Сатирик - вместо генсека
Из беседы Михаила Задорнова с журналисткой рижской газеты "Суббота" Ритой Трошкиной
Однажды, 15 лет назад, в ночь наступления 1992 года, мы, звякнув бокалами шампанского, привычно замерли у голубых экранов. И вдруг вместо напряженного лица руководителя страны в телевизоре появился улыбающийся Задорнов. Что это? Галлюцинация? Очередной переворот? Неужели вокзал-почту-телеграф тоже заняли сатирики?
- Михаил Николаевич, как это вам удалось так элегантно вписаться в историю страны?
- Все произошло случайно. Я был приглашен ведущим "Голубого огонька". В то время это считалось очень почетным. Мне такая честь выпала впервые, и я с радостью согласился, естественно, не представляя, что ждет меня впереди.
31 декабря днем, во время генеральной репетиции, перед самым выходом в эфир на Дальний Восток и Сахалин, где народ уже собрался встречать Новый год, меня вызвали к председателю главного государственного телеканала. Как бывший советский партработник, он даже двери своего кабинета плотно закрыл перед нашим с ним разговором. Уже через пять минут беседы я понял, что в стране сложилась чрезвычайная ситуация и я буду непосредственным ее свидетелем. А может быть, и участником.
Нигде не могут найти Ельцина… В ноябре уходящего года наш бывший советский народ распрощался со своим последним генсеком Горбачевым и полновластным хозяином в стране стал Борис Николаевич. Короче, поздравлять советский народ, извините, россиян, с праздником было некому. Горбачев уже не был президентом, поэтому он это делать не мог, а Ельцин просто уже не мог! Об этом и поведал мне в сдержанных выражениях Председатель телевидения и добавил:
- Вы, Михаил Николаевич, ведущий "Голубого огонька"! Не поздравить от имени телевидения наших телезрителей мы не имеем права, придется это делать вам!
К тому моменту я уже многое в жизни повидал, но к такому повороту событий готов не был:
- В какое время будет это поздравление?
- Как обычно. Когда поздравляют главы государств.
- А вы понимаете, что это нелепо будет выглядеть, для многих смешно, а главное, чуть ли не символично?
- Другого выхода у нас нет. Так что давайте, я вас прошу, подготовьтесь и приходите ко мне, мы прорепетируем, как это лучше сделать. Вы же автор, напишите себе текст сами. Это им там, наверху, тексты пишут, а вы уж сами. Не отчаивайтесь, не надо, вы - Михаил Николаевич. Имя предыдущего президента - Михаил, а отчество сегодняшнего - Николаевич. Чувствуйте себя эстафетной палочкой!
Его ирония вернула меня к нашей, насмехающейся над нами, реальности. И я решил приколоться. Все наши главы, сколько я помню поздравлений, строили их по определенной формуле. И я решил от этой формулы не отходить. Свое поздравление выстроил с теми же "заходами" и с теми же "алаверды": поздравляю вас, дорогие рабочие и крестьяне, поздравляю вас, медики, поздравляю вас, учителя, военные, пенсионеры… и тэдэ и тэпэ - по всем слоям бывшего советского человечества.
Поздравил даже бывших коммунистов и лично Михаила Сергеевича Горбачева. Мне было его тогда жалко. Хотя я никогда не относился к нему с большой любовью и считал, что благодаря ему многое развалилось в нашей стране, но в последний год его так унижали, что я искренне ему сочувствовал. Через много лет, когда мы с Горбачевым впервые встретились, он поблагодарил меня за это выступление, сказав: "Вы чуть ли не единственный, кто меня поздравил в тот тот год публично".
Правда, тот позитивно-прикольный юмор, который был заложен в ироничную интонацию моего поздравления, мало кто из телезрителей заметил. Все были шокированы самим фактом появления лица известного сатирика вместо президента. Как сказал позже Ширвиндт: "А чему тут удивляться: если политики взяли на себя роль сатириков, то сатирики должны взять на себя роль политиков". Единственный, кто обратил внимание на все эти тонкости моего поздравления, вплоть до обращения к Михаилу Сергеевичу, был Егор Яковлев. Он позвонил мне на следующий день и сказал: "Вы сами не знаете, какой вы замечательный политик! И тонкий. Вам надо когда-нибудь пойти в политику". В то утро я был после такого похмелья, что пошутить удачно в ответ мне не удалось, и Егор Яковлев, кажется, принял мой ответ скорее за оскорбление всех политиков: "Я не пойду в политику, - ответил я, - потому что у меня еще есть способности!"
