Если мы не освоим европейское наследие как свое собственное, не проникнемся самим духом Европы, запечатленным в памятниках истории и культуры, нам никогда не войти в семью европейских народов на равных. Больше того, не постигнув сущность европейской культуры, мы не постигнем и самих себя. Только на фоне достижений Старого Света мы можем объективно оценить и самобытность, и уровень мастерства наших художников и ремесленников, понять, в чем состоит наш вклад в мировую копилку добра, истины и красоты. Трофейные фонды, заключая в себе множество уникальных, неповторимых произведений, могли бы в высшей степени способствовать этому. Причем для нашего народа важно не просто краткое знакомство, как когда-то с Дрезденской галереей - посмотрели и отдали, нет, необходимо постоянное тесное общение с этими произведениями искусства. Ибо именно так и только так происходит духовный рост поколений. А нашей нации, потерявшей в 1917–1953 гг. свой лучший цвет, надо расти и расти.
Конечно, у нас и так собрано немало памятников западноевропейского искусства. Но они почти исключительно сосредоточены в Москве и Петербурге. Легализация трофеев позволит более справедливо распределить их по другим центрам России, даст возможность неизмеримо большим массам приобщиться к вечному источнику. К тому же многого из того, что есть среди трофеев, нет больше нигде. Наконец, лишних встреч с искусством вообще не бывает: чем они чаще и разнообразней - тем лучше. Перед поколениями наших ученых, особенно искусствоведов, откроется необозримое поле возможностей. Среди трофеев немало архивных памятников - бесценный клад для историков. Есть книги, научный потенциал их огромен: достаточно сказать, что шеститысячный фонд инкунабул Российской государственной библиотеки на пять шестых состоит из трофеев. И так далее.
Но, конечно, не все трофеи имеют для нас одинаковую ценность. Не говоря уж о дублетах. Продав наименее необходимую для нас часть трофеев на международных московских аукционах, мы можем выручить МНОГОМИЛЛИАРДНЫЕ суммы в валюте, которые так необходимы нашей культуре! Подготовка и проведение таких аукционов - дело не столь сложное, как кажется. В этих деньгах остро нуждаются библиотеки (взгляните на "Ленинку" - сердце кровью обливается!), музеи, архивы. На эти деньги можно отреставрировать множество памятников нашей старины, в том числе и те, что разрушены в ходе развязанной немцами войны.
Наконец, последнее по очереди, но не по значению. Трофейные фонды - едва ли не последний рубеж, еще не отданный нами в ходе Третьей, "холодной", мировой войны. Ее проиграли коммунисты, но капитуляцию довелось проводить демократам. И здесь зеркально повторяется ситуация 1917–1923 гг., когда большевики, добившись поражения собственного национального правительства, в обмен на возможность спокойно править, готовы были пожертвовать всем: территориями, армией, людьми, ресурсами, контрибуциями и т. д. и т. п. Не говоря уж, само собой, о культурных ценностях, потоком хлынувших за границу. А народ, далекий и от власти, и от культуры, не мог пресечь этот процесс, даже если бы хотел. А ныне нас исподволь, но целеустремленно и последовательно обрабатывают психологически, готовя к тому, что едва ли не столь же значительные ценности могут быть отданы демократическими властями в обмен на благосклонное отношение со стороны победителей.
Под разговоры о мире и добрососедстве, об общечеловеческих ценностях и общеевропейском доме готовится третье грандиозное ограбление России за последние 100 лет. Стыдно сознавать, что такой исход вероятен. Стыдно от угодливого заискивания прессы и некоторых "независимых" искусствоведов с говорящими фамилиями. Стыдно от непрошеной расторопности некоторых чиновников от культуры, готовых распахнуть заповедные хранилища. Стыдно оттого, что оболган ратный труд и подвиг отцов и дедов. И уж совсем нестерпимо стыдно молчать, видя все это.
* * *
P.S. В связи со сказанным несколько вопросов в адрес властей.
1. Венгрия, воевавшая против нас, просит вернуть ей коллекцию произведений искусства, прибывшую к нам в 1947 г. в обозе 45-й армии. Эта армия воевала в Германии, в Венгрии она не была. Происхождение коллекции связано с именем небезызвестного Эйхмана, скупавшего шедевры за бесценок. Почему бы венграм не попросить немцев, чтобы они выменяли или выкупили эту коллекцию у нас? Как и голландцам, требующим у нас так называемую коллекцию Кенигса? Кстати, по мирному договору с Венгрией, заключенному в свое время, репарации, взятые нами, возвращению не подлежат.
