Своим построением повесть "Впрок" (1930) напоминает вторую часть "Чевенгура" - тот же принцип путника - наблюдателя. Но ситуация, которая описана в повести, относится к 1930 г., т. е. к периоду сплошной коллективизации, тогда как существование и гибель Чевенгура можно отнести к началу 20–х годов. Построена повесть в форме "хроники - очерка" с деловыми отступлениями о состоянии угодий и пахотных земель Острогожского уезда, с рекомендациями, где можно дополнительно добыть воду для земли на водоразделах. Эта проблема волновала и Сашу Дванова: тучные земли, заросшие бурьяном. В краткой авторской характеристике путника, свидетеля "героических, трогательных и печальных событий", сказано, что "он способен был ошибиться, но не мог солгать".
В художественном плане повесть представляет собой сочетание деловитости и сухости стиля мнимого очерка с гротескным изображением отдельных персонажей. Автор описывает уродливые формы перегибов и "разгибов" в коллективизации, рисуя мечтателей и хитрецов, деловитых и бестолковых, умных и "дураков". Достаточно взять описание любого персонажа, хотя бы характеристику Пашки, председателя колхоза "Утро человечества". - пример "великого человека, выросшего из мелкого дурака", - чтобы признать всю однозначность ее остросатирического смысла. В повести ярко выражены классические традиции, без всяких натяжек можно сказать, что Платонов строит свой сюжет по Гоголю, автору "Мертвых душ", причем также по нарастающей тенденции, начиная с доброго мечтателя - фантазера Кондрова с его электросолнцем. Но Щекотулов и Упоев больше похожи в своих решительных действиях на героев Салтыкова - Щедрина. В повести сохраняется особая атмосфера платоновского гуманизма, в ней нет презрения и злобы к людям, есть душевное тепло, лукавый юмор. В повести последовательность эпизодов логически объяснима, все персонажи связаны в определенную систему, ни один не повторяет другого, в каждом выделена наиболее характерная, доминирующая в поступках и словах черта. Этот прием классически использован Гоголем. Из характерных черт складывается "коллективный персонаж", отличающийся многосторонностью и законченностью. Как и в других сатирических произведениях, Платонов откровенно высмеивает язык эпохи - в данном случае язык эпохи коллективизации, официально - бюрократический стиль директив, крикливость газетных статей, примитивность лозунгов и призывов. А. Фадеев, напечатавший повесть в "Красной нови" (1931. № 3), выступил затем, оправдывая себя, со статьей "Об одной кулацкой хронике": "Повесть Платонова "Впрок" с чрезвычайной наглядностью демонстрирует все наиболее типичные свойства кулацкого агента самой последней формации…" Тут же дается оценка повести и ее художественным особенностям: автор "постарался прикрыть классово враждебный характер своей "хроники" тем, что облек ее в стилистическую одежонку просячества и юродивости…" В исследованиях творчества писателя нередко можно встретить мысль, что Платонов стоит "над схваткой". Сатирическая проза писателя и яростная критика его произведений явно утверждают другое: Платонов был в эпицентре схватки и знал, кого защищать и чью сторону принимать. Уместно привести слова самого Платонова, сказанные им о сатире: "И сатира должна обладать зубами и когтями, ее плуг должен глубоко пахать почву, чтобы на ней вырос впоследствии хлеб нашей жизни, а не гладить бурьян по поверхности. Сатира должна остаться великим искусством ума и гневного сердца, любовью к истинному человеку и защитой его".
Повесть "Ювенильное море (Море юности)" (1931–1933) написана в условиях, когда под прессом критики и глубоких внутренних переживаний Платонов в значительной мере менял свою художественную систему, рождался "сухой стиль" как путь к новому творчеству. Однако Платонов, возможно, несмотря на искреннее желание "перестроиться", оставался в этой повести все тем же художником, соединяющим в одном произведении реальность и раздвоение. Эта повесть была охарактеризована внутренним рецензентом очень резко, поскольку "гиперболизм обобщений и нанизываний отрицательного создает в итоге объективно пасквилянтский характер".