В ту ночь я действительно здорово напился. Я понимал: то, что произошло, было символично. Начинался самый парадоксальный период нашей истории. И я стал эпиграфом к этому периоду. В ту новогоднюю ночь, после записи "Голубого огонька", я летел в самолете в Ригу. Напоил от радости всех пассажиров. С моей подачи все надрались до такой степени, что даже пытались водить в самолете хороводы, а кто-то предложил попробовать перебегать толпой с правого борта на левый и проверить, будет ли самолет раскачиваться…
Интересно, что до сих пор, когда я выступаю с концертами в каких-то городах, зрители иногда называют меня Михаилом Сергеевичем. А одна из зрительниц призналась, что ей в ту ночь позвонила соседка ровно в 12:00 и с ужасом спросила: "А что, у тебя тоже Задорнов в телевизоре?!"
…Егор Яковлев мне больше никогда не звонил. Видимо, обиделся за политиков. Я же по-прежнему считаю, что политика - это безразмерная емкость, набитая серостью. Политики уверены, что они вершат судьбы народов, а на самом деле они - просто петрушки в ручонках разжиревшего интернационала!
Слухи тут и там
Из беседы Михаила Задорнова с журналисткой рижской газеты "Суббота" Ритой Трошкиной
- Михаил Николаевич, а почему в свое время на вас обижался сосед по дому Коржаков?
- В 91 - м году у меня брали интервью журналисты какой-то желтой газеты, не помню даже названия, она рассовывалась по почтовым ящикам бесплатно, поэтому имела огромный тираж. У меня тогда была серьезнейшая проблема, я жил в Москве, неподалеку от Рижского вокзала. Над нами жила семья алкоголиков. Они по ночам пили… И я пожаловался журналистам, что не только работать, но и спать невозможно: соседи сверху по ночам с грохотом падают на пол вместе с мебелью.
Прошло какое-то время. Однажды, когда мы с Ельциным играли вместе в теннис, я обмолвился ему, что не могу даже толком выспаться из-за этих соседей. Я был уже такой нервный, думал, что просто в сумасшедший дом попаду. А купить квартиру в то время было невозможно.
- Любой популярный человек обречен на слухи вокруг его имени. Задорнов, конечно, - не исключение. Что самое нелепое вам приходилось слышать о себе?
- Самое нелепое - то, что выступаю под фонограмму (!) А вообще все нелепости о себе узнаю из газет. В 1993 году напечатали, что Ельцин отдал мне в личное пользование палаты князей Долгоруких. Что вам сказать? Во-первых, не мне, а Фонду, председателем совета которого я значился. Во-вторых, не лично, а в аренду. В-третьих, не князей, а бояр. В-четвертых, не Долгоруких, а Троекуровых. В одной фразе четыре ошибки. Причем смешно было: указ чиновники подписали, не проверив адрес. И это здание в указе Ельцина оказалось гостиницей "Метрополь". Если бы я не обратил внимания на адрес и не оказался человеком порядочным, гостиница стала бы нашей!
А еще в одной газете написали, что мы с Лионом Измайловым загорали на нудистском пляже.
Вообще журналисты ругают не только меня. Как-то позвонили телевизионщики из программы "Куклы" моему другу Ефиму Смолину и спрашивают: "Вы могли бы написать текст для куклы Хакамады?" - "Да нет, я предпочитаю жену", - отшутился он. На следующий день в газете напечатали: "Смолин предпочитает жене резиновую Хакамаду".
Никита Михалков говорит: "Перестань, не обращай на них внимания. Это журналюжки. Если на тебя лает собака, ты же не становишься на четвереньки и не лаешь ей в ответ". Про него самого написали, что на дне рождения у зятя Пугачевой он слизывал торт со стены…
Чем отличаются писатели от журналистов? Писатели - знают, а журналисты - в курсе.
Ельцин мне и говорит, что наше правительство как раз новый дом достраивает, куда собирается въезжать дружная компания демократов-правителей. Он дал задание Коржакову, и вскоре мне действительно выделили квартиру в том доме, куда переезжал президент со своим окружением.
