В свое время я выучил наизусть знаменитые строки и ошеломлял ими слушателей: "Партизанская война состоит ни в весьма дробных, ни в первостепенных предприятиях, ибо занимается не сожжением одного или двух амбаров, не сорванием пикетов и не нанесением прямых ударов главным силам неприятеля. Она объемлет и пересекает все протяжение путей, от тыла противной армии до того пространства земли, которое определено на снабжение ее войсками, пропитанием и зарядами, через что, заграждая течение источника ее сил и существования, она подвергает ее ударам своей армии обессиленного, голодного и лишенного спасительных уз подчиненности. Вот партизанская война в полном смысле слова!"
А написанный еще в 1859 году труд генерал–майора Голицына "О партизанских действиях в больших размерах, приведенных в правильную систему и применяемых к действиям армий вообще, и наших русских в особенности"? А книга по организации, тактике и оперативному использованию партизанских сил, изданная в конце прошлого века генералом Клембовским?
В начале гражданской войны книга Клембовского заинтересовала Владимира Ильича Ленина, была в 1919 году по его указанию издана как пособие для частей Красной Армии и красных партизан. Тогда‑то и указал Ленин, что партизанские выступления не месть, а военные действия!
Что говорить! Верные ленинским указаниям, Михаил Васильевич Фрунзе и другие советские полководцы немало сделали для изучения объективных законов партизанских действий и для подготовки к партизанской войне в случае нападения на СССР какого‑либо агрессора. Деятельное участие принимал в этой подготовке с 1925 года по 1936–й и тогдашний нарком обороны К. Е. Ворошилов. В период репрессий против военных подготовку партизан прекратили. Все заблаговременно подготовленные партизанские базы ликвидировали, из тайных складов извлекли и передали армии большое количество минно–взрывных средств, а имевшиеся на этих складах несколько десятков тысяч иностранных винтовок и карабинов, сотни иностранных пулеметов и миллионы патронов к ним попросту уничтожили. Самое же страшное было в том, что в 1937–1938 годах репрессировали хорошо подготовленные партизанские кадры, кого расстреляли, кого сослали, и уцелели из "партизан" только те, кто случайно переменил место жительства или, по счастью, оказался в далекой Испании, принял участие в схватке с фашизмом. Сама мысль о возможности ведения нами партизанской войны была похоронена. Новая военная доктрина исключала для Красной Армии длительную стратегическую оборону, предписывая в кратчайший срок ответить на удар врага более мощным, перенести боевые действия на территорию агрессора. Естественно, что в кадровых войсках ни командный, ни тем более рядовой состав уже не получали знаний, которые дали бы им возможность уверенно действовать в тылу врага. Но сейчас‑то, когда мы вынуждены отступать, когда в тылу гитлеровцев остается территория, населенная советскими людьми, территория с попавшими в окружение частями, территория, изрезанная густой сетью железных дорог, сейчас‑то самое время исправить ошибку! Партизанские отряды возникнут, в этом сомневаться не приходится. Попавшие в окружение части, отдельные бойцы и командиры, не пробившиеся к своим, тоже перейдут к партизанским действиям или вступят в партизанские отряды. Значит, им необходимо помочь, чтобы не лилась лишняя кровь советских людей, чтобы не понесли партизаны ненужные потери, чтобы знали, как воевать, и имели бы все необходимое для войны во вражеском тылу!
Опыт подсказывал: в партизанские отряды, возникающие за линией фронта, нужно посылать имеющих специальную подготовку организаторов, современную технику для нарушения работы вражеского тыла, средства радиосвязи. Готовить таких организаторов, формировать отряды и группы партизан, направляемых в тыл врага, снабжать эти отряды и группы всем необходимым следует в специальных школах, подобных тем, что существовали в тридцатые годы. А в мастерских при школах изготавливать мины, пусть самые простые, но легко устанавливаемые на дорогах в тылу врага, прежде всего на железных. Фашистское командование напрасно рассчитывает на блицкриг. Молниеносной войны не будет, наше сопротивление возрастает, рано или поздно мы нанесем ответный удар, ход событий изменится, боевые действия продлятся еще какое‑то время, и вот тут‑то врагу понадобятся не только танки и грузовики, но и железные дороги, железнодорожный транспорт! Только по железным дорогам сможет осуществлять враг основные перевозки своих войск, боевой техники, боеприпасов и горючего! И мы обязаны лишить оккупантов такой возможности…
Первая встреча с Мехлисом
Так и не дождавшись вызова Ворошилова, я по собственной инициативе поехал однажды в штаб Западного фронта для разговора с маршалом о партизанских делах. Увы, Ворошилов к тому времени отбыл в Москву. Раздосадованный, зашел я к генералу Васильеву. Петр Михайлович посочувствовал, согласился, что нарушать. работу вражеского железнодорожного транспорта необходимо, посоветовал пойти к находящемуся в штабе фронта представителю Ставки армейскому комиссару 1–го ранга З. Л. Мехлису.