Фантастические мечты, их "осуществление" героями повести органично сосуществуют с реалистическими картинами. Это своеобразие художественного мышления не раз подчеркивали исследователи творчества Платонова. Так. М. Геллер, сопоставляя Е. Замятина и Платонова, пишет, что в их произведениях сочетаются фантастика и быт. Отсюда вывод, что "Платонов рисует фантастический, сюрреалистический мир", который предельно точно отражает "царство мнимости, представляющее собой мир реальный". Нужно добавить только, что такое сочетание фантастики и быта есть далеко не во всех произведениях писателя. Однако в "Ювенильном море" в полной мере выражены эти особенности творческих принципов Платонова. И обаяние молодости, и мечты, и утопические идеи, без которых человечество все равно не может существовать, несмотря на их частое крушение, и трагический, натуралистически описанный эпизод (гибель Айны), и сатирическая линия, особенно ярко выраженная в образе Умрищева, и вместе с тем очевидное пародирование производственного романа - все это соединено в единое художественное целое в этом произведении.
Повесть "Джан" (1934) вызывает целый круг историко - литературных ассоциаций, и именно развитие этих ассоциаций составляет основу исследовательских работ о повести. В круг сопоставлений Назара Чагатаева, ведущего свой маленький народ через пески, из "ада" к "раю", включаются самые разные имена - Моисей, Христос, Прометей и даже Фауст. "Судьба народа джан и история Назара, его происхождение и его путь - философская притча: как Гете в "Фаусте". Платонов избрал героя и сюжет, которые позволяли бы моделировать историю человека и человечества в одном лице", - пишет Л. Дебюзер. При этом подчеркивается, что "главная тема "Джан" - это проверка всех идей о спасителе - избавителе и поиск пути к истинному, историческому освобождению человеком самого себя". Подобные высказывания, независимо от их истинности, имеют в виду широкий культурный контекст, в который вписываются сюжет и идеи. Можно заметить, что в повести присутствуют как бы два плана - один очевидный, конкретный - спасение народа джан от гибели, переход его через пустыню на "прародину" - место, где можно жить, и второй - более широкий и абстрактный, притчеобразный - развитие идеи жизни, проверка концепций о спасителе, развитие мифа, популярного в мировой литературе, о пути из ада в рай, мысль о собирании единой народной души и утверждение вывода: народ должен спастись сам. Речь не идет о спасении отдельного человека, о его тактике и стратегии выживания - речь идет о целом народе, который после полного разброда его людей постепенно вновь собирается, по желанию и по зову прародины, остается народом.
В повести "Джан" выражены впечатления Платонова от поездки в Туркмению - в "горячую Арктику". Описание странствования народа вместе с Чагатаевым, изображение людей, многие из которых еще дышат, но уже мертвы душой, даны в сугубо реалистической, иногда подчеркнуто натуралистической манере. Вместе с тем ряд ситуаций, образов, деталей действительно приобретает символическо - метафорический смысл. Уже сам рассказ о народе джан, живущем "на самом дне ада", наполняется мифологическим значением: исход из ада через пустыню, который совершает джан, не может не вызвать у читателя неизбежных сопоставлений и параллелей. Символическим смыслом наполнено описание такой ситуации, как борьба Чагатаева с орлами - с жестокими живыми силами природы, в которой побеждает человек. Зловещий образ уполномоченного Hyp - Мухаммеда как могильщика чужого ему народа, представителя власти, который не помогает людям, а радуется каждой смерти, несомненно, несет на себе черное клеймо носителя зла. Борьба Чагатаева с Hyp - Мухаммедом за Айдым - это борьба за жизнь народа, за его будущее.
У Платонова каждый человек спасается сам по себе и идет к "счастью" своим путем, но душа его существует только в энергетическом поле души народа, и даже изнуренный работой раб и беглый каторжник хотят осознать, что такое родина и народ. Чагатаев явился не столько всесильным спасителем, сколько мужественным соучастником в борьбе за самосознание джан и за спасение его души. У народа джан есть будущее, есть молодое поколение - Айдым, есть люди, готовые к самопожертвованию и разумным действиям, как Чагатаев.
