К финалу произведения все слышнее звучат ноты возмездия - исторического и этического. Совестной суд, как молчаливое и пророческое свидетельство, выражен в лице Тихона Вялова, дворника Артамоновых. Он - единственный в романе человек, который знает, живя бок о бок с ними полвека, все грехи и скрытые пружины поведения Артамоновых, в отличие от них самих, далеко не все происходящее осознающих (Петр, например, не догадывается о любви Никиты к своей жене Наталье). По замыслу Горького, о чем он не раз говорил в письмах, этот образ должен был стать его трактовкой типа Платона Каратаева из романа Толстого, полемикой с философией неделания, с позиций которой Тихон судит всех Артамоновых. Но надо сказать, что каратаевскнй тип претерпевает у Горького очень значительное, даже кардинальное изменение (Толстой проклял бы автора "Дела Артамоновых" за этот образ, полагал Горький). В самом деле, Тихон - не "кругл", не добр, отнюдь не утешитель (вспомним его отрицательное отношение к утешителю Серафиму: "морочит" людей), не чист изначально (в давнем великом своем грехе - покушении вместе с братом на жизнь человека, Ильи Артамонова, - Тихон признается Петру в финальной сцене). Рисунок толстовского прообраза в романе Горького резко усложняется и намеренно омрачается. Грешник - судья - праведник - отшельник - таким рисуется Тихон, русский мужик, недавний крепостной, ведущий ревнивый и пожизненный счет грехам своих новых - из мужиков же - хозяев. Но мести, прямого сопротивления им, как и у Каратаева, у Тихона нет, есть лишь ожидание расплаты за все через судьбу - ожидание, оправдавшееся в финале, где развязкой событий проясняется смысл символа:,кибитка потеряла колесо". Вина "дела" Артамоновых, в авторской оценке - дела буржуазии вообще, - это запущенный им внутренний механизм человеческой вражды, и потому этот механизм рано или поздно должен пойти на слом. Таков общий итог романа. Но нельзя не отметить, что история вырождения семейного клана предпринимателей, истолкованная в романе как предвестье неизбежного исторического конца российского буржуазного класса, как символ и мотивировка его судьбы, все - таки не свободна от известной тенденциозности авторской мысли. "Дело Артамоновых" завершено после революции 1917 г. И читателю трудно отрешиться от впечатления некоторой "подгонки" художественной логики произведения к уже совершившимся историческим фактам.
Понять произошедшее в стране Горький стремится через прошлое. Четыре десятилетия из истории России, из жизни ее "мозга", русской интеллигенции, составляют содержание эпопеи "Жизнь Клима Самгина", над которой писатель работает с 1925 до 1936 г. Первая ее книга вышла в 1927 г., вторая - в 1928 г., третья - в 1931 г., четвертая, незаконченная, печаталась в 1933 г.(частично) и в 1937 г. (полностью). Замысел был грандиозен - представить духовную жизнь русской интеллигенции в панораме жизни всей России на переломе истории, за сорок лет - с 80–х годов прошлого века до 1917 г., с момента убийства царя Александра II до крушения последней российской монархии в революции.
Привычные толкование и оценка произведения в нашем литературоведении таковы: это вершина творчества Горького, роман - эпопея, где воплощен правый суд художника над той частью русской интеллигенции, которая не приняла социалистической революции, не поняв ее исторической неизбежности и освободительной миссии пролетариата и большевиков. Крупным планом это художественное отрицание вершится в образе Самгина, "пустой души", который является центром повествования, главным посредником автора в его взаимоотношениях со всеми другими героями романа и одновременно основным объектом его "скрытой" сатиры. Но при таком толковании мы молчаливо обходим то обстоятельство, что произведение создавалось в течение многих лет, с 1925 г. по 1936–й, когда Горький не был равен самому себе. В романе сошлись как бы концы и начала художественного сознания автора, нередко расходясь и противореча друг другу. Потому "Жизнь Клима Самгина" стоит перед нами немалой загадкой, и настало время во многом заново его оценить.
