Обратное творение – всё, что вызывает в нас чувства, материализируется, становится реальным. И прежде всего виртуальное. Если виртуальное научится вызывать в нас осязание, то это станет преодолением границы между виртуальным и реальным. До тех пор пока виртуальное апеллирует только к нашему зрению и слуху, оно остаётся для нас за пределами реальности. Мы считаем реальным только то, что можем пощупать руками: зрение, обоняние, слух недостаточны и обманчивы. Критерий обладания, в том числе обладания женщиной – это осязание. Именно осязание, ведущее к оргазму – это ощутимый критерий границы между реальным и виртуальным. Таким образом, когда человек изобретёт виртуальное осязание, он начнёт стирать границы между виртуалом и реалом.
Вся так называемая духовная жизнь, клубящаяся вокруг базовых наслаждений, станет виртуальной, тем самым избавляя человека от духовных страданий и метаний, а точнее – делая их безопасными, ибо, как в волшебной сказке, человек будет знать, что все страдания – виртуальны. И какие бы ужасти в сказке ни описывались, она всегда окончится счастливым концом – реальным наслаждением оргазма.
Путешествие по кладбищам секса
Tony Perrottet. The Sinner’s Grand Tour. A Journey Through The Historical Underbelly Of Europe. Broadway Paperbacks, New York. 2011. 288 p. ISBN 978-0-307-59218-7.
Книга эта – история путешествия по странам Европы тщательно избегая туристические аттракционы вроде Эйфелевой башни, с целью розыска остатков прежней сексуальной роскоши, а именно – борделей, секс-клубов, приспособлений и прочего, что процветало до наступления гуманизма, феминизма и заботы о детях с помощью их оскопления.
Путешественником стал весьма респектабельный писатель, который прихватил с собой жену и двух малолетних сыновей, так как жена не пожелала отпускать мужа одного в эротические дебри истории, которые могли легко превратиться в практические ебли настоящего. Пока жена сдерживала напор своих мальчишек-живчиков в диких европейских гостиницах, папашка бегал по архивам, разыскивал еле выживших свидетелей золотого века ебли, для которого вовсе не требовалось интернета и ядерных исследований, но который запросто обходился доброжелательными законами, охранявшими проституцию и прочие приставания женщин, не говоря уже о приставании к женщинам.
В результате борьбы с бюрократией, ханжеством и прочими достижениями современной культуры автору удалось отыскать скрывавшиеся древние достопримечательности.
1) В карманной коробочке волосы (уже поседевшие) с пизды знаменитой проститутки. Понюхал даже остатки аромата. Также автор невзначай напомнил нынешнему пиздобритому поколению о давней традиции обмена лобковыми волосами между любовниками. Теперь они обмениваются фотографиями своих бритых гениталий по электронной почте…
2) Посетил древний парк, ландшафт которого при виде сверху являлся обнажённой бабой.
3) Начитался описаний тайных секс-клубов в Шотландии XIX века, в которых больше напивались, чем еблись. В одном из них был сооружён парик из пиздяных волос любовниц членов клуба. Каждый вновь принимаемый должен был принести клочок волос своей бабы, вплести в парик и напялить его себе на череп.
4) Разыскал дома, в которых в давние времена располагались самые знаменитые бордели. Для этого он поселился в районе Парижа, который в конце XIX века назывался клитором Парижа, ибо там была самая высокая концентрация борделей.
5) Напросился в замок, принадлежавший де Саду, которым теперь владеет Пьер Кардэн.
6) Отыскал пояса целомудрия, которые закрывали не только влагалище, но и зад – с маленькой зубчатой дырочкой для кала. С зубчиками вовсе не для того, чтобы высирались фигурные какашки, а для того, чтобы хую было неповадно туда забираться.
7) Торчал не вылезая в Ватиканской библиотеке, в которой хранится самое большое собрание порнографии.
8) Плавал по Венецианским местам боевой сексуальной славы Казановы.
Ещё много где он шастал, но – надоело перечислять!
Самым для меня интересным оказалось объяснение, почему Золотой Париж 1880–1914 годов, когда неисчерпаемые проститутки дважды в неделю подвергались медицинской проверке – нечто неслыханное в Британии или в Штатах, – почему Париж, в который вели все дороги и все хуи, почему этот прекрасный Париж превратился в сексуальную пустыню, в которой я в 2006 году чуть не помер от жажды, если бы меня не спасли мои добрые почитательницы (см. General Erotic. 2006. № 146).