В духе классических традиций написан рассказ "Фро" (1936). Платонов проявил в нем себя как психолог, глубоко раскрывший мир женской души. В подавляющем большинстве его произведений главные герои - это мужчины, ищущие "корень мира", смысл жизни, истину, жаждущие великих открытий, рвущиеся вдаль или, наоборот, носители идеи, фанатично претворяющие ее в жизнь. И вот Фро, Ефросинья - молодая, полная жизненных сил женщина, изображенная писателем во всей сложности характера и женственной прелести, Фро, истомившаяся от любовной тоски, от разлуки с мужем, который на Дальнем Востоке настраивает и запускает "таинственные электрические приборы". Ей дорого все, что связано с мужем, даже железная дорога, по которой он умчался на курьерском поезде. Никто и ничто не может ее утешить, исцелить от истомы. Но муж Федор, любящий ее, вызванный телеграммой, в которой сообщалось о якобы тяжело заболевшей жене, продержался в семейном уюте двенадцать дней и снова уехал, даже не предупредив Фро, что - то строить - "коммунизм, что ль, или еще что - нибудь". Женственность, воплощенная во Фро, дает исток целому ряду ассоциаций с героинями классики: с прототипом - Душечкой Чехова, а как архетип это Психея, возможно, Пенелопа, Афродита и т. д. Безусловно, такой расширительный контекст дает углубленное представление о рассказе, ибо с самих истоков литературы повторяется ситуация, описанная в нем, - любовь, разлука, томительное ожидание, надежда на чудо - встречу. Мир мужчины - "даль", будущее, женщины - "близь", настоящее. И все - таки томление Фро, судя по финалу рассказа, когда она находит успокоение души в пришедшем в гости ребенке, - это тоска не только по мужу, но по материнству, по своему собственному ребенку. За чувством в настоящем стоит желанное будущее, у Фро - своя "даль" - устремленность вглубь постоянно рождающегося человечества: мальчик, "наверно, и был тем человечеством, о котором Федор говорил ей милые слова". "Женское" и "мужское" должны существовать не раздельно, а в таинственном единстве, из которого прорастает новая жизнь и будущее человечество. Платонов и здесь не отказывается от слов, которые он написал в статье "Душа мира" о женщине: "Своею пламенною любовью, которую она и сама никогда не понимала и не ценила, своим никогда не утихающим сердцем она в вечном труде творчества тайно идущей жизни, в вечном рождении, в вечной страсти материнства - ив этом ее высшее сознание, сознание всеобщности своей жизни, сознание необходимости делать то, что уже делает, сознание ценности себя и окружающего - любовь" (639).
"Река Потудань" (1937) - это повесть о любви. В ней два главных героя. Люба и Никита Фролов, полюбили друг друга. Но жалость не дает Никите способности физически сблизиться с женой. После ряда драматических событий (Никита уходит из дома, а Люба бросается в Потудань, но, к счастью, ее спасли) повесть завершается благополучным для героев финалом: Никита возвращается домой и находит в себе силы, чтобы стать настоящим мужчиной и мужем. У Платонова в записных книжках, в письмах к невесте, а затем жене есть много слов о любви. Но в большинстве художественных произведений тема любви занимает второстепенное место. В действительности любовь для Платонова - священное чувство, религия, ибо та любовь, о которой люди говорят, "есть собственность, ревность, пакость и прочее" (679). "Мое спасение, - писал он жене, - в переходе моей любви к тебе в религию… Я от тебя ничего не требую теперь. В боготворении любимой - есть высшая и самая прочная любовь" (679).
В повести "Река Потудань" раскрыта амбивалентность любви: Никита - тип "слабого человека", но слабого от любви - жалости, от любви - религии. Он "ничего не требует", не хочет ничем обидеть, осквернить взглядом, прикосновением - и вместе с тем причиняет любимой страшную боль, толкает ее на самоубийство. Никита слаб от большой силы чувства, которое лишает его какой - то части животного начала, а оно должно быть и у любящего человека, чтобы продолжить то, что предуказано природой. Однако страсть - это только часть души и тела: когда животное начало подавляет духовное, когда остается "чистый секс", человек у Платонова становится зверем. Как здесь не вспомнить авторскую характеристику насильника Hyp - Мухаммеда из повести "Джан", который без наслаждения "не мог существовать": "Ни голод, ни долгое горе не могли уничтожить в нем необходимость мужской любви, она жила в нем неутолимо, жадно и самостоятельно, пробиваясь сквозь все жесткие беды и не делясь своей силой с его слабостью. Он мог бы обнимать женщину и зачинать детей, находясь в болезни, в безумии, за минуту до окончательной смерти".