- Наверняка он в курсе дела и, конечно, поможет! - рассудил Васильев.
Мехлис меня принял. Я объяснил, какое важное, непрерывно возрастающее значение имеет минирование железных дорог в тылу фашистских войск, постарался убедить армейского комиссара, что диверсии на коммуникациях врага потребуют гораздо меньше сил и средств, чем тратится на бомбардировку железнодорожных узлов и воинских эшелонов, что врагу не достанет сил для надежной охраны даже самых необходимых железных и автомобильных дорог, попытался развить идею партизанской войны.
- Подождите, полковник! - прервал Мехлис. - Что привело вас именно ко мне? Вам кто‑нибудь мешает?
- Нет…
- Тогда о чем речь? Помогайте на здоровье партизанам и не отнимайте у меня время! Вы свободны.
- Н–нда, - произнес Васильев, узнав об итогах моего визита к Мехлису. - Это значит, что у армейского комиссара есть другие неотложные дела. А не наведаться ли Вам к члену Военного совета фронта товарищу Пономаренко? В самом деле! Пантелеймон Кондратьевич - первый секретарь ЦК партии Белоруссии, он наверняка занимается партизанами по партийной линии.
Идея генерала Васильева обнадеживала! Но стоит ли идти к члену Военного совета с пустыми руками? Не лучше ли показать образцы мин, которые можно без труда делать где угодно и в каких угодно условиях, поскольку детали к ним в полном смысле слова валяются под ногами?
Встреча с Пономаренко. Начальник ОУЦ
За сутки я смастерил два таких образца и, завернув сувениры в старую газету, во второй половине дня 11 июля явился к Пономаренко.
Первой продемонстрировал противопоездную мину собственной конструкции (ПМС). Объяснил ее устройство и способ установки. Пономаренко подержал мину, опробовал действие замыкателей с лампочкой от карманного фонарика вместо детонатора:
- Работает! Но, пожалуй, сложна. Вон сколько вы накрутили замыкателей–предохранителей!
- При таком устройстве, товарищ член Военного совета, мина абсолютно безопасна при установке и неизвлекаема для противника…
Пономаренко молча отложил ПМС в сторону, указал глазами на второй образец. Я рассказал о втором, стал говорить о других минах, которые можно производить из подручных материалов, о самодельных ручных гранатах и зажигательных снарядах.
- Неплохо, но ведь у вас одни образцы да рассказы, а ими много не навоюешь.
Я возразил:
- Товарищ член Военного совета, если есть образцы, можно наладить производство мин прямо на фронте! Лишь бы люди знали, что делать!
- Меня можете не агитировать! - ответил Пономаренко. - Я - за. Выделяйте знающих командиров да побольше всяких взрывателей–замыкателей, и давайте снабжать партизан!
- Командиров–специалистов, товарищ член Военного совета, у меня нет. А минно–подрывных средств в обрез. Но прежде, в тридцатые годы, существовали специальные партизанские школы.
- Школы?
- Так точно. Там обучали тактике партизанских действий, показывали, как делать всевозможные мины и применять их во вражеском тылу. Может быть организовать такую школу сейчас?
Пономаренко раздумывал, трогая пальцами образцы мин, поднял сощуренные глаза:
- Это идея - создать школу!.. Впрочем, лучше ее назвать как‑нибудь иначе, чтобы в глаза не бросалось… Скажем, учебным центром. Да. Именно так! Учебный центр!.. Попрошу срочно подготовить докладную записку на имя народного комиссара оборону и проект соответствующего приказа.
