SIC, VIS и позже TIM превратились в крупные компании, деятельность которых распространялась на самые разные сектора экономики, как легальные, так и нелегальные. "Мы говорим не просто о тех парнях с золотыми цепями на бычьих шеях, которые занимают лучшие места в вашем любимом ресторане, – гневно говорил один европейский дипломат, не сдерживая отвращения. – Они бывали достаточно наглы и уверенны в себе, чтобы полностью перекрывать оживленные улицы в центре Софии только потому, что им хотелось позавтракать в тишине, не нарушаемой уличным шумом!"
Некоторые олигархи (например, "Мультигруп") поручали компаниям SIC и VIS оказание услуг безопасности. Другие предпочитали вербовать собственные отряды костоломов. От этих последних Илья Павлов, проявив осторожность, впоследствии отмежевался. Впрочем, до этого он водил тесную дружбу с некоторыми из самых известных бандитов. В первую очередь он работал с одним из боссов SIC, Младеном Михайловым, по кличке Маджо, – не в последнюю очередь потому, что Маджо начинал свою карьеру его шофером. Было бы несправедливо винить только Илью Павлова за то, что он выбрал такую жизнь, проходившую между вопиющей коррупцией, крупными хищениями и организованной преступностью. Особенно нравственным человеком он не был. Однако он воспользовался представившейся возможностью в то время, когда болгарское государство едва не рухнуло. По всей Восточной Европе люди стали замечать: когда страна входит в штопор, обломки, летящие от процесса перемен, в первую очередь погребают под собой закон. Капитализма здесь не существовало вплоть до 1989 года, так что безнадежно слабые государства, которые возникали по всему Советскому Союзу и Восточной Европе, просто не имели никакой возможности определить, что было "законным", а что – "незаконным". У них не было ни денег, ни опыта, чтобы регулировать коммерческие операции. Те, кто за первые три года после падения коммунизма заняли прочные позиции, нередко сами получали возможность диктовать правила игры для своего "дивного нового мира", пока продвигались наверх.
Международная природа торговли угнанными машинами диктовала возникающим болгарским синдикатам необходимость устанавливать связи с такими же группировками в других балканских и восточноевропейских странах. Каждая из этих стран сделала себе репутацию на торговле каким-то определенным товаром. Например, в Югославии это было оружие и сигареты. В Болгарии – машины. На Украине – переправка рабочих-нелегалов и женщин. Наркотики перевозили все.
Особое место в этих новых преступных взаимосвязях играли Венгрия и Чехословакия, благодаря тому, что за последнее десятилетие им удалось установить тесные экономические и коммерческие связи с соседями – Германией и Австрией. Вместе с тем в качестве бывших соцстран они до сих пор поддерживали безвизовый режим с остальной Восточной Европой. Казахи, грузины, болгары, молдаване, югославы и латыши могли временно проживать в этих странах без всяких хлопот.
Русские, разумеется, тоже.
Особенно оживленный рынок обмена валют возник в Венгрии, которая сразу же стала центром операций по отмыванию денег. Она оказалась настолько привлекательной для транснациональных преступных махинаций, что могущественные мафиозные группировки из России сделали Будапешт своим форпостом в Центральной Европе, откуда стремились расширять свою деятельность на Запад. Йово Николов, главный в Софии эксперт по болгарской организованной преступности, объяснял мне: "Когда пришли русские, они вытеснили из Венгрии и Чехословакии новую болгарскую мафию. Все начиналось с контрабанды автомобилей, но потом эти ребята заметили кое-что еще".
Этим "кое-чем еще" была так называемая "дорога стыда" – шоссе, связывавшее Дрезден и Прагу и проходившее через Северную Богемию, оплот чехословацкой тяжелой промышленности. В обстановке экономического спада и хаоса молодые чешки стали продавать себя за карманные деньги на шоссе Е55. Девушки-подростки, на чью таксу можно было лишь скромно пообедать, удовлетворяли желания нескончаемых колонн потных водителей "БМВ" и грузных водителей-дальнобойщиков, которые курсировали между Богемией и Саксонией.
Журнал "Шпигель" в то время писал: "Со всей Восточной Европы на "богатую границу" стекались люди, молодые проститутки, готовые предложить услуги немолодым немцам". Национальный аспект такого сексуального "натиска на восток" делал эту постыдную торговлю особенно привлекательной для некоторых клиентов, поскольку многие из них были восточными немцами (так что между потными водителями "БМВ" попадались и потные водители "Трабантов").
Женщины, которые работали на "дороге стыда", в общем и целом, попадали туда добровольно: как бы то ни было, идти на панель их вынуждали экономические обстоятельства, однако физического принуждения они не испытывали. Незначительное меньшинство пригоняли туда сводники-одиночки, но большинство работало добровольно, поскольку зарабатывало таким образом себе на хлеб. Немало было среди них молодых цыганок; они становились жертвами предрассудков сразу в двух отношениях – и как цыганки, и как проститутки.