В романе поставлены традиционные для русской культуры вопросы: интеллигенция и революция, народ и интеллигенция, личность и история, революция и судьба России. Интеллигенция предстает в романе во множестве фигур, различных идейных, философских и политических течений, во множестве точек зрения на жизнь - в диалоге, полилоге, "хаосе" голосов. И подобный разросшийся, непрерывный диалог и организует по преимуществу его форму, его основной способ повествования. Сама по себе такая художественная форма, с некоторой избыточностью диалогов, в основном соответств\ ет тону и духу изображаемого времени - возрастающему напряжению по мере приближения к революционным кульминациям эпохи. Перед нами проходят консерваторы и революционеры, атеисты, ницшеанцы и сторонники нового христианства, оптимисты и пессимисты, декаденты (Нехаева). народники (отец Клима Иван Самгин, его брат, ссыльный Яков. писатель Катин и многие другие), социал - демократы, марксисты (Кутузов, Елизавета Спивак, Поярков, Гогин. Любаша Сомова), такие самобытные индивидуальности, как умный, трезвый и циничный интеллигент - делец Варавка, иронический и скептический аристократ Туробоев, "купеческий сын", миллионер, сочувствующий марксистам, Лютов, гуманист, вечный защитник женщин врач Макаров, интеллигент - плебей журналист Дронов, пророк - идеалист Томилин, насквозь земная, отрицающая христианство и поверившая в святость хлыстовских радений Марина Зотова.
Разветвленная и многоликая система образов в романе держится концентрической формой повествования, единой господствующей в ней точкой зрения Самгина. а мы не перестаем ощущать, что Клим смотрит на все сквозь серые, дымчатые очки, обесцвечивающие и искажающие мир. Однако точка зрения резко "критически мыслящей личности" героя может служить и средством выражения авторской оценки, несмотря на то, что автор и его "отрицательный" герой в "Жизни Клима Самгина" во многом антиподы. Именно поэтому проблема "автор и герой" есть первый и труднейший узел, который необходимо распутать ради верного прочтения романа.
Корень характера Самгина - и в этом типичная для интеллигенции болезнь духа в понимании Горького - гипертрофия "самости", крайний индивидуализм. В это метит автор уже фамилией героя - Самгин - и всей историей его жизни, начиная с момента появления Клима на свет и сцены придумывания ему имени: родители озабочены тем. чтобы сразу выделить сына - имя должно быть необыкновенно и простонародно (прогрессивно). Стремление во что бы то ни стало выделиться из окружения, отличиться, с детства подогреваемое в Климе семьей, атмосферой дома, всей средой, постепенно формирует в характере героя расхождение формы и сущности (роль исключительного ребенка, ранняя поза солидности, дымчатые очки, чтобы не походить на сверстников, выдумывание самого себя, ложные самооценки, когда, например, Самгин, автор скучных, посредственных статей, мысленно ставит себя рядом с Писаревым или Чеховым). Чтобы утвердиться в чувстве превосходства над людьми, Клим совершенствуется в умении находить, а чаще воображать во всех известных ему лицах неприглядные черты - глупости, тщеславия, злобы и др. Для него узнать человека - значит уличить, "обнажить человека, вывернуть его наизнанку", поймать на какой - то фальши. Это качество героя, надо признать, с излишней настойчивостью, почти навязчиво педалировано в романе. Смысл игры на понижение ценностей, которую постоянно ведет Самгин, точно улавливается в реплике Лютова, адресованной Климу (а перекрестный огонь взаимооценок персонажей - один из ключевых приемов их характеристики в романе): "Легко, брат, убеждать людей, что они - дрянь, они этому тоже легко верят, черт их знает почему! Именно эта их вера и создает тебе и подобным репутации мудрецов".
Такая установка героя приводит его к неизбежной потере непосредственности и естественности, культивирует в нем сухо рассудочное. черство рационалистическое отношение к миру. "Скучно", "противно", "глупо" - основной тон его восприятия реальной жизни, окрашивающий собой и тон повествования в романе. Иссушающе рефлектирующее, рассудочное мировосприятие Самгина особенно недвусмысленно обнаруживает себя в сюжетах его любовных увлечений, в его отношениях к женщине ("слежка" за собой в страхе - как бы не показаться смешным и глупым) или в сценах его общения с природой.
Во взаимоотношениях Самгина с людьми, с миром автор подчеркивает не только созерцательность и недостаточную действенность, но и на поверку - устойчивое равнодушие, когда интерес к человеку (а он несомненно присутствует у Клима) не выходит за пределы холодного, испытующего и ироничного любопытства (вспомним, например, эпизоды смерти людей, близких Самгину, - жены Варвары, Марины Зотовой, Лютова, Туробоева).