Так вот, в 1946 году все бордели в Париже были закрыты в качестве мести проституткам. И этот шаг стал самым разрушительным для культуры Парижа.
Проституток сделали козами отпущения после немецкой оккупации Франции.
Мужчины негодовали, что проститутки предпочитали немцев, хорошо платящих, ухоженных и привлекательных. Мужчины Франции испытали двойное поражение – с немцами и с собственными женщинами, и за это им отомстили запретом продаваться, то есть перекрыли им воздух.
Французские мужчины, которые во множестве тоже легли под немцев и поначалу были не в состоянии оказать им сопротивление, свалили своё предательство и трусость на проституток.
Так мужчины рубили сук, на которых лежали. Улицы Парижа стали безблудными, а сам некогда эротический Париж – стал лишь музеем эротики, а по сути – кладбищем эротики.
Разумеется, в Париже ещё ебутся, но лишь стыдливо-постыдно-подпольно.
Найдя какие-то старинные книжки, державшиеся взаперти по сей день, автор рассказывает о сексуальном быте средневековья. Половая жизнь обыкновенных людей того времени была вовсе не подавлена долгим и тяжёлым трудом, как это принято считать, а процветала наравне с сексуальной жизнью знати – все здоровые люди одинаково пренебрегали запретами церкви.
Женщины любили ебаться со священниками больше, чем с обыкновенными мужчинами, так как католические священники, которым запрещалась половая жизнь, любили женщин сильнее, чем обыкновенные мужчины, не ценящие свободу ебли.
А деревенские девушки собирали свои первые менструальные крови и делали из них любовные напитки – считалось, что любой мужчина, выпивший такой напиток, терял голову и влюблялся в производительницу этих кровей. Но многие мужчины уходили от женщин, не солоно хлебавши.
При нынешних антисексуальных законах и безжалостном их выполнении всё, что оставалось автору книжки, – это воображать райскую сексуальную жизнь прошлых веков по описаниям и воспоминаниям, а главное – согласно собственным фантазиям.
Ведь если бы он стал писать о современной сексуальной жизни, о клубах, о тайных проститутках и пр., то всё бы это отвергли как непристой и печатать в приличном издательстве не стали бы.
А вот прошлое считается издателями и прочими – безопасным. И напрасно:
Но то, что было позади,
из будущего в мир ворвётся.
Я время не держу – иди -
я знаю, что оно вернётся.
Бродский – Зонтаг
Sempre Susan. A memoir of Susan Sontag by Sigrid Nunez. Atlas & Co., New York. 2011. 140 p. ISBN 978-1-935633-22-8.
Sempre по-итальянски – "всегда", "навечно". Вот и переводите называние книги сами. Мемуар этот написан Зигрид Нунез, подружкой сына Сузан Зонтаг (1933–2004).
Зигрид сама стала автором нескольких романов и рассказывает о влиянии Зонтаг на неё, на зонтагского сына, на мир, и об обратном влиянии мира на Сузан Зонтаг. Написано, надо отдать должное, – с блеском, но не ослепляющим, а просветляющим.
Зонтаг долгое время жила в квартире вместе с сыном, а потом к ним присоединилась Зигрид, так втроём они жили несколько лет в одной квартире, что по-американским стандартам не принято и даже неприлично. Но Зонтаг меньше всего заботилась о приличиях. Она говорила так:
Хорошо, когда любое дело начинается с нарушения правил.
Например, Зонтаг вопрошала Зигрид при посторонних – почему бы вам не заниматься 69 в качестве предохранения от беременности?
Зигрид пытается объяснить проживание под одной крышей матери, сына и его любовницы тем, что во многих странах совместное житьё такого рода является нормальным и взывает к Иосифу Бродскому, вспомнив его описания коммунальной квартиры. Но Зигрид не понимает, что в России жили в коммунальных квартирах вынужденно, и в первый же момент разъехались бы по отдельным квартирам, будь такая возможность предоставлена.
Но эту маленькую глупость можно ей простить.
Зонтаг заинтересовала меня тем, что была одной из первых американских любовниц Бродского. Хотя
Девица, как зверь, защищает кофточку -
это явно не о ней, так как она, судя по воспоминаниям, никогда не ломалась. Более того, она спала радостно и с многими, как с женщинами, так и с мужчинами. Она признавалась:
Если я оказываюсь с кем-либо рядом, у меня всегда возникает сексуальное влечение к этому человеку, даже если наши отношения дружеские.