2. Б. Н. Ельцин, во время пребывания с официальным визитом в Венгрии, преподнес в подарок принимающей стороне две картины из трофейных фондов, изъятых для этого среди ночи из реставрационных мастерских им. И. Э. Грабаря. Как смотрит на это деяние Прокуратура России с точки зрения Закона о ввозе и вывозе культурных ценностей?
Эти вопросы требуют ответа.
Мораль буйвола
О книге графа Ламбздорфа "Возвращение немецких культурных ценностей"
По неофициальным каналам в России распространено некоторое количество экземпляров книги графа X. фон Ламбздорфа "Возвращение немецких культурных ценностей - пробный камень для отношения Германии к России" (Берлин, 1995). Книга написана с позиций немецкого ультрапатриота, она учитывает только немецкие интересы и агитирует за них с пылом. Поскольку она издана с параллельными немецким и русским текстами, этот пыл обращен не только к соотечественникам, что было бы совершенно естественно, но и к нам, русским, что совершенно противоестественно. Чтобы затушевать, сгладить эту противоестественность, граф пытается убедить нас в невероятном, представить бывшее - небывшим, небывшее - бывшим, а черное - белым. Поучая Россию, как ей следует вести себя в обществе "приличных" стран, г-н Ламбздорф недвусмысленно дает нам понять, что наш путь из варварского состояния в цивилизованное международное сообщество лежит непременно через этап расставания с культурными репарациями. Я позволю себе прокомментировать основные положения книги г-на Ламбздорфа, самое название которой звучит как предостережение, смахивающее на шантаж.
* * *
Немецкая нация в XX в. задала гуманистам всех времен интересную загадку: как это столь культурный и цивилизованный народ, "народ Гете и Шиллера, Баха и Дюрера", мог принять "мораль буйвола", ввергнуть мир в величайшую катастрофу и явить самые разительные примеры варварства и бесчеловечности?
Наиболее распространенный ответ, отработанный за истекшие 50 лет, носит ненаучный характер: бес (то есть Гитлер) попутал.
До недавнего времени я и сам бездумно удовлетворялся таким ответом. Настораживало, пожалуй, только одно: историю в школах ФРГ преподавали в 1970–1980 гг. лишь до определенного предела, не доходя до фашистского периода и Второй мировой войны. Чтобы не "травмировать" ребят комплексом вины, не выращивать "неполноценных неврастеников".
Результат превзошел ожидания. Я понял это, когда столкнулся с проблемой трофейных фондов и с реакцией немецкой общественности на нашу позицию в этом вопросе. Книга графа Ламбздорфа - образец такой реакции.
Первый же абзац книги, ее преамбула выдает основную установку автора: "С древнейших времен судьба побежденного находилась в руках победителя. Так было не только с отдельными людьми, но и прежде всего с политическими и общественными структурами побежденных народов, включая их культуру. Известны многочисленные попытки уничтожить целые культуры, и редко когда победителя мучила совесть. Многое, что нам сегодня кажется странным, было общепризнанным обычным правом. Во всяком случае, военное право во все времена включало и "право на военные трофеи"".
Подобный исторический экскурс позволяет г-ну Ламбздорфу одним выстрелом убить сразу трех зайцев, склонив читателя к мысли о том, что: во-первых, грабеж на войне - дело вообще-то обычное, поведение немцев в годы войны лишь соответствовало исторической традиции; во-вторых, поведение русских лежит в русле той же традиции, а значит, является как бы равнозначным деянием; в-третьих, тот факт, что трофеи в итоге оказались у нас, а не у них, отражает лишь "право сильного", "право победителя" - и ничего более. Таким образом, агрессор и жертва ставятся на одну доску, причем первый незаслуженно возвышается, а второй - принижается, а награбленная добыча и законные репарации сваливаются в одну кучу.
