УХОД
В сентябре 1980 года, перед тем как лечь в больницу Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский собрал у себя и старых, и молодых, чтобы подвести черту. Все это понимали. Выглядело, как у древних римлян, - мужественное спокойное прощание. Никто напрямую не говорил о смерти, вечной разлуке и тому подобных сантиментах. Каждый высказал Николаю Владимировичу свое благодарное, недоговоренное. Было шутливо и серьезно. Сам Николай Владимирович держался стойко и вдумчиво. Сказал, что жизнь его была счастливой благодаря хорошим людям, окружавшим его и Ляльку. Он был в этот день красив и величав. Смерть Елены Александровны (в 1974) сломила эту натуру, наполненную огромной жизненной энергией.
Со времен лагерной жизни он часто возвращался к мысли о непостыдной смерти. И здесь он был велик, и в смерть входил по-своему.
-
У Виктора Л. дома стоит ширма, отделяя кухню от столовой. Как я обрадовался, увидев ее, сделанную под китайскую, такие были в 30-х годах XX века, они из разряда старых вещей, утраченных, изжитых, так же как венские стулья. Люблю пополнять этот список - лото, чернильница, фантики от конфет, одеколон "Шипр". Они, эти вещи, протирают тусклую оптику воспоминаний, сразу появляются комнаты с ширмами, голоса и женский смех за ними, кто-то там переодевается. А запонки, как это бывает красиво - накрахмаленная манжета и золотистая, прочерченная синей эмалевой чертой запонка. Что-то похожее увидел я в детстве в гостях. Нож слоновой кости для разрезания страниц. Кожаный переплет с золотым обрезом…
Пройдоха, проныра, прохиндей, прохвост.
Наконец он купил квартиру, четырехкомнатную, как мечтали, с балконом. Наконец обменяли свой старенький "Фиат" на приличный "BMW", наконец покрасили дачу, наконец съездили в Италию. Все складывалось удачно, почему же внутри что-то томило, что? Все было, а удовлетворения не было, появилось желание куда-то уйти от всего этого, остаться без всего этого, наедине с собой. Хотелось безмолвия. Сиди на веранде, наслаждайся. И что еще? Он подумал - чего теперь будет добиваться? Неужели из этого состоит жизнь? Надо чем-то другим ее наполнить. А чем?
Ночью ему приснилось, как он украл хлеб в блокаду. На самом деле это было: он украл горбушку граммов 200 и кусок сахара, а приснилось - буханку. За ним погнались, он бежал, упал и… проснулся. Рядом спала жена, было страшно - а вдруг она узнала. Украл он в школе, когда их собрали перед эвакуацией.
Он забыл, хотел забыть и забыл, и вот спустя тридцать лет приснилось.
После этого что-то с ним стало твориться. Жена не понимает, почему он дал племянникам деньги на квартиру. Раньше он их сторонился. Брат его умер. Считалось, от последствий дистрофии. Если б он поделился с братом… Нет, все сам съел.
Внутри он старел куда медленнее. Там еще порой появлялся подросток, а то ребенок или что-то похожее на лейтенанта, перетянутого ремнями. Он не видел своих морщин, забывал про седину и плешь на макушке. Внутри он бывал молодой, добрый, нежный.
Душа есть большая, есть слабая, сильная, она вполне вещественна, имеет субстанцию. Так же, как совесть. Это не придуманные понятия. В школе надо учить тому, что они существуют. Так же, как любовь, стыд.
Петербург все равно был бы построен рано или поздно. Но если бы не в 1703-м, а на полвека позже, он просто назывался бы уже Екатеринбург.
Переговоры с совестью идут всегда трудно, ее, конечно, можно уговорить, но она не то чтобы соглашается, она просто утихнет, и вдруг однажды, в самый неподходящий момент опять начинает вспоминать одно и то же.
С ней вступают в сделки: "ладно, обидел, потом исправлю", "возмещу несправедливость когда-нибудь", "если получу должность, возмещу".