Так что ни долгого и искусного соблазнения, ни резкой и подавляющей силы здесь не было. А была, уж не знаю насколько добротная, но уж явно добровольная ебля.
Зигрид весьма уничижительно отзывается о внешности Бродского, но безапелляционно признаёт, что ещё тогда все были уверены, что он получит Нобелевскую премию,
так как все вокруг видели в нём гения с романтической биографией изгнанника и борца.
Зонтаг на внешность не обращала внимания, она везде видела проблески гения в Бродском, но не смела критиковать его английские писания, несмотря на его просьбу отозваться честно – она пришла к выводу, что он плохо воспримет критику.
Однажды они вчетвером сидели в любимом китайском ресторане Бродского и он, вкушая, сказал:
Какие мы все счастливые! -
и поцеловал Зонтаг. Потом они отвезли его домой на Мортон-стрит, и в ту ночь у него произошёл первый инфаркт.
Я на это могу только сказать одно – поэтам вредно быть счастливыми.
Бродский похерил любовницу Зонтаг жестоко (как – не сказано), но она простила ему боль, и они оставались друзьями до самой его смерти.
Зонтаг была на семь лет старше Бродского, и в период их близости в 1976 году у неё уже был рак груди, и она не стесняясь задирала маечку и показывала шрам там, где была грудь, даже малознакомым людям.
Вопрос: а когда у неё была грудь – с такой же ли готовностью она её всем показывала? Или шрама она стыдилась меньше, чем груди? Разумеется, глупо стыдиться отсутствующей груди в той же мере, как присутствующей.
В то время бытовало суеверие, что человек заболевал раком, если он мало ёбся, а потому, когда Зонтаг поставили диагноз рака, первая мысль, которая пришла ей в голову, была: "Неужели я мало занималась сексом?"
Думаю, что она на своём примере раз и навсегда уничтожила это суеверие. В чём ей (интересно, в какой мере) помог Бродский.
Опознание "русского духа"
Когда в детстве мне читали сказку, в которой баба-яга влетала на ступе в свою избу на курьих ножках и восклицала: "Русским духом пахнет", я не удивлялся ни бабе-яге, ни ступе, ни курьим ножкам, но задумывался, что же это за "русский дух"? Было непонятно, нравится ли ей этот дух или не нравится?
Потом явился Пушкин и тоже про то же:
Там русский дух, там Русью пахнет.
Ему этот дух явно нравился.
А там и Даль возник с поговоркой:
Чу! – здесь русским духом пахнет!
Чу не чу, но получалось, что у России не только "особенная стать", но и особенный дух. В чём же эта особенность? – недоумевал я. – В запахе берёзового веника или самогона?
И вот я получил исчерпывающий ответ на мучивший меня вопрос. Почерпнул я его из печатного источника:
Книга Азбук с стихах, картинках, песенках и ребусах. Москва, ACT. 2004.
Оказывается, теперь с детства втемяшивают "что есть русский дух", чтобы у детей не возникало сомнений, которые так мучили меня.
На странице 161 этой книги имеется следующее определение "русского духа", которое поразило меня своей научно-практической обоснованностью.
Он пятнадцать лет не мылся,
И не стригся, и не брился,
И одежды не стирал,
Даже нос не вытирал.
Как зайдёт к Яге, та ахнет:
Фу-ты!.. Русским духом пахнет!
Окончательное решение вопроса о сути "русского духа" чудесным образом совпало с российским Днём Единства с нацистами, коммунистами и Ираном. Над обильными демонстрантами гордо веял "русский дух".
Уж не знаю как Пушкин, но я предпочитаю женский дух русскому.
Американская загадка
Вот вам свежая, живая, животрепещущая ситуация с вопросом: Как бы вы себя в ней повели?
Мужчина гуляет в парке, смотрит на трепетные деревья, слушает курлыкающих птичек и радостно у него на душе. Но неисповедимая судьба решила сделать его душу ещё радостней и расположила прямо на его пути под деревом женщину, которая загорает, лёжа на спине, причём без верхней части купальника. И грудь её зовёт. Причём во весь голос.
Мужчина, будучи мужчиной, сворачивает со своего пути на зов грудей и прочего, к ним прилагающегося. Он подходит к женщине и вежливо с ней заговаривает. Женщина отвечает ещё вежливей. Мужчина садится рядом с женщиной, ласкает её грудь, целует её, а женщина улыбается и кладёт одну ногу ему на плечо. Ей остаётся стянуть трусики и положить на его плечо оставшуюся ногу. И действительно, женщина в качестве подготовки просит продемонстрировать ей хуй. Мужчина, продолжая быть мужчиной, расстёгивает молнию на джинсах и выкладывает товар на обозрение оборзевшей женщине.