Эта газета в течение двух лет не печатала мое интервью. А как только я переехал, они вспомнили и напечатали. Получилось, что мои новые соседи сверху - алкоголики, которые по ночам падают на пол. А надо мной теперь жила семья министра МВД Ерина…
Ужасная ситуация. Ерин встретил меня в лифте и спрашивает: "Миша, а почему это мы падаем на пол вместе с мебелью?" Но надо отдать должное министру МВД, он отнесся к этому с юмором. Понял, что статья старая и так сделано специально.
А вот Коржаков очень обиделся поначалу, пришлось мне объясняться с соседями.
- Коржаков в своей книге написал, что вы скупой человек и к вам на новоселье он вынужден был прийти со своим вином. Это правда?
- Отчасти правда. Есть одна деталь, которая ставит все на свои места. Это было не новоселье, а день, когда я только что перевез мебель и она стояла нераспакованной. В подъезде я встретил Барсукова и Коржакова и говорю им: "Мы переехали, надо бы отметить, только у меня выпить нечего". Барсуков говорит: "А у меня есть". И Коржаков говорит: "И у меня есть".
Мы пошли в мою квартиру и прямо на ящиках с нераспакованной мебелью отметили мое переселение в этот дом. Поэтому в принципе вроде бы как факт такой был, но немножко шулерства в рассказ, конечно, привнесено.
Расплата за бассейн со шпротами
Из беседы Михаила Задорнова с журналисткой рижской газеты "Суббота" Ритой Трошкиной
Почему на Задорнова не наезжают бандиты?
- Многим зрителям очень нравятся ваши рассказы про чиновников-"паханов" и кремлевскую" зону. Некоторые даже уверены, что вы научились "по фене ботать" в местах не столь отдаленных…
- С бандитами и вообще с братвой у меня с детства были нормальные отношения. Напротив моего дома располагалась детская площадка, где собиралось все хулиганье района, и где-то лет в 14 меня даже приняли в банду "Пятак". У меня, между прочим, было три привода в детскую комнату милиции. В наше время принято хвастаться тем, за что в советское сажали. Эта мода от депутатов пошла.
В 10 классе я даже постригся наголо, чтобы быть похожим на зэка. Как и положено "браткам", ходил в спортзал, качался со штангой, боксировал. Дрался неплохо. По морде я получал и перчатками, и без, и руками, и ногами… Из нашего "Пятака" сейчас мало кто остался в живых. Один приезжает ко мне на концерты в Риге без ног, в инвалидной коляске, я обычно даю ему денег. Многие спились, многих убили, кто-то на зоне умер.
- А сейчас с братвой общаетесь?
- Я не люблю скукоту обывателей, и часто мне интереснее ребята бунтующие - из той же братвы. Они необразованные, поэтому бунтуют не в ту сторону и зачастую их место действительно в тюрьме, но многие из них - любопытные люди. Моя миниатюра "У нас все, как на зоне" была написана с "авторитетного" человека, который, сидя на зоне, прочитал Мопассана, Чехова, вообще всех классиков! Он мне как-то сказал: "Иногда так тоскливо становится на миру, что я уезжаю на зону, договариваюсь с вертухаями, чтобы меня посадили в камеру, и там читаю, читаю…"
- А "крыша", извините, у вас есть?
- Хм… Однажды, это был 1987 год, ко мне на концерт в Измайловский парк Измайловские ребята привели человека с грузинским именем, небогатырского телосложения, с фигурой преподавателя математики в МГУ, и глазки такие цепкие, как у ученого… Тогда еще перестройка была в разгаре, мы не знали, кто такой Ельцин и что такое рэкет, не предполагали, что слово "Чубайс" станет синонимом слову "рубильник", не догадывались, что можно заниматься вторичным вложением ваучеров. Все это было в далеком будущем.
И вот после концерта устроители спрашивают: "А ты знаешь, кто это был?" Оказалось - один из 28 воров в законе, живших тогда в Союзе. Он несколько раз потом еще приходил на концерты и однажды, зайдя в гримерку, вежливо поинтересовался, есть ли у меня проблемы? Дескать, он хочет помочь, потому что получает от моих выступлений удовольствие.
- И на что вы ему пожаловались?
- Я ему честно сказал, что вышла моя книжка "Не понимаю", а денег издательство (там, кстати, хозяевами были грузины) не заплатило. Он молча записал адрес издательства, мой телефон, а через три дня позвонил и говорит: "Давайте встретимся, я вам деньги передам". Приносит в полиэтиленовом пакете гору денег - рубли, трешки, пятерки. 75 тысяч - по тем временам солидные деньжищи. Я обалдело спрашиваю: "Как же вы смогли?" И он спокойно рассказывает: "Во-первых, мы с ними - грузины, а во-вторых, я объяснил: ваше издательство - на первом этаже, над вами еще 7 этажей, всех взрывать - нехорошо, негуманно".