Болгарские бандиты, рыскавшие в окрестностях Праги и в Северной Богемии, заметили, что какое-либо эффективное "регулирование" этой спонтанной торговли телом практически отсутствует. Потенциальный рынок был огромен: было хорошо известно, что тысячи немцев ежегодно ездили в Юго-Восточную Азию и на Карибское море, развлекаясь сексуальным туризмом. Почему бы не воспользоваться существующим спросом и не предложить им красивых молодых женщин за низкую плату сразу же за границей Германии, в несколько более комфортной обстановке, чем придорожные стоянки для отдыха на шоссе Е55? И вот болгарские группировки принялись выкупать, строить или арендовать дешевые мотели на севере Богемии. Чтобы прибыль была максимальной, они брали на работу женщин, которые никак не были связаны с этими местами и потому оказывались посговорчивее. То есть бандиты стремились привозить сюда соотечественниц. Однако, в отличие от чешек, болгарки занимались проституцией не добровольно – они даже понятия не имели, что их ожидает.
Девятнадцатилетняя Станимира проживала вместе с подругой в убогой квартире в Русе, портовом городе на Дунае, на севере Болгарии, и та предложила ей вырваться отсюда: "Она сказала мне, что у нее отличная работа – помощницей в магазине, что я тоже смогу так работать, и получать около 3 тыс. немецких марок в месяц [1] . Из Болгарии мы отправились через Венгрию и Словакию в Дуби, в Чехии. Первое, что я заметила в жилом здании, куда мы пришли, – это то, что все окна там были забраны решетками".
Это строение в северочешском городке Дуби принадлежало бывшему болгарскому гангстеру и располагалось прямо у "дороги стыда". Цветомир Белчев, которому едва стукнуло сорок, уже прошел по известному пути: окончил Спортивную академию в болгарском Разграде, после чего зажил жизнью преступника. В девятнадцать лет он был приговорен к двенадцатилетнему заключению за попытку убийства, но едва он освободился, как снова загремел за решетку. "В своей тюремной камере он основал политическую партию "Возрождение", защищавшую права заключенных, – значится в досье, заведенном на Белчева болгарским МВД; это указывает на то, что уголовником он был весьма умным. – Воспользовавшись этим, весь 1990 год он организовывал забастовки, бунты и акции протеста. В следующем году он баллотировался в президенты". Когда политическая карьера Белчева сошла на нет, он перебрался в Чехию, чтобы изучать тамошние деловые перспективы – подальше от назойливого ока болгарской полиции. В Болгарии же вербовкой девушек занималась его мать.
Едва Станимира приехала, ей сообщили, что работать она будет не официанткой, а проституткой. Вначале она наотрез отказалась. "В павильоне напротив отеля "Спорт" Белчев избил меня до синяков, руками и ногами. Он пинал меня своими подбитыми железом ботинками. Потом он вызвал по рации своих дружков, Красси и Черного, и велел им тоже избивать меня. Меня оттащили в подвал, где эти двое продолжили лупить и пинать меня, в основном в живот. Черный одной рукой держал меня за голову, а другой, кулаком, избивал. Когда я потеряла сознание, меня окатили водой, а очнулась я прикованной наручниками к батарее. Меня мучили ужасные боли. Весь день я провела прикованной. Потом в одной из комнат загородного дома Белчев меня изнасиловал".
Белчев и его присные истязали и насиловали каждую из сорока женщин, спасенных полицией, которая летом 1997 года наконец нагрянула в бордель в Дуби. Во время своего заключения женщины были обязаны зарабатывать не менее 3 тыс. долларов в месяц (естественно, этих денег они и в глаза не видели). Отказ отдаться кому-либо из банды приводил к изнасилованию и избиению. Чешские следователи подозревали, что как минимум одну девушку бандиты убили, и их подозрение подтвердилось, когда через несколько лет после ареста Белчева труп жертвы был найден на участке возле дома. Женщины полностью зависели от своих истязателей: это неизменно были молодые, запуганные девушки, лишенные паспортов, не знавшие местного языка и всегда презираемые за проституцию.
Дело Белчева стоит особняком, потому что его удалось схватить, его рэкет – пресечь, а девушек – освободить (удивительно, но из тюремной камеры Белчев продолжал управлять тремя борделями с помощью мобильного телефона, который ему обманом пронес адвокат). Во всех же прочих местах, не успела улечься пыль от рухнувшей Берлинской стены, а бандиты и проходимцы уже принялись налаживать громадную сеть по нелегальной переправке женщин, которая дотягивалась до каждого уголка Европы. Банды из Болгарии быстро стали играть в этой индустрии ключевую роль в силу стратегического положения этой страны. Каждый участок болгарской границы сулил соблазнительные торговые перспективы. Греция, лежащая южнее, является кратчайшим путем в Евросоюз – едва женщины пересекут эту границу, их можно переправлять в любую страну объединенной Европы (кроме Великобритании и Ирландии) без единой полицейской проверки. На юго-востоке лежал путь в Турцию – маршрут, который предназначался для стремительно растущей продажи женщин на Ближний Восток, в особенности в Объединенные Арабские Эмираты. Путь на запад вел к переправщикам из Македонии и Албании (а позже и из Косово), где спрос на женщин рос в геометрической прогрессии с тех пор, как в 1994 году там был размещен миротворческий контингент ООН (львиная доля балканского трафика женщин обслуживает миротворцев и гражданских служащих ООН). Двигаясь на север, банды могли переправлять женщин в Чехию и Германию, откуда можно было вернуться на угнанной машине.