Если совести нет, значит, все дозволено. Из Достоевского: "Если Бога нет, значит, все дозволено". Совесть, она как бы малое представительство Бога.
Интересно, как называют нашу Землю на других планетах?
Рассказывает подруге о свидании с человеком, которого она любит. Они выпили, и он стал домогаться ее. "Я бы дала ему, так белье помешало, рубашка у меня была грязная и трико дырявое, раздеваться стыдно".
Жизнь в России - всегда чудо. Плохое чудо или хорошее, но обязательно чудо. Предсказать, что здесь случится пусть даже в следующем году - абсолютно невозможно.
Русский стол - смертельно обилен, эти пироги, эти салаты, винегреты, эти рыба и мясо. И так во всем: мы ни в чем не знаем меры. Я учил свою дочь древнегреческому правилу: во всем должна быть мера. Искусство и культура - это всегда соблюдение меры.
- Сила воли в том, чтобы отказаться от того, что хочется делать, и делать то, что должно.
- А я думаю, что сила воли в том, чтобы всю жизнь делать то, что желаешь. И добиваться этого.
В институте я остановился перед портретом: "Академик Воеводский".
- Это наш корифей, - с гордостью сказала секретарша.
- Я знал его… Мы в школе вместе учились.
- Да что вы говорите! Какой он был? Я пожал плечами.
- Мы звали его "селедкой"… Владька.
- Как так можно.
- Били его. Он трусил, - самодовольно сказал я. Она возмущенно отвернулась.
ПИСЬМА ЧИТАТЕЛЕЙ
"В том мире, где проходит мое существование, от хомута до стойла, важно строить свои принципы по принципу "чего изволите", при этом можно почти не работать и быть вполне благополучным".
(К. из Чернигова)
"Руководящая элита не жертвует личным ради общего дела, она поступает как раз наоборот. Где же пример? Где брать образец? Кто делом убедил нас за эти годы: "Вот как надо жить для людей". Выходит, никто".
Самые счастливые письма те, что рассказывают о результатах.
"Я прихожу в школу к детям с нарисованным мною портретом Сент-Экзюпери, где он улыбается своей детской улыбкой маленького принца". И дальше она рассказывает, как вовлекла ребят с помощью Экзюпери и еще, рассказав про мое выступление по радио, стала с ними убирать мусор в лесу:
"С гордостью докладываю Вам, что собрали и утилизировали мы 4 мешка нечисти. На душе стало легко и светло".
(Сысой Надежда)
ТЕЛЕВИДЕНИЕ
Телевидение изготавливает все больше знаменитостей. Большая часть знаменита лишь тем, что часто попадает на экран. Дают бесчисленные интервью. Артист, который рекламировал лекарства, когда появляется на сцене, его узнают: "А-а! Это тот, кто рекламировал имодиум от поноса".
ПЕРЕД УХОДОМ
"Кончается, кончается! Кончается! - женщина бежала по коридору, хватала докторов, тащила, рыдала. - Кончается! Остановите же, остановите! Сколько народу здесь, сколько халатов, врачи, профессора, помогите, он ведь кончается, он уходит, помогите ему, зачем же вы здесь все!"
Он тоже чувствовал, что умирает. И знал, что врачи тоже узнали об этом. Он слыхал, как студент-практикант спросил девушку: "Где этот ученый, он, кажется, умирает?" Девушка что-то зашипела. Потом в палате появился этот студент с тетрадкой, синей ручкой и книжкой, сел на стул возле него, смотрел и что-то записывал, листал, поглядывал то на него, то в учебник.