Ну как пока? Всё нормально? Правильно ли поступает мужчина? Не говоря о женщине. Ебать или не ебать? Такого вопроса у мужчины в подобной ситуации возникнуть не должно. Он рождён с положительным ответом, записанным в геном, который не вырубить топором.
И тут наступает нечто типично американское. Что же?
Так вот – судьба завернула жизнь крючком. Не успел радостный мужчина, вытащить свой хуй для сладкого дела, как откуда ни возьмись из соседних кустов выехал джип с полицейскими, и мужчину арестовали. За что? За то, что он мужчина.
Хотя, по-крючкотворскому. преступление, им совершённое, называется "непристойным поведением в общественном месте".
Всё это произошло с 42-летним пожарником, гулявшим в Berliner Park, что в городе Columbus штата Ohio. Согласно гуманному американскому закону, женщинам (а заодно и мужчинам) разрешается в парках загорать без верха, но всё, что сверх того – тягчайшее преступление, которым и явился обнажённый хуй. Оказывается, подобного рода женские капканы раскладываются по паркам моей свободолюбивой страны с целью отсеивания мужчин, которые склонны мастурбировать или ебаться в парках. Спрашивается, а разве это не главное предназначение парков и прочей природы?
Интересно – получают ли женщины, которые работают приманками, моральное удовлетворение от своей работы? Наверно, огромное. Испытывают оргазм в момент, когда полицейские защёлкивают наручники на преступнике. Государство платит деньги женщинам за то, что они не дают – это ли не самое страшное извращение? Государственное извращение.
Я всё никак не могу ни привыкнуть, ни понять – как это самое поистине гуманное государство, в основу законов которого и их отправления заложена забота о людях, как в подавляющем большинстве отважные, добрые, старающиеся помочь полицейские, как это всё превращается в иезуитского, безжалостного монстра, чуть дело заходит о ебле?
И дивит меня зеркальное отображение России, государства, созданного, чтобы делать жизнь своих граждан наиболее унизительной, трудной, бессмысленной, как милиция, – олицетворение продажности и беспомощности, – как они не могут помешать свободной (по сравнению с американской) ебле?
Оптимальным образом жизни при этих обстоятельствах представляется челночная жизнь, которая, увы, требует больших затрат на перелёты и российские взятки. Но оптимальная ситуация всё-таки представляется такой: живёшь и работаешь четыре дня в Штатах, а на выходные – летаешь ебаться по всей необъятной Руси.
И в особенности, в летних садах и парках.
Невыполненное обещание Майка Тайсона
Mike Tyson, отсидевший три года в тюрьме по обвинению в якобы изнасиловании, вышел не только мусульманином, но и оснащённым тюремным матом.
На каком-то сборище прессы он рассвирепел и закричал в толпу, кому-то им возненавиженному, небоскрёбным матом, на одном этаже которого горела фраза:
I will fuck you till you love me!
(Я тебя буду ебать, пока ты меня не полюбишь!)
Обращена она была к мужчине, хотя в той же мере могла быть применена и к женщине. Смысл её можно раскрыть без особого труда. Фраза эта была посередине других фраз, описывающих насилие. Изнасилование одним мужчиной, как правило, длится недолго и прерывается либо оргазмом, либо плохой эрекцией. А потому женщине не до оргазма и, следовательно, не до любви.
Tyson, всегда хорохорящийся своей физической мощью, в данном случае проецирует её и на свою половую мощь и ручается, что будет ебать чрезвычайно долго, а длительность ебли будет гарантировать оргазм, который в свою очередь вызывает любовь к тому, кто оргазм добывает. То есть оскорбление во фразе Тайсона состоит в том, что насилуемый или насилуемая полюбит насильника вопреки насилию. И это преподносится как самое страшное оскорбление. То есть идеальное изнасилование, о котором я писал, используется как угроза, тогда как должно бы звучать как обещание счастья. Увы, даже самое прекрасное можно обезобразить.
Но за это святотатство Майк был наказан, ибо не смог претворить в жизнь своё хвастовство-угрозу с той бабой, из-за которой он сел в тюрьму – очевидно, он её не доёб до любви, вот она его и невзлюбила. Так что на деле у Тайсона получилось: I will fuck you till you hate me!