Трафик женщин и контрабанда машин в определенной степени перекрывались. Эти промыслы явно использовали одни и те же маршруты и статьи расходов, однако с некоторых пор полиция стала определять их как самостоятельные предприятия. Как правило, переправка женщин осуществляется небольшими самостоятельными группами, которые возят свой "товар" из одного региона в другой и сами не знают, где именно отыщется покупатель. Угон машин, поставленный на широкую ногу, – дело другое, требующее управления более крупными и хорошо организованными синдикатами. Продается ли и распространяется товар крупными или мелкими синдикатами – это обычно зависит от характера товара, географии его происхождения и места назначения, несмотря на то что продажи большинства подобных товаров и услуг совпадают друг с другом (в особенности в отношении торговых путей).
Трафик женщин привлекателен для преступников тем, что обеспечивает хорошую возможность для старта. Женщины могут легально пересекать границы и не привлекают внимания специальных розыскных собак. Первоначальные расходы на этот бизнес – лишь малая толика от того, что требуется для участия в похищении машин. Накладные расходы здесь минимальны, а поскольку этот "товар" – похищенные женщины – производит услуги, его можно использовать снова и снова. Всего одна женщина может приносить переправщику от 5 до 10 тыс. долларов в месяц. Эти подсчеты не затрагивают такой ужасающей реальности, как многократные изнасилования и неправдоподобная эксплуатация. Однако ни поставщик (бандит), ни потребитель (состоятельный западноевропеец) не видят в таком отношении ничего, кроме экономических факторов. Первый живет в среде, в которой почти нет места управлению и полицейскому надзору: если он не продаст эту женщину, за него это сделает кто-то еще. Второй же, по всей видимости, оставляет свою совесть в прихожей, вместе с пальто и шляпой.
По всей Восточной Европе переход к капитализму давался полицейским исключительно тяжело. Многие презирали их за то, что раньше, при коммунизме, они участвовали в репрессиях против инакомыслящих. А в новых демократиях повседневные тяготы полицейских являли собой контраст с тем разгульным образом жизни, которым наслаждались некоторые из их бывших коллег, участвовавших в сколачивании новых преступных империй. При новых рыночных условиях зарплаты полицейских были смехотворными: когда в годы после падения коммунизма я ездил по Болгарии, Югославии и Румынии, то всякий раз вынужден был платить не меньше 50 долларов неофициальных штрафов, налагавшихся на меня бедствующими дорожными полицейскими. Власть закона, которая так необходима для этих истерзанных обществ, была в них фикцией.
А потом – и не в последний раз – Запад сделал одну крупную, ужасную глупость. Тридцатого мая 1992 года Совет Безопасности ООН принял в Нью-Йорке Резолюцию №757, налагавшую экономические санкции на Сербию и Черногорию. Раздираемые войнами, разоренные и истерзанные Балканы вот-вот должны были превратиться в фабрику криминала и контрабанды, едва ли вообще имевшую параллели в истории. Пока весь мир заламывал руки и стенал об ужасном националистическом натиске югославских народов и их правительств, балканские мафии стали забывать о своих этнических различиях и сливаться в неимоверном преступном сотрудничестве. Сотрудничеству этому, в свою очередь, предстояло распространяться по всему земному шару, объединяя самые влиятельные мафии – в частности мафии Колумбии, России и Золотого Треугольника [2] . И чтобы хотя бы отчасти осознать, что происходит, "международному сообществу" потребовались годы.
Глава вторая Кровавая нажива
"Пять минут, Дик, – отрезал Сэнди Бергер, советник Билла Клинтона по национальной безопасности. – У него будет пять минут с президентом, и не больше". Дик Склар был разочарован. Он считал, что президент Черногории Мило Джуканович заслуживал более продолжительной встречи со своим американским коллегой. Однако Бергер был тверд.
За плечами Склара было несколько лет малозаметной работы в качестве неутомимого посредника Клинтона. Он знал позицию президента по Балканам, однако столь краткая встреча, уготованная моложавому Джукановичу, удивила его. Всем представлялось, что президент Черногории представлял неизвестное горное мини-государство, над которым традиционно подтрунивала литература – от Джона Бьюкена до Агаты Кристи. Однако, как указывал Склар, "Джуканович оказался самым смелым нашим сторонником во время косовской кампании". И именно благодаря победе в этой войне Клинтон и его команда пребывали в таком приподнятом настроении, когда в середине июля 1999 года они прибыли в Словению – альпийское государство, расположенное между Балканами и Центральной Европой.
Почти все 90-е годы страна Джукановича Черногория, с населением всего в 500 тыс. человек (у остальных балканских народов лень черногорцев вошла в поговорку), стала центром многомиллиардного преступного промысла, который приносил доходы всюду – в Америке, на всем Ближнем Востоке, в Средней Азии, в странах Магриба и в Западной Европе.