NN не против поболтать о новых средствах борьбы с гепатитом, в то время как их родственница умирала именно от этой болезни…
Конечно, Камилла широко раскрывала глаза и утверждала, что советовала совсем наоборот! Это глупая Диана все неправильно поняла!
О, Камилла внесла свою посильную и очень весомую лепту в убежденность королевской семьи, что Диана глупа, что вечно говорит невпопад, лезет со своими глупостями в любой разговор, словно слон в посудную лавку… Однажды Чарльз даже огрызнулся:
– Лучше помолчи, чтобы не ставить себя и остальных в неловкое положение!
Мне была очень нужна помощь, а я получила насмешки…
Прошло немало дней, пока я осознала, что ровно половина советов Камиллы из тех, которые лучше давать врагам, и перестала им следовать совсем. Тогда она принялась советовать через Чарльза, мол, Диане сколько ни тверди, либо пропускает мимо ушей, либо делает наоборот, попытайся хоть ты… Получалось, что умница-подруга никак не может привести в соответствие с нормой дурочку-невесту. Пока все списывалось на молодость и неопытность, но постепенно внушалась мысль, что, возможно, свою роль играет и природная глупость. Позже добавится и утверждение: "Истеричка!"
У нас еще не состоялась свадьба, а я уже чувствовала, что рядом враг, настоящий, безжалостный, готовый вцепиться и в мое горло своей ротвейлеровской хваткой.
Камилла попросила о встрече, оставив для меня приглашение позавтракать вместе. Мне бы насторожиться, поскольку письмо ждало меня в Кларенс-Хаус, когда я туда переехала, и было датировано двумя днями раньше сделанного мне предложения. Это означало то, что Камилла знала, что Чарльз его сделает раньше, чем узнала я. Значит, он делал мне предложение с разрешения своей любовницы!
Каким же нужно было быть страусом, чтобы так спрятаться от всего в песок! Я так старательно закрывала на все глаза, что грешно было бы не обмануть.
Мы встретились за ланчем, Камилла задавала на первый взгляд странные вопросы:
– Ты собираешься охотиться?
– Что? Как?
– Верхом? Ездить на охоту верхом?
– Нет, я неважно держусь в седле после того, как в детстве упала и сломала руку.
– То есть ты не ездишь на охоту?
– Нет.
Я не понимала, при чем здесь охота, если я невеста принца!
Интересно, что было бы, стань я вдруг настоящей охотницей и начни также носиться по полям и лесам в погоне за дичью?
Но тогда это совершенно не грозило, Камилла с удовольствием кивнула, ее вполне устраивала супруга Чарльза, которая будет тихо сидеть дома, ожидая, пока они намилуются где-нибудь в лесной чаще.
Охота – очень удобный повод отсутствовать дома и уединяться, предварительно договорившись, а то и безо всякого уговора. Кто знает, куда именно заехали и почему никого не подстрелили эти двое? Чем они занимались, почему их одежда грязна или, напротив, на ней ни пятнышка влаги, хотя весь день шел дождь? Все прекрасно понимают, но никто не возражает. Главное – соблюдены приличия, есть повод отсутствовать и оправдание отсутствия.
Долгое время я пыталась, честно пыталась поверить, что Камилла просто друг и нет ничего странного в том, чтобы держать ее фотографии в своей записной книжке, чтобы по-дружески дарить браслеты или еще какие-то украшения, часто приглашать в Хайгроув, и даже старалась не замечать, что после моего отъезда в Лондон к дому почти сразу подъезжает машина Камиллы. Вот такая дружба… вполне по-королевски. Только меня она не устраивала.
Однажды, случайно нажав кнопку вызова на телефонном аппарате в кабинете у Чарльза, я услышала в трубке… голос Камиллы! То есть они не просто часто переговаривались, у Чарльза с его "подругой" даже была выделенная линия!
Когда-то, будучи еще невестой, я вышла из комнаты, чтобы не мешать разговору жениха с его подругой, но теперь мириться с таким положением дел не желала. Чарльз в ответ на скандал недоумевал:
– Что в этом неприличного?
– У тебя с каждым из друзей такая линия? Назови еще хотя бы одного друга, с кем тебя соединяли бы вот так!
Конечно, меня душили обида и отчаянье. Сейчас я уже все это пережила, хотя часть боли все равно осталась, мне до сих пор не все равно, что мне предпочли ротвейлера, но по крайней мере об изменах мужа можно говорить без истерики.
А тогда истерика привела даже к попыткам самоубийств. Да, мне, отверженной, никому не нужной, вовсе не хотелось жить, тем более так, как жили мы с Чарльзом, – когда на приемах, в поездках, перед объективами мы должны были изображать любовь и счастье, а за закрытыми дверьми я понимала, что я никто.
Я так ненавидела Камиллу, что по-настоящему боялась увидеть ее в постели мужа, проснувшись утром. Мы уже спали врозь, и я едва сдерживалась поутру, чтобы не спросить, нет ли в спальне у Чарльза его любовницы.
Выходные в Хайгроуве превратились в настоящий ад для меня именно из-за этого ожидания. Однажды, отправившись в Лондон, я через полчаса езды вдруг попросила развернуть машину, якобы забыв что-то важное. Вернувшись, обнаружила то, что ожидала, – у дома стояла машина любовницы мужа! Понимая, что если войду в дом, то застану ее там и натворю что-нибудь страшное, я попросила посигналить. Вышедшему слуге сказала, чтобы вызвал принца, а самому принцу пообещала, что в следующий раз вернусь с толпой журналистов, чтобы они увидели, как развлекается наследник престола, стоит его супруге покинуть дом!
Но что бы я ни делала, Камилла была сильней. Теперь я понимаю почему – она все просчитала с самого начала, она сразу увидела мои слабые места и воспользовалась ими.
Камилла никогда не допустила бы женитьбы Чарльза на моей сестре Саре. Ей не нужна была Аманда Нэтчбулл или кто-то другой из приятельниц Чарльза, потому что ни одна из прежних подружек принца не допустила бы присутствия Камиллы в жизни мужа. Кроме того, любая из прежних любовниц Чарльза могла дать фору ротвейлерше не только внешне, но и в том, в чем сильна она сама, – в постели и в седле. А я не могла и потому устраивала Камиллу в качестве супруги ее любовника.
Я была неопытной девчонкой, не имевшей любовников и страшно стеснявшейся. Я не была завзятой охотницей и даже плохо держалась в седле. Нет, ротвейлерша не собиралась демонстрировать свое преимущество перед девчонкой, выкрикивая ругательства во время преодоления очередного барьера, она куда хитрее. То, что любовница может скакать часами или ругаться, как портовый грузчик, Чарльз уже знал. Камилла взяла другим. Она не зря интересовалась, стану ли я ездить верхом и охотиться.
Конечно, я не ездила и тем более не охотилась. Во-первых, охоту не люблю вообще, от одного воспоминания о том, как мне вымазали лицо кровью убитого оленя, посвящая в охотники, становится дурно. Камилла выяснила, что я не собираюсь носиться по округе, гикая и вопя, и сосредоточилась на этом.
Ротвейлерше помогла и моя беременность. Осенью, когда стало ясно, что я беременна, вопрос о верховой езде отпал сам собой, это окончательно развязало любовнице руки. Условия создавались весьма подходящие: дома беременная жена, которую без конца тошнило и у которой капризы и нервный срыв, а на охоте любовница, у которой никаких проблем и которая готова услужить в любую минуту.