Изложить на бумаге то, что не давало покоя годами, несложно. На следующее утро я вручил Пономаренко докладную записку на имя наркома обороны и проект приказа НКО об организации специального учебного центра Западного фронта. Пантелеймон Кондратьевич прочитал оба документа, сделал поправки в тексте, бумаги перепечатали, и на следующий день они были подписаны маршалом Тимошенко, который, оставаясь наркомом обороны, принял командование Западным фронтом.
Создаваемая партизанская школа получила наименование Оперативно–учебного центра Западного фронта, сокращенно - ОУЦ. Меня назначили его начальником.
- Действуйте! - сказал Пономаренко, когда я расписался на прочитанном приказе. - Поезжайте в Рославль. Там находится пункт формирования партизанских отрядов фронта, там и оперативно–учебный центр разместите. Желаю успеха!
Я сознавал, что нахожусь у истоков огромного дела, и радовался. Сбывалась мечта - нанести удар по растянутым, плохо охраняемым коммуникациям вражеских армий, разрубить наползавшую фашистскую гадюку надвое, отделить ее голову - передовые части, от хвоста - источников снабжения.
Глава 4.
Первые ученики
Около шести часов утра 14 июля, в пяти километрах от Рославля, среди болот и тощего чернолесья разыскали мы с Семенихиным и Шлегером постройки управления торфоразработок: там, по нашим сведениям, размещались работники аппарата ЦК Коммунистической партии Белоруссии, у которых мы могли узнать, где находится пункт формирования партизанских отрядов.
Озадаченный нашим приездом дежурный упорно твердил одно:
- Все спят.
Через открытые двери комнат я и сам видел, что прямо на полу, вповалку, спят люди. Но дело не терпело отлагательства, и мы настояли, чтобы дежурный разыскал и разбудил секретаря ЦК товарища Эйдинова.
Дежурный повел в комнаты. Эйдинов спал на коротком венском диванчике, согнув колени. Сел, энергично потер лицо, взял письмо от П. К. Пономаренко, прочитал, снова крепко потер лицо:
- Извините, мы вчера очень поздно закончили работу.
Выехали в Рославль: пункт формирования партизанских отрядов находился в пионерском лагере на окраине города. Эйдинов по дороге ввел в курс дела: специалистов по партизанской тактике и технике на пункте нет, техники тоже нет, но отряды формируются, людям ставят конкретные задачи, - уничтожать фашистских солдат и офицеров, разрушать различные военные объекты и железные дороги, мешать работе связи.
- А как это делать - учат? Эйдинов пожал плечами:
- Ну! Сами сообразят!
Дела аптечные
В бывшем пионерлагере встретил начальник пункта Иван Петрович Кутейников, в прошлом заведующий военным отделом Совета Народных Комиссаров БССР. Иван Петрович чистосердечно признался, что не имеет ясного представления ни о партизанской войне в целом, ни о тактике партизанских действий, ни о технике и тактике диверсионной работы.
- Сами посудите - откуда мне все это знать? - развел он руками. - Никогда я в партизаны не метил. Вот если насчет обмундирования или продуктов, вообще по частям снабжения - это да, это я могу.
- С оружием беда, - дополнил картину Кутейников за завтраком. - Винтовок не хватает, пулеметов нет, даже ручных гранат не наберешь… А вы говорите - взрывчатка и прочее! Тут ни одной живой души нет, которая хоть бы малость смыслила в этом самом подрывном деле! Мы одно делать насобачились: учебные винтовки восстанавливать. Запаяем просверленные отверстия, и ничего - стреляем!
- Значит, минами партизан не снабжаете?
- Какие, к лешему, мины? Слава богу, научились дырки запаивать!
- Плохо. Мины, между прочим, могут заменить партизанам даже артиллерию. Посудите сами, Иван Петрович… - я пустился в объяснения преимуществ инженерных мин, и под конец моей страстной речи Кутейников даже вилку отложил.
- У вас и с собой эти мины есть? А ну, покажите! Образцы мин, зажигательных снарядов, ручных гранат - все это было для Ивана Петровича откровением,
- Вот такая малявка может целый поезд угробить?! Сила!
Знакомство с будущими партизанами состоялось сразу после завтрака. Я увидел десятки внимательных, настороженных глаз, увидел лица, отмеченные усталостью, тревогой, заботой.
Мне было понятно, что творится на душе у этих" людей, самоотверженно вызвавшихся идти в тыл врага, обеспокоенных нехваткой оружия и средств связи.
Не тратя времени на общие разговоры, я начал прямо с показа привезенной техники.