Дверь в коридор была открыта. Проходили студентки. В белых шапочках, румяные от мороза, красивые, они смеялись: "Лелька не позволит ему". - "Да позволит, позволит". Студент быстро-быстро писал, девушки смеялись, все разные, все красивые, яркие. Никогда он не видел столько красивых девушек, в его время красивая девушка была редкость. Он часто думал о том, как будет умирать. Пытался представить себе эту минуту, становилось страшно, мысль была невыносима. А теперь вот он умирал и думал о пустяках. Светло-голубая стена с ржавым подтеком, белый потолок, матовый колпак, какая скучная палата, ничего не отвлекает, не за что зацепиться, гладкая стена. Подождать бы еще один день, может, он что-нибудь придумает. У него было много дней, ему дано было много-много дней. Если вспомнить, то из них наберется всего несколько действительно настоящих, насыщенных до отказа, без глупой суеты, пустых разговоров, дни, когда он делал, что хотел, никто не мешал. Он вспомнил из Библии: "…умер, насыщенный днями". Он не был насыщен. Главное, чтобы никто не мешал, все друг другу мешают, их много, которые только этим и занимаются, чтобы мешать. ""Насыщенный днями" - кажется, из "Книги Иова""? - спросил он студента. Он никогда не понимал, чем Господь мог успокоить Иова.
Студент закрыл книгу, закрыл тетрадь, наклонился к нему, сказал: "Извините, я этого не знаю".
"Проявил полную беспринципность, отказываясь признать ложность своих взглядов".
(Из газет времен лысенковщины)
"Любопытство - порок женщин, а любознательность - доблесть мужчин".
(Тимофеев-Ресовский)
"Пришла в фешемебельный магазин купить гостиную с грильяжем ".
ЛЕТО
Лето стоит отличное, оно именно стоит, жаркое, с ливнями, грозами, стоит солнце, стоят дни, высокие, голубые, стоит мошкара, запах земли, пыльных дорог, стоит теплая вода Щучьего озера. А ель, я вдруг увидел это, просто палка, на которой нанизаны усы разных размеров от самых маленьких, до большущих, и все усы браво закручены вверх.
"Хлеб из земли бери, а не изо рта другого".
Чиновник мне пояснил со вздохом: " Если узнают, что я не беру взяток, меня уволят".
Если бы каждый человек знал, на каком инструменте у него есть способности играть, получился бы великолепный оркестр.
ЮБИЛЕЙ XX СЪЕЗДА ОТМЕЧАЛИ
НА ИСТФАКЕ ЛГУ (2006 ГОД)
Спустя полвека с лишним воспоминания о XX съезде у всех обрели сходство, различия стерлись: "огромное событие", "потрясло наше мышление". Университетский зал слушал спокойно, студенты всю свою жизнь знали, что Сталин расправлялся жестоко с оппозицией, знали про 1937 год, репрессии. Что нового мы могли им сказать? Да и мне самому тот 1956 год вспоминался общей памятью, личное стерлось. Но вот случайно я нашел запись в тетради: "февраль, 1956 год". Никаких дневников я не вел, а тут вдруг подробно записал, значит, пробрало до печенок:
"Ждали съезд с небывалыми надеждами, и впервые надежды сбылись. Общее ощущение светлого подъема. Каждая речь читалась внимательно".
Ничего не буду подправлять, это уже не нынешнее, не мое, совсем чужое, исторический документ.
"Наибольшее впечатление произвела речь А. Микояна. От нее радость чистосердечности и доверительной смелости: "величайшее событие за двадцать лет" (это про съезд), "через 20 лет мы вернулись к Ленину", "Сталин ошибался во многих теоретических работах", "Необходимо пересмотреть всю историю, ее искажали во имя культа личности", "принижали Ленина, его роль, его дела"".
Главная теоретическая мысль съезда - мы должны, мы имеем все возможности вернуться к Ленину, восстановить его идеалы партийной жизни, его чистоту.
Это так прекрасно, такая в этом стремлении радость. Открыто бывшее под запретом, оболганное, изуродованное понятие коммуниста.
Ох, как не хочется, страшно порвать все сразу, остаться сиротой, слава богу, Ленин уцелел, за него и держаться будем:
"Оказывается, все это время народ хранил в душе чудесную преданность Ленину, мы были близки с ним, и вот он воскрес…".