Как будет показано ниже, убеждение в том, что взятие трофеев немецкой и русской сторонами есть явления абсолютно однотипные, возводится автором в принцип. Именно в силу такого подхода он позволяет себе утверждать: "В настоящее время больше нет, как и не было уже в 1945 г., "права победителя", оправдывающего любые виды изъятия и захвата, вопреки международному праву". Ну, а поскольку изъятие нами репараций было, согласно г-ну Ламбздорфу, противоправным, то и надо их вернуть обратно Германии. Автор свысока замечает не постигшим международно-правовой премудрости русским: "Вопрос о культурных ценностях не сводится только к возвращению части культурного наследия. Это, по существу, вопрос политический: речь идет об отношении к установленным нормам международного права и об их выполнении, об охране культурной самобытности людей и народов, о способности заключать договоры и выполнять их, о взаимном доверии и предсказуемости в двусторонних отношениях".
Особую пикантность этому поучению придает то обстоятельство, что оно дается из страны, дважды на протяжении каких-то 30 лет нашего века развязывавшей мировые войны, дважды нападавшей на Россию, дважды растоптавшей ту самую Гаагскую конвенцию 1907 г. о законах и обычаях сухопутной войны, на которую теперь ссылается г-н Ламбздорф, вероломно нарушившей мирный договор с нашей страной и в грош никогда не ставившей активно уничтожавшуюся ею культурную самобытность народов СССР…
А между тем в финальных абзацах книги вновь читаем "тонкий" намек: речь идет о понимании Россией своей политической роли; от этого может зависеть ответ на вопрос, "действительно ли она собирается включиться в сообщество европейских государств, для которых международное право, верность заключенным договорам и уважение культурной самобытности других народов являются неотъемлемыми общими ценностями".
Но, впрочем, может быть, немцы так изменились за полвека, что больше не отождествляют себя со своими отцами и искренне полагают, что обрели нравственное право учить другие народы, как себя вести? В таком случае давайте от моральных поучений графа обратимся к той фактической стороне его книги, которая эти претензии пытается обосновать.
Не буду распространяться о правовом аспекте проблемы: это уже выполнила, ясно и подробно, консультант комитета Госдумы по культуре Эмина Кузьмина в статье "Политиканство и патриотизм" ("НГ" от 12 ноября 1996 г.). Выводы статьи не оставляют сомнений: нормы международного права, принятые после и вследствие капитуляции Германии и подписания четырехсторонней "Декларации о поражении Германии", однозначно узаконивают все репарации, в том числе культурные, сделанные по распоряжению стран-победительниц. Поэтому обратимся к историческому и моральному аспектам темы культурных трофеев.
Как нас грабили
Граф не отрицает факта "германского грабежа" культурных ценностей. Он даже обыгрывает это: "Право и элементарные приличия, так же как и уважение к жертвам национал-социалистского грабежа, требуют признать это открыто и официально", поскольку, оказывается, "без такого недвусмысленного признания не было бы ни правовых, ни моральных оснований говорить о возвращении Германии культурных ценностей, перемещенных в результате Второй мировой войны". Казалось бы, факт грабежа немцами других народов дает "правовые и моральные" основания говорить о возмещении ущерба именно этим народам : так нет же - все должно идти лишь на благо самим немцам!
Но и самую историю признанного вроде бы немецкого грабежа граф стремится фальсифицировать в существенных деталях. Так, он пишет: "Вначале предполагалось оставлять культурные ценности на месте, охраняя их и создавая для них новые организационные формы… Начиная с лета 1943 г. под напором неудержимого продвижения Красной Армии на Запад начался массовый вывоз культурных ценностей из Советского Союза (здесь и далее выделено мной. - А. С. )".
Факты полностью опровергают эту концепцию. Солдат вермахта с самого начала вторжения знакомили с текстом приказа по армии от 10 ноября 1941 г. "О поведении войск на восточном пространстве", где говорилось: "Основной целью похода против еврейско-большевистской системы является полное уничтожение ее власти и истребление азиатского влияния на европейскую культуру… Никакие исторические или художественные ценности на Востоке не имеют значения" .