Никита Фролов - прямая противоположность Hyp - Мухаммеду:
"Он пожелал ее всю, чтобы она утешилась, и жестокая, жалкая сила пришла к нему. Однако Никита не узнал от своей близкой любви с Любой более высшей радости, чем знал ее обыкновенно, - он почувствовал лишь, что сердце его теперь господствует во всем его теле и делится своей кровью с бедным, но необходимым наслаждением". Автор сочувствует и Любе, и Никите. Время действия в повести - начало 20–х годов. В ней нет ни иронии, ни юмора. Есть тактичный и строгий анализ такого таинственного феномена, как любовь, несущая в себе для многих испытавших ее не только счастье, но и драму, и трагедию. Платонов еще в 1926 г. написал озорной "Антисексус", в котором рассказывается, как одна фирма придумала таблетки, заменяющие физическую близость.
В иронических, сочиненных автором отзывах знаменитых людей об "открытии" приветствуется новое решение проблемы любви. Только в отзыве Чарли Чаплина сказано очень серьезно: "Я… против Антисексуса. Я за живое, мучающееся, смешное, зашедшее в тупик человеческое существо, растратой тощих жизненных соков покупающее себе миг братства с иным вторичным существом". Если сопоставить эти слова с теми мыслями и чувствами, которые описаны в "Реке Потудань", можно обнаружить одно из характерных свойств Платонова - художника - полемику не только с современниками, но и с самим собой. Темная, инфернальная сторона любви исследована Платоновым в романе "Счастливая Москва", над которым он работал в 30–е годы.
Для более глубокого прочтения повести "Котлован", для понимания формулы Платонова "Труд есть совесть" необходимо обратиться к его рассказу "Свежая вода из колодца" (1937–1939). В нем тоже описаны изнурительные и срочные земляные работы. Главный герой рассказа Семен Альвин, роющий в степи колодец, чувствует живую, деятельную силу, оттого что занимается делом, необходимым людям: для него "ничто не было безжизненным, он имел отношение к каждому предмету, к любому живому предмету и не знал равнодушия". И если в "Котловане" труд описан как бессмысленное тяжкое наказание, то для Альвина труд и не был работой, "а был близким отношением к людям, деятельным сочувствием их счастью, что и его самого делало счастливым, а от счастья нельзя утомиться". Поиск счастья в осмысленном труде всегда был важным мотивом в творчестве Платонова, он ясно выражен в первой части "Чевенгура" - в судьбе Захара Павловича, любящего труд как оправдание жизни человека на земле. Работая, Альвин "как будто со всем народом и с природой" говорит. Он не слышит, что ему говорит народ, любит его, работает, и работа становится своеобразным языком любви к людям и к природе. Нежный лиризм этого рассказа делает его одним из впечатляющих произведений Платонова о труде. Человеческий труд не разрушает природу, как в "Епифанских шлюзах", он только помогает ей, облагораживает ее внимательным соучастием в ее жизни. Идейный смысл этого по - своему идиллического рассказа выражен в заключительных словах Бурлакова: "У каждого, дорогой, своя душа, а свежую воду мы все пьем из одного колодца".
То, что выражено в этом рассказе, - мысль о причастности отдельной личности к общему делу, о том, что труд - это язык, на котором человек общается с народом, - есть и в другом произведении. Это слова Петра Савельича из рассказа "Старый механик". Ночью он обеспокоен "тревожным предчувствием" насчет состояния паровоза, в котором есть техническая неполадка. "Куда тебя домовой несет?.. Там без тебя народ есть", - говорит ему жена. "Народ там есть… а меня нет… А без меня народ неполный". В этой краткой реплике выражена уверенность в ценности каждой отдельной личности, в ее незаменимости и уникальности.