Другой важнейший узел внутренних противоречий в характере Самгина - это его отношение к правде и иллюзии, к реальности и мечтаниям о ней - сквозной мотив не только "Жизни Клима Самгина", но творчества Горького в целом, дилемма, на острие которой он испытывал многих своих героев, как испытывал в жизни самого себя. Отношение Самгина к правде двоится. С одной стороны, в своих собственных глазах он - сторонник полной объективности и трезвой правды, "не романтик". И это уже некое противоречие, некий даже парадокс: человек, "выдумывающий" самого себя, вся жизнь которого подчинена желанию "показать себя" (мудрецом, революционером, оригиналом и пр.), считает себя адвокатом правды. Но загадка, оказывается, лежит еще глубже, не только в ложной самооценке. Клим и в самом деле не раз на протяжении романа оказывается сторонником правды. Одной из ключевых здесь является сцена освящения церковного колокола, когда Самгин с приятелями - Лидией, Лютовым, Алиной, Макаровым - наблюдает, как огромный колокол поднимают на колокольню. Выразительно передано ощущение торжественного момента, восхищение чудесной силой народа (образ богатыря кузнеца) и страшною нарастающего напряжения. И в этот миг, когда у всех участников сцены создается впечатление, что люди поднимаются, внутренне растут в трудном общем деле ("выпрямлялись", "как бы желая оторваться от земли", "тянутся все, точно растут"), Самгин опровергает это: "Врешь", - подумал Клим Самгин. И в чем - то оказывается прав, словно предвещая последовавшее затем несчастье, когда оборвалась веревка и был задавлен молодой парень. Самгин здесь, как и в других подобных ситуациях, выступает в роли правдолюба, похожего на Бубнова из пьесы "На дне", правда - констатация которого по сути есть отрицание надежды, отрицание возможностей развития. Такого рода бубновская философия, как известно, была абсолютно неприемлемой для Горького.
И вместе с тем Самгиным движет нередко иное начало. Это стремление отвернуться от неугодной ему действительности, от правды, словно стереть ее в своем сознании, объявив обманом, иллюзией. Таков в итоге смысл символического лейтмотива, скреплявшего во многом образный строй романа: "А был ли мальчик?" (эпизод гибели Бориса Варавки, свидетелем которой был Клим, - эпизод, и послуживший источником символа несуществовавшего "мальчика"). Герой пытается уверить себя и нас, что "мальчика" не было. а значит, не было и никакой вины Клима перед ним. Мотив "мальчика", восходящий к известному пушкинскому (мотив трагической вины героя в "Борисе Годунове"), превратившийся у Самгина в скептическое сомнение, в вопрос ("А был ли мальчик?"), становится знаком кардинального свойства его мировосприятия - скептицизма, стремления прошедшие перед его глазами, но неугодные ему факты и события объявлять иллюзией, действительностью несостоявшейся или недолжной, тем самым снимая всякую ответственность за них с себя самого. Именно так, как с обманувшей его исторической иллюзией, расстается Самгин с революцией 1905 г.
Подобную внутреннюю противоречивость Самгина Горький раскрывает своеобразными приемами психологического анализа, широко пользуясь при этом богатым инструментарием русских реалистов, в особенности Достоевского. Это внутренние монологи, в которых самооценки героя расходятся с реальным положением вещей: оценки поведения героев и его побудительных мотивов другими лицами романа; система пародирующих его фигур - "зеркал" (ср.: Самгин и Безбедов, Самгин и Дронов и т. д.), образы раздвоенного сознания, внутренних двойников Самгина (сны Клима с появлением его двойника, потерявшего собственную тень, видения человеческих существ без лиц), наконец, в большой мере присущее Горькому искусство компрометирующей персонаж бытовой детали.
В результате в центральном герое перед нами приоткрывается весьма резкое несовпадение его роли и сущности, "кажимости" и подлинности, которое так или иначе сказывается на всех сторонах его бытия. Адвокат по профессии, Самгин - вечный обвинитель по пристрастию; уличающий всех окружающих в несамостоятельности мысли, он сам в своем мышлении не более, чем "система чужих фраз"; "покорный слуга революции", он по сути - лишь ее невольник, а потом и отступник. В изображении всего этого Горький недвусмысленно, хотя и без участия прямого, оценочного слова от автора, расходится с Самгиным, жестко судит его, освещая его фигуру светом едкой иронии и сарказма.