Мы потом с ним посидели в ресторане, причем за обед он принципиально расплатился сам, а в конце говорит: "У меня к вам просьба". Думаю, сейчас попросит с кем-нибудь из политиков познакомить, тогда это сложно было - ЦК КПСС, Политбюро, все по-серьезному, не то что сейчас. А он: "Вы - член Союза писателей, и у вас должен быть свой секретарь". (Тогда члены Союза писателей действительно имели такую привилегию.) "У меня родственница с зоны выходит, оформите ее секретарем. Нам нужно поехать за границу, но ее не пустят, если она не будет нигде работать. Я сам буду платить ей через вас 120 рублей, чтобы у вас не было ощущения, что это "наезд"". Я, конечно, согласился.
- Неужели ни разу об этом не пожалели? Наверняка продолжение следовало?…
- Прошло примерно полгода. И вот в Ялте у меня проходят девять концертов за три дня. Получил я кучу денег - по 10 тысяч рублей за концерт, а потратить негде! Ну не фабрику же "Скороход" покупать? Поэтому я кутил: на ночь снял бассейн в гостинице "Ялта" и пригласил туда всех сидевших в ресторане - артистов, моделей, бандюков, просто отдыхающих. Даже оркестр пригласил. Клара Новикова до сих пор вспоминает, как она выходила в 5 утра из бассейна, а оркестр по моей просьбе играл "Вихри враждебные веют над нами!"…
Веселились мы не на шутку: кидали, например, в бассейн шпроты, а потом ловили их зубами… И бандюки, вместо того чтобы радоваться, заскрежетали зубами: ни фига себе артисты гуляют! Подходят ко мне утром и говорят: "Мы тут подсчитали, что у тебя полные залы по три раза в день - это большие бабки, вес платят за крышу 15 %, а мы будем брать с тебя всего десять". Я говорю:
"Ребята, нет проблем, позвоните моему секретарю". И даю телефон родственницы моего "фана-авторитета".
На меня никогда и нигде не было больше наездов! "Авторитет" перезвонил через неделю: "Ты не беспокойся, моя хавальник открыла - больше никто наезжать не будет…"
Фамильное родство
Из беседы Михаила Задорнова с журналистом тюменской газеты. 2002
Раньше сатирика Задорнова часто путали с депутатом и министром финансов Михаилом Задорновым и даже интересовались, когда будет денежная реформа
- Михаил Николаевич, а может, вы на самом деле родственники? Просто не признаетесь в тесных связях чтобы скрыть от народа очередную денежную реформу?
- Как-то меня даже спросили, он брат мне или нет? Я говорю: вы в своем уме, он Михаил, и я Михаил, как мы можем братьями быть? Или у нашей мамы фантазии не хватило?
Кстати, за того Задорнова в свое время на Камчатке проголосовало 90 % избирателей. Выбирали-то его, а письма долго мне приходили: мы, мол, за вас голосовали, а вы за нас не хлопочете…
Теперь стыдно признаваться, но однажды даже я принял его за себя. Через неделю после того, как я с Ельциным познакомился и в первый раз с ним в теннис играл в Юрмале, он очередные указы подписывал. В газетах появилось сообщение, что Задорнов вошел в президентский совет. Даже я подумал, что это я.
- Несколько лет назад в новогодней программе на РТР вы с министром финансов Михаилом Задорновым исполнили куплеты на мотив "Ты одессит, Мишка".
- Я пел "Ты финансист, Мишка", а он - "Ты юморист, Мишка". Потом между нами по моему приглашению все, кто хотел, вставали, фотографировались и загадывали двойное желание. Финансово-юмористическое. Догадываюсь, какая часть этого желания сбывалась чаще…
Потом одна латвийская газета даже конкурс провела. Напечатали рядом наши фотографии под девизом "Найди 10 различий". Причем мне пририсовали усы, как у него, и очки. Народ резвился: "Один шутит на свои, другой - на государственные". Победил читатель, написавший: "Без сомнения, это один и тот же человек. Если не верите - спросите у него сами. Только вряд ли он вам правду скажет - зарплату-то получает за двоих".