И настороженные глаза заблестели, озабоченные лица засветились радостью.
После занятий люди долго не расходились, каждому хотелось увидеть мины и гранаты поближе, прикоснуться к ним. Нас засыпали вопросами. Стало не по себе. Партизанскую технику я показал, но как объяснить людям, что в нашем распоряжении находятся лишь единичные образцы этой техники, что ни документации на изготовление инженерных мин, ни самих мин, ни прочих диверсионных средств на фронте пока нет? Да надо ли, впрочем, это объяснять, омрачать людям жизнь? Не лучше ли найти какое‑то решение проблемы?
Решение виделось одно: немедленно ехать в Москву, в Главное военно–инженерное управление: помочь могут только там. И вот во второй половине того же дня пикап Шлегера помчался в Москву. Именно помчался: мы добрались до Москвы по старой Варшавской дороге еще засветло.
Странно выглядел город. Если бы не красноватый оттенок закатного солнечного света, можно было бы подумать, что день в Москве только начинается: слишком мало людей на улицах.
Своего начальник, полковника Нагорного, я застал в рабочем кабинете.
- Вот хорошо, что приехал! Ваша группа задачу выполнила, войска получили пополнение, теперь будешь работать в отделе!
Заверенную копию приказа наркома обороны о назначении меня начальником оперативно–учебного центра прочитал, хмурясь. Возвратил приказ:
- На двух стульях сидеть собрался? Не удастся. Однако, выслушав меня, согласился, что надо всячески помогать обучению партизан.
С помощью Нагорного и Галицкого быстро получили наряды на принадлежности для изготовления мин, гранат и зажигательных снарядов, не удалось получить только средств радиосвязи.
- Что же ты не спросишь, где семья? - усмехнулся Нагорный, когда я в очередной раз зашел к нему в кабинет с каким‑то требованием.
- А что? Надеюсь, они дома?
- Дома‑то дома, а где этот дом, знаешь?
Я растерялся.
- Скажи спасибо Вакуловскому и Цабулову, - посоветовал Нагорный, называя фамилии моих товарищей по отделу. - Пока некоторые партизанят, они эвакуируют их жен и детей. В тот самый лесной городок, где ты после Испании полигоном командовал…
Нагрузив пикап добытым имуществом, поздним утром следующего дня мы двинулись обратно в Рославль. А там огорошил Кутейников: получено распоряжение в ночь на 16 июля отправить во вражеский тыл сто человек.
- С чем отправлять, не сказали?
- Самим приказано думать!
Лихорадочно прикинув, что можно сделать, я тронул заместителя за плечо:
- Аптека далеко? Работает?
- Аптека в городе. Работает. Вам нездоровится, товарищ полковник? - встревожился Кутейников.
- Не поздоровится, если подведет аптека. Поехали!
Провизор, не видя в моих руках рецепта, выжидательно поднял брови. Я предъявил удостоверение личности и объяснил, что требуется. Провизор обладал чувством юмора:
- А вы гарантируете, что пациенту придется туго?
- Полностью гарантирую.
- Тогда я приготовлю "лекарство" в любом количестве!
Оставив провизора и его помощников выполнять наш огромный заказ, я вернулся в пионерлагерь и немедленно начал занятия с партизанами. Побывал с ними в поле, на автомобильной и на железной дорогах. Показывал, как надо ставить мины в различных условиях, знакомил слушателей с другими способами разрушения вражеских коммуникаций. Используя химикаты прихваченные в аптеке, успели сделать некоторое количество самодельных гранат, терочных воспламенителей и взрывчатые смеси. Тем временем лейтенант Семенихин, получив сведения, что в одном из ближайших совхозов осталось много аммиачной селитры, привез в пионерлагерь три тонны этого удобрения. Оно послужило сырьем для самодельной взрывчатки. Таким образом, гранатами, воспламенителями и взрывчатыми веществами уходящую группу обеспечили. Теперь задача состояла в том, чтобы предохранить терочные воспламенители и самодельный аммонал от отсыревания на время следования группы в тыл врага. Но выход и тут был найден, хотя наше новое требование повергло провизора ярославской аптеки в замешательство (Похоже, Илья Григорьевич реквизировал все "изделия №2" Баковского резинового завода. - Прим. ред. А. Э.). Впрочем, провизор не подвел и на этот раз.