Не можем мы без культа, одного скинули, тут же другого поставили.
Вероятно, мы где-то перегибаем, но это так естественно.
Вот и все опасения, какие были, нет страхов и сомнений, уверены, что все без возврата изменилось.
"Кому-то не нравятся эти радости. Кторов говорит мне: "Неужели за двадцать с лишним лет не было ничего хорошего? Нельзя так просто выкинуть все, чем мы жили. Ведь мы же сами требовали судить врагов партии, а теперь мы, значит, зря их казнили"".
Март как бы завершил постыдное двадцатилетие. На протяжении моей жизни не было события, чтобы так перевернуло взгляды. Даже война кажется теперь менее значительной по силе переворота сознания.
"Вчера был на докладе академика Панкратовой в связи с XX съездом. На нее обрушился первый удар возмущения. Люди ищут живых виновников событий. У каждого, естественно, руки запачканы, ибо эти руки голосовали, подписывали, аплодировали, поэтому никакого снисхождения! Хочется найти виноватых и побольше. Вина разная: "мы рядовые, что мы могли". Безжалостно обрушились на старушку - вы же академик, вы же историк! Хотя понимали мужество ее выступления в такое накаленное время. Народ не имеет возможности анализировать, мы к этому не привыкли, нам подавайте ясно, просто, окончательные ответы - кто виноват? Как могло такое случиться? Нужных формул нет. В вопросе о коллективизации Панкратова сказала: раскулачивание было необходимо, были перегибы в отношении середняка. Получилось, что Сталин был прав. Или: "ЦК объединился вокруг Сталина не как личности, а это была поддержка той правильной линии, которую он вел". Вот и разбери. На ходу Панкратова отыскивала ловкие доводы, выгораживая членов ЦК. Вопросы множились: кем считать Сталина? А как теперь относиться к Троцкому, Зиновьеву?
Верить ее ответам боязно, не хочется снова оказаться дураком. Участковый механик Анисимов сказал мне: "Помяни мое слово, все перевернется и станет как было, не могут они без этого"".
Дальше, вместо того чтобы рассказывать про то, что происходило в городе с ошарашенными людьми, я принялся писать о том, как создавался культ Сталина. Тогда все мастерили свои теории. Вот и я тоже. Столько лет молчали, теперь надо несколько лет, чтобы выговориться.
- Так ведь молчали на разные темы, а когда разрешили говорить, говорят об одном.
На почте снимают портреты Сталина.
- Мозг народа парализован.
- За десятилетия вся система воспитания была построена на том, что Сталин за нас думает и принимает решения всегда безошибочные, гениальные.
После читки доклада Хрущева швыряют чернильницами в портрет Сталина.
На заводе "Красная заря" вынесли решение: "Вытащить его из Мавзолея, какую свинью Ленину подложили".
Читали письмо в цехе, женщины плакали (что за письмо - не помню).
Кинорежиссера Эрмлера на "Ленфильме" поносят за фильм "Великий гражданин".
Многие философы, историки, авторы книг по истории СССР, России в отчаянии, книги их изымают из библиотек, выбрасывают.
Всплыли старые анекдоты из тех, что рассказывали шепотом.
На собрании механизаторов спросили секретаря обкома Замчевского: "Почему не нашлось среди наших руководителей Брута?"
Женщина одна встала и с места: "Наши мужья, сыны гибли за Родину. Почему никто из руководителей не решился пожертвовать собою, убив Сталина?"
Замчевский ответил: "Допустим, кто-то выступил бы против Сталина, его постигла бы участь Постышева, Косиора, и тогда кто остался бы - Берия? Вы этого хотели?"
Зал загудел, но женщина эта не сробела: "Не про выступление я спрашиваю, а про покушение, почему не пристрелили его?"