Однако в фигуре Самгина, в его замысле и воплощении потаенно присутствует и другая сторона. Р. Роллан заметил однажды, что Горький не любит своих героев. Это можно отнести к героям, подобным Самгину. Автор "Жизни Клима Самгина" действительно не любит своего героя, но так, как не любят неприятное существо, с которым ощущают некую родственную связь, пусть даже с собой прежним. В Самгине есть нечто, что принадлежит самому автору, его духовной биографии, причем это не только отдельные суждения и оценки, но и определенные состояния, мировоззренческие установки, противоречия и сомнения, пережитые самим художником, позднее им преодоленные, отброшенные или оставившие в его сознании тот или иной след. Так, во многих скептических суждениях Самгина о русской деревне ("хитрая деревня", которая никого не жалеет), в его недоверии к мужику (сцены пребывания Самгина в провинции во время войны, его встречи с солдатами в 4–й части романа) нельзя не услышать отзвуки настроений самого автора.
Авторский голос нетрудно угадать и в отношении Самгина к декаденству, к тому, что Клим называет "нехаевщиной". Пережив увлечение экзотикой декадентщины, роман с Нехаевой. Клим в конце концов выносит последней свой беспощадный приговор: "Смертяшкина" (вспомним, что такого рода оценками сам Горький не раз клеймил поэтов - символистов, например. Ф. Сологуба).
Можно обнаружить определенную близость автора к герою и в философской плоскости. Самгин отрицает значимость природно - космического плана человеческой мысли, не раз саркастически высказывается на этот счет, ядовито - иронически воспринимает "космизм" в речах Л. Андреева (сцена на квартире у писателя), полагает, что "космизм" мировосприятия удобен как способ "отводить человека далеко в сторону от действительности"; "космологическая картина" Вселенной однажды кошмаром является Климу во сне.
Все это подтверждает мысль о том, что расстояние между автором и развенчанным им "отрицательным" героем не столь велико, как представляется на первый взгляд. И это необходимо помнить, чтобы вполне понять и оценить позицию автора в произведении. Учитывая это обстоятельство. нужно уточнить и привычное в нашем литературоведении толкование идейных позиций автора в романе, и в частности отношения к Кутузову, в образе которого воплощен тип большевика, главного деятеля русской революции 1905 и 1917 годов.
Степан Кутузов, которого мы наблюдаем в романе на большом промежутке времени, очерчивается в чем - то существенном по - иному, нежели Павел Власов и другие горьковские герои этого типа. Чтобы создать впечатление многосторонности личности. Горький впервые знакомит читателя с Кутузовым в окружении веселой молодой компании, в роли талантливого певца, вводит сюжет его любовных увлечений (Марина Премирова). пользуется приемом самохарактеристики героя через его письма.
Даже в призме восприятия желчного скептика Самгина Кутузов - единственная встреченная им на пути цельная личность, "существо совершенно исключительное по своей законченности". Но это "законченность" силы: Кутузов поражает окружающих способностью их подчинять, умением "сопротивляться людям". И эта сила не раз обнаруживает себя как сила однолинейная и жестокая. Кутузов пренебрежительно отмахивается от "микстуры гуманизма", "патоки гуманизма", от жалости. когда ему рассказывают о стрельбе солдат по безоружным, о смерти лично ему знакомого человека (старого Дьякона), о гибели множества рабочих в московском восстании ("- Меньше, чем ежедневно погибает их в борьбе с капиталом, - быстро и как будто небрежно отвечал Кутузов"), подобно тому, как Гогин, единомышленник Кутузова, отбрасывает мотивы совести, прозвучавшие у Любаши Сомовой ("не может изжить народнической закваски, христианских чувств"). В своем безжалостном прогнозе революции Кутузов допускает даже "гибель" большинства: "…большинство - думать надо - будет пассивно или активно сопротивляться революции и на этом - погибнет". Оценка подобного безжалостного расчета принадлежит Самгину: "это - жестоко", и эту оценку, скорее всего, разделяет автор романа. Размышления Кутузова о морали и человечности отличаются безжалостностью и прямолинейностью, по сути ведут к их отрицанию. "Человек, - это потом". Все подобные суждения Кутузова складываются в характеристику его философии как "упрощенной": ""кутузовщина" очень упрощала жизнь…" Этот оценочный мотив ведется в романе, конечно, от имени Самгина, но много раз варьируется и повторяется также от лица других персонажей и, подкрепленный характером Кутузова, его образом действий, не может быть отброшен и в определении собственно авторской оценки последнего. И это подтверждается тем обстоятельством, что аналогичный упрек в упрощении жизни прямо or автора адресован большевикам в очерке Горького 1924 г. "Владимир Ленин".