Еще до войны, в 1940 г., был организован Оперативный штаб рейхслейтера Розенберга "Изобразительное искусство" . В приказе Гитлера о его полномочиях говорилось: "Имеет право проверять библиотеки, архивы и иные культурные организации всех видов и конфисковывать их для выполнения заданий национал-социалистической партии". Одним из таких заданий было формирование личного музея фюрера в городе Линце, что изначально предполагало отбор и вывоз наиболее ценных экспонатов. Да и вообще Розенберг, писавший, что "достаточно уничтожить памятники народа, чтобы он уже во втором поколении перестал существовать как нация", отнюдь не собирался "оставлять культурные ценности на месте". Об этом свидетельствуют архивные документы его "айнзацштаба", сохранившиеся в Центральном государственном архиве Украины (Киев), из которых мы узнаем, например, что:
- в сентябре 1941 г. вермахт вывез 24 больших ящика с музейными ценностями Ростовского музея, находившихся в Пятигорске;
- в начале октября 1941 г. профессор Замм собрал из Новгорода старинные иконы и картины в одну из новгородских церквей, но испанские солдаты из "Голубой дивизии" взломали двери и расхитили имущество;
- в ноябре 1941 г. рабочая группа "Ингерманланд", обследовавшая царские дворцы Ленинграда после вывоза самого ценного Сольмсом и Кюнсбергом (уполномоченными СС и МИДа), деловито предложила "в ближайшее время вывезти оставшуюся часть"; при этом отмечаются факты хищения картин и других предметов искусства: в частности, констатируется, что солдаты забрали "на память" более 1000 икон из часовни Александровского дворца;
- на основании приказа фюрера от 01.03.42 г. и приказа Генштаба сухопутных войск от 30.09.42 г. были даны задания отдельным лицам вывозить из Пскова архивы, библиотеки, музеи;
- в феврале 1942 г. группа "Ост" вермахта уведомляет штаб Розенберга о готовности передать все захваченные культурные ценности, которые находятся при полевой комендатуре в Пскове: большие коллекции картин, скульптур, мозаики, резьбы по дереву и т. д. вывезены в Псков из Новгорода и его окрестностей; тут же зондеркоманда "Псков" отмечает случаи мародерства и исчезновения из сборных пунктов всех ценных икон-миниатюр и фарфора;
- еще в 1942 г. из Смоленска было вывезено 11 вагонов музейных ценностей; в марте 1943 г. в Германию отправилось еще 50 ящиков с редчайшими и ценными экспонатами.
Примеры того, как грабеж начался с первых месяцев войны (а отнюдь не с лета 1943 г.), что ярко свидетельствует о его изначальной спланированности , можно продолжать. Господин граф ошибся? Его подвели консультанты?
Помимо штаба Розенберга, также до войны были созданы с целью поиска, оценки и вывоза культурных ценностей такие организации, как генеральное посредничество "Восток" и общество "Наследие предков" под патронажем Гиммлера, а также батальон СС при МИДе под руководством Кюнсберга. А в самом начале войны с СССР была учреждена и специальная "Кунсткомиссия" , в задачи которой входила оценка дворцового имущества в оккупированных районах нашей страны, имея в виду его дальнейший вывоз в Рейх.
Так что сказочку о том, что немцы первоначально хотели лишь реорганизовать, "упорядочить" нашу культурную жизнь под своей властью, а вывоз трофеев предприняли, "ожесточившись" от наших ударов, приходится оставить для наивных европейцев - у нас она не пройдет.
Намекая в преамбуле, что немецкие грабежи в России и взятие нами в Германии репараций - вещи одного порядка, граф Ламбздорф имел далеко идущие цели. Ведь признать такое - значит согласиться и на однородное решение судьбы обеих групп трофейных ценностей. Неизменная позиция немецкой стороны на всех переговорах по этой проблеме: стороны должны отдать друг другу все взаимно - немцам немецкое, русским русское. При этом все знают и понимают, что немецкое добро, прекрасно сохранившееся и учтенное, вернется все в целости-сохранности, в то время как российские утраты не возместит никто никогда: немцы открыто заявляют, что у них ничего нашего не осталось .
Не могу умолчать о том коварстве, с которым были подготовлены пресловутые соглашения о добрососедстве и сотрудничестве с Германией 1990 и 1992 гг., где содержатся пункты о взаимном возвращении незаконно вывезенных ценностей - ведь немцы прекрасно знали, что им нечего вернуть России и что договоры, таким образом, носят фактически односторонний характер . Использовав в первом случае пристрастность Шеварднадзе, а во втором - стопроцентную некомпетентность Ельцина в вопросах истории и культуры, немцы надеялись заполучить в руки рычаг, позволяющий торжествовать быструю и легкую победу над "дурачками" русскими. Однако поскольку в итоге выяснилось, что репарации были взяты нами законно, то весь план наших "добрых соседей" рухнул, что не только вызывает у них бешеную досаду, но и толкает на новые фальсификации в области права и истории.