Говорят, что на съезде Хрущеву прислали записку: "Почему, зная про все, - молчали?" Он прочел вслух и спросил: "Кто писал?" Съезд молчит, никто не отозвался. "Вот, товарищи, понятно вам - почему?"
На это мне тот же инженер Анисимов из МТС ответил:
- Зря Хрущев равнял себя с рядовым делегатом, с членов Политбюро другой спрос!
У многих досада и недоверие. А начальство повторяет на всех собраниях: зачем ковыряться в прошлом, надо идти вперед!
Кое-кто заявляет: "Я всегда считал Сталина подлецом". Это возмущает, никогда мы не слыхали от него подобного. Неприятно рядом обнаружить умников, когда сам оказался дураком. Мудрецы задним числом, они хотят успокоить свою совесть.
В таких делах не может быть общей вины, вина, как и совесть, бывает только личная. Общее - это вечная мерзлота, что сковала наши мозги, теперь она начала оттаивать.
Профессор-литературовед занимался много лет Тургеневым, показал мне свою новую книгу о языке Тургенева, и там место, где он расхваливает язык Сталина. Никто не заставлял его вставлять этот пассаж, зачем, спрашивается, на старости лет было это лакейство. Стыдно. С Тургеневым сравнивал, бог ты мой! Жена никак не могла его успокоить, "он места себе не находит, извелся".
Появилось письмо Федора Раскольникова Сталину, напечатанное на папиросной бумаге. Какой-то восьмой экземпляр. Пришлось подкладывать белый лист, чтобы прочитать.
Я читал - ужасался и восторгался одновременно. Захватывало дух оттого, что открывалось, это было сильнее того, что вслух произносил Медведев, потому что, хоть и на машинке, но было напечатано, выглядело "печатным словом", как бы официально.
"Сталин лишен гибкости государственного человека. У него психология Зелим-Хана, кавказского разбойника, дорвавшегося до единоличной власти… Он такой же схематик, как Н. И. Бухарин, с той разницей, что последний был теоретически образованным человеком… весь сталинский ум ушел в хитрость… он коварен, вероломен и мстителен. Слово "дружба" для него пустой звук. Он резко отшвырнул от себя и послал на расправу такого закадычного друга, как А. Енукидзе".
"Вы заставили идущих с вами с мукой и отвращением шагать по лужам крови вчерашних товарищей и друзей".
Раскольников написал свое письмо в 1938 году. Оно быстро дошло до Сталина, до читателей, до меня оно дошло только спустя 17 лет. Позже мне дали стенограмму обсуждения новой истории партии. В ЦК собрались старые большевики.
Они рассказывали, как Сталин на самом деле выступал против Ленина в 1917 году. Про то, как искажал речи Ленина в книге "Письма издалека", его статьи.
В 1917 году Сталин с Каменевым боролись против Ленина.
Говорили, какая лживая книга "Краткий курс".
Сталин позже переделывал свои статьи и речи, удалял из них свою работу с Каменевым, с Троцким. Он типичный фальсификатор истории партии.
Книги, газеты были забыты, читали самиздат. Со всех сторон прибывали машинописи. Чего только там не было. Экономические анализы советской промышленности (писал экономист Варга), аккуратно перепечатанные стихи Ольги Берггольц, Наума Коржавина, поэзии запретной было много, собрать ее - хватило бы на несколько сборников. Меня поразило трагическое письмо М. Булгакова. Я считал его благополучным писателем: шутка ли, Сталин раз двенадцать побывал на спектакле МХАТа "Дни Турбиных". А автор писал советскому правительству, что все его произведения запрещены, и он решил прекратить свои писательские мучения, что из 301 рецензии на его работы "враждебно-вульгарных" было 298, героя его пьесы Алексея Турбина назвали "сукиным сыном", самого Булгакова - "уборщиком, подбирающим объедки после того, как наблевала дюжина гостей", "в залежалом мусоре шарит", "одержим собачьей страстью", "новобуржуазное отродье брызжет слюной на рабочий класс и его коммунистические седины".